опрос 1.

Обстоятельства учреждения на Руси патриаршества. Роль Позиция восточных патриархов. Соборы 1590 и 1593 гг. Развитие системы церковного управления в XVII в. Проект царя Феодора Алексеевича и собор 1682 г.

В 1589 году в положении Русской Церкви произошла долгожданная и важная перемена. Из митрополии она была возведена теперь в достоинство патриархата. Явление это не случайное и подготовленное всей предыдущей историей Русской Церкви и русского народа. Действительно, наша Церковь вместе с расширением русского государства постоянно увеличивала свою паству в результате просвещения инородческих племен Поволжья, Урала и Сибири. По территории своего служения Русская Церковь превосходила все восточные патриархаты, вместе взятые. Между тем, Православный Восток к середине XV века окончательно подпал под иго мусульман: восточные Церкви, постоянно подвергаясь преследованиям со стороны турок, постепенно сокращались в числе своих членов, а патриархи в своей церковной деятельности были сильно стеснены деспотизмом турецких властей. Кроме того, сочувствие византийской духовной и светской власти, а также падение Константинополя побудили русских иерархов настороженно относиться к восточной иерархии. Они боялись принимать греков не только на митрополию, но и на епископии именно потому, что в этих условиях ортодоксальность греческих ставленников вызывала правомерные сомнения,

К концу ХVI века Русская Церковь в своем внутреннем и внешнем развитии достигла полной зрелости, Она по праву должна была стать в один ряд с восточными патриархатами и возглавиться своим первосвятителем, равным по иерархическим преимуществам восточным патриархам.

В 1586 году в Москву прибыл Антиохийский патриарх Иоаким, Воспользовавшись его приездам, царь Феодор Иоаннович с одобрения бояр и духовенства через своего шурина Бориса Годунова вышел с патриархом в переговоры по вопросу об учреждении в Москве патриаршего престола. Патриарх Иоаким одобрил это желание царя и духовенства, но сказал, что для исполнения его нужно согласие всех восточных патриархов, чтобы "не подумали другие народы, особенно же пишущие против православной веры латиняне и еретики, что в царственном граде Москве патриарший престол устроился одною только царскою властью". При отъезде из Москвы патриарх Иоаким обещал содействовать желанию царя, предложив вопрос об учреждении патриаршества в России собору восточных Церквей.

Через год был получен ответ из Константинополя, что патриархи Константинопольский и Антиохийским согласны с введением патриаршества в России, но для соборного решения этого вопроса послали за Александрийским и Иерусалимским предстоятелями. Для поставления же патриарха в Москве предполагали отправить в Россию Иерусалимского патриарха. Дело могло значительно замедлиться. Однако летом 1588 г. неожиданно прибыл в Москву сам Константинопольский патриарх Иеремия II, русские церковные и светские власти поспешили ускорить решение этого вопроса. Быть патриархом в Москве сначала предложили Иеремии, на что он дал согласие. Но в Москве понимали неудобство иметь патриархом иностранца, так как он по незнанию русского языка и русских обычаев не мог быть непосредственным советником государя; кроме того, к нему, как и ко всем грекам, относились недоверчиво. Не желая огорчить Иеремию, ему предложили остаться в России патриархом, но жить не в Москве, а во Владимире. В Москве же царь хотел удержать митрополита Иова, но патриарх на это не согласился. Тогда Иеремии было предложено поставить в сан патриарха Московского митрополита Иова. Торжество поставления совершилось 26 января в 1589 году. При отъезде из Москвы Иеремия оставил здесь грамоту об учреждении им патриаршества и обещал по возвращении на родину провести это дело через собор восточных иерархов.

Собор состоялся в Константинополе в 1590 году, но на нем отсутствовал влиятельный Александрийский патриарх Мелетий Пигас, который не вполне одобрял действия Иеремии в Москве. Когда собор был снова созван в Константинополе в 1593 году, на сей раз с участием патриарха Мелетия, Московское патриаршество было утверждено, и русскому патриарху в ряду предстоятелей Церквей по преимуществам чести было назначено пятое место (после Иерусалимокого); право поставления Московских патриархов предоставлено собору местных епископов.

