Роман о розе.

[Сюжет вкратце следующий. Во сне юный герой романа находит удиви­тельный сад, за расписными стенами которого ведет хоровод Веселье. Празд­ность впускает его в этот Сад Наслаждений, где в Источнике Любви, у которого погребен Нарцисс, герой видит отражение Розы. Тотчас его пора­жает стрелами бог Амур и, обратив в своего вассала, поучает его, как до­биться цели. Приветливость, Дружба, Жалость, Искренность помогают ге­рою. Злоязычие, Страх, Стыд и другие охраняют от него Розу. Ему удается

344

Аллегорический эпос ^-

добиться поцелуя от Розы, но Злоязычие пускает об этом слух, II Ревность воздвигает башню вокруг розового куста, в которую запирает и Приветли­вость. Жалобой Влюбленного заканчивается часть, написанная Гпльомом. В части, написанной Жаном, появляются новые действующие лица: Ли­цемерие, Природа, Разум,— поучают Влюбленного. Лицемерие душит Зло­язычие, Щедрость и Вежество стараются освободить Приветливость, кото­рую Стыд и Страх вновь .'включают в башню. Перед башней разыгрывает­ся решительный бой, и победе Влюбленного помогает Природа. Он срывает Розу и просыпается.]

Гильом де Лорис.

Начало романа.

Нам говорят, что сны —

туманы, Миражи, сказки и обманы;

Но сопный часто нам туман Покажет правду, не обман.

Заключены в Романе Розы Любви искусство, сны и греаы.

Иные смело утверждают, Что, кто по снам своим

гадают, — Предпринимают вздорный

труд...

846

Французская литература

Пускай безумцем назовут, Но мне мой опыт говорит, Что сон предчувствие таит;

Сны — предсказанье благ иль

бед, Что спят во мгле грядущих лет, И часто все, что кажет ночь, Узрим при свете мы

точь-в-точь... Мне было двадцать лет, года, Когда вся радость, вся беда Для нас в любви одной; и раз Сомкнувши крепко веки. глаз, Я спал, в виденья погружен, И пидел чудный, дивный сон. Хочу теперь я услужить, В стихи тот сон переложить, — Амур так сам мне поручил. И если б кто-нибудь спросил, Как называется роман, Где будет реять снов туман, Тому скажу: роман здесь Розы, Любви искусство в нем и грезы. Мой труд, в котором все так

ново, Пускай же примет не сурово Та, для которой я нишу. К ней все желанья возношу. Так хороша, добра! Должна Быть Розой названа она.

Мне кажется, лет пять назад Я увидал во сне тот сад;

Цветущий май узрел во сне, Когда все радо так весне, Когда в восторге все и вся:

И ксе пичужки, пух нося, С листвою новой все дубравы, И все сады, кусты и травы. Стоял сухим зимою лес, — Как пышен в нем теперь навес;

Гордится новою красою Земля под вешнею росою,

Забыв, что, бедная, зимой Была одета мглой и тьмой... Земля столь жалкой в зиму

стала, Что обновить наряд взалкала:

Ей скоро был наряд готов, Горящий тысячью цветов, — Май платье сшил ей, подобрав Живой узор цветов и трав;

Зазеленели все поля, Закрасовалася земля. Молчали птицы все, когда В лесах царили холода И ветер дул зимы ненастной, — Теперь же, в дни весны 1

прекрасной, Все песням предались невольно;

Уж соловей в лощине дольной з Всю ночь звучащий бисер ;

мечет,^ И ласточка, виясь, щебечет, ^ И молодежь с огнем в крови ;

Сгорает грезами любви. Но есть жестокие, — в дни мая, ' Тревог любви не понимая, Они не внемлют птичек хору.

В блаженную такую пору, Когда покорно все весне, Раз спал я ночью; снилось мне, Когда я спал в тиши ночной, Что встало утро над страной;

Поднявшись, я (сон рисовал) Лицо и руки умывал, И весел был и рад, как

школьник;

Открыл узорный я игольник И нить потом, присев к столу, В серебряную вдел иглу, Хотел я за город идти, Послушать птичек на пути И посмотреть на дерева;

И, расшивая рукава",

³ В модном наряде XI 11 в. рукав платья ниспадал пигке кисти руки;

отсюда — распространенная среди молодых щеголей забава, описанная ав­тором.

