1. Роман Джойса «Улисс» как интертекст и гипертекст. Поэтики Джойса в «Улиссе» (анализ одной главы на выбор)

Биография Джеймс Джойса (James Joyce, 1882–1941) довольно типична для интеллигента начала ХХ века. Детство и юность в Дублине; учеба в престижных католических колледжах Клонгоуз и Бельведер; затем – университет в Дублине. Желание порвать с рутиной, с ирландским «Средневековьем» приводит Джойса к разрыву с семьей и родиной. Устами своего героя Стивена Дедала (произведение «Портрет художника в юности») Джойс отрекается от семейных уз, католической религии и заявляет об отсутствии у него каких- либо патриотических чувств: «Я не буду служить тому, во что я больше не верю, даже если это называется моим домом, родиной или церковью… Ирландия – это старая свинья, пожирающая свой помет». Причиной, побудившей Стивена-Джойса к такому радикальному шагу, было желание обрести чистоту и непредвзятость взгляда художника: «…Я буду стараться выразить себя в той или иной форме жизни или искусства так полно и свободно, как могу, защищаясь лишь тем оружием, которое считаю для себя возможным, – молчанием, изгнанием и хитроумием». Для этого казалось необходимым порвать с традицией. И это нормально для художника эпохи модернизма. За границей, в добровольном изгнании, Джойс провел всю ставшуюся жизнь. Вернулся на родину лишь несколько раз. Один раз – в 1903 г. – попрощаться со смертельно больной матерью.

Помимо «Улисса», Джойсом написаны еще несколько произведений, из них наиболее известны сборник рассказов «Дублинцы», пьеса «Изгнанники», романы «Портрет художника в юности» и «Поминки по Финнегану». Джойс считал, что существует биологическая параллель между литературным произведением и организмом, развитием художественного предмета (образа, сюжета, формы) и развитием эмбриона. Интертекстуальные связи между «Дублинцами», «Портретом художника в юности» и «Улиссом» позволяют считать их единым текстом. Персонажи «Дублинцев» – Дорен, Кернан, Лайонс, Ленехан – перекочевывают в «Улисс» вместе со своими счетами, амбициями, грешками, проблемами, так что «ткань» городской жизни в «Улиссе» по большей части взята из «Дублинцев». Стивен Дедал, «художник-в-юности» и одна из ипостасей Джойса, стал одним из «троицы» главных героев «Улисса». Важная особенность прозы Джойса в том, что она насквозь автобиографична – это развернутый комментарий к его собственной жизни, естественно, с творческой «переработкой» отдельных эпизодов. В Центре Джойса в Дублине собрана коллекция более чем из трехсот фотографий реальных людей, которые под пером Джойса превратились в персонажей «Дублинцев» и «Улисса». День, который теперь известен всему миру как Bloom’s day – День Блума, 16 июня 1904 года, в течение которого происходят события «Улисса», – это день первого свидания Джойса с будущей подругой всей его жизни, Норой Барнакл.

«Улисс» – это «книга, которую нельзя прочитать… и без которой невозможно представить литературу ХХ века» (Е. Гениева). В первую очередь, «Улисс» воспринимается как квинтэссенция модернизма. Более того, «Улисс» не только вобрал все идеи и приемы модернизма, но и фактически продемонстрировал их исчерпанность, открыв путь для следующего этапа европейской культуры ХХ в. – постмодернизма (У. Эко). «Модернизм – это безграничная вера в стиль, культ стиля, мистика и мифология стиля» (С. Хоружий). Постмодернизм же – «балаганное развенчание», превращение стиля из фетиша в игрушку. Пародирование всех авторов и всех стилей английской прозы, которое с блеском исполнил Джойс в «Улиссе», доказывает пустоту и тщетность самого литературного дела, и после этого становится невозможна вся дальнейшая литература.

Краткое содержание «Улисса»

Роман повествует об одном дне шестнадцатого июня 1904 г. из жизни дублинского еврея тридцати восьми лет Леопольда Блума и двадцатидвухлетнего Стивена Дедала. Три части огромной книги, делящейся на восемнадцать эпизодов, должны, по мысли автора, соотноситься с гомеровской «Одиссеей» (Улисс — латинская транскрипция имени её главного героя). Но связь эта с древнегреческим эпосом весьма относительна и, скорее, от обратного: в пространном романе ничего важного, по сути, не происходит. Место действия — столица Ирландии город Дублин — выверено автором буквально по карте и справочнику. Время — по хронометру, иногда, впрочем, останавливающемуся.

