6. Культурные новации Петра I: проблема восприятия

  С момента вступления на престол Петра I в российской истории начинается эпоха Нового времени, завершившаяся в 1917 году. В культурном отношении это был этап коренных трансформаций в бытовом, государственном, социальном укладах, превративших Россию в крупнейшую державу с органической системой культуры, способной поддерживать «экспорт» национальных культурных фактов за пределы страны. Что же касается первых десятилетий XVIII в., то Россия настраивалась на их прием, но не на передачу. Петровские преобразования открыли дорогу мощному притоку культурной информации из Западной Европы, прежде всего Голландии, Германии, Англии, Италии. Происходит процесс «европеизации» России, по темпу и радикализму вполне сравнимый с явлением культурной революции. Наблюдается углубление стратификации общества, ставшей причиной раскола ранее относительно однородной русской культуры по полюсам: дворянская и народно-крестьянская. Усиливающаяся социальная поляризация уже к концу столетия привела почти к полной нетождественности данных типов культур, ситуации взаимонепонимания их представителей.

 Петровские преобразования проводились столь стремительно и масштабно, что порождали другую крайность. В целях укрепления порядка и модернизации государственной жизни выпускалось такое обилие всевозможных правительственных распоряжений и регламентации, в котором малопросвещенному уму, придерживающемуся традиционных правил и обычаев, разобраться оказывалось далеко не просто

Новая форма высшего правления соединялась с идеей тотальности: взор власти предположительно должен был пронизывать и контролировать любую область культуры и социальной жизни. При Петре вводится паспортизация, институт полиции и каторжная система, запрещается нищенство. Учреждается наводящий всеобщий ужас Преображенский приказ, подавлявший попытки инакомыслия и недовольства. Большое распространение (и поощрение) получает доносительство (вплоть до нарушения тайны исповеди). Возросла жесткость законов: так, в сравнении с Уложением 1649 года предусматривающего смертную казнь в шестидесяти случаях преступлений. «Воинские артикулы» 1715 года предписывали высшую меру наказания по двумстам их видам.

Новая петровская политика соединялась со стремлением преподнести производимые преобразования как норму, с целью чего из сферы реальности элиминировалось понятие чуда и чудесного. Вера в знамения, сверхъестественные явления отвергались, обыденное сознание должно было постепенно привыкнуть к чудесному и монструозному, прецедентам всевозможных аномалий как объяснимым и освоенным в масштабах культуры феноменам.

Особое значение в деле разоблачения содержания чудесного имел монарший указ (от 13 февраля 1718 года) о создании Кунсткамеры и собирании в нее всяческих «уродов» и экзотических редкостей

Прививая новый взгляд на природу монструозного, в частности различных физических уродств из мира людей и животных, Петр создавал своеобразную «кунсткамерную эстетику». В ее масштабе человеческий индивид лишался собственной мистической сущности.

В силу кардинального «перевертывания» привычных стереотипов мироустройства новый культурный уклад в глазах «традиционалистов» представлялся кощунственным «антимиром», чудовищной деформацией нормы. Радикально настроенные староверы признавали в Петре антихриста. Рождались легенды о подмене настоящего царя во время его пребывания в Голландии, о том, что Петр вовсе не сын Алексея Михайловича, а немец, или о том, что царь «обусурманился». Увлечения и развлечения монарха помещались в один ряд с преступлением сыноубийства. Реформа летоисчисления, дружба с иностранцами, ношение европейского кафтана, распоряжение о переодевании дворян в одежду европейского образца, стрижка бород (сороковая глава Стоглава 1549 г. запрещала русским брить усы и бороду; человек, сбривший ее, считался не только не православным, но и не русским. Таким образом, Петр нарушал не просто народный обычай, но и православное предание ), кощунственные «игрища» — все это довершало картину новой жизни как подлинного антимира, пришедшего на смену «нормальной» реальности. Если также принять во внимание отрицательный настрой императора к монастырям и монашеству факты подчинения церкви государству, ориентации на лютеранство и кальвинизм, то можно понять, что оснований для усмотрения в Петре «антихриста» находилось в избытке.

Подводя итог, можно сказать, что культурные новации Петра I в целом воспринимались русским народом болезненно. Резкие и радикальные изменения пугали и требовали довольно большого количества времени, чтобы их принять.