347

Аллегорический эпос

Я весело тогда один

Пошел бродить среди равнин,

Где почва вся озеленилась;

И радость в грудь мою

теснилась;

И направлялся я к реке, Чей ток журчал невдалеке. Я знал, — лик вешний самый

нежный Там, где простерся луг

прибрежный;

И вниз спустился я с холма, Где вкруг реки кустов кайма;

Свежее, чем вода колодца, Блистающая, вижу, льется Широкой лентою вода,— Такой не видел никогда. Налюбовавшись видом, стал В лицо плескать себе кристалл;

Потом смотрел я вглубь реки:

Песок, цветные камешки Лежали в ясной глубине, И наблюдал я там, на дне, И блеск, и нити перламутра;

Кругом сиянье было утра;

И вдоль реки пошел я той Тогда с подругою-мечтой.

Здесь автор скажет, как во сне Он семь портретов на стене Узрел садовой—без движений Семь, как живых, изображений, В великой созданных красе;

Он имена их скажет все, — Он ряд тех образов постиг. Лик первый—Ненависти лик.

Вдруг я увидел: со стеной Зелэпой сад передо мной. В стопе II на стене фигуры;

&1СЩ;! жпвониси и скульптуры Дала изображекпй ряд •^::"^ /^^о—будто говорят. ^ : со":, что еедсл и том саду, ^.'•ссг:аз подробно поводу, ¹-'^, лько ште лрстп сказанье ^^:-^кпосгь длс';

шсБог.^цаы.ьс...

[Поэт подробно перечисляет семь образов на стене: Ненависти, Пре­дательства, Жадности, Скупости, За­висти, Почали и Старости.)

И рядом с Жадностью другое Изображенье роковое Узрел я: Скупости то лик. Пред ней мой ужас был велик:

О, как страшна, как непригожа! Худая, кости лишь да кожа;

Грязна, и нет лица старей, И зелена вся, как порей. Питаясь хлебом и водой, Она казалась столь худой И бледной, как бы уж мертва;

Лохмотьем стан прикрыт едва, Как будто платье вес в клочки Ей растерзали псов клыки;

На ней вся юбка, боже мои, Висела грязной бахромой;

Поверх накинуто манто, Как будто с нищего снято. И не куница, просто смех, Был выпущен овечий мох, И той одежде двадцать лет. Считает худшею из бед Ведь Скупость платье сшить

свое. До смерти носит все старье. Мешок зажат у ней в руке, Она умрет на том мешке, Измучена стяжанья злом;

Завязан он таким узлом, Что если надо вынуть грош, Концов и в час не разберешь.

Вблизи был Зависти портрет. Веселья доброго ей нет. Она смеется, лишь когда Падет па ближнего беда;

Дает ей радость только ш'сть, Что у того погибла честь, А у другого псе богатство;

В пей загорается злорадство, Когда пред нею на глазах Страдает кто-нибудь в слезах;

Ей радость, если знатный род

Погубит счастья поворот. Но коль удачи кто достиг, Стал иля знатен, иль велик, Тогда ей горе и тоска;

Так Зависть зла и так жестка, Что коротает жизнь без друга;

Нет у нее отца, супруга;

Отец достигнет коль венца," Возненавидит и отца.

И скоро взоры повстречали Там на стене портрет Печали. Судя гю бледности ланит, Тоска дйвео ее томит;

В лице заметна желтизна;

Подобна Скупости она По бледности и худобе, В своей безрадостной судьбе. Тоскуя ночь, тоскуя день, Как будто обратилась в тень И потеряла цвет лица В скорбях, что длятся

без конца. Такого нет нигде страданья, Такого нет негодованья, Которым мучилась она, И никакая не властна Развеселить ее удача. Она отвергла б, горько плача, Все, что утешить бы могло;

И так ей было тяжело, Что лик она терзала свой;

Томясь от муки роковой, Как будто в гневе иль со зла Она одежду порвала. Власы, запутанные ею, Космами падали на шею, И лился горьких слез поток. Никто без жалости б не мог Зреть, как, исполненная муки, Бьет в грудь она, ломая руки. Вблизи был Старости

портрет:

Кто стар, уж тот анахорет. Она в своем уединенье В таком томилась расслабленье, Что пищу взять могла едва.

