Раздел 12. Критика в сми

В первом разделе речь шла о той предельной встроенности в систему гуманитарных сфер, которое характерно для традиционной литературной критики. Особенно эта дпассоциация касается журналистики, которая и сама реализуется посредством разветвлённой сети средств массовой информации, и предоставляет такую возможность критику. Без всякого преувеличения можно утверждать, что своевременная широкая рецепция литературно-критического произведения практически невозможна без участия СМИ.

Как уже говорилось, эта отрасль литературы особенно нуждается в своевременном обращении к публике. У критика нет ни возможности, ни смысла писать «в стол» – в надежде быть прочитанным в более позднее время. Отложенное знакомство с произведением прозы, поэзии и драматургии – тоже весьма драматично, но однако не фатально: нередки случаи, когда спустя многие годы слава догоняла писателя на исходе его жизни или за её пределами. Так обстояло, к примеру с классиками австрийской прозы ХХ века Францем Кафкой (при жизни он был известен крайне немногим) и Элиасом Канетти, который был увенчан Нобелевской премией (1981), главным образом, за роман «Ослепление» (1935) и исследование «Масса и власть» (1962). Фигурально выражаясь, они могли бы присоединиться к русскому поэту Юрию Кузнецову который воскликнул:

– Ударил поздно звёздный час,

Но всё-таки он мой!²⁶⁸

Критика лишена возможности дожидаться более благоприятного стечения обстоятельств, чем те, в которых она написана: её выступления всегда прочно связаны с современностью, даже если критик обращается к классике: её новое прочтение рассчитано на конкретное время. Долгий путь к читателю не только катастрофически снижает актуальность критического выступления, но и лишает его эффективности. В своё время Владимир Алексеевич СОЛОУХИН (1924–1997) в книге «Камешки на ладони» (1977) воспользовался следующим образом: представьте себе, что некий умелец изготовил пулемёт накануне Куликовской битвы. Его использование могло бы моментально деморализовать конницу Мамая и в два счёта решить исход сражения. Но изобретатель спрятал его, и оружие было открыто только в годы гражданской войны. Один пулемёт в числе многих тысяч других не оказал бы заметного воздействия на военную операцию. Это допущение писатель соотнёс с литературным сочинением, которое обнародовано гораздо позже своего создания. Он говорил о литературе в целом, но к критике этот образ применим в особенной степени.

Итак, сила сотрудничества критика со средствами массовой информации состоит в быстром и разветвлённом ознакомлении аудитории с его актуальным видением литературного процесса, оценками значительных новинок, рассмотрением наиболее существенных тенденций, анализом нынешнего состояния культуры и общественных векусова, футурологическим взглядом на перспективы развития литературы и искусства.

Однако, как выражался Франсуа де Ларошфуко, наши недостатки являются продолжением наших достоинств. Этот диалектический механизм проявляется и в сотрудничестве критики со СМИ. Наряду с плюсами этот симбиоз таит в себе и серьёзные опасности. Дело в том, что в основе функционирования средств массовой информации заложен принцип чёткой ритмичности, неслучайно печатные СМИ принято именовать периодическими изданиями. Этот строго организованный выход номеров и выпусков заставляет критика работать не с той скоростью, как того требуют его собственное представление о творчестве, личные биоритмы, индивидуальная скорость чтения, осмысления прочитанного и письма. Необходимость укладываться в график выхода газет, журналов, теле- и радиопередач нередко заставляет его торопиться, в спешке сдавать свои материалы, выдавать «на гора» сырые и непродуманные материалы, ошибаться в частностях, а иногда и в целом.

Кроме всего прочего надо помнить о том, что участие творческого человека в организации печатного издания и его индивидуальное творчество – это совершенно разные способы самореализации. Одарённый человек имеет право быть несведущим, а то и беспомощным в практических делах, которые могут скоро ему наскучить. Именно то имел в виду П.А. Вяземский, вспоминая о попытках Пушкина участвовать в издании журналов: «Пушкин и сам одно время, очень непродолжительное, был журналистом. Он на веку своём написал несколько острых и бойких журнальных статей; но журнальное дело не было его делом. Он не имел ни достойных качеств, ни погрешностей, свойственных и даже нужных присяжному журналисту. Он по крайней мере во втором периоде жизни и дарования своего не искал популярности. Он отрезвился и познал всю суетность и, можно сказать, горечь этого упоения. Журналист – поставщик и слуга публики. А Пушкин не мог быть ничьим слугою. Срочная работа была не по нём. Он принялся за журнал вовсе не из литературных видов, а из экономических. Ему нужны были деньги, и он думал, что найдёт их в журнале. Думал он, что совладает с журнальным предприятием не хуже другого. Не боги же обжигают горшки. Нет, не боги, а горшечники; но он именно не был горшечником»²⁶⁹ («Взгляд на литературу нашу в десятилетие после смерти Пушкина», 1847–середина 70-х гг.).

Постоянное штатное сотрудничество в журналах, когда ведущий критик обязан был поставлять в очередную книжку определённый (и немалый) объём текста (листаж) порой вынуждало русских критиков XIX века прибегать к такому малосимпатичному методу литературной работы, как строчкогонство. К сожалению, даже у критиков переднего ряда (В.Г. Белинского, Н.А. Добролюбова, Д.И. Писарева, Н.Г. Чернышевского etc.) нередко ощутимо невольное стремление нагнать необходимую массу критического текста. Делалось это чаще всего с помощью многословных, подробных и маловразумительных рассуждений на абстрактные философские или же нравственные темы. В наши дни они читаются с большим трудом, да и для современников отчасти представлялись пустопорожними словесами, стремлением истолочь воду в ступе и напустить общекультурного тумана. В наши дни подобная практика встречается редко, хотя и сегодня иногда попадается многословие, имитация самостоятельного мышления, неуместная витиеватость стиля.

К счастью, при первой представляющейся возможности классики решительно отказывались от никчёмных умствований – как только они возвращались к интересующим их предметам, в их языке и интонациях появлялась энергия, личное отношение, огонь искреннего отношения к предмету разговора. Эти перепады, кстати, весьма заметны при чтении: сразу чувствуешь, когда критик оставляет вязкие, громоздкие периоды и с увлечением и темпераментом устремляется к рассмотрению, оценке и анализу достойного внимания художественного текста.

Несомненно, любой критик волен отказаться от сотрудничества со СМИ, ограничившись устными выступлениями на конференциях, вечерах и встречах с читателями. Но в таком случае аудитория, внимающая его голосу сужается до десятков, максимум – сотен слушателей, эффект от таких выступлений не идёт в сравнение с проникающей способностью печатной публикации, а тем более – телевизионной трансляции, а репрезентация его взглядов, воззрений и концепций будет весьма затруднительной. Вот почему, когда становится известно, что на том или ином мероприятии будет присутствовать телекамера, число желающих и готовых выступить резко возрастает.

Критика в журналах

Тот факт, что само понятие журналистика произведено от слова журнал, свидетельствует о том, какое место этот тип периодического издания занимает в иерархии СМИ. Впрочем, с этимологией этого слова при переводе на русский язык произошло удивительное превращение. Дело в том, что по-французски (jour) оно означает – день. Поэтому journal в русском понимании первоначально означало: дневник, ежедневник (вспомним вторую часть лермонтовского романа «Журнал Печорина»). И это соответствовало сути дела, так как французское journal означает и дневник, и газета, и реестр, а журнал в нашем понимании это чаще всего magazine. Но в системе нашей печатной продукции журнал всё-таки был и остаётся периодическим изданием достаточного объёма, который выходит чаще всего один раз в месяц. Несмотря на это, в истории журналистики были (и есть) еженедельные, двухнедельные, двухмесячные и даже квартальные журналы. Наиболее распространённым периодом подготовки и издания номера всё-таки остаётся месячный промежуток.

Так или иначе, у сотрудников журнала, с одной стороны, есть некоторое время для того, чтобы обдумать и взвесить содержание очередного выпуска, внимательно спланировать программу публикаций, выработать стратегию и тактику общения с читателями. С другой стороны, время, как известно, проходит быстро, и в подготовке выпуска надо поторапливаться, тем более что договор с типографией, как правило, подразумевает жёсткие меры за задержку в сдаче материалов. Хорошо отлаженная команда журнальной редакции должна работать как часы – чётко и слаженно. Впрочем, это уже находится в сфере компетенции профессиональной журналистики.

