Глава 28. Мысли прыгают. Раздражение и ненависть ко всем и вся. Желание мести. Долли видит изменения в Анне – раздражение, желание плакать.

Пока Анна едет в карете к Долли, она упрекает себя «за то унижение, до которого она спустилась», умоляя Вронского простить ее, мысли ее бессвязно переплетаются: «Я покорилась ему. Признала себя виноватою. Зачем?.. Контора и склад. Зубной врач. Да, я скажу Долли все… я не позволю ему воспитывать себя. Филиппов, калачи. Говорят, что они возят тесто в Петербург… Как он будет горд и доволен, получив мою записку! Но я докажу ему…» Она не замечает прекрасного майского теплого солнечного дня, ее все раздражает: «Как дурно пахнет эта краска. Зачем они все красят и строят? Моды и уборы…ужасно, что нельзя вырвать с корнем прошедшего…Долли подумает, что я оставляю второго мужа и что я поэтому, наверное, неправа. Разве я хочу быть правой! Я не могу!». Ей захотелось плакать и она стала думать о чем улыбаются две девушки: «Верно, о любви? Они не знают, как это невесело…Три мальчика бегут…Сережа! И я все потеряю и не возвращу его. Да, я все потеряю, если он не вернется... Опять хочешь унижения!..Нет, я войду к Долли и скажу: я несчастна, помоги мне. Эти лошади, эта коляска – как я отвратительна себе в этой коляске…но я больше не увижу их».

У Долли Анна застает Кити, ревнует к ней Вронского, подозревает Кити в презрении и недоброжелательности к ней. Долли «никогда не видала ее в таком странном раздраженном состоянии». «Кити чувствовала, что Анна враждебно смотрит на нее…ей стало жалко ее… очевидно, ничто не интересовала Анну». «Ваш муж был у меня, и он мне очень понравился, - очевидно с дурным намерением» сказала Анна Кити. После отъезда Анны Кити говорит: «Все такая же и так же привлекательна. Очень хороша. Но что-то жалкое есть в ней! Ужасно жалкое! – Нет, нынче в ней что-то особенное…мне показалось, что она хочет плакать», - отвечает Долли.

Глава 29. Нарастание раздражения и гнева. Спутанность мыслей. Нарушение аппетита – отвращение даже от запаха еды. Время растягивается, все и вся воспринимается с раздражением и ненавистью.

«Анна села в коляску в еще худшем состоянии…к прежним мучениям присоединилось теперь чувство оскорбления и отверженности…» Анна приписывает Кити и Долли зависть и ненависть к ней: «Как бы она рада была моему несчастью!.. что я наказана за те удовольствия, в которых она завидовала мне. Кити, та еще бы более была рада. Как я ее всю вижу насквозь!. Она ревнует и ненавидит меня. И презирает еще…я могла бы влюбить в себя ее мужа… если бы я хотела. Да я и хотела…» И опять мысли Анны скачут, все воспринимается как грязное, ненужное, лживое: «Всем нам хочется сладкого, вкусного. Нет конфет, то грязного мороженого… И все мы ненавидим друг друга…Все гадко. Звонят к вечерне, и купец этот как аккуратно крестится!.. Зачем эти церкви, этот звон и эта ложь? Только для того, чтобы скрыть, что все мы ненавидим друг друга…»

Приехав домой, Анна получает от Вронского телеграмму: «Я не могу приехать раньше десяти часов». Это вызывает в ней «неопределенный гнев и потребность мести». Она не соображала того, что это ответ на телеграмму, а записку он еще не получал! Она решает ехать к Графине Вронской и устроить там скандал: «Да, надобно ехать скорее», - сказала она себе. Прислуга, стены, вещи в этом доме – все вызывало в ней отвращение и злобу и давило ее какою-то тяжестью… Она смутно решила себе в числе тех планов, которые приходили ей в голову, и то, что после того, что произойдет там на станции или в именье графини, она поедет по Нижегородской дороге до первого города и останется там… Обед стоял на столе; она подошла, понюхала хлеб и сыр и, убедившись, что запах всего съестного ей противен, вышла…все были противны ей и раздражали ее своими словами и движениями».