Вся без волос почти глава;

Былой давно нет красоты, И безобразны все черты. Потери б не было большой, Когда бы, мертвая душой, Она и телом умерла:

Жизнь прожитая извела. А было время — щеки рдели, И очи пламенно глядели, Свежи, как вишни, были губке, Сверкали ровным рядом зубы. Теперь их нет; висит губа;

И не прошла бы, так слаба, Кряхтя, вздыхая и скуля, И двух шагов без костыля.

Проходит время, день и ночь И без стоянки мчится прочь, Но столь украдчиво стремится Оно от нас, что людям мнится Оно стоящим недвижимо, Меж тем как мчится, мчится

мимо. Струится время, как вода, Не возвращая никогда Ни капли ни одной назад. Немыслим прошлого возврат! Ничто, ничто не пребывает, — Утесы время вывевает, И всем оно овладевает;

Оно питает, одевает, И всех растит, и всех живит, И всех и портит, и мертвит;

Оно отцов похоронило, Оно царям грозит могилой, И всех схоронит в свои черед, Навек в могилу подберет. Вот злые времени дары:

Мы так со временем стары, Что нам не в мочь себе помочь, И мы становимся точь-в-точь, Как дети; время очищает И вновь нас в детство

возвращает, Затем что в возрасте мы хилом, По чувству, разуму и силам

Аллегорический эпос

349

Становимся детьми вполне. Таков был образ на стене;

То Старость дряхлая сама, Уже лишенная ума, Согбенная, полуживая;

На ней одежда меховая Была накинута, — ив ней Она продрогнет до костей:

Ужасно зябки старики И часто дуют в кулаки.

[Рассмотрев начертанные на стене картины, поэт входит в сад; его встречает Праздность и объявляет ему, что сад принадлежит Наслаж­денью. Миновав хоровод, который ведет Веселье и где Амур пляшет с Красотой, Щедростью и другими прекрасными дамами, поэт подходит к фонтану Любви.]

Когда сказала надпись мне, Что здесь в кристальной

глубине Нарцисс, себе на гибель, лик Свою увидал, — так был велик. Мой страх, что долго

над фонтаном Боялся я нагнуться станом;

Но наконец я превозмог Свой страх и у фонтана лег... И стал смотреть я в водоем И на песок столь чистый

в нем, Что был светлой он серебра;

Дивился, как была игра Отображенья в нем чиста. Все повторялось; все места, И все, что близ, что вдалеке, Легло в сияющей реке, — Была, прозрачная до дна, Портретом сада глубина. Передо мной воды стекло Опасным зеркалом текло. В нем, в нем когда-то, жизнь

сгубя, Гордоц Нарцисс узрел себя, Г.:; оо чело, скси глаза;

То — роковая бирюза, И гибель в ней себе пагил!;

Немало Ю1:сшек зе^яи, Немало мудрых, сдобных,

свлышх, Затем что силой чар обильных Здесь изменяются сердца;

Ни ум, ни слово мудреца Предела страсти но полоягит, К лучший врач уж не поможет;

Любви здесь воля п закон;

И сын Воперы, Купидон, Здесь вкруг бассейна издавна Любви рассеял семена;

На то зерно Амур не птец Влечет, а юношей, девшт. И тот фонтан заворожен, Любви фонтаном назван он;

В романах всяческих не раз Уже вели об нем рассказ. Нет в мире лучшего бассейна, Над ним прохлада тыховейна. И день, и ночь течет вода, Не иссякая никогда, Отрада взору и губам, По двум широким желобам;

И вечно зелен, свеж вокруг Водою той поимый луг;

Он и зимой не увядает, Вода ж и летом не спадает. Во глубинах же водоемных Лежат кристалла два огромных. И с восхищением большим Я долго дивовался им. Лишь солнце встанет в высоте И свет прольет в кристаллы те, Тогда зажгутся в них цвета, И всех цветов там больше

ста;

Зеленый, красный, голубой, — Окраскою тогда любой Кристалл потопленный

сквогпт, II, как зерцало, отразит Он ясно в светлой глубине Бсе, что свершается вовне...