Прежде всего так называемые «толстые» журналы интересуют нас как площадка и кафедра, с которой критики имеют возможность обратиться к читателю, и они сполна используют её. Как правило, редакция журнала (штатные сотрудники и авторский актив) возникают как коллектив единомышленников. Вырабатывается единая идеологическая и эстетическая позиция, взаимопонимание и общий взгляд на основополагающие вопросы. Сотрудники проводят конкретную линию художественного и публицистического поведения, реализуют совместную программу. В соприкосновении с другими изданиями, журналисты отстаивают свои интересы и полемизируют с чуждыми точками зрения.

Именно критический раздел журнала определяет его идеологическую и художественную направленность. Если поэты и прозаики, обладая беспредельной свободой в творчестве, могут не слишком задумываться об этих приоритетах, то критики вынуждены ориентироваться на общую редакционную концепцию и политику. Нередко такая линия поведения и самоидентификации редакции сохраняет свой векторный ориентир на протяжении долгого времени. Так, например, в журнале «Современник», когда у руля его стояли Н.А. Некрасов и И.И. Панаев, с течением лет менялся состав ведущих критиков: за эту область работы отвечали А.В. Дружинин, Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, М.А. Антонович, Г.З. Елисеев, Н. Щедрин (М.Е. Салтыков), люди разного уровня таланта, темперамента, взглядов на литературу, но неизменным оставалась их принадлежность к демократическому крылу русской общественной жизни. Для того чтобы эта позиция была ясно понималась читательскими кругами, сотрудникам журнала приходилось вести неустанную полемику со своими оппонентами. «Современник» подвергался критике как справа (славянофильская и либерально-консервативная печать), так и слева («Русское слово»).

Одним из первых европейских журналов считается «Спектейтор» (Spectator – англ.: наблюдатель, зритель; отметим, что при упоминании иностранной периодики у нас принято не переводить их, а использовать их звучание на русском языке при помощью кириллицы и опущением артиклей: «Асахи симбун», «Вашингтон пост», «Газета выборча», «Жэньминь жибао», «Таймс», «Уолл-стрит джорнэл», «Фигаро», «Эль Паис» etc.). Это издание, у истоков которого стояли Джозеф АДДИСОН (1672–1719) и Ричард СТИЛ (1672–1729), ведёт свой отсчёт ещё с начала восемнадцатого века и ныне продолжает свою деятельность. Поскольку к сотрудничеству с ним привлекались видные литераторы, то критика была на его страницах нередкой гостьей. Большую популярность имели, например, еженедельные эссе самого Аддисона, посвящённые незаслуженно забытому в ту пору «Потерянному Раю» Джона Мильтона. Примечательно, что в эпоху Просвещения и романтизма писатели и теоретики не только разбирали отдельные сочинения, но вели неустанную полемику о принципах, стилях и направлениях искусства. Журнал иенских романтиков братьев Августа Вильгельма (1767–1845) и Фридриха (1772–1829) ШЛЕГЕЛЕЙ «Атенеум» вёл последовательную пропаганду своих эстетических принципов; в пику ему журнал И.В. Гёте «Пропилеи» утверждал неувядаемые идеи классического искусства.

Расцвет прессы пришёлся на XIX–XX века. Журналистика стала мощным орудием агитации, пропаганды и манипулирования массовым сознанием. До сих пор оценки, высказываемые авторитетными сотрудниками «Асахи Симбун», «Жэньминь жибао», «Карьера делла сера», «Нью-Йорк таймс», «Франкфуртер альгемайне цайтунг» или становятся почти непререкаемым мнением, а строгий отбор текстов для американского еженедельника «Ньюйоркер» стал знаком качества литературной продукции.

Более подробную информацию о критике на страницах иностранной прессе можно получить из учебных пособий по истории зарубежной журналистики. Отметим лишь общую тенденцию для всемирной прессы: в начале XXI многие печатные издания всё большее значение придают своим электронным версиям: эти варианты представляются более мобильными и выигрышными с точки зрения интерактивных форм работы с аудиторией. Кроме того, надо иметь в виду, что литературная критика никогда не играла в жизни западного (да и восточного) общества такой роли, как у нас в стране, а потому и в структуре периодики такого рода публикации занимали намного более скромное место, чем в России (за исключением изданий, специально ориентированных на обзоры литературы: в Германии, например, репутацию объективных критиков снискали авторы «Текст+критик», «Нойе рундшау» и тому подобные.

В истории русской журналистики глубокий след оставили такие журналы как «Аполлон», «Атеней», «Библиотека для чтения», «Вестник Европы», «Галатея», «Европеец», «Журнал Министерства народного просвещения», «Москвитянин», «Московский вестник», «Московский журнал», «Московский наблюдатель», «Московский телеграф», «Нива», «Отечественные записки», «Русский вестник», «Русское богатство», «Русское слово», «Современник», «Сын Отечества», «Телескоп», «Финский вестник» и др. Здесь упомянуты издания, выходившие, в основном, в столицах, тогда как во многих губерниях с успехом выходили свои журналы, имевшие локальный ареал распространения и манифестации. Все они в той или иной мере предоставляли свои страницы литературной критике и в этом была обоюдная выгода: статьи находили выход на широкую публику, а журнал благодаря этому выглядел актуальнее, разнообразнее, культурнее.

В советскую эпоху, разумеется, система периодической печати претерпела кардинальные изменения. Частные журналы прекратили существование, на смену им под эгидой государства пришли новые: «Ангара», «Байкал», «Волга», «Дон», «Дружба народов», «Звезда», «Знамя», «Иностранная литература», «Искусство кино», «Красная новь», «Молодая гвардия», «Москва», «Наш современник», «Нева», «Новый мир», «Октябрь», «Подъём», «Сибирские огни», «Урал» и многие другие, в частности, республиканские и областные издания. Разумеется, они находились под контролем власти, но это не мешало редакциям занимать свою литературную позицию, а авторам выражать личные оригинальные мнения. При этом одной из удобных точек приложения сил была и остаётся так называемая критическая тетрадь того или иного печатного СМИ.

Но, несмотря на решительную смену идеологических и художественных парадигм, традиция предоставления многих страниц литературно-художественной критике сохранилась. Особенно это касается так называемых «толстых» журналов. Именно они имели все возможности (прежде всего в силу значительного объёма) для публикации глубоких, развёрнутых статей и исследований.

Другую функцию выполняли «тонкие», обычно иллюстрированные журналы – «Аврора», «Вожатый», «Вокруг света», «Детская литература», «Огонёк», «Радуга», «Ровесник», «Сельская молодёжь», «Смена», «Студенческий меридиан», «Уральский следопыт», «Юность», «Эхо планеты» и др. Критические публикации в них не носили систематического характера, но, как правило, были броскими, запоминающимися и ориентировались на конкретную читательскую аудиторию, например, на молодёжь и студенчество. Даже в направленных на детскую и подростковую возрастную группу читателей журналах («Пионер», «Костёр») регулярно появлялись публикации критиков о тех или иных фактах литературной жизни. Заметным явлением в этом смысле стал цикл критических и литературоведческих эссе Станислава Борисовича РАССАДИНА (1935–2012) и Бенедикта Михайловича САРНОВА (1927–2014), в которых они адресовали школьникам взгляды на литературу, отличающиеся от привычных трактовок и формулировок из школьных учебников.

Отдельно требуется сказать о специализированных журналах, которые по задачам и самому замыслу своему были предназначены для публикации литературоведческих и критических статей: «В мире книг», «Вопросы литературы», «Литература в школе», «Литературная учёба», «Литературное обозрение», «Русская речь», «Советская библиография», «Филологические науки». Поскольку они находятся на пересечении научного и художественного осмысления изящной словесности, в каждом из них в той или иной степени соотносились академическая филология и актуальная критика.

Что касается стилистики журнальных публикаций, то большинству их, как правило, присуща достаточная глубина, содержательность в органичном сочетании с живостью журналистской подачи материала. Разумеется, продолжительный цикл редакционной подготовки мешает журналам соперничать с газетной критикой в быстроте отклика на литературные новинки, театральные премьеры, выставки, фестивали, инсталляции и другие явления культурной жизни, но зато они выигрывают в глубине анализа, в ретроспективном и перспективном видении литературного процесса, в разработке и развитии так называемых «длинных» культурологических идей.

