6. «Парижские тайны»

Большая, хотя и не важнейшая, часть «Святого семейства» посвящена критике романа Эжена Сю «Парижские тайны» ²⁴⁶.

Эжен Сю был тяготевшим к социализму французским писателем, который использовал растущий интерес к социальному вопросу, чтобы рассматривать его на сентиментальный манер, который оказался подходящим для того, чтобы дать возможность чувствительным душам сочувствовать бедноте, не пугая их картиной причин нищеты и порождаемой нищетой пролетарской классовой борьбы. Новым в произведениях Эжена Сю было то, что в отличие от других тогдашних французских писателей, таких, как Жорж Занд и Бальзак, тоже занимавшихся в своих романах социальными вопросами, он описал условия жизни трудящегося народа, хотя и грубо исказив их.

«Парижские тайны» ²⁴⁷, которые выразили начавший в ту пору усиленно распространяться сентиментальный социализм в его самой дурной форме, сперва появились как фельетоны в «Journal des Débats», задававшей тон тогдашней прессе. Они имели неслыханный успех не только во Франции, но и в Германии ²⁴⁸, где они были тотчас переведены ²⁴⁹ и где появились многочисленные подражания им ²⁵⁰. Пустив в ход необузданную фантазию, сдобренную пошлой сентиментальностью, Эжен Сю спекулировал на нездоровом интересе филистеров

к уродливым явлениям. В своем романе, который бесконечна тянулся в слабо связанных между собой эпизодах, он проводил своих читателей по темному подземелью, где господствуют пороки и преступления, чтобы в конце концов познакомить их с нравственно чистыми отношениями.

Для понимания Марксовой критики необходимо дать краткое изложение содержания романа. Рудольф, князь Герольштейнский, тайно женившийся на юной интриганке мисс Саре Сейтон, выгнал ее из своих владений, так как она стала ему изменять. После этого он отправился путешествовать по свету, чтобы воздать должное добродетели и наказать зло, помочь беднякам и выяснить корни зла, от которого страдает человечество. Во Флориде он освобождает из рук жестокого плантатора метиску Сесиль и выдает ее замуж за негра, который является врачом князя. Поскольку Сесиль ведет развратную жизнь, он подвергает ее пожизненному заключению. В конце концов он отправляется в Париж, где Сара Сейтон с помощью бессовестного нотариуса Жюля Феррана избавилась от ребенка, которого она имела от Рудольфа. Однажды во время прогулки по кварталу, пользовавшемуся скверной репутацией, он взял под защиту от социально опасного сутенера Резаки юную служанку Флер де Мари, не подозревая, что она — его собственная дочь. Узнав это, он начал проявлять заботу о моральном воспитании Флер де Мари и доверил ее одному священнику, который затем привел ее к покаянию и раскаянию. Одновременно князь Герольштейнский берет к себе в слуги Резаку; тот защищает его от двух негодяев, Мастака и Оля, которые преследуют Рудольфа по наущению Сары. С помощью Резаки он хватает Мастака и в наказание ослепляет его. Затем он наказывает нотариуса Феррана, который виновен в том, что Флер де Мари сбилась с правильного пути, ибо нотариус заставил ее пожертвовать своим состоянием в благотворительных целях. Флер де Мари, которая сначала была отправлена на образцовую крестьянскую ферму Букваль, затем раскаивается и уходит в монастырь, где и умирает.

Вскоре после выхода в свет роман Сю многократно рецензировался в Германии. Писатель-младогерманец Теодор Мундт ставил Эжена Сю выше Жорж Занд и Бальзака, так как Сю списывал материальные условия жизни народа ²⁵¹.

В «Berliner Monatsschrift» ²⁵² Штирнер подверг критике Сю с другой точки зрения. Он показал, что христианство, реклами-

ровавшееся Сю в качестве решения социального вопроса, не только неспособно устранить нищету, но, как показал пример с Флер де Мари, мешает угнетенным самостоятельно освободиться ²⁵³.

В конце своей статьи Штирнер критиковал планы социальных реформ князя Герольштейнского, сравнив их с планами реформ эпохи Реставрации; однако сам он не мог дать ни одного ответа на социальные вопросы ²⁵⁴.

Шелига — другой, гораздо менее значительный младогегельянец из окружения Бруно Бауэра — опубликовал в «Allgemeine Literatur-Zeitung» пространную рецензию на «Парижские тайны» ²⁵⁵. В этом пошлом сентиментальном романе он увидел разоблачение всех тайн общества и цивилизации, которые были

созданы наукой и государством ²⁵⁶. События романа он превратил в спекулятивные тайны и считал, что князь Герольштейнский, как воплощение «критической критики», призван к тому, чтобы разоблачить эти тайны ²⁵⁷.

Важнейшими тайнами в этом романе являлись, согласно Шелиге, бесправие в государстве, проистекающее из игнорирования богатыми нищеты, противоположность между подлинной культурой и видимостью культуры в теперешнем государстве, противоречие между истинной моралью и лицемерной добродетелью, порождающее цинизм преступлений ²⁵⁸.

Миссия Рудольфа состоит в том, чтобы разоблачить эти тайны, награждая добродетель, карая преступников и срывая с них маски, которыми они прикрывают свои преступления. Так, он наставляет на путь праведный Резаку, доводя до его сознания постыдность его образа жизни; с этой же целью читает он длинные моральные проповеди преступнику Мастаку, после чего, ослепив Мастака, он обезвреживает его ²⁵⁹.

Маркс высмеивает Шелигу и его способ превращать тривиальнейшие события в тайны. При этом он критикует и манеру Сю делать из нищеты народа предмет развлечения для чувствительных буржуа, равно как и предмет для своих моральных проповедей, носящих все характерные черты буржуазной морали, показывает, что предлагаемые Сю социальные реформы являются неосуществимыми паллиативами или обманчивым средством.

Из несколько подробной Марксовой критики (80 страниц), которая кажется тем более пространной, что статья Шелиги не вызывает никакого интереса, мы рассмотрим то, что дало повод Марксу изложить свои собственные взгляды.

Маркс говорит, что метод Шелиги — превращать все реальные обстоятельства в тайны ²⁶⁰ — объясняется сущностью «критической критики» ²⁶¹. Центральную фигуру романа — Рудольфа, князя Герольштейнского — Шелига рассматривает как превосходного выразителя «критической критики», который полезнее человечеству, чем весь опыт, приобретенный человечеством на протяжении всей своей истории ²⁶².

Сего мужа, желающего быть призванным к тому, чтобы воплотить в жизнь чистую критику, испытав все тайны и разоблачив их, Маркс сопровождает в его «критических» превращениях, которые ведут из высшего света на дно жизни.

Первая тайна, с которой он столкнулся,— одичание цивилизации и государства. Это одичание, которое находит свое проявление во взаимоотношениях богачей и преступников, объясняется тем, что богачи не имеют никакого представления о нищете ²⁶³.

Маркс отвечает на это, что богатые очень хорошо знают, что такое нищета. Дело в том, что их научные представители, политэкономы, очень точно проанализировали происхождение нищеты, сознательно защищая, однако, при этом тот взгляд, что нищета неотвратима ²⁶⁴.

Между тем, чтобы ликвидировать нищету, надо не противопоставлять друг другу бедность и богатство, а познать их как необходимые следствия системы частной собственности и неизбежность ликвидации вывести из развития самой этой системы.

Добродетель и преступления находятся в такой же зависимости от буржуазного общества.

Когда Рудольф разыскивает трущобу преступника, то делает он это, по мнению Шелиги, чтобы раскрыть причины преступлений и зол. Это, возражает Маркс, совершенно наивное представление, поскольку трущобы являются необходимым элементом жизни преступников, как гнезда являются элементом жизни птиц; нельзя связывать сущность преступника с его жизнью в трущобах, то и другое следует объяснять общественными отношениями ²⁶⁵.

Что преступник — явление социально обусловленное, выясняется также из способа, каким он подвергается наказанию в буржуазном государстве. Против преступлений, то есть против посягательств на существующий общественный строй, каждое классовое общество защищается посредством классовой юсти-

ции, которая рассматривает бедных и богатых если и не официально, то все же фактически неравными. «Перед лицом закона и судьи,— пишет Шелига,— все равны: великие и малые, богатые и бедные. Положение это занимает первое место в символе веры государства». «Государства? — отвечает Маркс.— Символ веры большинства государств с самого начала, напротив, устанавливает неравенство перед лицом закона великих и малых, богатых и бедных» ²⁶⁶.

Неравенство бедного с богатым особенно ярко проявляется в буржуазном обществе в положении женщин из бедноты. Рудольф пускается в следующие рассуждения по поводу ареста служанки, умертвившей своего ребенка: «Господин часто губит служанку, пуская в ход запугивание, неожиданный натиск или пользуясь другими обстоятельствами, вытекающими из природы отношений между прислугой и господином. Он ввергает ее в несчастье, обрекает на позор и преступление. Закон не затрагивает этих отношений... Преступник, фактически принудивший девушку к детоубийству, не подвергается наказанию» ²⁶⁷. Однако вместо того, чтобы исследовать отношения между прислугой и господином и бесчеловечное положение женщины в буржуазном обществе, Рудольф апеллирует к закону, как будто в обществе, которое порабощает женщину, закон должен ее эмансипировать.

