6.2 Шоковая терапия в Польше

Осенью 1989 г. буквально за 2–3 месяца рухнули все коммунистические режимы в Восточной Европе. Разрушена Берлинская стена, казнен Н. Чаушеску.

В Польше, которая 10 лет жила в обстановке чрезвычайного положения и конфликта между властью и "Солидарностью", все это время пытались проводить умеренно-реформаторскую политику без каких-либо полезных результатов. Наконец, в сентябре 1989 г. коммунистическое правительство М. Раковского пошло на полную либерализацию цен, взяв на себя ответственность за скачок инфляции, тем самым освободив будущих реформаторов от необходимости делать самую грязную работу. Через два месяца на выборах победила "Солидарность", и с января 1990 г. правительство Мазовецкого – Балцеровича объявило программу финансовой стабилизации, получившую название шоковой терапии, которая включала сокращение субсидий, бюджетного дефицита и денежной эмиссии, либерализацию плюс к внутренним ценам внешней торговли и введение конвертируемости национальной валюты. Это был как раз радикальный вариант, предложенный в нашей описанной выше концепции как крайность.

В итоге бюджет расширенного правительства был в 1990 г. сведен с профицитом в 2,8% ВВП против дефицита 7,4% в 1989 г.; государственный бюджет в 1990 г. – с профицитом 0,4% против дефицита 3,0% в 1989 г. Индекс инфляции в 1989 г. (потребительские цены) составил 639,6%, в 1990 г. – 249,3, а в 1991 г. – уже 60,4%. Зарплата выросла в 1989 г. на 291,8%, т.е. реально заметно понизилась, в 1990 г. ее рост составил 622,4%, т.е. потери отчасти были компенсированы, но в целом в 1990 г. частное потребление в неизменных ценах сократилось на 15,3%. ВВП в 1990 г. упал на 11,6%, в 1991 г. –еще на 7%, а с 1992 г. уже начался рост*. Это оказался один из самых успешных опытов радикальной трансформации: канонический пример шоковой терапии.

* Колодко Г., Нути М. Польская альтернатива. М.: ИМЭПИ, 1996. С. 4–5.

Немного подробней о сути того, что было сделано в Польше. В рамках первого этапа в январе 1990 г. были приняты меры по ограничению избыточного спроса населения и предприятий, которые включали:

• передачу прав по контрактации и установлению цен предприятиям;

• значительное повышение ставки по кредитам в соответствии с ожидаемым ростом цен (в январе – до 40% в месяц, в феврвале – 20%);

• ликвидацию бюджетного дефицита за счет сокращения государственных инвестиций и субсидий;

• повышение в среднем в 11 раз стоимости основных фондов и введение платы за фонды (национального дивиденда) в размере 32% от их стоимости;

• ужесточение налоговой политики по отношению к предприятиям, ликвидацию многочисленных налоговых и кредитных льгот. Заметим, налоговая система в Польше, в отличие от России, была, поскольку всегда был частный сектор;

• контроль за ростом заработной платы. В январе предприятия могли компенсировать своим работникам 20% роста цен, в феврале – апреле – 3%. Введен 500%-й налог за превышение этих нормативов. Но эта мера не сработала – у предприятий не оказалось денег на выплату даже разрешенных компенсаций;

• девальвацию национальной валюты – злотого в 1,6 раза относительно доллара и основных западноевропейских валют: курс был занижен, но зато фиксирован.

Обсуждая потом программу Балцеровича в сравнении с нашими реформами 1992 г., Е.Ф. Сабуров отмечал ббпьшую роль государства, в том числе ссылаясь на контроль за заработной платой (хотя, можно сказать, здесь мы извлекли полезный урок из польского опыта), на фиксацию курса злотого и особенно на повышение стоимости основных фондов и введение национального дивиденда. По поводу последнего он писал:

«Значение этой меры трудно переоценить. Дело в том, что для России это означало бы мощный противовес развращающему Закону о предприятии.

...Эта мера восстанавливала права государства в качестве собственника. Она стимулировала стремление к приватизации и делала его не криминально, а экономически осмысленным. Помимо того сохранялся инвестиционный ресурс путем повышения массы амортизационных отчислений"*.

* Сабуров Е.Ф. Реформы в России: первый этап. М.: Вершина-клуб, 1997. С. 84–85..

Мое мнение таково, что это детали. В России была инфляция, делавшая бессмысленными подобные маневры, еще пропитанные духом совершенствования социализма и иллюзией относительно стимулов, создаваемых государством. Столь «значимая» мера в Польше практически ничего не дала.

Сабуров отмечает также, что уже через 3–4 месяца в Польше появились неплатежи. Для польских реформаторов это было неожиданностью, но российские реформаторы уже должны были учесть этот урок*. Напротив, польский опыт, и мы это увидим вал. 11, свидетельствовал о том, что этой угрозе не стоит придавать большого значения, так как у них процесс адаптации предприятий занял не более года.

* Сабуров Е.Ф. Указ. соч. С. 87.

Главное, что шоковая терапия привела к успеху. Во-первых, был в короткие сроки преодолен дефицит, потребительский рынок насытился. Во-вторых, был сбалансирован госбюджет. В-третьих, волну гиперинфляции удалось сбить буквально в три месяца. Отрицательные эффекты – спад производства, падение реальных доходов населения, рост безработицы – были налицо. Но интересно, что при этом прекратились забастовки и изматывающая борьба правительства с сильными профсоюзами, со знаменитой "Солидарностью".

В контексте данного раздела важно уяснить, что эти результаты были быстро достигнуты энергичными мерами по либерализации и финансовой стабилизации.

В январе 1990 г., когда шоковая терапия еще только разворачивалась, в Варшаве побывала наша делегация во главе с Г.А. Явлинским. Результатов еще не было видно, только некоторое пополнение полок в магазинах да оживление уличной торговли. Все же анализ ситуации с учетом итогов командировки показал, что достоинства радикально-умеренного варианта выглядят все менее убедительно, тогда как радикальный вариант представлялся уже не просто предпочтительным, но единственно возможным и даже с какого-то момента неизбежным. Только тогда я стал по взглядам радикальным реформатором.

Вывод: нет абсолютных достоинств умеренности, в какой-то момент правильными могут оказаться крайние, радикальные, хотя и весьма болезненные меры.