Специфика медицинского познания

Уникальность медицины как сферы практической деятельности и отрасли научного познания не подлежит сомнению. Она, пожалуй, не имеет аналогов ни среди прочих отраслей материального и нематериального производства, ни в кругу фундаментальных и даже прикладных наук. Широта ее познавательных интересов простирается от молекулярного уровня морфофизиологии человека до социальных закономерностей человеческого общежития. Она разрабатывает математически точнейшие приемы оперативных вмешательств на головном мозгу (криохирургическое лечение паркинсонизма). Она требует в ургентных ситуациях эффективных действий по витальным показаниям, когда аналитически точное исследование исключено и невозможно. В ней же не чураются изобретать и рационализировать приемы гипнотерапии, похожие на некое священнодействие. И ведь не случайно на врачевании издавна лежит печать некой таинственности, а талантливый (по оценке пациентов, непременно хороший и добрый) врач по сей день еще наделяется (даже среди коллег), если не магическими силами, то животворящей харизмой («врач Божьей милостью»).

Перечень разнообразных до экзотичности нормативных установок, приемов и форм утилитарно практической и научно изыскательской деятельности, которые составляют достояние медицины, можно продолжить. Естественно, что чем более пестрой будет мозаика признаков, так или иначе характеризующих медицину (присущих или приписываемых ей), тем более яркой и по-своему убедительной будет чисто описательная картина специфики медицины. Однако в специфике или экзотической особенности каждого изолированного «достояния» медицины исчезает то объективно общее, которое делает их равным образом медицинскими в их особенности и, тем самым, производными в этой своей особенности от некого по-медицински общего основания. Медицина сама по себе для философии беспроблемна, т. е. не эври-стична или познавательно неинтересна, т. к. не привносит каких-либо возмущающих влияний в сложившуюся манеру научного мышления и не порождает у философов ни гносеологического беспокойства, ни методологической озабоченности. Таким образом, в философских дискурсах медицину вроде бы позволительно вообще не принимать в расчет. Незыблемость такого убеждения (или предубеждения) философов относительно медицины прочно закреплена в системных классификациях наук. Такие классификации разрабатываются не часто, но в любой из них медицина квалифицируется как прикладная ветвь биологии и располагается в одном ряду с зоотехникой и агрономией. Статус прикладной отрасли биологии позволяет приписать медицине такую отличительную особенность, как «весьма узкий предмет исследования».

Цінність людського життя.

О смысле человеческой жизни

Вся история человечества является историей бесконечного, как стихийного, так и осознанного, поиска и обретения человеком смысла своей жизни. Человек разумный, будучи личностью, размышляя над своим бытием, неизбежно ставит вопрос: зачем я живу? Вопрос о смысле жизни был главным в философских, религиозно-нравственных исканиях русских мыслителей конца XIX—начала XX века Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, B. C. Соловьева, Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова и других. «Без знания того, - писал Л. Н. Толстой, - что я такое и зачем я здесь, нельзя жить». Вопрос о смысле жизни имеет особое значение для медицины, ибо врач лечит не только тело, но и душу больного, стремясь к достижению возможной гармонии человека с окружающим миром, с самим собой. Кроме того, вопрос о смысле жизни связан с проблемой смерти, со страхом человека перед собственным концом, с оценкой прожитой жизни. Это не только нравственная и медицинская, но прежде всего философская проблема человеческого существования во всем его многообразии от счастья до трагического конца. Философско-антропологическая концепция смысла жизни, как считает профессор В. В. Шаронов, предполагает ответ на следующие вопросы. Является смысл жизни лишь итогом жизненного пути человека или его можно обрести в каждой отдельной жизненной ситуации?

