№ 24. Творческая история Гетте «Фауст»

Но самым грандиозным созданием Г. бесспорно является его трагедия «Фауст», над которой он работал в течение всей своей жизни. Основные даты творческой истории «Фауста»: 1774—1775 — Прафауст, 1790 — издание «Фауста» в виде «отрывка», 1806 — окончание первой части, 1808 — выход в свет первой части, 1825 — начало работы над второй частью, 1826 — окончание «Елены», 1830 — «Классическая Вальпургиева ночь», 1831 — «Филемон и Бавкида», окончание «Фауста». В «Прафаусте» Фауст— обреченный бунтарь, напрасно стремящийся к проникновению в тайны природы, к утверждению власти своего «я» над окружающим миром. Только с появлением пролога на небе трагедия усваивает те очертания, в которых привык её видеть современный читатель. Дерзания Фауста получают новую мотивировку. Из-за него спорят бог и сатана, причем бог предсказывает Фаусту, которому, как и всякому ищущему человеку, суждено ошибаться, спасение, ибо «честный человек в слепом исканьи все ж твердо сознает, где правый путь»: этот путь — путь неустанных стремлений к открытию действительно значительного смысла жизни. Подобно Вильгельму Мейстеру, Фауст, прежде чем обнаружить конечную цель своего существования, проходит ряд «образовательных ступеней». Первая ступень — его любовь к наивной мещаночке Гретхен, кончающаяся трагически. Фауст покидает Гретхен, и та, в отчаянии убив родившегося ребенка, погибает. Но Фауст не может поступить иначе, он не может замкнуться в узкие рамки семейного, комнатного счастья, не может желать судьбы Германа. Он бессознательно стремится к более грандиозным горизонтам. Вторая ступень — его союз с античной Еленой, который должен символизировать жизнь, посвященную искусству.

Трагедия, писавшаяся в течение почти 60 лет (с перерывами), была начата в период «бури и натиска», окончена же в эпоху, когда в немецкой литературе господствовала романтическая школа. Естественно, что «Фауст» отражает все те этапы, по к-рым следовало творчество поэта.

«Завершить „Фауста“ Гете не удалось. Этому помешала смерть от сердечного приступа 22 марта 1832 года.

№ 25. Образ Сатаны в произведении Мильтона Потерянный рай

"Имя Сатаны восходит к еврейскому корню satan, который означает "противостоять", "быть противником". Первоначально это слово обозначало просто "врага", "противника"; такое употребление представлено и в Библии."

Сатана проник в людское сознание в качестве противника Бога с тем, чтобы люди, наблюдая за его борьбой с Богом, проникались величием последнего. Отсюда вытекает, что чем сильнее Враг, тем сильнее Господь, попирающий этого Врага. Именно поэтому до своего падения Сатана представлен не просто Архангелом, но наиболее выдающимся полководцем и доверенным Бога. "Он управлял всеми, следовшими за Отцом, и нисходил с небес в преисподнюю, и восходил от низших до самого престола невидимого Отца. Он оберегал славу, что приводит в движение небеса...". Мильтон также не отказывает Сатане в силе, напротив, искусно пользуясь возможностями поэтического языка, красочно описывает ее:

До своего падения Сатана - важнейший и блистательнейший Архангел. Он - Люцифер, сияющий среди ангелов как ярчайшая звезда среди прочих. Он велик, но не совершенен, ибо первое как раз и приводит к окончательной утрате второго. Именно от сознания собственного могущества Сатана впадает в грех гордыни.

Мильтон усложняет дело. Неудовлетворенный неожиданным и как бы беспричинным отколом первейшего Архангела от божественного престола, Мильтон вводит в поэму дополнительную линию, связанную с образом Бога-Сына. Она заключается в том, что Бог-Отец возвеличивает Бога-Сына, Мессию, и заставляет всех эфирных существ присягать Ему на верность. Таким образом Сатана становится третьим существом в небесной иерархии, чего потерпеть уже не в состоянии.

Мятеж таким образом приподносится в поэме не столько как восстание Сатаны лично против Небесного Монарха, но как спор двух Сыновей за ближайшее положение к трону Отца; спор, который неминуемо ведет к тому, что горделивый Сын не желает мириться с судьбой и вынужден нарушить волю Отца, бросив Тому вызов.