Положение женщины, особенно женщины из бедноты, в буржуазном обществе Маркс характеризует следующими словами Фурье, который выдвинул в качестве принципа положение о том, что степень развития культуры должна измеряться степенью эмансипации женщины: «Нарушение супружеской верности, обольщение девушки приносят соблазнителю честь, считаются хорошим тоном... Но бедная девушка! Детоубийство, какое преступление! Если она дорожит своей честью, она должна уничтожить следы бесчестия, а если она жертвует своим ребенком во имя предрассудков этого мира, то она подвергается еще большему позору и делается жертвой предрассудков закона... Вот тот порочный круг, который механизм цивилизации повсюду описывает в своем движении».

«Разве молодая девушка не является товаром, предлагаемым первому встречному покупателю, желающему приобрести ее в свою исключительную собственность?..»

«Развитие данной исторической эпохи всегда можно определить степенью продвижения женщин по пути к свободе, так как в отношениях между женщиной и мужчиной, между слабым и сильным полом наиболее отчетливо выявляется победа чело-

веческой природы над зверством. Степень эмансипации женщины есть естественное мерило общей эмансипации».

«Унижение женского пола есть существенная характерная черта как цивилизации, так и варварства, с тем только различием, что всякому пороку, который варварство практикует в простом виде, цивилизация придает сложную, двусмысленную, двуличную, лицемерную форму существования... За то, что женщина содержится в рабстве, никто не оказывается наказанным в большей степени, чем сам мужчина» ²⁶⁸.

Унижению женщины в буржуазном обществе сопутствует лицемерие, свойственное этому обществу. Всех своих членов, а прежде всего женщин, оно вынуждает вуалировать и преображать свою истинную сущность. Это обнаруживается во всех женских образах романа. В образе Риголетты (Горлице), жизнерадостной служанки, Сю изображает приветливый, человечный характер парижской гризетки. Однако, приспособляясь к буржуазии, она скрывает свою сущность, свое пренебрежительное отношение к традиционной морали, свою наивную связь со студентом и рабочим. Ее положение противоположно тому, какое занимает лицемерная, черствая и себялюбивая супруга буржуа ²⁶⁹.

Такое же изменение должен также претерпеть характер родственной Риголетте по духу Флер деМари под воздействием воспитательного метода Рудольфа. В преступном мире, где она живет как проститутка, Флер де Мари, несмотря на свое унижение, сохраняет человеческую непринужденность, выказывает жизнерадостность, энергию и веселость и проявляет себя как свободный, сильный человек²⁷⁰.

Вырвав ее из лап Резаки, Рудольф превращает эту безобидную, жизнерадостную грешницу в грешницу кающуюся. Едва только он вывел ее из преступной среды, он преподносит ей нравоучение, чтобы довести до сознания Флер де Мари ее прегрешения и чтобы пробудить в ней чувство раскаяния. Сама она считает, что она хороший человек, ибо никому не причинила страдания; она жизнерадостна и полна надежд. Плохо лишь ее положение, поскольку оно принуждает ее к определенному образу жизни и не позволяет жить так, как она желала бы. Свое жизненное положение она измеряет собственной мерой, а не отвлеченным моральным идеалом. Во время прогулки с Рудольфом, когда она чувствует себя свободной от всех цепей и когда беспрепятственно может проявляться ее натура, она обнаруживает радость жизни и восторг перед ве-

ликолепием природы ²⁷¹. Словно для того, чтобы искупить эту естественную жизнерадостность, Рудольф передает Флер де Мари священнику, который делает из нее кающуюся грешницу ²⁷².

Превращая ошибки Флер де Мари в преступление против бога и приводя ее к осознанию своих грехов, а тем самым к раскаянию и покаянию, священник прежде всего губит в ней непосредственное восхищение красотой природы, превращая его в религиозное изумление. Природа становится для нее христианской природой, творением бога. Одновременно она учится рассматривать все человеческие проявления своей души как «профанацию», как безбожные, поскольку им недостает религиозного освящения. Теперь она должна унижаться сама перед собой, губить свои природные задатки и силы, чтобы сделаться восприимчивой к сверхъестественному, к божьей милости, которую ей пообещал священник ²⁷³. Уже в своем первом разговоре со священником она обвиняет себя в том, что больше думала о своем избавителе, чем о боге. Она уже находит предосудительным воспринимать новое, счастливое жизненное положение как новое счастье. Отныне она охвачена религиозным лицемерием, все человеческое ей кажется чуждым, сверхъестественное же, наоборот,— естественным ²⁷⁴.

Священнику, который обращает ее ошибки в преступления перед богом, она обязана тем, что заменяет человеческое сознание своей униженности христианским и потому невыносимым сознанием бесконечной отверженности. Как только чувство омерзительности ее грехов овладело ее душой, Флер де Мари становится жертвой покаяния и раскаяния ²⁷⁵. Когда она пожалова-

лась священнику на то, что знание добра и зла превратило ее жизнь в мучение, он ответил ей, что она должна уповать на бесконечное милосердие бога, что отныне ее судьба на земле — только раскаяние и скорбь, но что за это она найдет на небесах вечное блаженство. Когда Мари вымаливает сострадание к своей юности, он возражает ей, говоря, что она должна благодарить бога, открывшего ей путь раскаяния и прощения ²⁷⁶. Она избавляется от этого сознания виновности лишь тогда, когда окончательно покидает свет и уходит в монастырь, где медленно чахнет и умирает ²⁷⁷.

Так благодаря своему методу воспитания Рудольф сделал из непосредственной, жизнерадостной грешницы кающуюся грешницу, и он не находит для нее никакого иного пути спасения, кроме того, чтобы вогнать ее в гроб ²⁷⁸.

Этот способ исправлять людей, при котором они покидают сей мир, является у Рудольфа последовательно проведенной системой. Для исправления Резаки, который толкнул Флер де Мари на путь разврата, он применил один из методов воспитания, который лишил Резаку всякой самостоятельности. Рудольф дрессирует его, как собаку, в результате чего прежде жестокий мясник смягчается и делается послушным, как пудель. Он становится рассудительным, омещанившимся, трусливым слугой,

который почитает своего хозяина как бога и терпеливо выносит все его притеснения ²⁷⁹.

Еще более радикальный метод воспитания применяет Рудольф в отношении Мастака, человека геркулесовского сложения и огромной энергии. Будучи страстным по своей натуре, он вступает в конфликт с буржуазным обществом и становится преступником. Захватив Мастака, Рудольф ослепляет его и тем самым отрешает от жизни и мира еще более радикальным способом, нежели Флер де Мари, заточая последнюю в монастырь ²⁸⁰. При этом для Рудольфа, как и для священника в примере с Флер де Мари, речь идет прежде всего о том, чтобы спасти душу Мастака; длинные моральные проповеди Рудольф читает Мастаку затем, чтобы также и его направить на путь раскаяния²⁸¹.

Эта практика наказаний, которая связывает мирское наказание с христианским покаянием и раскаянием, является, говорит Маркс, гораздо более жестокой, чем обычное наказание; последнее желает уничтожить преступника, но все же предварительно не пытает его ²⁸².

Впрочем, такой способ наказания перенимает и Резака, который, ослепив Оля, предавшего его, разделался со своим врагом совершенно аналогичным путем. Причем он также читает Олю моральные проповеди и тщательно описывает последствия ослепления, которое превращает мир в мир призраков, а жизнь — в ночь сновидений ²⁸³.

Эта теория наказания, соединяющая юридическое наказание с теологическим мучительством, находит свое законченное осуществление в системе одиночного заключения, которая посредством полной изоляции преступника от внешнего мира доводит его до сумасшествия ²⁸⁴. Этот метод наказания также

284. ³

применяется Рудольфом, подвергшим метиску Сесиль пожизненному заключению.

Нравственной теории и теории наказания Рудольфа, которые соответствуют классовому характеру ²⁸⁵ и бесчеловечности буржуазного общества, Маркс противопоставляет теорию наказания, основанную на человеческой морали. Согласно этой теории, преступник посредством самоосуждения произносит приговор над самим собой. Подобную же теорию развивал Гегель ²⁸⁶. Однако при господствующих отношениях она должна была остаться голой спекуляцией, ибо данные отношения не позволяют рассматривать преступника как человека. Это было бы возможно лишь в социалистическом обществе, где преступник будет видеть в других людях не принудительную силу, которая подвергает его наказаниям, а, напротив, спасителей от наказания, которое он сам наложил на себя, так что отношение между преступником и обществом будет прямо-таки противоположным ²⁸⁷.

Общественная деятельность Рудольфа включает в себя также ряд реформ, имеющих целью ликвидировать или смягчить социальное зло. Эти реформы следующие: воспитание детей

бедняков государством, организация труда, создание банка для бедных и образцовых сельскохозяйственных ферм — направлены на то, чтобы упрочить буржуазное общество путем примирения бедняков с существующими отношениями посредством благотворительных учреждений. Как и все социальные реформаторы, Рудольф вовсе не помышляет о том, чтобы принципиально изменить существующие отношения. Частная собственность и наследственное право для него священны, и он предлагает лишь такие реформы, которые оставляют в неприкосновенности эти институты.

Чтобы помочь беднякам, он прежде всего посоветовал организовать благотворительные вечера, которые, как замечает Маркс, являются для богачей лишь поводом поразвлечься под предлогом оказания помощи беднякам ²⁸⁸.

В качестве мероприятий, посредством которых государство могло бы оказать поддержку бедноте, Рудольф называет воспитание детей бедняков и организацию труда. Относительно воспитания детей бедняков государством Маркс замечает, что оно практически означает упразднение пролетариата и с ним буржуазного общества. Подобным образом обстоит дело и с организацией труда, ибо в условиях капитализма она является утопией и могла бы быть осуществлена только в коммунистическом обществе ²⁸⁹.