В числе наиболее распространённых жанров журнальной критики были и остаются статьи всех типов, обозрения, круглые столы и содержательные расширенные рецензии. Иногда, для получения широкой панорамы взглядов и мнений редакции организуют анкетирование по актуальным проблемам, волнующим общественность. Отвечая на вопросы журналистов, авторитетные и влиятельные респонденты создают достоверную картину представлений о насущных вопросах современного литературного процесса. В этой связи особую значимость приобретают объективность и добросовестность сотрудников, проводящих опросы. Как уже говорилось, социологическая практика показывает, что от составления вопросников и определения круга привлечённых лиц во многом зависит диапазон и направленность полученных ответов. Тенденциозный подбор интеллектуальных задач и узко обозначенная селекция собеседников позволяет получать желаемые результаты анкетирования, но уводит от выявления реально присутствующих в обществе позиций и представлений. Такого рода обращение к общественному мнению на деле обращается в манипулирование массовым сознанием.

Новейшая практика журнальной жизни показывает новые направления в функционировании на их страницах литературной критики. Так, например, развёрнутые библиографические сообщения и обзоры заметных публикаций периодической печати позволяют систематизировать большой массив информации. С другой стороны, широкое распространение «глянцевых» изданий привело к возникновению субкультуры облегчённых, поверхностных, упрощённых суждений о новостях литературы. Главная задача таких публикаций – привлечь внимание потенциальных покупателей бестселлеров, посетителей сайтов, завсегдатаев салонов к модным именам, тенденциям и веяниям. Такого рода деятельность отвлекает критика от истинных, корневых, насущных задач и перемещает в сферу рекламы, PR-акций и мира промоушн-технологий.

Литературные альманахи

Критика в литературных альманахах аналогична и во многом созвучна журнальной. Но есть тут существенные, хотя и не всегда заметные отличия. Главная разница состоит в том, что журнал представляет собой относительно свободное, необязательное по составу материалов издание (есть, правда, практика подготовки и выпуска тематических номеров, приуроченных к знаменательной дате, важному событию, серьёзному вызову времени, но это скорее исключения из общего правила). Альманах же обычно задумывается как тематически, интеллектуально и духовно цельное собрание элементов, где каждый дополняет и углубляет другие. Нередки случаи, когда история альманаха ограничивается выходом первого (и единственного) номера. Причины тут могут быть разные: гнев властей, раскол в инициативной группе, изменение общественно-политических обстоятельств, отсутствие финансирования и т. п.

Показательным представляется тот факт, что внешнее отсутствие периодичности не отменяет специфических особенностей этого издания: альманах остаётся и признаётся альманахом, даже если был издан один-единственный номер. На рубеже 70–80-ых годов ХХ века скандальную известность в советском обществе приобрели составление и широкая огласка не подцензурного альманаха «Метрополь» (инициаторы – В.П. Аксёнов, Е.А. Евтушенко, Вик. В. Ерофеев и др.). Власти СССР приняли меры против того, чтобы собранные вместе материалы не были опубликованы в рамках социалистической идеологии, но альманах был несколько раз издан и переиздан за рубежом. Попыток организовать и обнародовать «Метрополь-2» или нечто подобное, насколько известно, не предпринималось, но в историю новейшей литературы это издание вошло именно как альманах.

Альманах (слово арабской этимологии, означающее астрономический календарь, а по смыслу близкое к понятию – ежегодник) тоже относится к типу периодических изданий, но эта периодичность значительно менее определена, нежели в журнальной, а тем более в газетной практике. Регулярность выхода такого вида печатной продукции ослабляется большим периодом обращения. Это обстоятельство располагает альманах к более размеренному, спокойному, созерцательному темпу существования, что отражается на названиях, которые часто звучат несколько задумчиво, поэтично и даже элегично. В истории русской культуры мы встречаемся с такими памятниками литературно-критической печати, как «Аониды», «Денница», «Золотое руно», «Мнемозина», «Невский альманах», «Полярная звезда», «Северная лира», «Северные цветы», «Утренняя заря», «Шиповник». Отчасти к этому же жанру можно отнести сатирическое приложение к «Современнику» – «Свисток». В Лондоне издавал еженедельный русскоязычный альманах «Полярная звезда» А.И. Герцен. В советское время популярностью публики пользовались такие издания: «Альманах библиофила», «Весть», «День поэзии», «Истоки», «Литературная Москва», «Поэзия», «Прометей», «Парус», «Тарусские страницы», «Тверской бульвар, 25».

В начале XXI столетия русская литературная критика нередко находила своё воплощение благодаря формам альманаха: «Илья», «Московский Парнас», «Новое поколение», «Путь мастерства», «Русское поле» и др.

Композиции альманаха, как правило, сопутствует продуманное художественное и смысловое решение, особого рода художественное оформление, шрифтовое решение и нестандартный формат. Вольный дух неприятия общепринятых канонов сообщает специфическую раскованность и свободу и критическим выступлениям, входящим в состав сборника. Многим таким материалам присуще отчётливо выраженное эссеистическое начало.

Оригинальной формой альманаха можно признать случаи, когда содержание составляют тексты одного автора (он же выступает и в роли составителя). И хотя сам он может не обозначать жанр своего синтетического выступления, характерные видовые признаки в них присутствуют. Так, например, неординарная книга Н.В. Гоголя «АРАБЕСКИ» (1835), несомненно, обнаруживает в себе элементы литературно-критического и публицистического альманаха. Аналогичные черты явственно проступают в авторском проекте Ф.М. Достоевского «ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ» (1873-1881). В конце ХХ века подобные попытки предпринимались М.М. Поповым («ЭГОИСТ», 2004), П.И. Ткаченко («СОЛЁНАЯ ПОДКОВА», первый выпуск - 2006) и др. Иногда к такого рода изданиям применяют термин «моножурнал», но он не получил широкого распространения

Газетные публикации

Газета является наиболее оперативным и мобильным видом периодического издания. Чаще всего газета выходит ежедневно, и вокруг этого обстоятельства формируются как сильные, так и слабые стороны. Молниеносная быстрота реакции делает её незаменимой в условиях напряжённой идеологической борьбы: где как не на газетной полосе есть возможность дать мгновенный ответ на выпад противника или самому провести быстрый превентивный удар. Регулярный выход газеты предоставляет критику возможность своевременно реагировать на значимые события литературной жизни, доводить свои оценки и доводы до широкого круга читателей. Критик при этом всегда на виду, в числе лидеров процесса, или, по крайней мере, находится среди наиболее компетентных и информированных людей.

Но эта же быстрота принятия критических решений нередко приводит к тому, что из-под пера автора газеты появляются скороспелые, недостаточно взвешенные, поверхностные суждения. В разговоре о жанре рецензии уже было достаточно сказано о преимуществах и слабостях этого вида общения с публикой. Кроме того, критик, постоянно сотрудничающий с газетой, неизбежно попадает в её стремительный торопливый ритм. Трагизм существования ежедневной газеты состоит в том, что, как выражаются опытные журналисты, она живёт только один день. Иначе говоря: каким бы ярким и запоминающимся ни было газетное выступление, уже назавтра в типографии будет отпечатан свежий номер, там появятся новые материалы, сенсации, открытия, выводы. Хорошо, если опубликованная статья критика вызовет реальный общественный резонанс, потянет за собой последующую дискуссию, обмен мнениями. Но чаще всего, прочтя (а то и бегло просмотрев) номер газеты, читатель в лучшем случае примет к сведению напечатанное там, а сама газета угодит в стопку макулатуры и растворится в пространстве согласно закону общей энтропии. Отсюда вывод: воздействие прессы на умонастроения людей достаточно широко по распространению, но, в целом, неглубоко, преходяще.

Журнал с заинтересовавшей его статьёй, читатель может поставить на полку и позднее вернуться к чтению. С газетами такое происходит исключительно редко: лишь некоторые из читателей обзаводятся газетными вырезками или сооружают подшивку. Впрочем, если данная редакция последовательно проводит ту или иную концептуальную линию, то в сознании аудитории будут формироваться более прочные и устойчивые идеологемы.