Проклятие Сатаны в том, что он - непримиримый борец, неудачливый пародист божественного величия, заведомо обреченный на поражение. "Если дьявол как Люцифер пал в начале мира, то дьявол как Сатана падет в его конце". Однако значит ли это, что тем самым действие проклятия будет прекращено? Скорее всего нет, ибо "идея о том, что демоны не имеют никакой надежды на спасение... и подлежат, вместе с грешниками, вечному наказанию в аду, довольно рано стала догматом христианства. Уже Второй Константинопольский Собор осудил в девятой анафеме тех, кто утверждает, что наказание демонов и людей не будет вечным". Более того, господствовала мысль, что подлинная-то кара для Сатаны начнется после Страшного суда. "Теория такого отлучения разработана, в частности, у Максима Исповедника, который считал, что в книге Иова Сатана не "представал" перед Богом, но, поскольку Бог - повсюду, всегда был в его присутствии; после же Страшного суда мукой Сатаны станет вечное отлучение от Бога, от реальности, от всякого бытия, - и это в момент, когда вся тварь радостно воссоединится с Богом." Правда, в то же время Ориген в трактате "О началах" полагал, "что ни одно Божье творение, даже Сатана, не может лишиться свободы до такой степени, чтобы оказаться вне искупления. Ад не вечен, ибо Бог не может оставить ни одно из своих творений; путь искупления для каждого может быть долгим, но Бог терпелив, ибо уважает чужую свободу."

Искупи Сатана свою вину, изживи проклятие, и мир исчезнет, придет в состояние высшей гармонии и растворится в Боге, всемогущем и всеведующем.

Всеведение Бога, значит ли оно, что еще до возвышения Мессии над иными жителями небес, Он предвидел реакцию Сатаны и последующий бунт? Да, ибо Господу был выгоден этот мятеж, и Он сам аргументирует почему, обращаясь к Сыну уже в разгар военных действий:

Дьявол неоднократно искушал Бога-Отца и Сына, но в данном случае они как бы поменялись местами, ибо в "Потерянном Рае" Господь выступил в роли искусителя, предоставив Сатане серьезный повод к отколу. А тот, хоть и велик, но, в отличие от Творца, не совершенен, а потому, в отличие от последнего, оказался не в силах побороть искушение и, обуреваемый гордыней, поднял восстание. Да и дьявольская гордыня понимается в данном случае иначе: не как стремление к абсолютной власти и уподоблению Создателю, но как желание получить блаженство и спасение собственными силами, "иметь это благодаря достоинствам своей природы, а не благодаря Божьей помощи и с Божьего соизволения". У Мильтона наличествует и этот мотив, ибо в одном из своих монологов Сатана говорит:

Сатана творение, более того, - очень важное творение. Он сравним с Божьей тенью: темный, неотступный, выступающий тем явнее, чем более света (Добра) вокруг, и собственными поступками пародирующий деяния Бога.

Следует отметить, что у Сатаны и впрямь извращенный вкус. Пользуясь способностью ангелов и демонов перевоплощаться или вселяться в тела, он принимает образы самых безобразные.

Многолетняя война бесспорно свидетельствует об острейших противоречиях между католической и альбигойской религиозными доктринами. Впрочем, последние, хоть и полагали, что мир создан дьяволом, ни в коем случае не являлись поклонниками последнего. Он носит у них устойчивый эпитет "негодный".

Отсюда вытекает противоречивость и неоднозначность Сатаны. Отсюда несогласованность на протяжении всей поэмы Мильтона двух мотивов - "утверждение Добра и Благости, воплощенных в Боге и небесном воинстве, и дух мятежа, непокорства, столь выразительно и сочувственно представленный в образе Сатаны. Мильтон, конечно, нашел формальное решение этого противоречия. У него Сатана и силы Ада посрамлены, побеждены и повергнуты во прах. Но, как и в некоторых других произведениях мировой литературы, главное впечатление определяется не развязкой, не финалом, а вершинными моментами действия, а к числу их несомненно принадлежат сцены, выражающие дух восстания."

Сатана - превосходный оратор, чьи монологи подлинно впечатляют. Нельзя не отметить того момента, что саму поэму "Потерянный Рай" Мильтон начал писать именно с монолога Сатаны "В сиянье славы царского венца...".

Впрочем, в этой череде сплошных несоответствий, в несогласованности двух мотивов нет ничего противоестественного, ибо мир по сути своей противоречив. Не только поэт Мильтон, но и все люди томились и будут томиться сомнениями, противоречиями, угрызениями и т.п. до тех пор, пока мир не придет в состояние гармонии. Пока не исполнится пророчество Иисуса: "Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию..."