Тем временем Рудольф довольствуется основанием банка для бедных и образцовой сельскохозяйственной фермы, с тем чтобы помочь бедным рабочим: как городским, так и сельскохозяйственным. Задача банка для бедных — поддерживать добропорядочных рабочих. Этот банк располагает ежегодным доходом в 12 тысяч франков и предоставляет безработным займы от 20 до 40 франков, которые должны возвращаться спустя несколько дней после того, как получатель займа вновь найдет работу. В связи с этим Маркс прежде всего констатирует, что незначительный доход банка может ежегодно обеспечить поддержку лишь 400 рабочих, то есть только одной десятой части нуждающихся в помощи рабочих одного парижского квартала. Заем предоставляет безработному 27 сантимов на день, то есть для него самого и для его семьи лишь половину того, что государство ежедневно ассигнует для содержания одного заключенного ²⁹⁰. С другой стороны, считает Маркс, невелика оказываемая безработному помощь, если он должен возвратить выданные ему деньги; вообще же это предприятие неизбежно должно потерпеть фиаско вследствие своих бессмысленных предпосылок ²⁹¹.

Итак, если банк для бедных очень скуп в отношении денег, которыми он располагает, то образцовая сельскохозяйственная ферма в Буквале как раз широка по натуре и расточительна. Занятые там рабочие имеют заработную плату в четыре раза большую, чем они обычно получают. Кроме того, они бесплатно питаются и обеспечиваются бесплатным жильем; но зато и ра-

ботают они вдвое больше, нежели средний французский крестьянин. Поскольку последний очень прилежен, замечает Маркс, то сельскохозяйственные рабочие Букваля, работающие вдвое больше, должны быть прямо-таки атлетами, на что указывают внушительнейшие мясные блюда, которые они получают. Кроме того, высокая заработная плата тамошних сельскохозяйственных рабочих делает эту образцовую сельскохозяйственную ферму абсолютно нерентабельной; несмотря на это, сообщается, будто ее прибыли увеличиваются ²⁹².

Подобно банку для бедных и образцовой сельскохозяйственной ферме в Буквале, весь роман Эжена Сю является чистой утопией, а предприятие Рудольфа в качестве благодетеля человечества, избавляющего последнее от бедствий, оказывается чистейшей фантастикой. Однако эта утопия имеет реальную, классово обусловленную подоплеку: несмотря на свою гуманистическую окраску, роман Сю является произведением, которое служит классовым интересам буржуазии. Его реформаторские планы в конечном счете направлены на то, чтобы укрепить господство буржуазии, а его герой Рудольф, выступающий в роли благодетеля человечества, движим лишь классовым эгоизмом, который прикрывается личиной добродетели ²⁹³.

Далекий от того, чтобы исследовать подлинные причины нищеты, пороков и преступлений и действительно устранять их, Рудольф принимает позу праведника и судьи, дабы только укрепить существующий общественный строй и при этом самодовольно изумляться и чествовать самого себя как верховного покровителя. В его попытке выступить в роли любимого бога и улучшить мировой порядок злые силы существуют лишь для того, чтобы он имел возможность насладиться своим собственным превосходством ²⁹⁴, а его мнимая благотворительность служит ему лишь для того, чтобы поразвлечься, подобно эгоистичному тирану, высосавшему все соки из своей крохотной страны ²⁹⁵.

Лицемерие, свойственное характеру Рудольфа, присуще и роману Сю, скрывающему под личиной человеколюбия не что иное, как апологию капитализма.

«Святое семейство» является в основном произведением, созданным Марксом и Энгельсом в ходе полемики с прежними союзниками — Бруно и Эдгаром Бауэрами и их друзьями — для уяснения вопроса самим себе. Страстность, с которой они выступили с критикой критической критики, не представлявшей как таковая какого-либо значительного интереса, объясняется тем, что эта критика дала им возможность детальнее разрабо-

тать общие принципиальные взгляды, к которым они пришли различными путями.

«Святое семейство» являлось прежде всего трудом Маркса. В «Экономическо-философских рукописях» он изложил первые общие черты диалектического и исторического материализма. В «Святом семействе» он в первую очередь, в связи с обстоятельным анализом ряда общественных, политических и философских вопросов, разрабатывал исторический материализм как непосредственное оружие борьбы пролетариата.

В ходе этой разработки была дальше развита сформулированная Марксом и Энгельсом основная мысль о том, что экономические и общественные отношения — ключ к пониманию всех исторических вопросов, как политических, так и идеологических.

Опираясь на выводы «Экономическо-философских рукописей», Маркс показывает, что спекулятивная философия, в особенности философия самосознания как карикатура на нее, не могла дать правильного понимания и разрешения исторических вопросов вследствие мистификации процесса исторического развития. Такое понимание возможно лишь на основе познания экономического и общественного развития.

Критический анализ исторических событий Маркс начинает с изложения основных черт Французской революции. Эти черты он выводит из освободительных стремлений окрепшей французской буржуазии, которая лозунгами свободы, равенства и братства защищала не всеобщие интересы народа, а свои собственные классовые интересы. При этом Маркс подчеркивает, приводя в пример эпоху террора и Наполеона, что всякая политика, противоречащая интересам господствующих классов, обречена на гибель.

Анализ еврейского вопроса укрепляет Маркса во взгляде, к которому он пришел в результате изучения Французской революции, а именно, что порожденное гражданским обществом политическое государство есть орудие власти и угнетения в руках буржуазии как господствующего класса. Этим он объясняет все недостатки политической эмансипации, соответствующей политическому государству и закрепляющей порождаемое капиталистической системой обесчеловечение, противопоставляя ей подлинно человеческую эмансипацию, которую может осуществить только коммунистическая революция.

Как Французскую революцию, так и французский и английский материализм Маркс объясняет общественно-экономическим развитием. Он указывает, что материализм как противоположность спиритуализма и метафизики развивается в XVII и XVIII веках одновременно с подъемом французской и английской буржуазии и что обе тенденции этого материализма —

естественнонаучная и социальная — проистекают из антиметафизической, антирелигиозной, а также антифеодальной и антиабсолютистской позиции буржуазии.

Социализм Маркс выводит из социальной тенденции французского материализма XVIII века, выдвинувшего принцип, согласно которому среда, поскольку она определяет человеческую жизнь, должна быть преобразована.

Исходя из классовых интересов революционного пролетариата, Маркс отвергает идею достижения социализма путем реформ и противопоставляет бессодержательности такого рода реформ общества, не предполагающих полную ликвидацию частной собственности, необходимость пролетарской классовой борьбы и коммунистической революции.

При этом Маркс рассматривает коммунизм не как нечто желаемое, а как результат, необходимо вытекающий из противоречий капиталистической системы.

С данной точки зрения он критикует Прудона; признавая заслугу Прудона в том, что тот первым предпринял решительную критику частной собственности, Маркс, однако, осуждает его за то, что Прудон остался в плену основных принципов политической экономии, ибо не рассматривал полное уничтожение частной собственности как непременное условие очеловечения общественных отношений; этим объясняется недостаточность как прудоновской критики политической экономии, так и предложенного Прудоном решения социального вопроса. Гораздо резче, чем Прудон, осуждает Маркс утопические планы такого мелкобуржуазного реформатора, как Сю.

Новые историко-материалистические взгляды, выработанные в ходе сведения счетов с «критической критикой», делают «Святое семейство» произведением, имевшим принципиальное значение в совместном развитии Маркса и Энгельса; позднее, когда их теория была уже вполне разработана, они сами признавали, что эта работа явилась важной вехой на пути развития их воззрений ²⁹⁶.

Ленин чрезвычайно высоко оценивал значение «Святого семейства» как боевого философского и политического произведения. По его мнению, благодаря беспощадной критике спекулятивной философии это произведение показало, что уничтожение капиталистических отношений требует идеологической и социально-политической классовой борьбы, проводимой пролетариатом; в результате окончательного преодоления идеализма Маркс пришел в «Святом семействе» к историческому материализму как теоретической основе социализма ²⁹⁷.

Прогресс в разработке исторического материализма явственно обнаруживается, например, в том, что по сравнению с «Экономическо-философскими рукописями» основные фейербаховские понятия — «родовая сущность» и «отчуждение» — отступают здесь на задний план.

Это вытеснение теории отчуждения историческим материализмом как раз и свидетельствует о том, что «Святое семейство» занимает промежуточное положение между «Экономическо-философскими рукописями» и «Немецкой идеологией», в которой исторический материализм представлен уже не эскизно, а в виде стройной теории, объясняющей происхождение и гибель капиталистической системы диалектикой развития производительных сил и производственных отношений.

«Святое семейство» было написано в очень сжатый срок. Уже в конце ноября книга была готова. Как упоминалось выше, Энгельс уже в Париже приготовил рукопись своего очерка. Маркс, по своему обыкновению, подошел к работе настолько основательно, что объем книги превысил 20 листов. Быть может, при этом для него было очень важным избавить произведение от цензуры, хотя в одном из писем к Бернштейну Маркс высказал мнение, что сбыт книги в Германии едва ли представит большие трудности, поскольку она содержит мало неприемлемого для цензуры ²⁹⁸.

Сначала Маркс хотел издать книгу у Фребеля. Однако ввиду финансовых затруднений последнего и преследований издательства немецкими правительствами — эти преследования достигли своего апогея в июне 1845 года, когда бундестаг запретил все печатные издания «Литературной конторы»,— последнее

находилось в упадке ²⁹⁹. Кроме того, Руге, который формально был приглашен в компаньоны «Литературной конторы», потребовал от Фребеля формального обязательства не публиковать никаких работ Маркса ³⁰⁰.