Французская литература

Я пролежал всю жизнь бы там, Дивясь волшебным красотам;

И жадным взором бы держал Все, что кристалл отображал. По в час недобрый (я потом Не раз, не раз жалел о том, Так много причинили зла Волшебные те зеркала, II если б только знать я мог, Бежал, бежал со всех бы ног!), В недобрый час я в лоне вод, Среди других живых красот, Куст розовый заметил вдруг. В шипах вся изгородь вокруг, Но г; ней приблизиться

поближе За все сокровища в Париже

Не мог бы отказаться я. И вот, дыханье аатая, Я подошел, и в этот миг Волшебный запах роз проник В ненарушаемой тиши До самых недр моей души... Я, наконец, дрожа, дерзнул;

Тихонько руку протянул, Но уколол тут, как иглой, Меня волчец, так больно,

злой, Что руку я отдернул живо. Колючим тернием, крапивой Все заросло вокруг куртины. Везде заострены щетины, И к Розе не было тропы, Где б не грозили мне шипы...

Жан де Мен. ИСТИННОЕ БЛАГОРОДСТВО.

Привычно слушать от людей, Надутых важностью своей, Что человек, чей знатен род (Как говорит о нем народ), По праву самого рожденья Заслуживает предпочтенья Пред тем, кто на земле корпит И, не трудясь, не будет сыт. По мне же благороден тот, Кто добродетелью живет, А подлым я б назвать могла Того лишь, чьи дурны дела. Все благородство — в поведенье, А знатное происхожденье Не стоит ровно ничего, Коль сердце подло и черство! Чтоб благородство сохранить, Достойным предков надо быть,

Вот поучает как Природа Тех, кто кичится славой рода, И вот как мудро говорит, В чем благородство состоит.

Что славное снискали имя В свой век заслугами своими. Но предки, век окончив свой, Заслуги унесли с собой, Оставив лишь богатство детям. Они ж довольствуются этим, И, кроме этого, у них Заслуг нет вовсе никаких, Когда достойными делами Они не вознесутся сами.

Кто ищет благородства, тот Пусть лень и гордость отметет;

Пусть будет грамотей иль воин, Пусть будет честен и достоин;

Пусть будет скромен, не кичлив, Со всеми и всегда учтив,

аллегорический эпос

Но только не с врагом, когда Еще не кончена вражда;

Пусть дам прекрасных уважает, Но пм не слишком доверяет, Чтоб уберечь себя от бед, Которых полон этот свет. Такому человеку надо Почтенье воздавать в награду;

Он всех превыше вознесен, И благороден только он.

А кто делами не своими Свое украсить хочет имя, А подвигов не совершил — Тот почести не заслужил. Его я подлым и негодным Считаю, а не благородным, И сын бродяги больше чтим Быть должен по сравненью

с ним.

Они надменно полагают, Что их над всеми возвышают Их предков славные дела, А также псы и сокола. В том их дворянское отличье, Чтоб рыскать целый день

за дичью В лесной глуши и по лугам, И по возделанным полям. А между тем они подлы

И по своей природе злы, Чужою доблестью богаты, От предков по наследству

взятой, И этим краденым добром Кичатся, лжп не видя в том, Людей я равными рождаю И всем возможность открываю К тому, чтоб благородства

честь Себе по праву приобресть. Все от рожденья благородны И все по естеству свободны, И разумом наделены От бога все его сыны. Людей их разум возвышает И ангелам уподобляет. И только смертностью одной От них отличен род людской. Лишь тот, кто подвиг совершил, Впрямь благородство заслужил. Но быть тот подвиг должен

свой, Им совершенный, не чужой. И герцогам, и королям Честь воздают по их делам. И если отпрыск королей Исполнен низменных

страстей, — В том больший стыд, чем

если б он От свинопаса был рожден.