И. И. Срезневский. Об изучении родного языка вообще и особенно в детском возрасте

…Человек, лишенный с первых лет жизни возможности развивать свои силы языком своей отчизны, среди чужих принимает их язык будто родной: так, сирота, воспитываясь в чужой семье, природняется к ней и чув­ством родственным. Как бы то ни было, изучением языка родного или дру­гого, заступившего его место пародного, начинается и поддерживается развитие духовных сил человека.

Во всяком дитяти совершается это несколько иначе, но только в част­ностях, а не в общем: общий ход - от синтеза к анализу, от простого звука, обозначающего многое к сложным звукам с разными их видоизме­нениями для оттенения отдельно каждым особого понятия или представ­ления, от отдельных слов к связным выражениям, от отдельных выражений к цельным рассказам.

Изучение всякого предмета любознательности возможно для дитяти не прежде, чем оно усвоило довольно прочно главные основы родного языка, как главное орудие для этого, и идти может только по мере успеха в языке.

…И изучение других языков должно постоянно опираться на знание родного языка. «Естественно ли же - спрошу я, - учить дитя, еще не усвоившее себе родного языка, другому языку или двум, трем другим языкам?» Сама природа к этому не ведет, следовательно, неестественно. Что природа к этому не ведет, это видно и на судьбах народов: два народа, сродняющиеся в один, не становятся народом двуязычным, а образуют себе один язык - или так, что один из языков совершенно умирает, или же так, что оба языка сливаются в один и все-таки при подчинении одного из них другому, как главному.

Что неестественно человеку усваивать с детства несколько языков разом, что сама природа к этому не ведет, это видно на детях, которым есть возможность уклоняться от тиранства воспитателей: чуть только им захочется говорить между собой от души, они так и рвутся к родному языку... Выучиваются дети лепетать на нескольких языках, даже бегло, даже довольно правильно; но живое ли это обладание языком? Эта разность не свобода, не живая жизнь, а только внешний образ жизни и свободы. Естественный исход неестественного изучения чужих языков в детстве- умственная хилость: от нее избавляются только самые даровитые.

Можно думать только на одном языке. Говоря на нескольких равно бегло, не владеешь ни одним из них как орудием мыслительности. Нет орудия для работы, нет и работы. Приучаясь думать на нескольких языках, отвыкаешь думать совсем, остаешься при одном внешнем образе думы и потом управляешься в своих намерениях и действиях вместо ума мгновенными побуждениями, прихотями или не подражательностью другим. Могло бы не быть этого, если бы и изучение чужих языков было уже следствием изучения своего родного языка, тогда уму при такой работе было бы к чему приноровиться, чем облегчать себе новую работу. И то не безгранично: даже и такие знатоки языков, которые усваивали себе их знание естественным путем, нередко оказывались не с прочной мыслительностью или же и оканчивали свои успехи в языках не сумасшествием, так отупением.

Но как же долго в жизни должно держаться родного языка, как глав­ной основы, главного корня всякого образовательного развития духовных сил? Сколько уместен этот вопрос, столько же уместен и другой: да разве возможно этого корня не держаться? Не держась этого корня всеми силами духа, дающего им жизненность, где же найти им пищу? Только на родном языке может человек определить не только для другого, но и для себя самого вполне верно и свободно всякое движение своего ума и сердца, вызывая их к деятельности сознательной; и тем это ему легче, чем он более развивал в себе эту силу.

Знание родного языка необходимо как важнейшее условие и орудие образования каждого человека отдельно и образованности народной вооб­ще. Не всякий может знать все вполне; тем не менее есть доля знания необходимая, которою не владея, нельзя назваться знающим язык. Это зна­ние предполагает:

1. знание слов, необходимых для выражения всех обиходных представлений и понятий, и умение ими пользоваться;

2. умение правильно и легко пользоваться главными видоизменениями слов и наиболее необходимыми образами их сопоставления в связных выражениях мыслей и чувствований;

3. владение правильным выговором.

Границы живого знания языка определяются не столько памятью, сколь­ко силою мышления, силою думы разума, себе самому дающего отчет в своих движениях словными выражениями.

Печатается по изданию:

Срезневский И.И. Русское слово: Избр. труды. //Сост. Н.А. Кондрашов. - М.: Прос-вещение. 1986.-С. 103-161.