Принадлежность критика к газете оказывает на него соответствующее влияние. Он приучается мыслить дискретно, небольшими идеями, компактными объёмами информации, легко переходить от одного предмета к другому, не задерживаясь надолго на конкретной проблеме. Газетная журналистика воздействует на критику и в жанровом отношении. Помимо небольших статей, рецензий и обзоров, она располагает критика к использованию специфических жанров журналистики: заметка (краткое сообщение о чём-либо), корреспонденция (развёрнутое сообщение с детализацией сути дела), репортаж (непосредственный рассказ о явлении с места события), зарисовка (сообщение с элементами описательности и психологии), интервью (беседа с интересным или значимым собеседником), очерк (рассказ о реальных людях в соотнесении с их судьбой и общественными институтами), фельетон (сатирическое рассмотрение отрицательного явления) и др. Все они, не будучи генетически чистыми жанрами литературной критики, тем не менее, могут в отдельных случаях быть взятыми на вооружение.

Существенные метаморфозы в газетном пространстве претерпевает и композиция критического выступления. Важная отличительная черта журналистики – яркость подачи, броскость, неординарность формы, необходимость сразу же завладеть вниманием читателя. У автора здесь нет времени заниматься пространными подступами, долгими приготовлениями к основному предмету разговора: критик обязан сразу же «взять быка за рога» – обозначить и заострить тему своего материала. В этой связи в истории газетного дела сложились две принципиальных традиции в архитектонике текста.

Западный принцип построения материала обычно интерпретируют с помощью образа перевёрнутой пирамиды.

Рис. 1.

Этот композиционный приём состоит в том, что основные смысловые, информационные, концептуальные ресурсы статьи размещаются в голове, в самом начале её. Суть этого метода состоит в том, что не всякий читатель готов дочитать текст до конца. Его могут отвлечь, он может посчитать, что этот вопрос не очень важен для него или решить, что достаточно вник в суть проблемы. Тем не менее, с основными посылами этого мессиджа он уже будет ознакомлен, тогда как дополнительные и второстепенные сведения отнесены в конец публикации и ознакомиться с ними могут те, кто больше заинтересован в детальном изучении заданной темы.

Отечественная журналистика тоже нередко обращается к этому приёму, особенно в информационных и идеологических жанрах. Что касается литературной критики, то она скорее тяготеет к отечественному композиционному принципу, который можно изобразить в форме песочных часов:

Рис. 2.

Эта нехитрая схема в упрощённой форме показывает принцип, когда особой значимостью наделяется не только зачин, но и концовка произведения. В этом есть своя несомненная логика: поскольку выступление критика представляет собой специфический вид художественного произведения, то, согласно законам литературы, в финале его читатель вправе ожидать (и обычно получает) наиболее сильные акценты, мощный энергетический выплеск, своего рода впечатляющий заключительный аккорд. В таком случае менее значимые детали помещаются, как бы упаковываются в глубину текста. На резонный вопрос: а нельзя ли всё произведение выполнить с полным эмоциональным и интеллектуальным напряжением? Тогда в качестве схемы можно было бы представить квадрат или прямоугольник.

Рис. 3.

Пожелание благое, но в реальности вряд ли выполнимое. В едином порыве можно написать несколько абзацев, высказать предложение или тезис, выступить с репликой. Работа над более масштабным сочинением предполагает подъёмы и спады: добиться того, чтобы вся статья была сплошной кульминацией невозможно, да и вряд ли нужно читателю: его внимание и чувство сопереживания (или протеста) имеют свои пределы – постоянно держать его на грани душевного взрыва (срыва) психологически неправильно, негуманно и даже вредно. Энергетические перепады в тексте неизбежны и необходимы.

В состав чисто журналистских способов подачи материала входят такие конструктивные элементы, как вёрстка, когда даже место на полосе служит инструментом выразительности, выбор шрифта, линеек и отбивок, использование вреза и лидов (об этом говорилось в разделе 8), подбор иллюстративного материала (фотоснимков, коллажей, рисунков, карикатур) и т. п. Большой по объёму материал (1/2 полосы и более) лучше всего разбить на несколько подглавок и снабдить их яркими названиями: это организует материал с точки зрения архитектоники и содержания, придаёт ему более читабельный вид: наличие «воздуха» в сплошном тексте значительно облегчает чтение. Конечно, в редакционном коллективе всегда найдутся профессионалы в области полиграфического дизайна, но деятельное участие критика в этом, на первый взгляд, техническом и формальном процессе, естественно, не помешает, а скорее всего, пойдёт на пользу.

В историю русской журналистики отчётливо вписаны такие названия газет, как «Ведомости», «День», «Искра», «Литературная газета», «Литературные прибавления к “Русскому инвалиду”», «Молва», «Московские ведомости», «Новое время», «Парус», «Русь», «Санкт-Петербургские ведомости», «Северная пчела» и др. Многие из них в той или иной степени откликались на события литературной жизни – предоставляли свои полосы критикам. Век некоторых изданий был недолог, но свой след в культуре они оставили. Добавим сюда еженедельную газету «Колокол», издаваемую в Англии Герценом и по нелегальным каналам доставлявшуюся российским читателям.

Некоторые редакции отдавали предпочтение материалам своих политических единомышленников (например, марксистские газеты «Искра», «Пролетарий», «Социал-демократ», «Звезда», «Наш путь», «Правда» и т. п.), журналистов одного направления; другие старались максимально расширить диапазон различных точек и углов зрения. Таким изданием, в частности, безоговорочно признавалась руководимая Алексеем Сергеевичем СУВОРИНЫМ (1834–1912) газета «Новое время» (1868–1917), которую нередко неофициально именовали «парламентом мнений». Авторам здесь предоставлялся своего рода карт-бланш, и они с лихвой пользовались свободой и доверием издателя.

В советское время газетное дело было поставлено на службу социалистической идеологии. Но, тем не менее, на их страницах регулярно появлялись глубокие и содержательные выступления критиков. Получая столь представительную трибуну, они имели возможность влиять на умонастроения масс. Огромным влиянием и авторитетом пользовались такие ежедневные издания, как «Правда», «Известия», «Красная звезда», «Труд», «Сельская жизнь», «Социалистическая индустрия», «Советская Россия», «Комсомольская правда», «Московский комсомолец». Нередко одна публикация в них способствовала росту популярности или дискредитации того или иного писателя. Многие из этих газет продолжают функционировать и в постсоветском медийном пространстве, хотя, разумеется, уже не обладают прежними ресурсами и степенью воздействием на умы.

Поскольку задачи, интересы и направленность этих газет касались всех сфер жизни, то литературная критика играла в их деятельности не самую главную роль. В составе редакции, как правило, был отдел культуры, где обязательно работал человек или даже несколько сотрудников, отвечающих за освещение литературного процесса – чаще всего эти обязанности исполняли литературные критики. Они поставляли свои материалы не в каждый номер газеты, но если выходило партийно-правительственное постановление, посвящённое литературе, приближались круглые даты, связанные с именами известных писателей, принимались решительные меры в области культуры и образования, то литературная критика получала на газетных полосах гораздо бóльшие площади.

Параллельно с ежедневниками в нашей стране выходили и продолжают выходить еженедельные издания. Некоторые из них были специально ориентированы на освещение литературной жизни: «Литературная газета», «Литературная Россия», «Книжное обозрение», «НГ-Ex-libris», «День литературы», «Московский литератор», «Литературные вести» и др. Иногда их периодичность была ещё более протяженной. Естественно, что такой, более размеренный темп издательского цикла предоставлял возможность тщательнее и обстоятельнее освещать литературный процесс, хотя газетный взгляд на литературу в большинстве случаев не достигал той глубины, которая присуща журнальной критике. Но это от публикаций в газете и не требуется: главное преимущество этого типа средств массовой информации – быстрота, лаконизм, мобильность, словом, те свойства, которые особенно нужны для тактики ведения литературной политики.