После провала данного плана Маркс обратился к Бернштейну, редактору «Vorwärts», с тем чтобы получить возможность напечатать книгу у издателей этой газеты — Жюля Ренуара и Си ³⁰¹. Но посредничество Бернштейна не имело результатов. Наконец, Маркс обратился к д-ру Левенталю, который вместе с И. Рюттеном руководил «Literarische Anstalt» во Франкфурте- на-Майне. Он взял на себя издание книги и предложил Марксу дать книге более броское название — «Святое семейство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании», с тем чтобы придать произведению большую притягательную силу ³⁰².

В ноябре 1844 года Маркс переслал рукопись издателю ³⁰³; книга вышла в конце февраля 1845 года. Энгельс, который в письме к Марксу от 7 марта 1845 года высказывал свои сомнения относительно целесообразности заголовка «Святое семейство», ибо на этой почве у него могли бы возникнуть трудности в отношениях со своей семьей ³⁰⁴, писал ему 17 марта, что он очень рад книге и что она только слишком пространна по сравнению с ничтожным значением «Allgemeine Literatur-Zeitung», которая тем временем сошла на нет; кроме того, критика спекулятивного идеализма слишком абстрактна, чтобы быть понятной широкому кругу читателей.

«Критическая критика»,— я, кажется, уже писал тебе, что она получена здесь,— прямо-таки великолепна. Твои рассуждения об еврейском вопросе, истории материализма и «Тайнах» превосходны и произведут большое впечатление. Но, при всем том, книга слишком велика. Величественное презрение, с которым мы оба выступаем против «Литературной Г[азеты]», очень мало гармонирует с 22 листами, которые мы ей посвящаем. Кроме того, значительная часть критики спекуляции и абстрактной сущности вообще останется непонятной большой публике и не всех будет интересовать. В остальном вся книга прекрасно написана и заставляет читателей смеяться до упаду. Б(ауэры) ничего не смогут ответить. Бюргерс мог бы, если он напишет о книге в первом выпуске журнала Пютмана, указать на причину, по которой я написал так мало и обработал только те части, которые не требовали особого труда,— мое короткое, всего лишь десятидневное пребывание в Париже. И без того производит комическое впечатление, что я написал едва полтора листа, а ты больше двадцати. Абзац о «проституции» ты лучше бы выпустил. Слишком мало, да и не имеет значения» ³⁰⁵.

Опасения Энгельса относительно доступности понимания книги были небезосновательными. Они разделялись издателем. Ему нравилась острая критика Маркса и Энгельса, однако он не скрывал предстоявшие трудности сбыта книги, мало прием-

лемой для широкой публики ³⁰⁶. Он просил своего друга д-ра Эбнера обстоятельно прорецензировать труд в аугсбургской «Allgemeine Zeitung», в которой Эбнер сотрудничал в качестве корреспондента ³⁰⁷.

«Святое семейство» имело лишь небольшой успех, отчасти потому, что рассматривавшаяся в нем тема представляла ограниченный интерес для читающей публики, отчасти же и потому, что произведение состояло из отдельных самостоятельных, не связанных между собой разделов. Если в небольшой по размеру статье «К критике гегелевской философии права. Введение» Маркс мастерски сумел изобразить предмет в компактной форме, то в данном произведении обилие материала, стремление к исчерпывающему разбору, а также преобладание вставных глав и экскурсов нарушили архитектонику книги. Хвалебная рецензия появилась в журнале «Das Westphälische Dampfboot» ³⁰⁸,

однако она была невысоко расценена Марксом и Энгельсом и охарактеризована ими как посредственный, путаный отзыв ³⁰⁹. В «Wigand’s Vierteljahrsschrift» была опубликована статья тогдашнего редактора «Leipziger Allgemeinen Zeitung» Г. Юлиуса ³¹⁰, в которой он с либеральных позиций критиковал одновременно и анархический индивидуализм Бруно Бауэра и коммунизм Маркса, назвав их прямо противоположные стремления сделать человека счастливым (посредством отвращения его от мира или посредством изображения в качестве «родового существа») теологическими стремлениями скрытно-спиритуалистической и явно «массовидной» церквей ³¹¹.

Появление «Святого семейства» послужило Руге поводом, чтобы продолжить в своих письмах поношение Маркса. Хотя Руге и нашел в произведении отдельные хорошие места, он все же осудил тенденцию книги и увидел в критике Маркса и Энгельса лишь злобные и предвзятые нападки на прежних друзей ³¹². «Святому семейству» он противопоставил книгу Штир-

нера «Единственный и его собственность», которую превозносил до небес за содержавшуюся в ней критику Штирнером коммунизма и за штирнеровскую апологию абсолютного индивидуализма ³¹³.

Со стороны Бруно Бауэра последовало только весьма слабое возражение, в котором он довольствовался лишь тем утверждением, что Маркс и Энгельс не поняли его ³¹⁴.

Одновременно с завершением «Святого семейства» окончилось и пребывание Маркса в Париже — его выслали из Парижа, предлогом для чего явилось его сотрудничество в «Vorwärts».

Под руководством Бернайса эта газета выражала все более радикальную тенденцию. Она боролась против политики «золотой середины» либерализма, против нейтральной политической позиции «критической критики» ³¹⁵ и защищала гуманистический переворот, который бы эмансипировал человечество ³¹⁶. Так, коммунистические взгляды все отчетливее выступали и в многочис-

ленных корреспонденциях ³¹⁷. Коммунистические мысли были высказаны, например, одним из сотрудников, Г. Вебером, в двух его статьях: «Рабы-негры и белые рабы» и «Деньги» ³¹⁸, в которых чувствовалось влияние Гесса. В первом очерке автор показал, как благодаря конкуренции капиталистическая система порождает растущую нищету рабочих, превратившихся в товар и подпавших под действие законов товарного мира. Во втором очерке он писал, касаясь последствий, вызываемых действием денег: «Бог буржуазного общества — деньги, которые являются не только платоническим, но и материальным отчуждением сущности человека, превращающим его в раба».

Усилившаяся оппозиционная тенденция газеты, в особенности нападки Бернайса и сатиры Гейне на Фридриха-Вильгельма IV, ускорили конец «Vorwärts». Прусское правительство, уже в феврале потребовавшее высылки редакторов и сотрудников газеты, в качестве предлога выбрало статью Бернайса о покушении бургомистра Чеха на Фридриха-Вильгельма. В этой статье Бернайс писал, что покушение Чеха является предостережением о необходимости подчиниться справедливым требованиям народа ³¹⁹, и этого оказалось для прусского правительства достаточно, чтобы настаивать перед французским правительством о судебном преследовании Бернайса и запрещении газеты. Гизо не решился выступить столь резко, вероятно опасаясь оппозиционной прессы, которая уже защищала «Vorwärts» от нападения, и ограничился тем, что подал в суд на Бернайса как на ответственного редактора за то, что тот не внес залог, бывший слишком высоким (75 тысяч франков). 13 декабря Бернайс был приговорен к двум месяцам тюрьмы и денежному штрафу в 300 франков³²⁰.

Между тем редакторы «Vorwärts» продолжали мужественно бороться за существование газеты и в циркулярном письме объявили о том, что отныне «Vorwärts» будет выходить как ежемесячник, не требующий никакого залога. Тогда Гизо под давлением прусского посла Арнима принял энергичные меры против «Vorwärts». 25 января 1845 года министр внутренних дел Дюшатель предписал выслать из Франции Гейне, Бернштейна, Маркса, Бакунина, Бюргерса и Руге как редакторов и сотрудников газеты. Им предложили немедленно покинуть Францию ³²¹.

Это явилось поводом к буре протестов со стороны оппозиционной прессы, обвинявшей правительство в том, что оно не постыдилось унизиться до роли орудия прусского правительства и выслать из Франции людей, единственным преступлением

которых была любовь к Франции и защита этой страны ³²². Протест имел некоторый успех, поскольку приказ о высылке был приведен в исполнение лишь в отношении одной части редакторов и сотрудников «Vorwärts». Гейне был оставлен в покое благодаря своей мировой славе. Гервег имел право остаться в Париже как швейцарский гражданин. Руге, злорадствовавший по поводу гибели «Vorwärts» ³²³, был информирован Марксом, который в противоположность ему не руководствовался чувством личной неприязни, о мероприятиях правительства по высылке ³²⁴. Но Руге тотчас разошелся с остальными преследуемыми и в одном из писем к матери, как и в своих произведениях зашел так далеко, что объявил эти мероприятия, по крайней мере для других, благим делом ³²⁵. Он апеллировал к прави-

тельству, указывая на свое саксонское подданство, и также получил разрешение остаться в Париже. Бернштейн тоже не был выслан из Парижа, дав взамен этого обещание, как собственник газеты, не выпускать в дальнейшем «Vorwärts» ³²⁶. Бернайс написал из тюрьмы Сен-Пелажи письма протеста во все демократические газеты и после этого также получил право остаться во Франции ³²⁷.

Высланы были, в конце концов, лишь Маркс, Бакунин, Бюргерс и Адальберт фон Борнштедт, бывший редактор «Vorwärts», который по поручению герцога Бордо и приверженцев дона Карлоса совершил путешествие в Германию. Несмотря на протест прусского посла фон Арнима, Борнштедт вынужден был оставить Францию и выехал в Бельгию, куда он получил визу по рекомендации бельгийского посланника в Париже ³²⁸.

14 апреля 1844 года прусское правительство дало предписание арестовать на границе Маркса, Гейне и Руге как сотрудников «Deutsch-Französische Jahrbücher». 13 февраля 1845 года оно повторило это распоряжение, распространив его теперь также на Бернштейна и Бернайса ³²⁹.