Развитие системы церковного управления в XVII в.

С возведением русского митрополита в сан патриарха по иерархичеокому достоинству он сделался равным, прочим патриархам Востока. Русскому патриарху перешли прежние права митрополита. Ему принадлежало высшее рукаводство всей Русской Церковью. Патриарх давал епархиальным владыкам наставления, писал им грамоты и послания, привлекал их к ответственности. Он мог делать общие распоряжения в Церкви, созывать соборы, на которых ему принадлежало первенствующее место. Прежде все дела по церковному управлению митрополиты поручали вести разным доверенным лицам; теперь образуются постоянные административные учреждения - приказы (наподобие царских), состоявшие из бояр, дьяков и подъячих. Таких приказов было три :

1)Судный, который заведовал судебной частью;

2. Казенный, который занимался всеми церковными сборами, по- ступавшими в патриаршую казну;

1. Дворцовый, который ведал вотчинами и хозяйством патриаршего дома и был организован по образцу царского дворцового приказа. К концу XVI века появился еще четвертый приказ - Церковных дел, -.рассматривавший вопросы церковного благочиния. Па примеру патриарха стали заводить у себя приказы и архиереи, но только по два: Духовный - для епархиального управления и суда, и Казенный, ведавший архиерейской казной.

Преобразование русской митрополии в патриархат повлекло за собой умножение епархий и возведение некоторых из них в вышестоящие достоинства. Новгородская, Казанская, Ротовская и Крутицкая епархии стали митрополиями, а Суздальская, Рязанская, Тверская, Вологодская и Смоленская - архиепископиями. В 1602 году была образована Астраханская епархия, в 1620 г, - Сибирская (Тобольская), а в 1657 г. - Вятская.

На соборе 1667 г. епископии Астраханская, Сибирская, архиепископия Рязанская были возведены в митрополии; была создана новая митрополия в Белгороде; Псковская епископия получила достоинство архиепископии. В 1672 г. появилась новая митрополия в Нижнем Новгороде. По мере расширения пределов Русского государства увеличивалось число архиерейских кафедр. К концу патриаршего периода церковно-административное деление в Московском патриархате было таково: 1 патриаршая.епархия, 13 митрополий; 7 архиепископий и 2 епископии.

Проект царя Феодора Алексеевича и собор 1682 г.

Не по инициативе патр. Иоакима, а по предложению правительства царя Федора Алексеевича, в 1682 г. собран был церковный собор, на котором царское правительство возобновило постановку вопроса, никак нерешенного на большом соборе 1667 г. Там греческие патриархи Паисий и Макарий предлагали русской церкви принять систему взаимоотношений между иерархами, существовавшую в церкви греческой в классическую эпоху вселенских соборов, а именно: чтобы епархии младшие подчинялись старшим, имеющим титул митрополий, и все вместе, конечно, возглавлялись бы патриархом. Русская практика разрозненного равенства всех епархий питалась их чрезвычайной географической обширностью. Чтобы применить к русской территории старую систему греческую, нужно было бы на манер греческий мелко раздробить церковную территорию по числу всех значительных городов. Это дало бы цифру по меньшей мере около 100 епархий. Имущественная власть епископов чрезвычайно сократилась бы, равно ускромнилось бы и их государственное значение и личное самосознание. Все это было столь ново и радикально для русского епископата, что осталось в то еще никоновское время гласом вопиющего в пустыне. И в настоящий момент вопрос этот, как именовал его проект об "архиерейском прибавлении", не нашел ни понимания. ни отклика в епископской среде. Как и на бывшем в XVI столетии Стоглавом Соборе, здесь еще с большей ясностью выступила инициативная роль царского правительства, создававшего и смело вскрывавшего крупные недостатки церковного быта, особенно по его внешней социальной стороне.

