Глава 2. Русско-японские отношения от японско-китайской войны 1894-1895 до Боксёрского восстания.

Японско-китайская война 1894-1895 г.г. закончилась полным поражением для Китая. По условиям мирного договора, заключённого 4 апреля 1895 года в японском городе Симоносёки, Корея освобождалась от протектората Китая, Япония получала Пескадорские острова, остров Тайвань, Ляодунский полуостров и внушительную контрибуцию. Таким образом, Страна Восходящего Солнца громко заявила о себе на мировой арене и стала угрожать интересам великих держав, особенно интересам России [43]. Ведь Ляодунский полуостров является одной стратегических точек в бассейне Жёлтого моря и юга Маньчжурии. Появление там японского флага представляло бы серьёзную помеху нашей политике в Китае. Не удивительно, что, последовала ответная реакция, и 11 апреля 1895 года Россия, Франция и Германия потребовали от Японии отказаться от Ляодунского полуострова в обмен на дополнительные выплаты от Китая. Германия поддержала эти требованиям, потому что, имела свои торговые интересы в Китае, и к тому же, в бассейне Жёлтого моря, её привлекала провинция Шаньдун, которая лежала менее чем в ста километрах от Ляодуна [44]. Франция же, по мнению военно-исторической комиссии, присоединилась к этим заявлениям, желая поддержать Россию, как верный друг [45]. 23 апреля 1895 года Япония объявила, что принимает эти требования.

Именно эти события по пересмотру Симоносёкского договора, вошедшие в историю под названием «тройственная интервенция», по мнению многих современников тех событий и более поздних исследователей, являются точкой невозврата на пути к русско-японской войне. Л.Н. Кутаков и И.С. Рыбачёнок [46], [47] утверждают, что именно после этого Япония стала готовиться к войне. М.П. Павлович приводит совсем удивительную версию событий. Якобы вице-адмирал С.П. Тыртов, командующий Тихоокеанской эскадрой, 24 апреля 1895 года предложил французскому командованию совместно атаковать Японию: «Итак, на другой день после того, как у Японии отняли плоды её победы, на другой день после того, как Япония согласилась исполнить все требования, формулируемые в предъявленном ей ультиматуме, Россия всё-таки решила напасть на Японию с очевидной целью отхватить у неё какую-нибудь новую часть территории по всей вероятности остров Иессо <…> удивительно ли, наконец, что после этого факта Япония начала увеличивать свои вооружённые силы с такой лихорадочной быстротой, которая по мощному размаху не имеет себе равного в военной истории других стран.» [48]. Эту информацию М.П. Павлович, по собственному признанию, взял из статьи опубликованной неким человеком под псевдонимом Olivier Saylor во французской газете «le Matin» [49].

Действительно, Япония с 1895 года стала активно вооружаться [50]. Но значит ли это, что она приняла твёрдое решение воевать с Россией? Достигло ли противостояние двух империй того момента, когда остановить войну было уже невозможно? Необходимо обратиться к дальнейшему ходу событий.

После японско-китайской войны императорское правительство резко активизировало свою внешнюю политику на Дальнем Востоке, так как появление столь сильного соседа было неожиданным [51], [52], [53]. В первую очередь это коснулось Кореи. После пересмотра Симоносёкского договора, корейский двор стал ориентироваться на Россию, пытаясь избавиться от японской опеки. Главой этого курса была королева Мин, но в сентябре 1895 года она была убита группой японцев и обученных ими корейцев. Король был почти отстранён от государственных дел и опасался за свою жизнь. В итоге в феврале 1896 года король Коджон бежал в русское посольство. Корея погрузилась в смуту, монарх отсутствовал, двор раздирали интриги прояпонской и прорусской партий [54]. Ситуация требовала решения, и в мае 1896 года послами двух стран был подписан Сеульский протокол. Он предусматривал: 1. сокращение японского контингента в Корее; 2. Россия получала право содержать свой воинский контингент, но не превышавший японский; 3. корейский король возвращался к управлению страной; 4. обе заинтересованные державы имели право давать советы королю Кореи, но советуясь друг с другом. После этого переговоры продолжились в Санкт-Петербурге. Представитель Японии Ямагата Аритомо выдвинул предложение раздела Кореи [55], но мы отказались, и в Санкт-Петербурге министр иностранных дел А. Б. Лобанов-Ростовцев и Ямагата подписали Петербургский протокол 1896 года, который подтвердил Сеульский.

В тоже время в руководстве внешней политики России появился действительный статский советник А.М. Безобразов. Довольно продолжительное время он служил в Восточной Сибири, и в 1896 году он подал на имя императора записку, в которой настаивал на необходимости усиления России на Дальнем Востоке, активного противодействия Японии и расширения нашего присутствия в Китае и Корее. Для этого он предлагал с помощью казённых предприятий создать на реке Ялу⁸ барьер для проникновения Японии в Маньчжурию. Но С.Ю. Витте это не поддержал[56]. Реализация этого плана была отложена.