Поскольку в отношении Бакунина и Бюргерса не издавалось никакого приказа об аресте, один из них смог уехать в Дрезден, а другой — в Кельн. Карл Маркс покинул Париж 1 февраля 1845 года; после краткого пребывания в Люттихе он прибыл 9 февраля в Брюссель ³³⁰.

Расправившись с «Vorwärts», прусское правительство добилось своей цели и по крайней мере на некоторое время заставило замолчать немецкий радикализм. Однако под могучим воздействием Карла Маркса и Фридриха Энгельса он должен был вскоре выступить вновь, в другой и для господствующего класса гораздо более опасной форме — как международная партия рабочего класса.

Во время пребывания Маркса в Париже (конец 1843 — начало 1845 года) совершился решающий поворот в его духовном развитии. Глубокое изменение мировоззрения Маркса было подготовлено его разрывом с либерализмом и его критикой гегелевской философии права (1843 год), в результате чего он понял, что решение социального вопроса, ставшего для него теперь основным, в теоретическом аспекте может быть достигнуто лишь путем основательного исследования буржуазного общества, а в аспекте практическом — лишь путем полного преобразования этого общества.

Упразднение отчуждения Маркс, подобно Фейербаху, считал основным условием человеческой эмансипации, однако он рассматривал этот вопрос не столько с религиозной, сколько с социально-политической точки зрения. В основанном на частной собственности буржуазном обществе, где люди ведут эгоистическую, разобщенную частную жизнь, они просто не могут вести соответствующую их сущности жизнь. Последнюю они ведут лишь иллюзорным образом в государстве, которое, в противоположность гражданскому обществу, составляет сферу всеобщего, универсального. Маркс считает, что для уничтожения порождаемого буржуазным обществом отчуждения человеческой жизни необходимо сделать общую сущность человека и коллективную жизнь содержанием общества. Однако, поскольку он тогда еще не познал историческую роль пролетариата, ему были пока что неясны пути и средства, с помощью которых можно было бы осуществить переворот в социальных и политических отношениях, а осуществление человеческой эмансипации он видел в «истинной» демократии.

Только приехав в Париж, Маркс повернул к коммунизму и стал защищать исключительно классовые интересы пролетариата. Он понял, что уничтожение системы частной собственности является основным условием человеческой эмансипации и может быть осуществлено только путем пролетарской революции.

Эти взгляды он изложил в своих статьях в «Deutsch-Französische Jahrbücher»: «К еврейскому вопросу» и «К критике гегелевской философии права. Введение».

В статье «К еврейскому вопросу» он показал, что политическая эмансипация оставляет в неприкосновенности противоположность между гражданским обществом и политическим государством и потому сохраняет отчуждение человека; политической эмансипации он противопоставил эмансипацию человеческую, которая путем полной ликвидации частной собственности совершенно упразднила бы отчуждение.

В статье «К критике гегелевской философии права. Введение» он выяснил, что эта человеческая эмансипация, совершаемая посредством уничтожения частной собственности, может быть, лишь делом коммунистической революции, возникающей из обострения классовой борьбы между буржуазией и пролетариатом.

Это понимание решающей роли пролетарской классовой борьбы и коммунистической революции в ниспровержении буржуазного общества и осуществлении человеческой эмансипации означало решающий поворот в духовном развитии Маркса. Критику и анализ он теперь все теснее связывал с потребностями пролетарской классовой борьбы и пролетарской революции; отныне его общее идейное и политическое развитие определялось переходом на позиции пролетариата.

Однако поскольку он еще не познал того, что развитие самой капиталистической системы ведет к обострению классовой борьбы между буржуазией и пролетариатом, постольку он понимал эту борьбу еще несколько схематично и догматично, видя в пролетариате воплощение обесчеловеченного человечества, вынужденного вернуть свою утраченную человечность и свою отчужденную сущность.

Чтобы достичь более ясного и правильного понимания классовой борьбы и пролетарской революции, Маркс должен был приобрести более точные знания относительно экономического и общественного развития. Эти знания он приобрел в результате глубокого изучения исторических и экономических проблем во время своего дальнейшего пребывания в Париже.

В Париже, где Маркс находился по февраль 1845 года, он испытал такое же стимулирующее воздействие обстановки, какое испытал в Англии Энгельс. Новыми элементами, еще более упрочившими основу его новых взглядов, были: состояние экономического и социального развития во Франции, которое являлось гораздо более прогрессивным, чем аналогичное состояние в Германии; далее, наличие революционной традиции, сложившейся в результате буржуазных революций 1789 и 1830 годов, и, наконец, сильный, боевой и классово сознательный пролетариат.

В Париже Маркс впервые непосредственно столкнулся с пролетариатом. Он установил связь с руководителями и членами «Союза Справедливых», а также с французскими тайными рабочими обществами и питал глубочайшую симпатию к рабочим, мужество, убежденность и самопожертвование которых резко отличались от неустойчивости немецкой буржуазии.

Открыв в пролетариате силу, способную низвергнуть буржуазное общество, Маркс должен был выяснить объективные предпосылки общественного переворота. Хотя в «Deutsch-Französische Jahrbücher» он установил необходимость пролетарской классовой борьбы и выдвинул требование пролетарской коммунистической революции, тем не менее он еще не связывал эту борьбу с законами развития общества. Главный вопрос заключался теперь для Маркса в том, чтобы познать эти законы и объективные предпосылки пролетарской революции.

Благодаря статье «Наброски к критике политической экономии», в которой Энгельс на основе тщательного анализа капиталистической системы показал, что развитие этой системы привело к расколу буржуазного общества на два противоположных класса, буржуазию и пролетариат, и что обострение борьбы между этими классами создало условия для коммунистической революции,— благодаря этой статье Маркс обратил внимание на значение политической экономии для понимания общественного и исторического развития. Это способствовало выяснению Марксом причин классовой борьбы, ее роли в истории и одновременно явилось для него стимулом к изучению истории Французской революции и политической экономии и, таким образом, к исследованию основ капиталистической системы и условий социальной революции.

Сначала главное внимание уделял он изучению Французской революции, которая являла собой величайший пример совершения одновременно экономического, социального и политического переворота. Это изучение Французской революции и в особенности Конвента, историю которого хотел написать Маркс, помогло ему лучше понять характер и границы буржуазной революции и во многом способствовало расширению и уточнению взглядов Маркса на классы и на роль классовой борьбы в социальной революции и в историческом развитии. Оно показало ему, что социальная революция вырастает из классовой борьбы, которая в свою очередь обусловлена экономическим развитием; что государство как представитель интересов господствующих классов осуществляет свою власть в пользу этих классов, подавляя другие классы, что в ходе Французской революции классовая борьба между буржуазией и пролетариатом, ставшая главным отличительным признаком современной эпохи, делалась день ото дня все очевиднее. Кроме того, изучение истории

революции привело его к выводу, что господствующие классы сами никогда не откажутся от своих привилегий, что, напротив, они будут защищать их всеми возможными средствами и что коренной социальный переворот требует ожесточенной революционной борьбы.

Это понимание сущности и роли классовой борьбы Маркс углубил благодаря изучению трудов крупных французских буржуазных историков, которые подчеркивали решающую роль классовой борьбы в развитии буржуазии.

При помощи критического анализа Французской революции и буржуазной политической экономии как теории капиталистической системы Маркс пришел к пониманию как обесчеловечивания человека, вызываемого этой системой, так и причин неизбежного уничтожения данной системы и замены ее коммунистическим строем.

Изучение экономической структуры буржуазного общества, которое Маркс интенсивно вел с февраля 1844 года, дало значительный толчок развитию его теоретических воззрений. Именно благодаря этим занятиям он получил знания, необходимые для создания нового, диалектико-материалистического мировоззрения как теоретической основы революционных действий пролетариата.

Это новое, материалистическое мировоззрение, превосходящее материализм XVIII века, Маркс вырабатывает в процессе критики как буржуазной политической экономии и капиталистической системы, так и идеалистической философии и диалектики Гегеля.

В своей критике политической экономии и капиталистической системы он исходит из основных принципов Гегеля и Фейербаха, но дает им диалектико-материалистическое толкование.

От Гегеля он воспринял учение о диалектическом движении истории, определяемом объективными законами, и концепцию самопорождения человека.

В «Феноменологии духа» Гегель показал, как происходит становление человека, совершающееся благодаря постижению им закономерности и разумности природы и истории и тем самым благодаря приравниванию себя к творческому мировому духу.

Это самопорождение человека требует, чтобы человек в своей деятельности не был бы отчуждаем; Гегель достигает этого путем одухотворения человека и природы и сведения человеческой деятельности к деятельности духовной, исключающей всякое отчуждение.

В противоположность Гегелю, Маркс вместе с Фейербахом считал, что именно отчуждение характеризует положение человека в современном обществе и что ликвидация отчуждения

представляет собой непременное условие человеческой эмансипации. Однако, в отличие от Фейербаха, Маркс рассматривал отчуждение в его социально-экономической форме как отчужденный труд, который является специфической формой отчуждения в условиях капитализма.

Подвергая критике капиталистическую систему как источник отчужденного труда, Маркс показывает, что в этой системе продукт труда становится товаром и что человеческие отношения здесь приобретают вещный характер, ибо они превращаются в обмен товарами.

Вследствие овеществления общественных отношений труд становится отчуждаемой и отчуждающейся деятельностью, а именно: превращается в средство приобретения товаров; тем самым он теряет свой человеческий характер и свою человеческую функцию, заключающуюся в том, чтобы осуществлять сущность человека и создавать человеческие отношения между людьми.