Во всяком случае уже на соборе 1667 г. было постановлено к 13-ти существующим епархиям добавить еще 10 новых. Но до 1682 г. открылась только одна — Нижегородская. От лица царя Федора Алексеевича представлен был собору проект административного деления русской церкви, по примеру восточных церквей, на большое количество епископий, с образованием из отдельных групп епископий областей, возглавляемых старшим епископом с титулом митрополита и с правами областного митрополита, как это было в древней Церкви, но исчезло из практики и на Востоке. У нас в России вначале этого еще не было и быть не могло, по ненормальной территориальной широте наших малочисленных епископий. Удельно-княжеская обширность древнерусских епископий и почти удельно-княжеская психология власти наших епископов и Киевского и Московского периодов, соединенная с грузным финансово-хозяйственным способом церковного управления, лишали русских епископов даже способности просто понять: как может быть устроено епископское положение при проектируемой парцелляции огромных русских епархий? Трудность такой реформы для русских епископов того времени можно уподобить трудности нашего помещичьего класса крепостного периода перед вопросом об освобождении крестьян и наделении их землей. Нужна была насильственная революция, чтобы русский епископат "наложил" в этом смысле "на себя руки", самоупразднился в своем вельможном достоинстве и смог практически приспособиться к невообразимому для него опрощению. Любой игумен издавна организованного монастыря был бы в положении экономически более твердом и веском, чем сам епархиальный епископ одного из небольших городов, посаженный на небольшом земельно-хозяйственном участке.

В результате смутного времени сам боярский и служилый класс переживал кризис перехода всей государственной системы с почвы вотчинного управления к управлению бюрократическому. Мелкопоместный класс "худородных маленьких людишек" занял количественно преобладающее место и в военном и в гражданском аппарате государственной службы. Старомодное магнатство епископата казалось новым людям несоответствующим духу времени. Царско-боярский проект предлагал разбить 11 русских епархий на 72 епископии. Епархии группировались бы по территориальным округам, возглавляемым митрополитом округа. Количество митрополитов возглавителей округов проектировалось увеличить до 12. Епископский собор, не вмещавший в свое сознание такой чуждой ему реформы, но не будучи в силах и возражать и против нее на канонической почве, реагировал вслепую, просто уменьшая предлагаемую цифру новых епархий с 72-х до 34-х. На очередном соборе в следующем году (1683 г.) епископы, ссылаясь на свои трезвые расчеты и вычисления, соглашались довести число епископий до 22-х. Но после долгих размышлений, уже после сессии собора, епископы заявили, что, по недостатку средств, они могут подъять на свои плечи открытие максимум всего до 14-ти новых епархий. При этом все-таки вынули из всего проекта его древне-каноническую черту старшинства митрополичьей власти в пределах каждого митрополичьего округа. С неубедительной мотивировкой: "дабы не явилось в архиерейском чине распрей и превозношения". Весь проект сводился на нет. Но интереснее всего то, что из намеченных будто бы к открытию 14-ти новых епархий, епископы решили открыть всего только 4: на пустынном севере — Устюжскую и Холмогорскую и на полу инородческой юго-восточной окраине — Тамбовскую и Воронежскую. Итак, к концу патриаршего периода на обширной территории московского государства, раскинувшегося в Азию уже за Байкал, было скромное число, всего 23-х кафедр: 1 патриаршая, 13 митрополичьих, 7 архиепископских и 2 епископских. Причисляя к этому 4 епархии присоединенной в 1686 г. Киевской митрополии, получалось бы общее число 27 кафедр. Но его в действительности надо свести к 24-м, ибо только одна кафедра Киевская вошла в состав русского патриарха. Кафедры Могилевская, Луцкая, Галицкая, Львовская, Перемышльская уступлены были польским правительством русскому патриархату только на бумаге. Эти епархии оставались в границах Польши и лишь номинально в зависимости от отдаленной и пространством и границей Киевской митрополии. Поэтому не получили возможности иметь своих епископов. Польское правительство указывало им, как на законных возглавителей, на своих униатских епископов.

