2. Прудон 194

Критика Прудона ¹⁹⁵ Эдгаром Бауэром дала Марксу возможность еще больше раскрыть бессодержательность взгляда критической критики на социализм, а также углубить и продолжить спор с Прудоном, начатый в «Экономическо-философских рукописях» ¹⁹⁶.

Тогда Маркс еще очень высоко ценил Прудона, которого в своей статье против Руге он сравнил с Вейтлингом и назвал самым выдающимся теоретиком французского пролетариата ¹⁹⁷.

Главной его заслугой Маркс считал то, что Прудон в своих экономических исследованиях впервые поставил под вопрос правомочность существования частной собственности как предпосылки буржуазного общества, в которой политическая экономия всегда видела естественный, неизбежный факт, и подверг ее основательной критике. Однако критику эту он не довел до конца. Поскольку сам Прудон не выводил характер буржуазного общества из частной собственности и вообще не усматривал в последней главного зла капиталистической системы, постольку он и не требовал ее радикальной отмены. В этом, по мнению Маркса, заключался порок системы Прудона.

Как показывает Маркс, критика Прудона Эдгаром Бауэром соответствовала общему характеру критической критики, сводившей реальные события к абстрактным категориям, реальные битвы — к битвам духовным. В своем споре с Прудоном ¹⁹⁸ Эдгар Бауэр придрался к его нападкам на философию, которую Прудон упрекнул в том, что она увлеклась спекуляцией и потому удалилась от практики. Эдгар Бауэр же считает, что главная ошибка философии заключается как раз в противоположном — в том, что философия скорее оставалась сверхпрактичной, не сумев оторваться от существующей действительности ¹⁹⁹.

Отсюда следует, говорит Маркс, что точка зрения Эдгара Бауэра на философию демонстрирует, как он застрял в спекулятивной философии, которая изолировалась от реального мира и конкретной практики и допускает человеческую жизнь лишь в абстракции ²⁰⁰. Из этого перенесения конкретных человеческих отношений в духовную сферу проистекает легкое и

иллюзорное теоретическое решение реальных общественных проблем.

С этой абстрактной, спекулятивной точки зрения и судил Эдгар Бауэр о произведении Прудона. Вместо того чтобы критиковать последнее с экономической и исторической точек зрения и выяснить, насколько далеко удалось Прудону разрешить стержневой экономический и общественный вопрос — вопрос частной собственности, Эдгар Бауэр упрекал Прудона в том (подумать только!), что он утопист, что он критикует существующие отношения на манер теологов, во имя абсолютной идеи, идеи справедливости, и в своей вере в справедливость оказывается во власти религиозных представлений ²⁰¹.

Маркс возражает, что Прудон — сам пролетарий и защищающий интересы пролетариата — в противоположность «критической критике», которая все вопросы превращает в спекулятивные проблемы, пишет, исходя не из абстрактных интересов самодовлеющей критики, а из действительного исторического интереса, который ведет дальше простой критики, то есть к со-

циальному кризису, к социалистической революции. Поэтому и его произведение — не литературная стряпня вроде «критической критики», а революционный манифест французского пролетариата ²⁰².

Прудон вовсе не утопист, он выдвигает перед обществом не абстрактные, а непосредственно практические требования, которые мотивируются самим общественным развитием. Если при выдвижении этих требований он исходит из идей справедливости и равенства, то это потому, что во Франции принцип равенства является выражением общественного отношения равных между собой людей. Как таковой, принцип равенства есть важнейший элемент практики и основа сокрушительной критики ²⁰³.

Как Бруно Бауэр в своей критике придерживался положения, что самосознание, рассматриваемое им в качестве основного принципа, благодаря своему отчуждению приводит к безрассудству, так и Прудон в своей критике исходил из того положения, что собственность, теоретической основой которой является равенство, благодаря своему развитию в качестве част-

ной собственности приводит к неравенству ²⁰⁴. Однако то, что у Бруно и Эдгара Бауэров превратилось в чистый обман и свелось к борьбе между абстрактными категориями, у Прудона является предметом очень серьезной, реальной борьбы.

Это основное различие между «критической критикой» и Прудоном Маркс всесторонне освещает в связи с тем, как Эдгар Бауэр и Прудон рассматривают отношение между собственностью и бедностью.

В противоположность Прудону, который как представитель рабочего класса из внутренней, общественно-экономической связи между бедностью и собственностью выводит необходимость отмены частной собственности как условие ликвидации бедности, Эдгар Бауэр благородно ставит себя над противоречием собственности и бедности, превращая его в противоречие абстрактных категорий.

Те же самые собственность и бедность, понятые как категории, утрачивают у него свое общественное качество и значение и сводятся к абстрактному отношению имения и неимения ²⁰⁵. Тем самым критическая критика избавляется от изуче-

ния действительного возникновения и развития собственности и бедности, легко разделываясь с ними как с абстрактными категориями²⁰⁶; исполненная чувства своего благородства «критическая критика» бросает Прудону упрек в том, что вера побудила его обратиться к идее справедливости, принять сторону бедности против собственности, вместо того чтобы беспристрастно рассматривать ее с более возвышенной точки зрения как абстрактную категорию ²⁰⁷.

