Глава 25. Развитие бреда ревности на фоне любовной зависимости.

Все лето и часть осени Вронский с Анной прожили в деревне, не принимая никаких мер для развода. «Но оба чувствовали, чем долее они жили одни, в особенности осенью и без гостей, что они не выдержат этой жизни и что придется изменить ее». У Анны развивается любовная зависимость, она становится для Вронского преследователем, и, конечно, развиваются бредовые идеи подозрительности и ревности. «Жизнь, казалось, была такая, какой лучше желать нельзя: был полный достаток, было здоровье, был ребенок, и у обоих были занятия. Анна без гостей все так же занималась собою и очень много занималась чтением – и романов и серьезных книг…Устройство больницы тоже занимало ее. Она не только помогала, но многое устраивала и придумывала сама. Но главная забота ее все-таки была она сама – она сама, насколько она дорога Вронскому, насколько она может заменить для него все, что он оставил. Вронский ценил это, сделавшееся единственною целью ее жизни, желание не только нравиться, но служить ему, но вместе с тем и тяготился теми любовными сетями, которыми она старалась опутать его…ему хотелось попробовать, не мешают ли они его свободе. Если бы не это все усиливающееся желание быть свободным, не иметь сцены каждый раз, как ему надо ехать в город на съезд, на бега, Вронский был бы вполне доволен своей жизнью». Вронскому нужно было ехать на выборы и он «готовясь к борьбе, со строгим и холодным выражением, как он никогда не говорил с Анной, объявил ей о своем отъезде». Но Анна, к его удивлению, не сделала сцены, а «приняла известие спокойно. Она улыбнулась на его взгляд. Он знал эту способность ее уходить в себя и знал, что это бывает только тогда, когда она на что-нибудь решилась про себя. Он боялся этого; но ему так хотелось избежать сцены, что он сделал вид и отчасти искренно поверил тому, чему ему хотелось верить, - ее благоразумию».

Главы 31. Проявление лживости. Закатывание сцен. Нарушения сна. Морфин.

Вронский задержался на выборах и не вернулся вовремя. Он получает от Анны записку: «Ани (дочь Анны и Вронского) очень больна, доктор говорит, что может быть воспаление. Я одна теряю голову…Я ждала тебя третьего дня, вчера, и теперь посылаю узнать, где ты и что ты? Я сама хотела ехать, но раздумала, зная, что это будет тебе неприятно. Дай ответ какой-нибудь, чтоб я знала, что делать». «Это невинное веселье выборов и та мрачная, тяжелая любовь, к которой он должен был вернуться, поразили Вронского своею противоположностью» и он поехал домой.

Глава 32. Анна совершила над собой огромное усилие, чтобы не сделать сцены Вронскому в день его отъезда. Но обдумывая «тот холодный, строгий взгляд», она «пришла, как и всегда, к одному – к сознанию своего унижения…– Этот взгляд показывает, что начинается охлаждение». «И так же как прежде, занятиями днем и морфином по ночам она могла заглушать страшные мысли о том, что будет, если он разлюбит ее». Еще одним средством удержать Вронского был развод и брак с ним, и Анна решилась на него согласиться.

Пять дней она провела в этих мыслях, занимая время прогулками, занятиями в больнице, а главное чтением, чтением, чтением книг. На шестой день заболела дочь и «Анна взялась ходить за нею, но и это не развлекло ее, тем более, что болезнь не была опасна. Как она не старалась, она не могла любить эту девочку…» К вечеру Анна решилась ехать к нему, но раздумав, написала ему записку с заведомой ложью, и поэтому когда он приехал «ей вдруг стало стыдно за свой обман, но более всего страшно за то, как он примет ее». И она увидела тот страшный «холодный взгляд, которого так боялась».

«Вечер прошел счастливо и весело при княжне Варваре, которая жаловалась ему (Вронскому), что Анна без него принимала морфин. - Что ж делать? Я не могла спать… Мысли мешали. При нем я никогда не принимаю. Почти никогда». Но вечером все-таки случилась сцена. Вронский сказал, что скоро собирается в Москву, и что «могут встретиться дела» и «есть обязанности». Анна, раздраженно заявила: «- Если ты поедешь в Москву, то и я поеду. Я не останусь здесь. Или мы должны разойтись, или жить вместе… Надо развод? Я напишу ему. Я вижу, что не могу так жить… Но я поеду с тобой в Москву. – Да я ничего так не желаю, как не разлучаться с тобою, - улыбаясь, сказал Вронский. Но не только холодный, злой взгляд человека преследуемого и ожесточенного блеснул в его глазах… «Если так, то это несчастие!» - говорил этот взгляд. Это было минутное впечатление, но она уже никогда не забыла этот взгляд». В конце ноября они переехали в Москву и стали ждать ответа на письмо Анны с просьбой о разводе.

Часть 7-ая, Главы 9,10,11, 12. В Москве наступает преимущественно депрессивная фаза (около 5 месяцев). 3 месяца мучительное ожидание решения о разводе. Никуда не выезжает, никого, кроме Долли, не видит из женщин. Пишет детскую книгу, но никому не показывает. Мания соблазнения мужчин. Бред ревности. Нарушения сна. Морфин уже становится «обычным». Очень резкие и частые смены состояния.

Стива привозит Левина к Анне – познакомится, и она употребляет все свое обаяние для того, чтобы влюбить Левина в себя. Ей это удается. «Проводив гостей, Анна, не садясь, стала ходить взад и вперед по комнате. Хотя она бессознательно (как она действовала в это последнее время в отношении ко всем молодым мужчинам) целый вечер делала все возможное для того, чтобы возбудить в Левине чувство любви к себе, и хотя она знала, что достигла этого…как только он вышел из комнаты она перестала думать о нем. Одна и одна мысль неотвязно в разных видах преследовала ее. «Если я так действую на других, на этого семейного, любящего человека, отчего же он так холоден ко мне?...и не то, что холоден, он любит меня, я это знаю. Но что-то новое теперь разделяет нас. Отчего нет его целый вечер?.. Мне нужна любовь. Он должен был понять всю тяжесть этой жизни моей здесь, в Москве. Разве я живу? Я не живу, а ожидаю развязки, которая все оттягивается и оттягивается…Я ничего не могу делать, ничего изменять, я сдерживаю себя, жду, выдумывая себе забавы…все это тот же морфин. Он бы должен пожалеть меня», - говорила она, чувствуя, как слезы жалости о себе выступают ей на глаза». Но, когда Вронский приезжает, Анна снова начинает «бороться с ним», измучивает его подозрениями и упреками и, видя его ожесточение, она вдруг шантажирует его самоубийством: «Если бы ты знал, в чем для меня дело! Когда я чувствую, как теперь, что ты враждебно относишься ко мне, если бы ты знал, что это для меня значит! Если бы ты знал, как я близка к несчастию в эти минуты, как я боюсь, боюсь себя! – И она отвернулась, скрывая рыдания… Он ужаснулся выражению ее отчаяния». Анна старалась «скрыть торжество победы, которая все-таки была на ее стороне». «…Но в тоне, во взглядах его…она видела, что он не простил ей ее победу…Он был к ней холоднее, чем прежде… И она, вспомнив те слова, которые дали ей победу, именно: «Я близка к ужасному несчастью и боюсь себя», - поняла, что оружие это опасно и что его нельзя будет употребить другой раз».