Вопрос 2.

Русская церковь на рубеже XVI и XVII вв. Святитель Иов, патриарх Московский. Начало Смуты: религиозная политика Лжедмитрия I и патриарх Игнатий. Роль Русской Православной Церкви в преодолении Смуты в Российском государстве. Святитель Гермоген, патриарх Московский.

Патриарх Иов родился в г. Старице, здесь принял монашество, был последовательно настоятелем монастырей Старицкого, Симонова и Новоспасского; с 1581 г. святительствовал в Коломне, затем в Ростове. В 1587 г, .возведен был на Московскую митрополию. Он обладал видной наружностью, незаурядной памятью, начитанностью и редким даром благоговейного и благолепного служения.

Деятельность первых русских патриархов совпала с тяжелой годиной для Русской Церкви и государства, отмеченной в нашей истории под названием смутного времени.

____________________________________

*. По описям ХVII в состав ее входили вся Московская земля, Костромская, Вятская, Нижегородская, Курская и Орловская, части Архангельской, Владимирской, Новгородокой и Тамбовской.

После смерти Федора Иоанновича. (1598), на котором оборвалась династия Ивана Калиты, начались тяжкие государственные смуты. Сводный брат Федора - святой Царевич Димитрий был убит в Угличе в 1591 году, вероятно, сторонниками Годунова, пролагавшего себе дорогу к трону. Но положение Бориса, ставшего царем в 1598 г., сразу оказалось непрочным. Самозванец, появившийся в Польше под именем Димитрия, предъявил в качестве законного наследника свои права на Московский престол. Наступило смутное время, пора суровых испытании для русской земли и для Русской Церкви. Самозванец явился орудием иезуитов и католической пропаганды. Его воцарение угрожало Православию на Московской Руси той же участью, какой оно подвергалось в западных русских землях.

О том, насколько велика была духовная опасность самозванчества, свидетельствует тот факт, что Лжедмитрий поддерживал теснейшие связи не только с католиками, но и с арианами. Так, в авангарде его армии шел отрад казаков-ариан: во главе с ближайшим другом и советником самозванца Яном Бучинским.

Патриарх повсюду рассылал грамоты, призывая духовенство и народ восстать против самозванца. В них доказывалось, что мнимый царевич был не кто иной, как беглый иеродиакон Чудова монастыря Григорий Отрепьев, и предавались анафеме все его пособники. В посланиях к польскому и литовскому дворянству, а также к князю Острожскому патриарх выявлял неслыханную наглость Лжедмитрия, убеждая схватить его и передать русским властям. Но усилия патриарха пробудить церковный и национальный патриотизм в русских людях пока не были успешны.

Самозванец тем временем тайно принял католичество и дал письменное обязательство привести всю Россию в подчинение римскому престолу, за что получил поддержку со стороны поляков. С другой стороны, измена бояр и особенно воеводы Басманова, который со всем войском перешел на сторону Лжедмитрия, открыла самозванцу дорогу на Москву. В Москве многие бояре поспешили присягнуть Лжедимитрию, но патриарх Иов на запятнал себя изменой, а выступил со смелыми обличениями изменников, После смерти Бориса патриарх также ревностно стал действовать в защиту сына Борисова - Федора.

В 1606 г. сторонники самозванца ворвались в Успенский собор и, не дав патриарху окончить литургии, сорвали с него святительскую одежду. Патриарх Иов, снимая с себя панагию перед чудотворною иконою Владимирской Богоматери, вслух перед всем народом сказал: "Владычице Богородице! Здесь возложена на меня панагия святительская, с нею я исправлял слово Сына Твоего и хранил целость святой веры. Ныне, ради грехов наших, бедствует царство, обман и ереси торжествуют. Спаси и утверди Православие!" Изменники, надев на патриарха клобук и рясу простого монаха, увезли его в Старицкий монастырь, где он и оставался до, кончины ( 1607).