Буржуазная политическая экономия не смогла дать правильного анализа капиталистической системы, ибо предметом своих исследований она сделала труд сам по себе, как способность производить, игнорируя вместе с тем самого рабочего и тем самым оставляя без внимания последствия отчужденного труда.

Маркс же, напротив, в своей критике этой системы раскрывает все последствия отчужденного труда, благодаря которому рабочий отрывается от продукта своего труда, становясь тем беднее, чем больше он производит; следовательно, вместо того чтобы быть элементом самопорождения человека, труд становится отрицанием его сущности.

Это отчуждение, тяготеющее не только над рабочими, но и над всеми людьми, препятствует им преобразовывать природу на человеческий лад и при этом по-человечески опредмечивать себя. Будучи отчужденным от продукта труда, от труда и от природы, человек становится чуждым своей собственной сущности и сущности других людей, что приводит к расслоению общества на классы.

Наряду с социально-экономическими формами отчуждения капиталистическая система порождает и идеологические формы отчуждения: религию, мораль, право и т. д., которые поддерживают эту систему.

Однако вместе с образованием пролетариата система частной собственности как система самоотчуждения человека создает также условия для своего упразднения путем коммунистической революции.

Обретение человеком своей человеческой сущности при коммунизме Маркс не выдвигает как моральный постулат, а показывает, что это необходимый результат процесса разложения

капиталистической системы, ведущего через обострение классовой борьбы между буржуазией и пролетариатом к коммунистической революции.

Рассматривая ликвидацию всех форм отчуждения посредством полного уничтожения частной собственности как основное условие построения коммунизма, Маркс отвергает как реформаторский социализм, сохраняющий мелкое владение, так и грубый коммунизм, стремящийся сделать всех частными собственниками.

Благодаря коллективной организации производства и потребления коммунизм ликвидирует все формы отчуждения и будет способствовать развертыванию универсальной природы человека.

Подвергнув критическому анализу капиталистическое производство, Маркс достиг более ясного понимания решающей роли общественной «практики» в истории.

Опираясь на понятие практики, которое постепенно стало центральным, заменив понятие отчуждения, ибо оказалось более пригодным для формирования диалектического и исторического материализма как идеологии революционного пролетариата, Маркс приходит к новому мировоззрению.

При создании этого мировоззрения он отправляется от критики идеалистической философии и диалектики Гегеля, предпринятой им с позиций практики.

Одухотворив человека, природу и человеческую деятельность, Гегель превращает самопорождение человека в духовный процесс, благодаря чему человек у него сводится к самосознанию, природа — к объекту самосознания, то есть к абстракции конкретной реальности, а история — к развитию абсолютной идеи, в которой реализуется тождество сознания и бытия и которая делается творцом истории.

Чтобы выработать реальное представление о людях, о природе и об их органическом развитии, необходимо рассматривать их в конкретных свойствах. Тогда обнаруживается, что субъект человеческой деятельности не есть самосознание, а субъективность сущностных сил человека, что продукт этой субъективности не есть абстрактные вещи, не «вещность», а производство конкретных предметов, благодаря которому человек воспроизводит и очеловечивает природу и порождает самого себя.

В противоположность животному, которое не отличает себя от природы и не может оказывать на нее сколько-нибудь глубокого воздействия, человек способен своей свободной, сознательной и универсальной деятельностью преобразовывать природу, приспосабливая ее к своим потребностям. Поэтому его первоначальные, непосредственные связи с природой все более превращаются в отношения к своему собственному производству,

благодаря чему возникает все более тесное, органическое единство между человеком и очеловеченной природой.

Самоопредмечивание человека путем преобразования природы возможно лишь в силу того, что человек есть существо общественное. В самом деле, человек может действовать только благодаря деятельности других людей. Используя эту деятельность, он обогащает себя воплощенной в ней сущностью других людей и, наоборот, обогащает их своей деятельностью. Таким образом, люди взаимно усовершенствуют и обогащают друг друга своей деятельностью. Следовательно, человека как индивида нельзя отрывать от общества и противопоставлять ему, ибо только в обществе природа очеловечивается и тем самым становится связующим звеном между людьми и основой их человеческой жизни.

Наряду с очеловечением природы происходит и очеловечение чувств, благодаря чему человек может утверждать себя не только своим мышлением, но также и всеми своими чувствами.

Самопорождение человека составляет основу и сущность истории; так как оно протекает в условиях преобразования природы, то историю человека нельзя отрывать от истории природы. Содержание истории заключается именно в том, что путем воспроизводства природы одновременно совершается как «натурализация» человека, так и очеловечение природы.

Движущей силой самопорождения человека является удовлетворение потребностей, поэтому развитие истории можно объяснить развитием производства, промышленности.

Развитие производства, которое до сих пор совершалось в рамках частной собственности, привело к возрастающему обесчеловечению человека, но в то же время вместе с обострением классовой борьбы между буржуазией и пролетариатом оно создало условия для коммунистической революции, которая освободит человечество.

Этим определяется деление человеческой истории на два основных периода: период обесчеловечения человека в условиях частной собственности, который составляет предысторию человечества, и следующий за ним период возврата человека к человечности благодаря развертыванию своей универсальной сущности в условиях коммунизма, с которого человеческая история только и приобретает свой подлинный смысл.

Эта материалистическая концепция истории объясняет не только вопросы, касающиеся экономики, социальной жизни, идеологии, но и дает решение таких теоретических проблем, как сущность и существование, свобода и необходимость, мышление и бытие, которые могут быть разрешены лишь в том случае,

если они рассматриваются в их связях с общественным развитием.

Отсюда видно, как Маркс выводит из понятия практики основные принципы диалектического и исторического материализма, постигая человека в его отношениях с природой, являющейся первичным, первоначальным элементом, в рамках которого развиваются бытие и сознание человека, рассматривая процесс самопорождения человека как результат развития производства, вызывающего одновременное преобразование природы и человека, и познавая, что обусловленное капиталистическим способом производства буржуазное общество раскалывается на противоположные классы вследствие различного отношения членов этого общества к средствам производства, в результате чего возникает классовая борьба между буржуазией и пролетариатом, обострение которой ведет к коммунистической революции. Вместе с тем Маркс доказывает, что буржуазная идеология во всех ее формах — религия, мораль, право — представляет собой средство оправдания и поддержания господства буржуазии и поэтому может быть понята лишь с точки зрения ее классовой обусловленности.

Недостатки «Экономическо-философских рукописей» объясняются тем, что это произведение представляет лишь начальную стадию формирования основной концепции Маркса и что в нем Маркс еще не совсем освободился от фейербахианских воззрений.

Но поскольку Маркс все глубже постигал закономерности развития капиталистической системы и истории вообще, то он все больше рассматривает проблемы в социально-экономическом аспекте, что привело к полному преодолению остатков идеалистических и метафизических взглядов, все более вытесняющихся историко-материалистическими воззрениями.

Правда, Маркс еще в значительной мере продолжал оперировать фейербаховскими понятиями и терминами «родовая сущность», «отчуждение» и т. д.; однако эти понятия приобретали у него социально-историческое значение, принципиально отличаясь от фейербаховских и все более становясь выражением нового идейного содержания.

«Святое семейство» является следующим шагом вперед в идейном развитии Маркса, где была продолжена разработка исторического материализма. В процессе этой разработки, которая повлекла за собой отказ от понятия отчуждения, еще использовавшегося им для характеристики определенных явлений капиталистической системы, Маркс почти полностью преодолел антропологизм и гуманизм Фейербаха.

Это доказывает несостоятельность непрекращающихся попыток буржуазных ученых ссылками на «Экономическо-фило-

софские рукописи», в особенности на понятие отчуждения, которое самим Марксом все больше отодвигалось на задний план, сконструировать так называемый «гуманистический» марксизм и использовать его против революционного марксизма.

Развитие социальных взглядов Маркса и его участие в общественной борьбе на стороне пролетариата определяли позицию Маркса и его отношение к различные оппозиционным течениям.

Непроходимая пропасть отделяла теперь Маркса от берлинских «Свободных», которые превратились в анархиствующих индивидуалистов и вследствие своих нападок на либерализм и коммунизм практически оказались контрреволюционерами. Отдалился он и от демократов типа Руге, которые при первом же соприкосновении с пролетариатом заняли по отношению к нему враждебную позицию и вскоре стали ярыми антикоммунистами.

С Гейне, напротив, Маркс сохранил дружеские отношения, ценя в нем не только гениального поэта, но и революционного мыслителя, который увидел, что коммунистическая революция явится неизбежным результатом современного общественного развития, и который своей критикой реакции и буржуазного общества принял активное участие в подготовке этой революции.

Находясь еще на стадии разработки своих новых воззрений, Маркс пока не выступал решительно против гуманизма Фейербаха, анархического коммунизма Бакунина, мелкобуржуазного социализма Прудона, гуманистического «истинного» социализма Гесса и утопического коммунизма ремесленников Вейтлинга. Однако уже образовалась пропасть между его взглядами и этими течениями; и по мере того как он обнаруживал, что они противостояли классовым интересам пролетариата, он должен был по очереди отмежевываться от всех этих направлений, причем в ходе этого размежевания укреплялись и углублялись его собственные воззрения.

Первый крупный спор, последовавший за полемикой с Бруно Бауэром в «Deutsch-Französische Jahrbücher», имел место в связи со статьей Руге о восстании силезских ткачей. В своей статье «Король прусский и социальная реформа» Руге не придал большого значения этому восстанию и квалифицировал его как событие местного характера, заметив при этом, что пролетариат лишен политической души и потому неспособен совершить настоящую революцию.