Телевизионные и радиовыступления

С развитием электронных устройств по обработке, хранению и распространению информации всё более важную роль играют телевидение и радио. Статистика показывает, что львиную долю получаемых сведений об окружающем нас мире мы получаем благодаря просмотру телевизионных программ и прослушиванию радиопередач. ТВ и радио – области близкие, но обладающие своей собственной спецификой. Сила телевизионной трансляции состоит в её синтетическом характере, когда звуковой и видеоряд сопутствуют друг другу, дополняя процесс восприятия и придавая ему более наглядный вид. О визуализации текстовой информации речь пойдёт в следующей главке, пока же отметим, что зрение и слух, как органы человеческих чувств, функционируют более эффективно, когда зрительные образы (картинка) подкрепляются соответствующим аудиофоном, а к речевым возможностям органично подбирается выразительный видеоряд.

Разумеется, критика не может оставаться вне этих сфер вездесущего технического прогресса. Радио раньше вошло в обиход человеческого существования. Радиопередачи, радиоспектакли, информация о вышедших книгах играли существенную роль в формировании общественного мнения. На Западе к середине ХХ века радио стало одним из мощных инструментов воздействия на массовое сознание, в том числе, и с эстетической точки зрения. Ныне забытый жанр радиопьесы во многом формировал и литературные вкусы населения Европы и США.

Известно, какую роль играли радиоспектакли в жизни послевоенной Германии, когда именно эта форма общения со слушателем помогла подняться и встать на ноги стране, возрождавшейся после гитлеровского гнёта. С полным доверием внимали радиоголосам и американцы. Хорошо известен случай, когда натурально поставленный радиоспектакль по книге Г. Уэллса «Война миров» тысячами жителей США был воспринят как репортаж в реальном времени о нашествии марсиан в Нью-Джерси, и они в панике покидали насиженные места.

В таких условиях радиовещание становилось орудием и инструментом в идеологической борьбе. Советские радиостанции озвучивали свою картину литературного ландшафта. Цикл радиопередач «Писатель у микрофона» имел огромную аудиторию слушателей, которых подкупала возможность непосредственно прослушать речь известного (реже начинающего) литератора, внимать тембру его голоса, многозначительным паузам, модуляциям и иным звуковым эффектам. Конечно, в своих радиовыступлениях писатели касались различных сфер общественной жизни, но в большинстве они, так или иначе, соприкасались с миром литературного творчества. Коммунистическая система ценностей отстаивалась официальными радиостанциями (напомним, что радиоточка, представлявшая передачи официальных программ, полагалась в каждой квартире и сельском доме).

В противовес ей действовали институты западной пропаганды, вещавшие на русском языке. Для того чтобы агитация звучала более привлекательно, руководство радиостанций США и Западной Европы перемежала информационные и политизированные материалы вкраплением музыкальных номеров (джазовой и рок-музыки), а также рубриками культурологического характера.

Радиослушатели с большим стажем хорошо помнят передачи радиостанций «Голос Америки» (в частности, информативно насыщенную и как бы деидеологизированную передачу «Книги и люди», где выделялась всегда хорошо информированная ведущая Зора Сафир), «Немецкая волна» (Westdeutsche Rundfunk), цикл передач Сергея Довлатова (Радио «Свобода»), музыкальные беседы Севы Новгородцева (Би-Би-Си). Так или иначе, они рисовали свой, альтернативный портрет культурной действительности ХХ века. Сегодня немного странно вспоминать о том, как настойчиво советская контрпропаганда глушила сигналы передач, где звучала музыка «Битлз» и «Роллинг Стоунз», рассказывалось о стихах Осипа Мандельштама или романе Бориса Пастернака «Доктор Живаго». Однако такова была реальность тех лет повышенной международной напряжённости.

В СССР большое внимание уделялось детским и юношеским радиопроектам. Освещением мира литературы занимались радиостанции «Маяк», «Юность»; большой популярностью у юных слушателей пользовались передачи «В стране литературных героев», «Клуб знаменитых капитанов», «Сказка за сказкой». Особое внимание уделялось так называемой «Книжкиной неделе», которая ежегодно проводилась в дни весенних школьных каникул.

С ранних этапов своего развития телевизионный эфир привлекал к себе внимание специалистов в области литературы. Можно назвать многих литературоведов и критиков, охотно и талантливо сотрудничавших с различными каналами, программами и проектами: Ираклий Андроников, Лев Аннинский, Александр Архангельский, Святослав Бэлза, Павел Горелов, Андрей Дементьев, Дарья Донцова, Константин Кедров, Константин Ковалёв, Дмитрий Лихачёв, Сергей Минаев, Юрий Поляков, Олег Попцов, Захар Прилепин, Александр Проханов, Дарья Смирнова, Татьяна Толстая, Татьяна Устинова, Корней Чуковский, Сергей Шаргунов, Александр Шаталов, Владимир Шнейдеров, Вячеслав Шугаев, – многие из них стали узнаваемыми медийными лицами, преимущественно благодаря тому, что с экрана телевизора транслировали своё видение общечеловеческих и общекультурных проблем.

Писатель на телеэкране стал особенно значимым явлением в 80-е годы ХХ века. В годы перестройки огромную популярность завоевал цикл передач под общим названием «Встреча в Останкино». К микрофону и телекамерам приглашались люди, обладавшие значительным интеллектуальным и нравственным потенциалом. На протяжении всей передачи приглашённый человек рассказывал о своей жизни и работе, о своих взглядах на мир, а когда он имел отношение к литературе, что случалось довольно часто, то и о своих эстетических вкусах и склонностях в области изящной словесности. В ту пору технология рейтингов только начинала складываться, но нет никаких сомнений, что эти передачи пользовались повышенным вниманием со стороны телезрителей, внимавшим, как учителям жизни, Алесю Адамовичу и Чингизу Айтматову, Виктору Астафьеву и Василию Белову, Юрию Бондареву и Сергею Залыгину, Владимиру Дудинцеву и Виктору Розову, Валентину Распутину и Владимиру Солоухину… Конечно, они не являлись критиками в чистом виде, но при общении с публикой волей-неволей им приходилось излагать свои взгляды на сочинения собратьев по перу и литературный процесс в целом.

По традиции, вечера в Останкинской телестудии заканчивались вопросами присутствующих и ответами приглашённых гостей; многие моменты этого общения со зрителями непосредственно касались литературной жизни того времени. Послабления в идеологии, которые были характерны для перестроечного периода, позволили ввести в оборот большую массу дотоле недоступных широкой публике произведений прежде подцензурного характера: сочинения писателей Русского Зарубежья, литературу «самиздата» и «тамиздата». Живое, непосредственное мнение уважаемого человека об этих активно обсуждаемых в обществе книгах и публикациях взывало громадный интерес, активно влияло на общественные настроения, помогало сориентироваться в потоке хлынувшей на прилавки и страницы журналов разрешённой литературы, отличить, так сказать, зёрна от плевел.

Нельзя сказать, что трансляции этих встреч были особо удачно организована с точки зрения показа, видовой иллюстрации слов оратора, но иногда сами глаза, мимика, артикуляция и жестикуляция человека, выступающего в роли критика, больше и нагляднее говорили о его отношении к писательским делам, чем внешние операторские эффекты. То же самое можно сказать о людях, присутствовавших на этих вечерах: их живая реакция, неподдельный интерес, выражения лиц были лучшим подтверждением согласия или не согласия с озвученной позицией. Повторим: сама технология телевизионных трансляций была недостаточно развита для того, чтобы сопровождать слова и суждения писателя необходимым видеорядом, но, тем не менее, речь выступающего иногда чередовалась с показом кадров кинохроники или фрагментами экранизаций литературных произведений. Как уже говорилось, слова, произнесённые с экрана, обладают плодотворной силой воздействия на умы и сердца наших современников.

Успех выступления критика на ТВ во многом определён его нравственными качествами. Дело в том, что экран, крупно показывающий нам лицо, глаза, жесты и манера говорить препятствуют нередкому желанию подкорректировать своё мнение. Если наш телесобеседник открыт и честен, то его слова будут восприняты и семена упадут на благодатную почву. Если же он начнёт кривить душой, юлить и пользоваться эвфемизмами, то мы сразу же почувствуем эту неискренность и кредит доверия к выступающему будет подорван. К сожалению, такие случаи нередки: не зря сегодня расхожими выражениями стали: «сказать что-то не для микрофона / не для камеры» – как будто попадание в эфир мешает говорить полную, неприукрашенную правду.