20 июля 1605 г. Лжедимитрий вошел в Москву и вступил на престол Рюриковичей. В глазах православного русского народа самозванец старался скрывать свое католичество. На место заключенного патриарха Иова Лжедимитрий сам, без собора, определил рязанского архиепископа Игнатия (грека), бывшего прежде архиепископом Кипрским. Игнатий, получивший образование в Риме и склонный к унии, угодил самозванцу тем, что первым из русских архиереев признал его законным царевичем и с царскими почестями встретил в Туле. Новый патриарх ради приличия попросил благословении у Иова, который хотя и удален был с кафедры, но не лишен своего сана церковной властью. Иов, конечно же не дал благословения Игнатию. Игнатий употребил свое влияние на самозванца для возвышения будущего патриарха России - Филарета (боярина Феодора Никитича Романова), постриженного насильно при Годунове вместе с другими Романовыми. Мнимый сын Грозного вызвал его из заточения как своего родственника и назначил Ростовским митрополитом.

Между тем из Польши прибыли иезуиты и в здании, отведенном для них в самом Кремле, стали свободно совершать свое богослужение. Сильно оскорблялось религиозное чувство москвичей и небрежным отношением царя к священным обычаям. Они замечали, что он не молился на иконы, когда садился за стол, не велел благословлять и кропить святой водой свою трапезу, нарушал посты. Не менее оскорблялось национальное чувство русских явным предпочтением им поляков, которые своим вольным и буйным поведением вызывали раздражение в народе. Скоро пошли толки, что новый царь еретик; являлись люди, которые в глаза обвиняли его в ереси. От папы одно за другим присылались к нему послания. Папа писал ему: "Перед тобою - поле обширное, сади, сей, пожинай, повсюду проводи источники благочестия. . . пользуйся удобностью места и, как второй Константин, утверди в нем католическую веру". Но Лжедимитрию, все более терявшему народную поддержку, приходилось просить папу, чтобы тот позволил и его жене Марине - дочери польского католического магната Мнишека - скрыть свое католичество и ходить в церковь, соблюдать посты и т.д., а костёл и католического духовника держать тайно.

Казанский митрополит Гермоген и коломенский епископ Иосиф решительно требовали, чтобы Марина была обращена в Православие, иначе брак с ней царя-будет незаконным. От этих строгих ревнителей царь поспешил себя обезопасить, заставив Иосифа молчать, а Гермогена выслав из столицы в его епархию. Но не так легко было избежать народного волнения. Брак с Мариной сделался роковым событием для самозванца. Во время свадебных торжеств в Москву польская шляхта своими бесчинствами возмутила православный народ. В ночь на 17 мая 1606 г. долго копившееся недовольство прорвалось народным восстанием, в результате которого самозванец был убит. Затем немедленно был свергнут лжепатриарх Игнатий. Из Чудова монастыря ему удалось бежать (1611 г. ) , и после этого он до самой смерти жил в Литве , приняв там унию.

Роль Русской Православной Церкви в преодолении Смуты в Российском государстве. Святитель Гермоген, патриарх Московский.

На престол взошел князь Василий Иванович Шуйский, а патриархом был поставлен Гермоген, митрополит Казанский. До епископской хиротонии он служил священником в Казанской церкви святителя Николая. Именно он в 1579 г. принял из земли,.где она была обретена, Казанскую икону Божией Матери. Затем он постригся в монашество в Казанском Спасском монастыре и был в нем архимандритом. В 1589 г. его поставили Казанским митрополитом. Он написал сказание о явлении и чудесах Казанской иконы; открыл мощи святых Гурия и Варсонофия, Казанских чудотворцев, много заботился об обращении в христианство местных инородцев.

Во время-своего патриаршества святитель явился непоколебимой опорой Церкви и государства.