В своем ответе Маркс, детально остановившись на социальном вопросе, показал, что пауперизм как источник восстания силезских ткачей представляет собой не сугубо немецкое,

а всеобщее, свойственное всем индустриальным странам явление. Для борьбы с пауперизмом английское государство вначале осуществило административные и благотворительные мероприятия, по существу не отличавшиеся от аналогичных мер прусского короля. Когда же пауперизм превратился в социальную опасность, английское государство попыталось искоренить его бесчеловечно жестоким средством — путем превращения работных домов в карательные учреждения. То же самое произошло и во Франции, где бедные точно так же рассматривались как преступники.

По мнению Маркса, причина неспособности политического государства ликвидировать пауперизм заключается в том, что оно, будучи исполнителем воли буржуазного общества, не может принять меры, которые должны привести к уничтожению этого общества. А именно: если политическое государство хочет покончить с пауперизмом, то оно должно ликвидировать пролетариат как основу буржуазного общества, а следовательно, и данное общество и самого себя как его продукт.

Затем Маркс подверг критике взгляды Руге на восстание ткачей и на сущность подлинной революции. В противоположность Руге, который пренебрежительно отозвался о восстании ткачей, поскольку последнему якобы недоставало «политической души», без которой невозможна радикальная революция, Маркс очень высоко оценил это восстание как первое выступление немецкого пролетариата. При этом он показал несостоятельность взгляда Руге относительно того, будто социальный вопрос должен быть решен путем развития политического разума. Маркс считал, что данный вопрос может быть решен только социальной революцией, откуда следует, что восстание рабочих, даже если оно носит лишь локальный, частичный характер, имеет больший отклик и большее значение, нежели политическая революция, которая ограничивается совершением переворота в рамках государства, в то время как социальная революция стремится к устранению всех существующих отношений.

Эта различная оценка революции Марксом и Руге объясняется их противоположными классовыми позициями. Поскольку революция была равносильна разрушению буржуазного общества, постольку Руге, как представитель классовых интересов буржуазии, отрицал право пролетариата на свое освобождение путем социальной революции. Отсюда вытекает как его утверждение о том, что всякая революция должна иметь лишь политический, то есть фактически буржуазный характер, так и его пренебрежительная оценка восстания ткачей. Маркс, который, напротив, выступал за освобождение пролетариата, отвергал только политическую революцию и требовал уничтоже-

ния существующих порядков путем социальной революции. Это позволило ему дать, в сущности, правильную оценку восстанию ткачей. Хотя Маркс, возможно, слишком высоко оценил его, приписав ему ясный целеосознанный плановый характер, тем не менее он понял, что это восстание явилось первым крупным эпизодом в революционной борьбе немецкого пролетариата, которая должна привести к низложению буржуазного общества и победе коммунизма.

Этот анализ восстания ткачей помог Марксу углубить свое понимание буржуазного государства как орудия защиты классовых интересов буржуазии, а также свое убеждение в том, что социальный вопрос может быть разрешен не посредством политических реформ, но исключительно пролетарской революцией.

Тесная дружба, возникшая теперь между ним и Энгельсом, стимулировала развитие его революционных мыслей и оказывала благотворное влияние на его деятельность. Основой этой дружбы были не только общие взгляды и цели, но и тот факт, что их характеры и таланты чудесным образом дополняли друг друга. Маркс обладал более острым, более проницательным умом и сумел глубже и обстоятельнее проанализировать основные принципы их общей доктрины. Энгельс же, который был тогда ближе связан с экономической, социальной и политической жизнью, напротив, раньше Маркса осознал необходимость исследования и объяснения этой жизни.

Как раз ко времени своей встречи с Марксом Энгельс в статье «Положение Англии» дал образец исторического анализа. В этой статье характер современного общественного, политического и идеологического развития Англии он объяснял промышленной революцией, совершавшейся с конца XVIII века. Он показал, что все ускоряющееся развитие промышленности преобразовало в этой стране общественные отношения, способствовало победе вигов как представителей буржуазии над тори, защищавшими интересы землевладельцев, и привело к образованию многочисленного и сильного пролетариата, который выковал в лице тред-юнионов и чартистской партии свои средства экономической и политической борьбы. Далее он доказал, что обострение классовой борьбы между пролетариатом и буржуазией создало условия для социальной революции, целью которой является реализация «истинной» демократии, то есть осуществление социализма.

Ближайшей целью совместной борьбы Маркса и Энгельса было основательное сведение счетов со своими прежними друзьями из берлинского кружка «Свободных». Обратившись к анархическому индивидуализму и подвергнув нападкам либерализм и коммунизм, «Свободные» оказались в лагере реак-

ции, однако они еще продолжали оказывать определенное влияние на прогрессивных интеллигентов.

В «Allgemeine Literatur-Zeitung» «Свободные» использовали принципы критической критики для рассмотрения философских, социальных и политических вопросов.

В ходе своей полемики против «Свободных», которая стала предметом «Святого семейства», Маркс и Энгельс, разбирая положения критической критики, подвергли дальнейшей разработке принципы исторического материализма, непосредственно еще более необходимого для руководства классовой борьбой пролетариата, чем диалектический материализм.

При сведении счетов с критической критикой Маркс развивал те же основные взгляды, что и Энгельс, но к делу он подошел намного основательнее и всестороннее.

Опираясь на свою критику гегелевского идеализма, данную в «Экономическо-философских рукописях», Маркс прежде всего выясняет механику того, каким образом этот идеализм одухотворяет мир и тем самым оказывается мифологией понятий. Затем он показывает, как критическая критика доводит этот идеализм до предела, противопоставляя дух субстанции, мышление — бытию (которые были у Гегеля внутренне связаны между собой), и, таким образом, этот абсолютный, абстрактный идеализм, утративший всякую связь с конкретной действительностью, превращает историю в фантасмагорию.

Расправляясь с субстанцией как с не соответствующей всеобщему самосознанию определенностью, критическая критика превращает совокупность человеческих отношений в мыслительную сущность, в «категории», а развитие этих отношений — в борьбу между категориями.

Борьбу духа против субстанции критическая критика сводит к столкновению между всеобщим самосознанием и «массой» как воплощением бездушной материи. Это столкновение определяет походы критической критики, к детальному рассмотрению которых Маркс приступает именно в этот период.

Во Французской революции критическая критика усматривала в основном борьбу принципов. Маркс, который во время изучения этой революции уже понял решающую роль в ней классовой борьбы, возражает критической критике и говорит, что в этой революции речь шла не столько о принципах, сколько о классовых интересах. Борьба буржуазии под флагом идей свободы, равенства и братства объясняется тем, что классовые интересы, выходя за рамки одного определенного класса и тем самым кажущимся образом отождествляясь с всеобщими человеческими интересами, приобретают форму абстрактных всеобщих идей.

Однако борьба во имя этих идей была лишь видимостью.

В действительности же борьба велась за классовые интересы буржуазии, и эти последние фактически одержали победу как над феодализмом, абсолютизмом и революционным народом, так и над якобинцами (Робеспьером и Сен-Жюстом) и Наполеоном, коль скоро они проводили политику, шедшую вразрез с интересами буржуазии.

После победы над Бурбонами в революции 1830 года буржуазия укрепила свои классовые позиции, создав государство, которое целиком и полностью защищало ее интересы. Однако эта революция одновременно дала импульс и новому революционному движению, поставившему своей целью осуществление равенства, соответствующего классовым интересам пролетариата.

В своем анализе материализма XVIII века Маркс показал, что оба его течения — естественнонаучное и социальное — возникли из параллельного развития промышленности и буржуазии. Подъем науки, который был вызван развитием промышленности, упрочил антиметафизическую тенденцию, обусловленную антирелигиозной, антифеодальной и антиабсолютистской позицией буржуазии.

Антиметафизическая и антиидеалистическая тенденция буржуазной мысли породила сенсуализм, из которого развились материалистическая теория познания и материалистическое учение об обществе. Исходя из того, что человек определяется обстоятельствами, средой, наиболее прогрессивные буржуазные мыслители, в особенности Гельвеций и Гольбах, требовали организовать среду таким образом, чтобы человек мог жить в ней по-человечески.

Развивая эти мысли, первые социалистические теоретики показали, что подобное устройство общества может быть создано только путем полного переворота в существующих отношениях, посредством уничтожения частной собственности.

С этой точки зрения Маркс критикует реформаторский социализм, взяв в качестве примера взгляды Прудона. В противоположность Э. Бауэру, который считал Прудона утопистом за то, что последний во имя справедливости критиковал существующие порядки, Маркс еще признает заслугу Прудона в том, что своим наступлением на частную собственность тот открыл путь для основательной критики политической экономии и капиталистической системы.

Однако Маркс уже видит недостатки и ограниченность учения Прудона. Конечно, он объясняет их не мелкобуржуазной позицией Прудона, как это сделает позднее, а тем, что Прудон не увидел, как частная собственность во всех ее формах порождает отчуждение, а с ним и обесчеловечение человека. Продолжая тем самым оставаться в плену представлений по-

литической экономии, Прудон не смог довести до конца ее критику. Вместе с тем он был склонен к тому, чтобы вместо требования о полном уничтожении частной собственности рекомендовать превращение ее во всеобщую форму в виде мелкого владения.

Поэтому ему также не удалось найти пути и средства действительного устранения нищеты. Защищая мелкое владение, а потому и смягчение классовой противоположности между буржуазией и пролетариатом, он не заметил, что бедность и богатство как проявления одного и того же экономического и социального процесса диалектически связаны между собой и что дальнейшее развитие этого процесса приводит к их ликвидации путем коммунистической революции. Поэтому он односторонне сконцентрировал свое внимание на нищете как на последствии частной собственности, упуская из виду ее революционный характер.

