2. Магический реализм в интерпретации х. Кортасара: фантастика и игра в новеллах, в романе «Игра в классики»

Хулио Кортасар (1914-1984). Аргентинский писатель, живший и работавший преимущественно в Париже. Своеобразное сочетание реальности с фантастикой; неожиданность, поражающая восприятие читателя («агрессия ирреальности»). Сомнительность и условность устоявшихся представлений об окружающем. Призрачность и хрупкость привычных соотношений между элементами реальности

Магический реализм латиноамериканского романа

50-70-е гг. - период, когда латиноамериканский роман буквально ворвался в духовную жизнь миллионов людей.

Суть «магического реализма» состоит в признании неограниченной свободы, с которой романисты Латинской Америки сращивают сферу заземленного быта и сферу сокровенных глубин сознания, «замыкая» начала и концы исторического, духовного бытия своих народов, высвечивая мифологические первоосновы самых современных проблем.Обращение к литературному наследию различных времен и народов - характерная черта, присущая творчеству большинства романистов. Такое обращение подразумевает и момент критической переоценки, подчас смеховой, как, например, в романе «Сто лет одиночества». Многоплановую книгу Гарсиа Маркеса можно рассматривать и как грандиозную травестию истории Латинской Америки, в которой пародийно воспроизводятся многие этапы мировой литературы - от античного эпоса до семейного романа.

Формы фантастики у Кортасара: Гротескная реальность («Захваченный дом», «Автобус», «Южное шоссе», «Во второй раз», «Инструкции для Джона Хауэлла», «Граффити»); Объективация психических процессов в образах животных («Зверинец», «Письмо в Париж одной сеньорите», «Аксолотль», «Лето», «Шея черного котенка», «Пространственное чутье кошек»); Двойничество как «прорыв» за пределы видимой реальности («Дальняя», «Желтый цветок», «Ночью на спине, лицом кверху»); Игры как способ создания альтернативной реальности («Конец игры», «Рукопись, найденная в кармане», «В ином свете», «Жаркие ветры», «Мы так любим Гленду»).

Функции фантастики у Кортасара: Исследование социокультурного контекста; Разрушение привычных представлений о пространстве и времени; Высвобождение человека из рамок привычных стереотипов поведения и мышления «Мои рассказы, будучи фантастическими, в основе своей в высшей степени реалистичны», «Совершить прорыв в другое временное измерение для меня – увлекательное открытие».

«Фантастическое – это нечто совершенно исключительное, но в своих прояв­лениях оно не обязательно должно отличаться от окружающе­го нас мира. Фантастическое может случиться таким образом, что вокруг вас ничего не изменится с виду».

Символы: Образы животных, насекомых, растений - символы подсознательного; Двери, мосты, переходы и т.д. – порталы в «иную» реальность; Транспорт (автобус, автомобиль, трамвай, поезд метро) – переход в «иную» реальность.

«Один лишь факт, что ты сидишь от меня слева, а я от тебя – справа, делает из одной действительности по меньшей мере две» «Игра в классики» (1963)

«Игра в классики» (1963): I «По ту сторону» (Париж, гл. 1-36); II «По эту сторону» (Буэнос-Айрес, гл. 37-56); III «С других сторон» («Необязательные главы», гл. 57-155)

Краткое содержание – http://briefly.ru/kortasar/igra_v_klassiki/

– это экспериментальный роман  Хулио Кортасара. Считается самым известным произведением писателя и заметным образцом постмодернистской литературы.

Роман отличается необычной структурой. Согласно предисловию, оставленному самим писателем, в книге заключается сразу «много книг», однако, как минимум, Кортасар предлагает две техники чтения: обычную, в которую входят первые две части романа — «По ту сторону» и «По эту сторону» и в которых завершается основной сюжет, и чтение по специальной схеме, согласно которой, следует также читать главы из части «С других сторон». Порядок, в котором следует читать книгу, установлен самим писателем — ему можно следовать с помощью схемы или указателей в конце каждой главы. В схему попадают все главы романа, кроме предпоследней, 55-й.

Персонажи:

– Орасио Оливейра: «недоинтеллектуал-дилетант», «офранцузившийся аргентинец», «латиноамериканское чудовище», 40 лет, без определенных занятий, с просроченной визой

– Мага (La Maga, наст. имя Лусиа): «священная глупость», «дева Мария с грязными ногами»

– «Клуб Змеи» (Париж)

– Морелли (Париж)

– Талита и Тревелер (Буэнос-Айрес)

– Хекрептен (Буэнос-Айрес)

Темы (Кортасар):

«...В основу романа «Игра в классики» положена идея не­обходимости полного раскрепощения и наиболее адекватного самовыражения человека. С помощью самокритики и путем безжалостного пересмотра в «Игре в классики» развенчивается все идейное и культурное наследие — но не с тем, чтобы от него отречься, а с тем, чтобы попытаться выявить критическим оком те слабые точки, где произошел надлом чего-то, что могло бы стать прекрасным.»

«…Это… пересмотр всех ценностей. В этом романе я, говоря языком фрейдистов, убиваю всю свою семью, всю свою страну и своих соотечественников, убиваю друзей, убиваю всякое наследие. А убиваю их тем, что подвергаю их испытанию»

«…В первую очередь я подверг допросу самого себя, пересмотрел все, что я вынес из культурного наследия прошлого…Одной из движущих сил этого пересмотра стало резкое столкновение с чужой действительностью, которая так остро дала мне почувствовать свою новизну»

«Речь… идет не только об отрицании, но и о радостном приятии этого опыта – но только не такого, которые означает жизнь во лжи, в целой системе иллюзий и миражей, а действительно чистого опыта».