Со смертью Лжедимитрия не кончилась смутная эпоха. На смену первому самозванцу явился второй. Ещё до избрания патриарха, чтобы покончить со слухами о втором самозванце, были торжественно перенесены в Москву из Углича мощи святого царевича Димитрия, Избранием Шуйского на царский престол многие были недовольны, потому что в этом акте не принимали участия представители всей русской земли. Это недовольство было, вероятно, причиной тревожных слухов, что Дмитрий якобы бежал из Москвы во время народного возмущения. Перенесение мощей святого царевича Димитрия в Москву и всенародное заявление матери убитого царевича, инокини Марфы, что Лжедимитрий был действительно самозванец, не смогли успокоить брожение умов.

Патриарх Гермоген разослал грамоты по всей России, в них он извещал народ и духовенство о гибели Лжедимитрия и призывал твердо стоять за веру и Отечество. Кроме того, для успокоения народной совести царь вместе с патриархом решили провести с Москве народное покаяние. Вызван был в Москву престарелый патриарх Иов. При многочисленном стечении народа в Успенском соборе прочитана была челобитная от лица всего народа, в которой русские люди каялись в грехах, совершенных ими в эти смутные годы, и в заключение просили у патриархов разрешения. Со стороны патриархов прочитана была разрешительная грамота.

В Польше, однако, решили воспользоваться еще не утихшим брожением умов в Московском государстве, и там явился новый искатель московской короны. При поддержке польских боевых отрядов запорожских и донских казаков, а также русских изменников самозванец дошел почти до Москвы, остановился лагерем в 12-ти км от нее, в селе Тушино. Ревностные слуги папы плотным кольцом окружали здесь "тушинского вора". В Польше ему были даны подробные наставлении о распространении в России католичества. Предполагалось, в частности, 1) протестантам, как врагам католицизма, запретить въезд в Россию; 2) греческих монахов, находившихся в России, удалить; 3) с осторожностью выбирать людей, с которыми можно было бы вести переговоры насчет унии и еще с большею осторожностью вести сношения с Римом; 4) раздавать высшие должности людям, расположенным к унии; 5) отправлять молодых людей для образования в католические страны и т.д. Близость "тушинского вора" к Москве производила на столицу самое пагубное влияние.

Патриарх Гермоген ясно понимал опасность, нависшую над русской землей. Шаткие позиции царя Василия несколько укрепились после побед над тушинцами князя Михаила Скопила-Шуйского, племянника царя, но не надолго. Нашествие Сигизмунда III и внезапная смерть молодого русского военачальника, в которой многие подозревали завистливого царя, сделали положение последнего непоправимым. Сигизмунд III осенью 1609 г. осадил Смоленск и потребовал возведения на русский престол своего сына Владислава (под предлогом водворения порядка в России). Из русских на сторону Сигизмунда раньше всех стали тушинцы и польская партия. Ослабевший самозванец бежал в Калугу. Тушинцы заключили с Сигизмундом договор и признали Владислава царем. Потом в пользу королевича образовалась партия в самой Москве. Польский гетман Жолкевский, стоявший с войском под Москвою, настоятельно требовал избрания Владислава.

В июле 1610 г. толпы народа, поднятые Ляпуновым, Салтыковым и другими боярами, свергли царя Василия с престола, и он был насильно пострижен в монахи.

Вслед за тем немедленно поднялся вопрос об избрании нового царя: народные толпы желали "тушинского вора", бояре - Владислава. Патриарх составлял сильную оппозицию и предлагал выбрать царя из бояр: князя Василия Голицына или Михаила Федоровича Романова, сына Филарета. Стоявшая за королевича польская партия одержала верх и позволила Жолкевскому занять Москву польскими войсками. Для окончательных переговоров с королем отправлены были под Смоленск послы, князь Голицын и митрополит Филарет с келарем Троицкой Лавры Авраамием Палицыным. Патриарх вынужден был согласиться с желанием господствующей партии и сумел настоять только на том, чтобы послы в своих переговорах о Владиславе непременно требовали обращения королевича в православную веру, женитьбы его на русской, а также чтобы он прекратил всякие связи с Римом и управлял Россией независимо от Сигизмунда. Отъезжая к королю, Жолкевский захватил с собою и постриженного царя Василия. Все опасные для Сигизмунда люди теперь очутились в его руках, конечно, он отверг все условия русского посольства и еще более возвысил свои притязания - потребовал московской короны уже для самого себя. В апреле 1611 г. русские послы по повелению раздраженного короля были отправлены в Мариенбург пленниками.