Не всегда в телевизионных просчётах виноват литератор. Иногда режиссёры и другие авторы передачи выбирают неудачную композицию или выбирают неверный тон. А порой, как ни странно, неуспех определяет… аудитория. Тонкий знаток телеэфира в замечательной, но немногим известной книге «Телевидение и мы» (1963) Владимир Семёнович САППАК (1921–1961), в частности, приводил пример: «Передача, о которой пойдёт речь, многим, вероятно, показалась хорошей. Она и мне поначалу показалась хорошей – простой и искренней. Называлась она приблизительно так: “Школьники пишут стихи”. А суть состояла в том, что поэт Валентин Берестов беседовал с ребятами, разбирал их стихи и вообще говорил о поэзии.

Их удобно посадили вокруг столика, этих совсем ещё юных поэтов в пионерских галстуках, и показывают не в лоб, а с разных точек, часто чуть-чуть сверху или через головы и спины сидящих; уже сама мизансцена подчеркивает – это “дружеский кружок”, разговор, мол, идёт сердечный или – вот более точное слово – товарищеский. И в соответствии с замыслом, с “характером встречи” Берестов говорит непринужденно, серьёзно, оживлённо. Может быть, чуть быстрее, чем надо бы. Может быть, слишком гладко. Но это уже придирки – Берестов говорит хорошо.

А ребята? Ребята сидят как манекены. Как отличники по прилежанию, как круглые отличники. Вышколены. Выглажены. Улыбки – обязательные. Реакции – никакой.

Берестов говорит. Он жестикулирует кулаком, вот уже двумя кулаками; интонации его разнообразны – от шёпота до патетики... Но отличники по прилежанию хоть бы что! Реакции (по-прежнему) никакой.

И вот доброжелательный, откровенный тон Берестова начинает для нас звучать фальшиво. Начинает казаться придуманным, литературным, а скрытая горячность и напор – лишь профессиональными навыками человека, которому приходится часто выступать...»²⁷⁰

В последнее время технические возможности для эффектной подачи литературно-критических передач значительно возросли. Но, к сожалению, приходится констатировать, что создатели многих программ используют их не на полную мощность. В частности, это касается канала «Культура». Зачастую обсуждение насущной культурологической проблемы сводится к тому, что в ограниченном пространстве собирается небольшая группа сведущих людей (состав участников часто бывает однобоким – а когда для диалога собираются по преимуществу люди сходных позиций, острый разговор вряд ли получится), либо опять-таки тенденциозно подобранная группа специалистов беседует на глазах у небольшой аудитории слушателей, которые выступают в пассивной роли реципиентов, по сути дела – статистов, либо ведущий озвучивает нарезку новостей из мира книгоиздания («Графоман», «Культурная революция», «Наблюдатель», «Тем временем»). Живой, заинтересованный разговор не получается, а тогда ради чего собирались эти люди?

Между тем критика в телеэфире обладает несомненными преимуществами по сравнению с поэзией, прозой и драматургией. Возможность показывать человека здесь и сейчас, создавать эффект присутствия даёт здесь возможность непосредственно наблюдать за творческим процессом. Трудно представить себе телерепортаж из писательского кабинета, когда тот сочиняет рассказ или стихотворение: это нетелегенично, статично и, в принципе никому не интересно за исключением редких случаев, когда художник слова демонстрирует искусство импровизации или играет в буриме. В других случаях лезть в его творческий процесс неинтеллигентно.

Критик на телеэкране импровизирует всегда: даже если его речь продумана заранее, он будет излагать её в прямом эфире, да и в записи по-новому, вводя новые обороты, по-другому расставляя акценты и учитывая слова, которые были произнесены собеседниками до него.

Проблема визуализации

Критика, как самодостаточный род литературы, относится к явлениям вербального типа, то есть – актуализуется на уровне и при помощи слов. Для усиления выразительности человеческой речи придумано и найдено множество риторических и литературных приёмов и средств. Однако с давних пор письменная культура стремилась к широкому использованию многочисленных способов визуализации текста, заключённых в них смыслов, эмоций, образов, символов, знаков и проч.

Для того чтобы эффект от прочитанного становился более ощутимым, издавна используются различные графические возможности. Само начертание букв, расположение и связь слов, фраз, абзацев; применение художественно оформленных буквиц; выбор шрифта – гарнитур и кеглей; установка полей, интервалов, отбивок, линеек и рамок являются действенными средствами визуализации текста, в том числе и критического. Об этом уже упоминалось.

Другой стороной этого процесса является иллюстрация. Здесь на помощь вербальным ресурсам приходит изобразительное искусство: графика, живопись, фотография, техника коллажа и т. д. Зримо отображённые картинки и снимки помогают читателю наглядно представить себе героев книги, наиболее существенные сцены и эпизоды повествования, подчеркнуть авторские описания – пейзажи и ландшафты. В критических публикациях распространёнными являются специфические формы визуализации оценок. Так для острой статьи и фельетона пригодными считаются карикатура и коллаж, литературные портреты и мемуары снабжаются фотографиями из жизни писателя в разные годы его существования, портретами родственников и окружения, изображениями мест и зданий, где ему довелось жить; воспроизведением переплётов, а также нередко сопровождаются видом обложек, разбираемых тут произведений. Эта область книжной культуры и периодической печати достаточно разработана и изучена специалистами по полиграфической продукции.

Гораздо меньше понимания пока мы находим в сфере применения средств кино, театра, телевидения и интернета для визуализации литературно-критического текста. И если с инсценировками и экранизациями беллетристических сочинений всё достаточно понятно (хотя и неоднозначно), то интерпретация критического выступления на уровне видеоряда пока находится в стадии становления и во многом представляется своеобразной terra incognita – неизведанной землёй.

Ярким примером этого недопонимания является соотношение словесного и видового начал в сфере телевизионного вещания. Сведение воедино речи ведущих и участников передач с оформлением студии, вкраплением видеосюжетов, установлением телемостов подчас вызывает нарекания зрителей: нередко соединение двух информационных потоков выглядит неорганично, противоречит логике создателей, представляется нелепым, вычурным или, наоборот, чересчур лапидарным, серым, невнятным. Поиски в этом направлении ведутся достаточно давно, но реальных успехов не так много, как хотелось бы.

Телевидение уже при самом зарождении гордилось степенью визуализации этого синтетического вида искусства. Уже упоминавшийся здесь В.С. Саппак писал: «Изображение дополняет звук. Оно выдаётся как бы в виде премии. Мы еще не осознали, что на телевидении всё обстоит как раз наоборот... На телевидении изображение во всех случаях, превалирует над звуковым сопровождением, впечатления зрительные – над впечатлениями слуховыми. Да, мы в основном смотрим и лишь во вторую очередь слушаем телевизионный экран. Изменить это соотношение не властны ни мы, зрители, ни работники студий... Вопрос о примате экрана на телевидении имеет... далеко идущие и во многом неожиданные последствия»²⁷¹. Критика, по природе своей обладающая высоким уровнем абстракции, особенно нуждается в выразительных зрительных образах, которые сделают суждения более внятными и доходчивыми.

Видеоряд и музыкальное сопровождение

Многие наблюдения и предположения Владимира Саппака сегодня представляются пророческими, но и ему не удалось угадать всей траектории развития ТВ. В частности, того удивительного факта, что спустя полвека многие создатели телевизионных программ ещё не в состоянии использовать всю полноту предоставленных им возможностей. Изображение зачастую продолжает лишь дополнять слова диктора. Яркий движущийся мир часто играет второстепенную роль, а порой и вовсе превращается в застывшую «картинку».

Критик вспоминает телевизионную экранизацию «маленькой трагедии» А.С. Пушкина «Моцарт и Сальери». Постановщик фильма, воспроизводящий эту небольшую пьесу, посвящённую помимо нравственных проблем философии искусства, предлагает зрителю видеоряд, состоящий из разнообразных деталей, которых нет у Пушкина. Временами привлечённые образы кажутся не вполне естественными, иногда – становятся сюжетными, психологически оттеняют поведение героев.