В 1897 году в рамках Петербургского протокола в Корею прибыли российские военные инструкторы и финансовые советники. Это вызвало бурю негодования со стороны японцев, и они стали плести интриги при корейском дворе[57]. Ситуация снова обострилась и требовала разрешения. В 1898 году в Токио состоялись переговоры между нашим послом в Японии бароном Р.Р. Розеном и министром иностранных дел этой страны бароном Ниси Токудзиро. Ниси предложил России признать протекторат Японии над Кореей, а взамен Япония должна была отказаться от Маньчжурии. Но это предложение не было принято нашей стороной [58]. Результатом этих переговоров стал Токийский протокол, который предусматривал следующее: 1. Вывод российских военных инструкторов и финансовых советников из Кореи; 2. Признание приоритета японских интересов в Корее над российскими и преимущественного права Японии давать советы корейскому правительству; 3. Признание приоритета российских интересов в Маньчжурии над японскими. Кроме того, в Корее было закрыто отделение Государственного банка Российской империи, согласно мнению дипломатов, в нём не было надобности из-за отсутствия торговых интересов России в этой стране. В то время как 30% товарооборота Кореи приходилось на Японию [59]. Данный документ определял характер наших отношений с Японией по корейскому вопросу вплоть до русско-японской войны.

Совсем иначе дела обстояли с Китаем, где, по мнению императорского правительства, у нас были серьёзные интересы [60]. После войны с Японией проигравший Китай оказался в бедственном положении и был не в состоянии выплатить контрибуцию. Россия решила помочь ему в этом, и взяла заем у Франции, который был передан Китаю для оплаты контрибуции. Взамен мы попросили право строить железные дороги на китайской территории [61]. И в 1896 году был подписан контракт на строительство КВЖД, работы по которому начались в 1897 году. В том же году Германия, под предлогом убийства двух миссионеров, захватила город Цзяочжоу (современный Циндао) в провинции Шаньдун [62]. Россия в ответ заняла Порт-Артур, и в 1898 году мы договорились с Китаем об аренде всего Ляодунского полуострова на 25 лет, и было получено разрешение соединить Порт-Артур с КВЖД, эта железнодорожная ветка получила название Южно-Маньчжурская железная дорога.

Этот момент трактуется современниками по-разному. А.Н. Куропаткин даже считает это точкой невозврата на пути к войне: «Государь не устоял и без нового обсуждения сего вопроса приказал занять Порт-Артур. Этим мы кровно, незаслуженно обидели японцев, насмеялись над ними, ибо, вырвав у них из рук Порт-Артур, доставшийся им путём победы, сами захватили его в свои руки. Война стала неизбежной, но мы этого не сознавали в должной мере, не готовились к ней» [63]. К этому событию отрицательно относился и С.Ю. Витте, но беспокоясь не столько о реакции Японии, сколько об осложнении отношений с Китаем: «Занятие Порт-Артура или Даляньваня, несомненно, возбудит Китай, из страны, крайне к нам расположенной и дружественной, сделает страну, нас ненавидящую вследствие нашего коварства…» [64]. Однако, дипломатическое ведомство считало иначе: «Улучшению общего положения, согласно сообщениям российского посланника в Токио, способствовало последовавшее вскоре затем занятие Россией Порт-Артура» [65].

Так или иначе обстановка в Китае постоянно накалялась. Европейцы постоянно расширяли своё присутствие в стране, к этому прибавилась и правительственная неурядица, в 1898 году император Гуансюй, достигший совершеннолетия, принял бразды правления от регентши-императрицы Цыси, но править независимо ему удалось лишь около ста дней, после чего его свергла и арестовала Цыси. И поэтому неудивительно, что с 1898 года на северо-востоке Китая начинают действовать вооружённые антиправительственные отряды, которые носили разные названия «ихэтуань», «ихэцюань» и прочие. Это народное движение также было направлено против иностранного засилья, и этим решила воспользоваться китайская императрица и в ноябре 1899 года объявила о поддержке восставших, которые к тому моменту захватили уже несколько городов. В обмен на поддержку властей, восставшие отказались от антиправительственных лозунгов. Все эти события вошли в историю под названием Боксёрского восстания.

Подводя итоги этого периода, на основании всего вышеперечисленного, можно с уверенностью сказать, что после японско-китайской войны 1894-1895 г.г. русско-японские отношения претерпели сильные изменения. Теперь Россия начала проникновение в Корею, а Япония в Маньчжурию. Такое положение привело к тому, что мы с помощью «тройственной интервенции» выжали Японию из Маньчжурии, а японцы с помощью убийства корейской королевы и плетения интриг при корейском дворе, практически свели на нет наше присутствие в Корее. Несмотря на то, что некоторые авторы трактуют пересмотр Симоносёкского договора, занятие Порт-Артура и строительство КВЖД, как свидетельства военных приготовлений России против Японии, это на самом деле исполнение плана, намеченного ещё в конце 1870-ых годов (см. выше), действия Японии лишь ускорили его реализацию. А занятие Порт-Артура является агрессивным действием против Китая, а не против Японии. В свою очередь, нет никаких доказательств того, что Япония начавшая программу вооружений в 1895 году, вооружалась именно против России, ведь японско-китайская война вовлекла Страну Восходящего Солнца в делёж Китая. И чтобы получить долю при этом дележе необходимо иметь сильные вооружённые силы, сопоставимые с армиями и флотами великих держав.

В тот период две страны ещё искали решения противоречий путём переговоров. Об этом свидетельствуют предложения японцев по разделу сфер интересов перед переговорами в Москве и Токио, и, конечно, Петербургский протокол 1896 года и Токийский протокол 1898 года, которые фактически разграничивают интересы двух империй на спорных территориях, признавая преимущественные интересы России в Маньчжурии и Японии в Корее. Это позволяет уверенно сказать, что точка невозврата на пути к русско-японской войне не входит в период с 1895 по 1899 годы.