Обретает ли человек смысл жизни в неких общих ценностях (бог, высшие идеалы и т. д.) или этот смысл можно обрести в жизненных повседневных ценностях? Наконец, связан ли смысл жизни с общечеловеческими ценностями, или он обретаем в единичных, индивидуальных ценностях каждого отдельного человека? Единого ответа на эти вопросы нет и, видимо, быть не может. Представления о смысле жизни складываются в процессе деятельности людей и зависят от их социального положения, образа жизни, мировоззрения, нравственных идеалов, от конкретно-исторической ситуации. Если в обществе, в семье, в коллективе создаются благоприятные условия для жизнедеятельности человека, удовлетворения его жизненно необходимых потребностей и интересов, то он склонен положительно оценить свою жизнь, видеть в ней смысл и значение. Если же общество, коллектив и даже семья оказываются к нему враждебными, жестокими, то его собственная жизнь может утратить свою ценность в этом мире. Последствия в таком случае могут быть разные: уход в религию, психические аномалии, суицид. Для таких людей жизнь теряет смысл, превращается в кошмар, толкает их к антисоциальным поступкам. Врачу, психологу, педагогу надо иметь представление о типичных позициях людей в этих вопросах и соответственно реагировать на них, имея гуманные цели, выполняя свой профессиональный долг.

Одни смысл жизни видят в преодолении своей смерти, в индивидуальном существовании, выживании. Таких людей много, им приходится в силу обстоятельств или воспитания руководствоваться естественным животным чувством самосохранения. По большому счету это мелковато и недостаточно для людей альтруистского коллективистского склада с высокой культурой и развитым чувством долга. С такой позицией невозможно совершить подвиг, самопожертвование. Другие усматривают смысл своей жизни в детях, то есть в продолжении своей жизни в потомстве. Но и эта цель ограниченна и не может устроить человека-гуманиста с широким мышлением. Они могут быть хорошими родителями, но не гражданами, способными нести ответственность перед коллективом, своим народом. Известный хирург Н. М. Амосов еще в 70-е годы говорил, что он с тревогой наблюдает, как некоторые видят смысл жизни в приобретении вещей. Эта страсть заслоняет от них все, отодвигает на задний план духовные, культурные потребности.

Симптомы «вещной» болезни настораживают. Нельзя забывать о высоком звании гражданина, превращаться в обывателя. Смысл жизни, считают третьи, в служении Родине, «в роде человеческом» (Достоевский). Л. Н. Гумилев в своей теории этногенеза таких людей называет пассионариями, поведение которых превышает величину импульса инстинкта самосохранения. В народе же их называют героями. Цель жизни у них — борьба со злом, за справедливость, за свой народ. Русский писатель В. Распутин говорит: «Есть у человека Родина — он любит и защищает все доброе и слабое, нет — все ненавидит и все готов разрушить. Это нравственная и духовная скрепляющая, смысл жизни, от рождения и до самой смерти согревающее нас тепло». И наоборот, немецкий философ идеолог волюнтаризма Ф. Ницше смысл жизни видел в силе и могуществе человека, стремящегося к власти над толпой. Это идеология авторитаризма (лат.

аи (c)toritas — власть, влияние), противостоящая демократии (гр. demokratia — власть народа) и стремлению современного человека к свободе и равенству. Борясь против христианства, Ницше утверждал, что продуктом его является «рабская мораль». Он боролся и против буржуа, мораль которых считал лживой. Для религиозных людей смысл жизни определен в стремлении к Богу, бессмертию своей души. Ради этого они каются, славят Бога, милосердствуют. Но ведь это делается ради своего «спасения», из-за страха перед «божьим судом».

Следовательно, такая позиция эгоистична и характерна, как правило, для недостаточно образованных людей с ослабленной волей, не самостоятельных. Для некоторых же людей жизнь вообще бессмысленна. Так, французский экзистенциалист Альбер Камю создал мифический образ Сизифа, ставший олицетворением бессмысленности человеческого существования («сизифов труд»), безысходности и одиночества человека в «абсурдном мире». Страдания, унижения, испытываемые человеком, могут подтолкнуть его к решению отдать всю свою жизнь делу революционного преобразования общества, или к тому, чтобы занять позицию бунтаря-одиночки по отношению к обществу, или к отказу от всякой борьбы, к смирению, к роли добровольной жертвы царящего произвола и хаоса. В крайних ситуациях безысходности и своего бессилия человек может придти к выводу о бессмысленности жизни вообще. Такое представление является уже симптомом и требует вмешательства врача или психолога.

Проблема матерії і свідомості у філософії та медицині.