Например, режиссёр М.А. Швейцер через весь сюжет проводит символ религиозного смирения и уравновешенности натуры. Усомнившийся в правоте высших сил Сальери прячет уготованный Моцарту яд именно в чётках, что подчёркивает его «фаустовское» сознание. Предмет, по назначению близкий к верованию, фактически становится орудием убийства. Но завистник вначале забывает чётки дома, и у зрителя возникает предположение, что он до конца сомневается в совершении злодеяния. Затем он оставляет их у Моцарта, который выносит смертоносные чётки на порог трактира, как бы возвращая Сальери «поданный мяч». У Пушкина ни о каких чётках нет и речи, но проведённая через экранизацию деталь скрепляет эпизоды, показывает состояние взволнованности и беспокойства Сальери, делегирует убийце человеческие черты. Швейцер выступает тут и как интерпретатор пушкинского текста, который добавляет личности героя, испытывающего не только зависть к гению, но и душевные борения с самим собой, признаки нравственной амбивалентности.

Вообще же критические и литературоведческие выступления нечасто находят удачное, оригинальное и в то же время органичное обрамление зримыми образами. Критические комментарии пейзажной лирики и реалистической прозы часто иллюстрируются соответствующими ландшафтами.

Например, телефильм о творчестве Николая Рубцова сопровождался декламацией актёра Александра Михайлова, который читал стихи поэта на берегах северных рек. Сюжет, интерпретирующий проблематику тургеневского романа «Отцы и дети» сопровождался проходами критика К.А. Кедрова по аллеям бывших дворянских усадеб. По-своему это логично, но банально, не предлагает художественного приёма. Однажды выступления молодых поэтов (В. Артёмова, М. Гаврюшина, В. Казакевича) проходили в компании юных дев в греческих туниках, очевидно, представлявших своим видом кастальских муз… Все эти подступы представляются чисто внешним, иллюстративным, не особо изобретательным решением проблемы визуализации художественного текста.

Не наблюдается особого разнообразия в применении музыкальных и иных звуковых эффектов. Очевидно, что в этой области подачи телекритики пока задействован далеко не весь арсенал имеющихся средств.

Критика в Интернете

Бытование литературно-художественной критики в сетях Интернет пока можно отнести к числу наименее исследованных и систематизированных явлений. Проблема состоит в том, что сегодня сама сетевая критика находится в стадии становления: её законы, правила, обычаи и перспективы изучены недостаточно, а говорить о каких-либо канонах и традициях в этой сфере преждевременно. Тем не менее, эта область функционирования критики сегодня интенсивно развивается, захватывает всё новые секторы и сегменты литературного процесса, поэтому ей нужно придавать несомненно серьёзное значение.

Говоря об этой сфере, следует различать два основных направления в её эволюции.

Первое касается форм привычной для нас, традиционной литературы, актуализирующаяся на базе печатной продукции. Интернет-критика рассматривает произведения привычных форм, даёт им свою независимую оценку и интерпретацию. Свобода от каких-либо догм и инструкций привлекает людей, подвизающихся на электронных подмостках, подвигает их на раскованные, экстравагантные и часто бескомпромиссные суждения. Стремление к свободе самовыражения, так сказать, записано в генетической программе человека. Тем более это характерно и желательно для людей с творческими способностями. Они и сами стремятся к преодолению рамок допустимого, и ожидают того же от других участников сетевого обмена мнениями.

В начале своего пути Интернет пользовался и гордился абсолютным отсутствием какой-либо цензуры. Однако по прошествии небольшого времени, ограничения стали вводиться. Это касается, в частности, высказываний и призывов к террористической, экстремистской и иной деятельности, ведущей к разжиганию межэтнической, межконфессиональной розни, а также публикаций и постов, оскорбляющих честь и достоинство других граждан.

С точки зрения этики и права это оправданно. Но в каждом отдельном случае требуется высочайшая квалификация надзорной службы, чтобы определить: подпадает или не подпадает то или иное высказывание под определения недопустимых речей. В одном случае слишком строгий фильтр будет изымать из обращения вполне безопасные тексты, в другом, чересчур редкая сеть – пропускать достаточно вредоносные информационные продукты. Использование средств компьютерного слежения тут мало что даёт: машина всегда (по крайней мере, на данном этапе развития) действует более грубо и прямолинейно, чем человек: может обращать внимание на упоминания видов оружия и опасных химических веществ и отбраковывать сообщения, не несущие ни террористической, ни наркотической угрозы. К тому же, как показывает многовековой опыт печатной литературы, при желании и определённых навыках цензуру нетрудно обмануть, обойти, воспользоваться «эзоповым языком», который непонятен для органов контроля, но легко считывается соответствующей аудиторией.

В то же время, отсутствие нравственных ограничений нередко приводит не к положительному, а к отрицательному результату. Свободу некоторые из нас готовы воспринимать как вседозволенность, а потому интернет-критика зачастую звучит как оскорбительная брань, пристрастное стремление к очернению, огульное, бездоказательное обвинение и высмеивание своих противников. Конечно, на официально зарегистрированных порталах и сайтах у модераторов, людей, следящих за содержанием этих страниц, в распоряжении есть средства для исключения из обращения грубых и недопустимых в обществе реплик. Но если сайт принадлежит частному лицу, то обуздать такого критика бывает сложно. Критика зачастую превращается в критиканство.

Здесь были перечислены перекосы, касающиеся негативных оценок и суждений. Но точно так же дело обстоит и с положительными отзывами. Для поднятия рейтинга (собственного, или же тех литераторов, которые ему близки) сетевой критик может тиражировать самые неоправданные похвалы, комплименты и «лайки». Такие технологии были известны в истории и практике прессы, но чаще всего там соблюдались хоть какие-то приличия. Впрочем, не всегда: вспомним дифирамбы, которые расточались по поводу мемуаристики генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева официозной советской общественностью, в том числе и ангажированной критики. Но, в целом, следует признать, что печатные формы принуждали критиков быть объективными хотя бы внешне. Принято считать, что бумага всё стерпит; жизнь показывает, что электронные носители информации в этом отношении куда более беспринципны.

В газетных и журнальных публикациях всё-таки выдерживались некоторые обычаи, проявлялось чувство меры. Интернет-публикации, как правило, таких ограничений лишены: понятия чести, совести, скромности, деликатности, достоинства для многих сетевых критиков представляются устаревшими категориями, относятся к числу фикций и симулякров: заявить о себе и своих соратниках как можно громче и, соответственно, принизить и оболгать оппонентов, – эти принципы часто оказываются распространённым моральным (а точнее – аморальным) ориентиром таких выступлений.

В очередной раз приходится с горечью констатировать, что развитие научно-технического прогресса не всегда приносит благое плоды.

Второе направление сетевой критики касается литературы, которая сама по себе находит реализацию на просторах интернета. Сегодня огромное количество пишущих людей даже не стараются найти дорогу к читателю с помощью книгоиздания или периодики: они охотно выкладывают свои тексты на популярных площадках, внимательно фиксируют количество просмотров и «лайков», ведут подсчёт своих гостей и ревниво следят за рейтингами более удачливых коллег по цеху. Там, где отсутствуют какие бы то ни было этические и эстетические критерии, трудно ожидать высокого уровня и качественной продукции.

В неисчислимом количестве интернет-публикаций сталкиваешься с примитивными, бездарными, а то и безграмотными поделками: явление, горделиво именуя себя сетературой или нетературой, новая субкультура зачастую не представляет собой ничего художественно значимого. Но сама по себе эта опасность не слишком велика. Когда мы имеем дело с чутким, подготовленным, понимающим читателем, то нет нужды беспокоиться о его восприятии: он всегда отличит графоманию от сочинения, в котором есть хотя бы ростки живого, талантливого, оригинального. Беда состоит в том, что разгуливающие по просторам сети простаки и профаны нередко попадают в сети литературных шарлатанов и мошенников. Не обладая достаточно выверенным инструментарием для анализа и развитым художественным вкусом, тысячи пользователей увлекаются фальшивыми, дутыми фигурами.

Человек, вполне освоивший компьютерные технологии и ориентирующийся в Интернете, оказывается беспомощным перед лицом законов эстетики. Более того, виртуальное чувство локтя – ощущение, что рядом с тобой присутствуют тысячи других пользователей – рождает и закрепляет ощущение себя как части массы, пробуждают стадные инстинкты. Чем, как не этим обстоятельством, можно объяснить внезапную миллионную популярность ничтожных сюжетов, роликов и так называемых приколов: всплеск интереса и непомерные рейтинги так же обрушиваются, забываются буквально на следующий день. Сеть, будто прибор оптимизации коллективного бессознательного, постоянно генерирует в своей среде представление об интернет-звёздах, в том числе и литературных. Но сетевая известность в подавляющем большинстве случаев истлевает и истаивает, не оставляя глубокого следа ни в душе, ни в памяти аудитории. Когда откликается подсознание, активная часть памяти задействуется слабо, а потому информация проходит через мозг человека, как вода через решето.