Главные Темы: Анализ и своеобразное развенчание западного мышления, мировоззрения, культуры; Проблема поиска «фокуса сборки», точки гармонии («допрыгать до Рая»); Противопоставление рассудочного поведения (Оливейра) и игрового подхода (Мага); Противопоставление европейского Логоса (Оливейра) и латиноамериканской «магической» модели жизнетворчества и мировосприятия (Мага); Проблема создания литературы нового типа (Морелли).

«Язык, рaвно кaк и мышление, – результaт функционировaния нaшего головного мозгa по принципу двузнaчности. Мы делим все нa "дa" и "нет", нa положительное и отрицaтельное. (…) Единственное, что докaзывaет мой язык, - это медлительность, с которой мы предстaвляем мир, огрaниченный двузнaчностью. Недостaточность языкa очевиднa, и онa порождaет постоянные сетовaния. Но что же, в тaком случaе, скaзaть о недостaточности сaмого мышления по принципу двузнaчности? Внутренняя суть бытия, смысл вещей, тaким обрaзом, ускользaют.» Глава 86

«Едвa он примирaл ноэму и онa зыбaвилaсь слaздно, кaк обa они нaчинaли струмиться от лимaстногомущения, короткорaзно блезевшего все их зыбстводо последнего пульскa. И, плaстко зaстaмывaясь, лaдкоглузно и млевно подступaло нaслaблaвие. И облaстывaло, зaглaивaло, умaсивaло до глукaзогорыскa. Но то было лишь зaклaстие…» Глава 68

«…Дай только волю, и Разум тут же подсовывает тебе готовый штамп, выстраивает первый силлогизм в цепи, которая никуда не ведет, разве только к диплому или к коттеджу в калифорнийском стиле…Чего же все-таки ищет этот тип? Ищет себя? Себя как личность? А если личность, то какую –так называемую вневременную или существо историческое? Если второе, то, считай, напрасно теряет время…» «Ужасное дело – топтаться в круге, центр которого –повсюду, а окружность – нигде…» «… Понять чистоту как чудо богоявления. Не умом понять, а воспринять как чудо. И тогда почему не допустить мысли, что можно обрести потерянный рай…»

Символы в романе

Кортасаровские символы — пункты встречи философии и быта, узелки, которыми связаны обе нити повествования. Насыщенные философскими смыслами, они меж тем постоянно и легко употребляются персонажами в быту, возникают в повседневной речи, в перипетиях личных отношений. Иногда эти метафоры не нуждаются в специальном истолковании: они, подобно образам в стихотворении, непосредственно переживаются читателем. Таков кровоточащий хлеб, приснившийся Орасио в ночь после смерти Рокамадура. Но чаще метафоры рождаются из художественных (музыка, живопись), литературных, философских и проч. ассоциаций и поэтому нуждаются в интерпретации.

Главный герой не случайно носит фамилию Оливейра — в ней звучит отзвук слова «оливы». Эта новозаветная ассоциация — «гора олив», то есть Гефсиманский сад, в котором, согласно евангельской легенде, Христос провел тягостную ночь перед распятием,— подчеркивает, конечно, не святость, а душевные страдания кортасаровского героя, он добывает истину терзаясь и отчаиваясь (Морелли в главе 74 говорит о страданиях, духовных в психологических, современного нонконформиста на житейском языке).

Несколько важных в общей системе романа метафор рождены увлечением восточной философией, захватившим Кортасара после путешествия в Индию. Эти понятия — сатори, бардо, мандола — Кортасар использует свободно, как поэт, избегая научного педантизма. Так, он игнорирует некоторые различия между чань-буддизмом, его японской разновидностью дзэн-буддизмом и тибетским ламаизмом. Для него это не существенно, важен общий дух философии, столь отличной на его взгляд, от западной.

Метафоры у Кортасара составляют как бы два ряда: первый — образы центра — открывается буддистским понятием мандалы: Оливейра то и дело рисует или воображает геометрическую схему мандалы — для него это графическая эмблема недостижимой Жизненной позиции. Почувствовать себя точно в центре круга мандалы значит для Орасио Оливейры найти свое место, быть в центре, а не на обочине жизни. Параллельно символам центра (мандала, мировое древо и пр.) развивается и ветвится другой ряд символов — прорыва, перехода (прыжок, мосты, сатори, бардо).

В «Игре в классики» упоминаются центр мандалы, «небо» или «рай» самих «классиков», киббутц, древо Иггдрасиль, Золотой Век (европейский) Эдем, Аркадия, тысячелетнее царство — беспорядочно и произвольно. Все это — метафоры-символы той неведомой реальности, ключ к которой ищут все кортасаровские герои. «Игра в классики» концентрирует философию рассказов Кортасара, расследует предысторию породивших их проблем. (При этом некоторые рассказы сами по себе — это подлинные игровые ответы на вопросы, поставленные в романе). Кортасар сводит окружающую бытовую, обыденную реальность к фантастическому вымыслу или игре, чтобы открыть в игре самые глубокие слои подлинной человеческой действительности.

Все символы Кортасара присутствуют в «Игре в классики». Основные — мост; гостиница; группа. Как и остальные кортасаровские символы, мост — символ амбивалентный, даже поливалентный. Оливейра и Мага могут встречаться на мосту (гадалка говорит ему о Маге: «ее мост.— Пон дез Ар»). Вообще вся жизнь Маги с Оливейрой связана с мостом, который есть одновременно образ встречи, но также и не-встречи. Мост — это ничем не регламентированный сектор реальности, место, где отношения развиваются под знаком чего-то, что можно назвать «случай» и что тесно связано с темой «фигуры». Мост — это место, где персонаж интуитивно ощущает свое вхождение в «фигуру», чувствует ужасную угрозу судьбы, свое бессилие.

БИЛЕТ № 9