Относительно взгляда Эдгара Бауэра на имение и неимение Маркс замечает, что неимение является не абстрактной категорией, а выражением обесчеловечения рабочего, его отделения от продукта своего труда и что уничтожение неиме-

ния вовсе не является делом спекуляции, а может быть осуществлено лишь социалистической критикой, связанной с пролетарской классовой борьбой²⁰⁸.

В противоположность «критической критике», мистифицировавшей все проблемы, Прудон в своем исследовании о частной собственности исходит из конкретного вопроса: представ-

ляет ли собой нищета, являющаяся уделом большинства людей, данную природой роковую необходимость? ²⁰⁹

Выясняя причину нищеты, Прудон твердо устанавливает, что буржуазное общество, покоящееся на капиталистической системе, несовместимо ни с каким принципом равенства, который философы и правоведы рассматривали в качестве руководящего принципа общественных отношений, и что в гораздо большей мере основной чертой этого общества является неравенство, порождаемое развитием частной собственности, которая и составляет причину нищеты большинства людей ²¹⁰. Отсюда для Прудона возникла задача конкретнее исследовать отношения между частной собственностью и бедностью, причем он выясняет, каким образом движение частной собственности порождает бедность, и приходит к выводу, что устранение бедности требует уничтожения частной собственности ²¹¹.

Вместо того чтобы оправдывать частную собственность или критиковать ее только частично, то есть подвергать критике лишь то или иное ее проявление и действие, как это делали политэкономы, Прудон подверг принципиальной критике частную собственность в целом как причину нищеты ²¹². Его за-

слуга состоит в том, что благодаря решительной, беспощадной критике частной собственности он обнаружил противоречие, в котором движется политическая экономия, противоречие между теоретическим оправданием как частной собственности, так и капиталистической системы и бесчеловечными следствиями этой системы ²¹³.

Исходя из соображений, развитых в «Экономическо-философских рукописях», Маркс освещает это противоречие, свойственное политической экономии, на примере проблемы заработной платы и стоимости. Сначала заработная плата выступает как доля в продукте, принадлежащая труду; но позднее обнаруживается, что заработная плата держится на возможно более низком уровне. То же самое происходит и со стоимостью, которая, как поначалу кажется, определяется издержками производства вещи и ее общественной полезностью; однако затем она оказывается случайной величиной, не стоящей ни в каком отношении ни к издержкам производства, ни к общественной полезности.

Политическая экономия движется в пределах противоречия благодаря тому, что своим признанием труда она делает действительным человечное в экономических отношениях, и тем не менее оправдывает бесчеловечное этих отношений ²¹⁴. Своей

критикой Прудон раскрыл лицемерие политической экономии, разоблачил ее бесчеловечность, вынудил ее отказаться от человеческого представления о себе и признать свою действительную бесчеловечность ²¹⁵.

Маркс воздает огромнейшую похвалу Прудону, констатируя, что его критика частной собственности революционизирует политическую экономию ²¹⁶ и вообще впервые, возможно, превращает ее в науку. Наряду с этим он намечает и границы прудоновских суждений. Верно, Прудон впервые критиковал частную собственность как предпосылку политической экономии и тем проложил путь решительной критике политической экономии. Так как, однако, он не познал отчужденной сущности частной собственности, то и не смог последовательно про-

вести свою критику политической экономии ²¹⁷. Его недостатки и ошибки объясняются тем, что в своей критике он остается на почве политической экономии.

Первоначально Маркс объясняет эти недостатки не мелкобуржуазной позицией Прудона, как это он должен был сделать позднее в «Нищете философии» (1847 год), а тем фактом, что Прудон, будучи первым решительным критиком «политической экономии, еще не вполне освободился от ее принципов и потому не мог целиком преодолеть их ²¹⁸.

Свою критику, образующую отправной пункт всякой критики политической экономии, Прудон не сумел довести до конца, ибо он рассматривал частную собственность как отделенную от человека, а не как отчужденное опредмечивание его сущностных сил. Хотя он осуждал неограниченную частную собственность и абсолютное право собственности как причины неравенства и нищеты, но так как он не видел, что частная собственность вообще является причиной овеществления человеческих отношений и, следовательно, обесчеловечения человека, то он противопоставил неограниченной частной собственности владение как справедливую форму частной собственности и, таким образом, продолжал разделять образ мышления политической экономии, потому что владение также представляет собой форму человеческого отчуждения. Правда, Прудон хочет путем обобществления владения упразднить такое общественное состояние, в котором неимущие вынуждены продавать себя, дабы вообще иметь возможность жить, однако он сохраняет частную собственность в форме владения, а поскольку обобществление такового должно превратить всех людей в частных собственников, постольку в его системе, вследствие непоколебленного господства частной собственности, остаются раковые язвы капитализма; поэтому человеческое

присвоение предметного мира постоянно совершается в форме отчуждения ²¹⁹.