В этом контексте неимоверно возрастает значение грамотной, объективной, добросовестной сетевой критики. Именно формирование института авторитетных сетевых критиков-экспертов способно навести относительный порядок в этом царстве анархии и смешения критериев. Когда там выработается признаваемая многими система эстетических ценностей, интернет-аксиология, тогда можно будет всерьёз вести разговор о достижениях е-литературы, о которых широкой публике компетентно и убедительно поведает общепризнанная критика, ставшая надёжным и верным камертоном сетевых тенденций, веяний, талантов и авторитетов.

Рейтинги, форумы, чаты, блоги как средства выражения современной критической позиции

Эта главка отнесена к данному разделу с некоторой мерой условности: всё-таки все перечисленные способы коммуникации не относятся к средствам массовой информации. Это – частные проявления критической мысли. Но поскольку все они обращены к большому числу реципиентов, решено обсудить эти вопросы именно здесь.

Читательская среда, этот своеобразный писательский электорат, в интернет-ресурсах на данный момент представляет собой довольно пластичную, если не сказать – бесформенную массу. Для того, чтобы установить хотя бы временную шкалу популярности тех или иных сетевых авторов, понадобилось использование математических подсчётов, голосований, рейтингов, подмигиваний и проч. Древний римский принцип Vox pópuli vox Déi (лат. – «голос народа – глас божий», переносимый на почву современной общественной жизни, несомненно, приносит определённые результаты. Проведение опросов, анкетирований, выборочных обзвонов; составление рейтингов, графиков и диаграмм, – все эти количественные показатели, бесспорно, имеют свой смысл и дают определённую картину литературного процесса, но, очевидно, не стоит переоценивать его коэффициента полезного действия.

Если мы знаем, какие авторы и издания лидируют в списках продаж, то это не вопрос качества литературы, а отражение эффективности действий структур, занимающихся раскруткой и пиаром кем-то отобранных писателей и специалистов книжного маркетинга. Все эти расходы, разумеется, войдут в конечную цену книжной новинки и будут оплачены из кармана читателя. Но издательства продолжают работать, и скоро на рынок будет выброшена очередная порция бестселлеров. Огромному штату людей, задействованных в индустрии, нужно будет рекламировать, продвигать и продавать их. А как же быть с прежними лидерами? Их придётся отодвинуть с первых прилавков, а через год их придётся уценивать и пускать в распродажу за бесценок. К примеру, в начале продажи книга стоила 500 рублей, а потом её цену снизили до 100 или даже ниже. Выходит, качество её упало в пять (!) раз. Что же говорить о её ценности в будущем?

Эта ситуация напоминает порядок вещей в западной киноиндустрии. Там успех или неудачу новой картины определяют по сбору за первый и несколько последующих уик-эндов. У фильма, в принципе, есть ещё шанс, что его в течение года заметят кинокритики (но таких – единицы, максимум – десятки, и он получит какой-либо приз. Затем ленту снимают с проката и кладут на полку: и лишь некоторые становятся достоянием историков культуры. Нечто подобное происходит и у нас.

Аналогичное положение в литературном хозяйстве. Идеология общества потребления вынуждает нашего современника сломя голову гнаться за новинкой, а потом откладывать её в дальний угол, чтобы переключиться на другую. Молодые читатели в массе своей переключаются на электронные книги. Есть мнение, что чтение через гаджеты заменит бумажную продукцию. Вряд ли это произойдёт скоро, и вряд ли традиционная книга полностью уйдёт из нашего обихода: вероятнее всего она станет предметом внимания рафинированной части общества, приобретёт аристократический, изысканный характер, как вещь, которую может позволить себе не каждый. В любом случае критик обязан улавливать и учитывать эти тенденции.

При этом наибольший успех его ждёт именно на путях противостояния сиюминутной моды и вечных культурных ценностей. Умение отличить литературный шедевр от посредственного произведения, а тем более – от подделки. Было и остаётся важнейшим качеством критического ума. На рубеже XVIII–XIX веков в немецких театрах с большим отрывом лидировали пьесы А. Коцебу и Иффланда. Историки литературы приводят впечатляющую статистику:

«Веймарский театр под руководством Гёте

(1791–1817)

На 4136 театральных вечерах было сыграно:

жанры: основные авторы:

17 фарсов 4 пьесы Лессинга

31 зингшпиль 8 пьес Шекспира

77 трагедий 18 пьес Шиллера

104 оперы 19 пьес Гёте

123 драмы 31 пьеса Иффланда

249 комедий 87 пьес Коцебу»²⁷².

Заметим, что речь идёт о театре, которым руководил Гёте. В целом на немецкой сцене цифры были ещё больше в пользу Иффланда и Коцебу, авторов плодовитых, но талантов средней руки, а не тех, кого мы сегодня называем гениями. Только проницательный и добросовестный критик того времени мог обозначить истинное соотношение литературного достоинства пьес.

Современное интернет-сообщество пытается восстановить объективную картину изящной словесности. Это происходит в ходе обсуждений новых произведений на форумах и чатах. Сходства и различия между этими явлениями достаточно условны, вернее, не вполне определены. Не будем вдаваться в технические детали поддержки компьютерных программ, но всё же, говоря объективно, форум, как правило, специально создаётся для серьёзного обсуждения конкретной темы. Официальное издание, например, «Литературная газета», выкладывает электронную версию свежего номера в сеть. Пользователь, прочитавший заинтересовавший его материал, может зарегистрироваться и получить возможность высказать своё мнение о статье. Ему могу ответить другие согласные или несогласные. Разговор может принимать форму лабиринта, когда на один ответ следует другой, третий… К диалогу при желании присоединяется и автор изначального материала. Такого рода обсуждения способны с разных сторон посмотреть на проблему. Беда таких форм состоит в том, что нередко участники форума забывают о том, с чего всё началось, заняться выяснением отношений и бесплодным препирательством.

По сравнению с форумом чат (от англ. chatter – болтать) носит более частный характер, происходит в режиме реального времени, участвовать в нём обычно могут те, кто в данный момент находится в сети (сообщения часто не сохраняются). Обсуждение вопросов и тем, в частности, литературно-критических, происходит здесь в более непринуждённой манере: собеседники не особенно следят за стилистикой и не стесняются в выборе выражений. Иногда разговор выходит за пределы цензурной лексики; нередко авторы реплик прибегают к средствам так называемого «олбанского» языка, что вряд ли идёт на пользу литературной речи, но в какой-то степени приближают к манерам героев произведений, которые сами не гнушаются подобных выражений (Виктор Пелевин и т. п.). Впрочем, повторим, стилевые отличия тут относительны: ничто не мешает грубияну зайти на форум, а участнику чата выражаться исключительно культурно.

Ещё одной формой реализации критики является блог. По прямому смыслу своему блог представляет собой дневник, который ведётся средствами электронных коммуникаций. Он состоит из регулярных, как правило, небольших по объёму записей человека, которому хочется поделиться своими мыслями, чувствами и впечатлениями с другими людьми. В этом смысле блог нельзя отнести к типу сокровенных дневников, ведущихся для себя: он изначально нацелен на некую аудиторию, блогосферу.

Строго говоря, содержание этих откровений может не соответствовать критической тематике. Но когда блоггером становится человек, имеющий отношение к литературе, в его мессиджах скорее всего появится критический элемент. И если суждения его будут откровенными, объективными, профессиональными, то он не только обзаведётся значительным количеством посетителей, но и сможет оказывать некоторое воздействие на литературный процесс.

В некоторой степени критическую нагрузку могут нести социальные электронные сети (ВКонтакте, Инстаграмм, Одноклассники, Твиттер, Фейсбук и т. п.), рассылки сообщений E-mail, и даже СМС-переписка, но говорить о серьёзном значении этих видов для литературной критики вряд ли уместно, хотя в них вовлечены сотни миллионов пользователей и подписчиков.