Слухи о притязаниях поляков на Москву и о будущих опасностях для веры производили в народе большое волнение. Патриарх Гермоген взывал к православным о защите отеческой веры. Из Москвы разослана была повсюду обращенная к сердцам русских людей грамота, в которой Патриарх, увещевал города к соединению против общего врага, особо подчеркивал общерусское национальное и религиозное значение Москвы: "Здесь образ Божией Матери, который св. Лука написал; здесь великие светильники и хранители - Петр, Алексий и Иона чудотворцы ...'' В ответ на послание поднялось всенародное ополчение в защиту всероссийских местных святынь. Патриарх стал духовным главой всего земского движения. Это движение сильно встревожило поляков и московских бояр, преданных Сигизмунду. Салтыков решительно потребовал от патриарха, чтобы он написал Ляпунову не ходить к Москве. "Напишу, - ответил Гермоген, - если увижу крещеного Владислава и ляхов, выходящих из Москвы..." Салтыков в бешенстве выхватил нож и бросился на патриарха, но Святитель, осенив его крестным знамением, сказал: "Сие знамение против твоего оружия..." Все новые и новые города поднимались для защиты Москвы и Православия. Еще раз бояре попытались уговорить патриарха остановить русские рати, шедшие к Москве, но он решительно ответил, что только тогда сделает это, когда изменники вместе с польско-литовскими войсками оставят Москву. "Вижу, - говорил он, - попрание истинной веры от еретиков и от вас, изменников, и разорение святых Божиих церквей и не могу слышать пения латинского в Москве". После этого его заточили в Чудов монастырь и лишили всяких средств общения с народом. Бедствия русской земли увеличивались: Москва оставалась в руках поляков, в Пскове обнаружился третий самозванец, какой-то дьякон; некоторые области признавали царем сына Марины; Новгород был взят шведами и т.д.

Но вот к Москве стало приближаться русское ополчение из Нижнего Новгорода и других городов, возглавляемое нижегородским земским старостой Козьмой Мининым и князем Дм. Пожарским. Патриарх Гермоген из своей темницы в последний раз благословил русские рати и вскоре (17 января 1612 года) скончался.

Во главе Русской Церкви временно был поставлен казанский митрополит Ефрем, но без возведения в патриарший сан.

22 октября 1612 г. Москва была освобождена, а 21 февраля 1613 г. избранием на царство Михаила Федоровича Романова был положен конец долгой смуте.

Не только первоиерархи, но и другие русские святители, ревностно стояли за Православие и свободу Отечества в течение всего смутного времени. Так, при первом самозванце Астраханский архиепископ Феодосий мужественно выступил против изменников Отечества, которые возобладали в Астрахани под влиянием грамот Лжедимитрия, и прямо называл его самозванцем. Отданный изменниками на суд самому Лжедимитрию святитель не убоялся лично обличить его в самозванстве. "Знаю, что ты называешься царевичем, но прямое имя твое Бог знает, ибо прирожденный царем Дмитрий убит в Угличе, и мощи его там". Самозванец был так поражен смелыми словами Феодосия, что не только не предал его казни, но не велел даже трогать его.

Во время вторжения второго самозванца митрополит Ростовский Филарет, будущий патриарх, явил себя добрым пастырем, готовым положить душу свою за паству. Жители Ростова предложили митрополиту вместе с ними удалиться в Ярославль, но Филарет заявил, что не бегством, а кровью нужно спасать Отечество, жертвуя временной, земной жизнью ради будущей, вечной.