В этом Прудон принципиально отличается от Энгельса, который в противоположность ему строит свою критику политической экономии и капиталистической системы, исходя из радикального отрицания частной собственности, а потому и категорий политической экономии: заработной платы, торговли, стоимости, цены и т. д., не рассматривая их, как Прудон, необходимыми политико-экономическими предпосылками, а видя в них последствия системы частной собственности ²²⁰.

Ввиду того что Прудон в своей попытке покончить с нищетой оправдывает владение как особую форму частной собственности и хочет обобществить его, ему не удается также найти пути и средства для действительного упразднения нищеты, ибо такое упразднение требует уничтожения частной собственности вообще. Сохраняя частную собственность в форме владения, что необходимо приводит к ослаблению классовой противоположности между имущими и неимущими, Прудон, в отличие от Энгельса, не сумел показать, что обострение противоположности между буржуазией и пролетариатом создает условие для упразднения нищеты. Правда, для Прудона социальный во-

прос — вопрос практики, а не интеллектуальная проблема, как для «критической критики», и потому он придерживается мнения, что общественный переворот не есть дело чистой теории; более того, для его совершения необходима ожесточенная социальная борьба. Поскольку, однако, из-за своего оправдания владения и обусловленного этим ослабления классовой противоположности между буржуазией и пролетариатом, а тем самым также противоположности между бедностью и богатством он не видит, как бедность и богатство диалектически взаимосвязаны в качестве проявлений тех же самых экономических и общественных процессов и как именно продолжение этих процессов ведет к их уничтожению, постольку он свое внимание односторонне концентрирует на нищете как на последствии частной собственности без того, чтобы принять во внимание диалектическое отношение нищеты к богатству, и потому он не может познать возможность их взаимного историко-диалектического уничтожения.

Положительное проявление частной собственности — богатство — стремится к тому, чтобы сохраниться; отрицательное же проявление ее — нищета,— напротив, стремится к своему уничтожению. Соответственно этому имущие образуют консервативную партию, а неимущие, пролетарии,— партию разрушения ²²¹.

Создавая класс пролетариев, частная собственность, помимо своей воли, разрушает самое себя, ибо историческая роль пролетариата заключается в том, чтобы привести в исполнение приговор, который частная собственность вынесла сама себе, породив нищету. Если коммунисты приписывают эту роль пролетариату, то это происходит не потому, как полагает «критическая критика», что они обожествляют его, а потому, что пролетариат вынужден низвергнуть буржуазный общественный строй, дабы освободить себя и вместе с собой все человечество.

Свой взгляд Маркс резюмирует следующим образом: «Правда, частная собственность в своем экономическом движении сама толкает себя к своему собственному упразднению, но она делает это только путем не зависящего от нее, бессознательного, против ее воли происходящего и природой самого объекта обусловленного развития, только путем порождения пролетариата как пролетариата,— этой нищеты, сознающей свою духовную и физическую нищету, этой обесчеловеченности, сознающей свою обесчеловеченность и потому самое себя упраздняющей. Пролетариат приводит в исполнение приговор, который частная собственность, порождая пролетариат, выносит себе самой, точно так же как он приводит в исполнение приговор, который наемный труд выносит самому себе, производя чужое богатство и собственную нищету. Одержав победу, пролетариат никоим образом не становится абсолютной стороной общества, ибо он одерживает победу, только упраздняя самого себя и свою противоположность. С победой пролетариата исчезает как сам пролетариат, так и обусловливающая его противоположность — частная собственность.

Если социалистические писатели признают за пролетариатом всемирно-историческую роль, то это никоим образом не происходит от того, что они, как уверяет нас «критическая критика», считают пролетариев богами. Скорее, наоборот. Так как в оформившемся пролетариате практически закончено отвлечение от всего человеческого, даже от видимости человеческого; так как в жизненных условиях пролетариата все жизненные условия современного общества достигли высшей точки бесчеловечности; так как в пролетариате человек потерял самого себя, однако вместе с тем не только обрел теоретическое сознание этой потери, но и непосредственно принуждается к возмущению против этой бесчеловечности велением неотвратимой, не поддающейся уже никакому прикрашиванию абсолютно властной нужды, этого практического выражения необходимости,— то ввиду всего этого пролетариат может и должен сам себя освободить. Но он не может освободить себя, не уничтожив своих собственных жизненных условий. Он не может уничтожить своих собственных жизненных условий, не уничтожив всех бес-

человечных жизненных условий современного общества, сконцентрированных в его собственном положении. Он не напрасно проходит суровую, но закаляющую школу труда. Дело не в том, в чем в данный момент видит свою цель тот или иной пролетарий или даже весь пролетариат. Дело в том, чтó такое пролетариат на самом деле и что он, сообразно этому своему бытию, исторически вынужден будет делать. Его цель и его историческое дело самым ясным и непреложным образом предуказываются его собственным жизненным положением, равно как и всей организацией современного буржуазного общества. Нет надобности распространяться здесь о том, что значительная часть английского и французского пролетариата уже сознает свою историческую задачу и постоянно работает над тем, чтобы довести это сознание до полной ясности» ²²².