В «Святом семействе» Маркс возвращается и к еврейскому вопросу. Он упрекает Бруно Бауэра в том, что тот занимается лишь религиозной сущностью еврейства, не анализируя одновременно с этим его реальную основу, капиталистическую систему, высшим выражением которой является денежная система. Поскольку Бруно Бауэр не понял, что еврейство (а потому и религиозное еврейство) постоянно порождается капиталистическими отношениями, постольку он не мог правильно решить еврейский вопрос.

Эмансипацию евреев Бруно Бауэр рассматривает не в ее социально-экономической форме, как эмансипацию евреев от действительного еврейства, то есть от капитализма, а в ограниченной форме религиозно-политической эмансипации. Однако политическая эмансипация вовсе не является подлинной человеческой эмансипацией. Она соответствует основному характеру гражданского общества и политического государства, общим базисом которых является частная собственность. Сущность политической эмансипации надо усматривать в основных правах человека, которые являются исключительно признанием прав эгоистического индивида как члена буржуазного общества.

Политическая эмансипация, представлявшая собой не освобождение человека от своего самоотчуждения, а, наоборот, усиление этого отчуждения, противостоит подлинно человеческой эмансипации, которая требует совершения полного переворота в политическом государстве и гражданском обществе путем уничтожения частной собственности, то есть путем коммунистической революции.

В своей критике «Парижских тайн» Маркс главным образом показал беспочвенность попыток улучшить буржуазное

общество с помощью реформ, оставляя в неприкосновенности его основу — частную собственность. В особенности он высмеивает такие реформистские прожекты Сю, как организация труда, учреждение банка для бедных, создание образцовой сельскохозяйственной фермы. Эти меры не отвечают задаче коренного изменения существующих отношений и направлены исключительно на то, чтобы укрепить буржуазное общество путем примирения бедных с богатыми.

В «Святом семействе» ясно виден дальнейший шаг вперед в идейном развитии Маркса. Свое выражение он находит в гораздо более редком использовании фейербаховских воззрений, в частности в почти полном преодолении понятия отчуждения. Это понятие уже не применяется для решения каких- либо важных проблем: ни в критике идеалистической философии, которая была охарактеризована как спекулятивная конструкция, ни в критике «критической критики», превратившей историю в борьбу абстрактных категорий; при анализе Французской революции Маркс подчеркнул, что в ней речь шла об осуществлении классовых интересов, а не принципов; основные антиметафизические и социальные черты материализма XVIII века выводятся из развития науки и буржуазии как класса; недостатки учения Прудона Маркс объяснил тем, что Прудон не понял обесчеловечивающих последствий частной собственности; при рассмотрении еврейского вопроса политическая буржуазная эмансипация была противопоставлена Марксом человеческой эмансипации как делу пролетарской революции; наконец, в критике романа Э. Сю Маркс подчеркивает недостаточность социальных реформ, которые не ставят своей целью уничтожение частной собственности.

В связи с этим критическим размежеванием, проводившимся им с точки зрения практики, Маркс расширил и укрепил свою теорию исторического материализма, которую он, как и Энгельс, положил затем в основу своих исследований.

Таким образом, видно, как в решающий период своего идейного развития Маркс разрабатывал основные принципы диалектического и исторического материализма.

В своем понимании истории он исходит из той предпосылки, что существует материальная, не зависящая от сознания, духа объективная реальность, образующая основу физической и духовной жизни человека.

Следовательно, не может быть никакого абсолютного, независимого от материи духа, и поэтому надо не одухотворять природу и человека, а рассматривать их в конкретной, чувственной реальности и в осязаемых отношениях друг к другу.

Эти отношения определяются прежде всего удовлетворением человеческих потребностей посредством преобразования

природы благодаря человеческой деятельности, благодаря производству; поэтому они должны пониматься не как природные, а как общественные отношения и рассматриваться в рамках социально-экономического развития, которое обусловливает как бытие и сознание человека, так и процесс преобразования природы.

В процессе самопорождения человека, совершающемся благодаря преобразованию природы, происходит органическое объединение человека и природы в процессе воспроизведения последней; это воспроизведение с поступательным движением истории становится важнее, чем воздействие природы на человека.

Отношения между человеком и природой Маркс рассматривает как общественные отношения, поэтому он сразу же включает исторический материализм в материализм диалектический.

Развитие производства, составляющее сущность истории, обусловливает как развитие общественной жизни, так и развитие общественного сознания, являющегося отражением общественного бытия.

Исходя из того принципа, что экономическое развитие обусловливает развитие общественное, Маркс показывает, что при господстве частной собственности социально-экономическое развитие ведет к расколу общества на два противоположных класса: буржуазию и пролетариат, что вырастающая на этой почве классовая борьба является движущей силой современной истории и что обострение этой борьбы создает необходимые условия для коммунистической революции.

Интересам господствующего класса соответствует господствующая ныне идеология, так что в классовом обществе идеология обязательно является классово обусловленной и может быть понята лишь как таковая.

С этой позиции диалектического и исторического материализма, объединяющей в одно целое политическую экономию, историю и философию, Маркс отвергает всякую абсолютную метафизическую истину и потому также догматизм и утопизм, которые выводят историческое развитие не из имманентных причин, а из абсолютных принципов.

На основе своего нового мировоззрения и своей новой концепции коммунизма Маркс в своем развитии сделал такой шаг вперед, что оставил уже далеко позади все философские и социальные учения того времени.

Прежде всего Маркс превзошел Гегеля как идеалистического диалектика и Фейербаха — как недиалектического материалиста. Причем он использовал плодотворные элементы их учений, придав им, однако, качественно новый смысл.

От Гегеля Маркс воспринял учение о диалектическом движении истории, влекомой вперед противоречиями, присущими любому бытию, а также учение о самопорождении человека посредством своей деятельности. Однако он отвергает гегелевское одухотворение человека и природы, превращающее историю природы и человека в развитие понятия и сводящее человеческую деятельность к познавательной деятельности.

Рассматривая человека и природу и их отношения друг к другу в их конкретных свойствах, Маркс понимает единство субъекта и объекта (которое у Гегеля абстрактным образом реализуется в идее) как реальное конкретное, органическое объединение человека и природы, достигаемое в процессе воспроизведения последней.

Поэтому идеалистической диалектике Гегеля, сводившейся к движению понятий и имевшей своей основой абсолютную идею, Маркс противопоставил диалектику материалистическую, основанную на реальном бытии. Поэтому также на место гегелевского идеалистического развития и освобождения человека посредством сознания он поставил развитие и освобождение человека путем революционной практики.

Вместе с тем Маркс превзошел Фейербаха и материалистов XVIII века, которые не могли понять самопорождения человека в ходе преобразования им природы как основы и сущности истории.

Главными заслугами Фейербаха Маркс считал: его новое понимание материализма, которое не только утверждало примат бытия как материальной объективной реальности, но и рассматривало эту действительность в форме отношений человека как к природе, так и к другим людям; его концепцию человека, согласно которой человек мыслился не как изолированный индивидуум, а в своем отношении к человеческой общности, к родовой сущности; наконец, убеждение в том, что люди, чтобы иметь возможность жить по-человечески, должны освободиться от всех форм отчуждения, ведущего к отрыву от родовой сущности.

Но Фейербах оставил вне своего поля зрения историю и диалектику, так как для него отношения человека к природе и к другим людям являлись не общественными, а природными отношениями, и потому он сделал их предметом созерцания и чувства, а не революционной практики. Вследствие этого ему удалось создать лишь антропологическую концепцию, то есть представление об общем социально недифференцированном и потому абстрактном человеке, человеке вообще, что привело его к идеалистическому решению социальных проблем.

Благодаря диалектическому и историческому материализму, который способствовал постижению им сущности капита-

листической системы и необходимости ее ликвидации, Маркс превзошел также всех утопических социалистов и коммунистов, и в особенности Прудона, Гесса и Вейтлинга.

Он еще признавал заслугу Прудона в том, что тот подверг серьезной критике частную собственность и тем самым проложил путь основательной критике капиталистической системы. Но Прудону не удалось выработать истинно революционную теорию, так как он не понял, что частная собственность в любой своей форме порождает отчуждение человека, и он хотел возвести мелкое владение в общий принцип.

Хотя Гесс, в отличие от Фейербаха, рассматривал отчуждение с социальной точки зрения, однако он не понимал, что общественное развитие совершается историко-диалектически, и потому пытался разрешать социальные проблемы, подобно Фейербаху, на идеалистический манер.

Аналогичным образом обстояло дело и с Вейтлингом, который не понял, что коммунизм есть необходимый результат развития капиталистической системы, и тоже остался на позициях утопизма.

В том же направлении, что и Маркс, но больше тяготея к области исторического материализма, развивался и Энгельс. Однако он не столь всеобъемлюще и глубоко, как Маркс, обосновал основные черты их общего мировоззрения.

Но в одном наиболее существенном пункте Энгельс развил теоретические взгляды Маркса, а именно: в одной из своих статей он вывел социальное и политическое положение Англии из экономического развития и тем самым объяснил историю диалектическим развитием производительных сил и производственных отношений.

Так были сформулированы основные принципы их воззрений. Теперь Маркс и Энгельс должны были развить их всесторонне; сначала каждый из них сделал это в отдельности: Маркс — в «Тезисах о Фейербахе», Энгельс — в «Положении рабочего класса в Англии», а затем и сообща — прежде всего в «Немецкой идеологии».