При взятии Ростова храмы были разграблены, а митрополита босого, в изодранном польском платье и татарской шапке отправили в стан "Тушинского вора". Два года святитель находился в плену и только в 1610 г. отбит был у поляков русскими войсками. Патриотизм этого святителя особенно проявился во время его восьмилетнего плена в Польше. Филарет не сделал никакой уступки требованиям Сигизмунда, несмотря на грамоты бояр, преданных Польше, несмотря на обольщение и угрозы со стороны поляков, Ради интересов земли Русской митрополит Филарет готов был провести вою свою жизнь на чужбине, убеждая, чтобы за его освобождение не уступили Польше ни одной пади русской земли.

Стойким борцом за веру и Отечество показал себя Сергий, архиепископ Смоленский: выполнить требование Сигизмунда сдать город он решительно отказался. Когда после двухлетней осады город все же был взят, святитель кончил жизнь свою в плену, в Мариенбургской темнице. Смерть в плену также постигла Феоктиста, архиепископа Тверского, а Галактион, епископ Суздальской, скончался в изгнании. В духе патриотизма действовали Исидор, митрополит Новгородский и Геннадий, епископ Псковский. Последний не вынес измены горожан, заболел и умер.

Белое духовенство из своих рядов также выставило замечательных патриотов: протопопа Зарайского Никольского собора Димитрия, не допускавшего граждан до присяги второму самозванцу и благословившего всех стоять насмерть за правое дело; протопопа Новгородского Софийского собора Амоса, который во время осады города шведами пел на городских стенах молебны и своим примером возбуждал дух защитников. Он, защищаясь от врагов, вместе с другими горожанами погиб в пламени пожара.

Высокими подвигами отличились в смутное время и насельники русских монастырей, которые были настоящими крепостями и давали у себя надежный приют окрестному населению. Кириллов монастырь пять лет отбивался от нападения врага. Соловецкий монастырь переслал в Москву более 17 тысяч рублей,. Спасо-Прилуцкий монастырь отдал на жертву Отечеств .всю свою наличную казну. Троицкая обитель пожертвовала более 65 тысяч рублей и много ценных вещей из своей ризницы и церковной утвари. С сентябра 1608 г. ей пришлось выдержать 16^ти масячную осаду от тридцатитысячного польского войска при наличии 2300 своих защитников.

Осада вынудила укрыться в стенах обители множество народа из окрестностей. Наступила страшная зима без дров, с голодом и цингой. На всех не доставало ни помещений, ни съестных припасов. Но сильна была вера осажденнах в небесное покровительство святого основателя Лавры. Эта теплая вера подтверждалась чудесами и неоднократными явлениями проподобного Сергия разным людям. Наконец, 12 января 1610 г. польский военачальник Сапега, устрашенный победами Скопина-Шуйского, снял осаду монастыря. В последние дни правления Шуйского архимандритом у Троицы стал святой Дионисий, при котором обитель достигла высшей степени своего благотворительного и нравственного служения. Весь монастырь обратился в богадельню, в него шли толпы нищих, изувеченных и истерзанных крестьян. В то же время в келье архимандрита сидели писцы писали грамоты в различные города, призывая всех к очищении земли от врагов. Грамоты эти повсюду сеяли религиозные и патриотические одушевления. Одна такая грамота, пришедшал в октябре 1611г. в Нижний Новгород и послужила главным толчком к поднятию вто­рого земского ополчения. Во всех городах, по общему соглашению, назначен был трехдневный пост для взрослых и детей. Патриотическое движение скоро перешло в открытую борьбу с врагами Отечества. Для одушевления воинов из Казани был принесен список с чудотворной иконы Божией Матери. По примеру Нижнего на защиту первопрестольной столицы двинулись ополчения и из других городов. Троицын келарь Авраамий Палицын постоянно находился в стане второго ополчения и своими речами примирял, вразумлял и ободрял воинов и вождей. 22 октября 1612 г. Москва была взята и затем совершенно очищена от поляков и литовцев.