Первая часть включает три эпизода. В восемь утра Бык Маллиган, арендующий вместе с Дедалом жилье в башне Мартелла, будит своего приятеля, крайне недовольного тем, что их третий сосед, Хейнс, ночью, бредя, стрелял со сна из ружья. Трусоватому и обидчивому Дедалу это не очень нравится. У него недавно умерла от рака печени мать, с которой он при её жизни был в непростых отношениях, и он обижен и на остряка Маллигана за непочтительные в её адрес выражения. Разговор их крутится вокруг темы поисков сыном отца, постоянно касаясь примеров Гамлета, Иисуса Христа и Телемака, сына Улисса. Эта же тема возникает и на уроке истории, который Стивен даёт через два часа в школе, где он подрабатывает, и в его разговоре с директором школы, просящего молодого человека передать его знакомым в редакции газеты свою многоречивую заметку об эпидемии ящура. После урока Стивен мысленно прогуливается по берегу моря.

В это же утро начинаются «странствия» мелкого рекламного агента Леопольда Блума. Центральная и самая большая часть романа, состоящая из двенадцати эпизодов, начинается с его завтрака — свиной почки, которую перед этим он покупает в мясной лавке Длугача, Там же он берет проспект образцовой фермы в Палестине, строя на сей счёт разные прожекты. Дома его ждут два письма. Первое — от дочери Милли, или Мерион, которой как раз вчера исполнилось пятнадцать лет и которая уже работает в Моллингаре ассистенткой фотографа. И второе письмо, адресованное его жене Молли, концертирующей певице, от её импресарио Буяна (или Хью Э.) Бойлана, в котором он сообщает, что заедет к ней в четыре часа дня.

После завтрака — посещение сортира с журналом в руках. В одиннадцать Блуму надо быть на похоронах его школьного товарища, и он покидает дом за час до этого, чтобы заняться разными мелкими делами. В частности, он получает на почте письмо от некой Марты Клиффорд, ответившей на данное им в чисто амурных целях объявление в газете о поисках секретарши. Марта ответила на его любовное послание и даже пишет, что мечтает о встрече. По поводу чего у Блума возникают всякие женолюбивые фантазии. Пора, однако, на кладбище.

В похоронной карете Блум едет вместе с другими соболезнующими, среди которых и отец Стивена, Саймон Дедал. Разговор идёт о всякой всячине, в том числе и о будущем гастрольном турне жены Блума, и о его отце, покончившем в своё время самоубийством. После церемонии похорон Блум отправляется в редакции газет, для которых он в качестве агента даёт рекламу. Там он встречает ту же компанию, что была на кладбище, плюс профессор Макхью, чахоточный адвокат О’Моллой и редактор Майлс Кроуфорд. Блум уходит, приходит. В его отсутствие в редакции оказывается Стивен Дедал, который принёс заметку директора школы, и после трёпа приглашает всех в питейное заведение. Редактор задержался, в это время вернулся Блум, и на него падает все раздражение Кроуфорда.

Смущённый, Блум покидает редакцию и бродит по городу, начиная постепенно чувствовать голод и все больше думая о еде. То он перемолвится со знакомой, то подивится сумасшедшему и наконец отправляется в трактир Дэви Берна, где один из завсегдатаев сообщает владельцу трактира о масонстве Блума.

В это же время в два часа дня Стивен Дедал отстаивает в библиотеке перед умнейшими людьми Дублина свою версию биографии и личности Шекспира, например, то, что он и играл, и считал себя тенью отца Гамлета. Несмотря на оригинальность и желание быть понятым, он так и остаётся изгоем среди собравшихся: ни его стихов не печатают в сборнике молодых поэтов, ни самого не приглашают на вечер, в отличие от его приятеля Мэйлахи (или Быка) Маллигана, который тоже здесь. И без того оскорблённый, Стивен получает для своих обид все новые поводы. В библиотеку наведывается и Блум, едва не повстречавшись со Стивеном.

Середина дня, и горожане занимаются своими делами. Дружки Блума обсуждают прелести его жены, сам Леопольд Блум перебирает книжки мазохистского содержания, выбрав одну из них. Буян Бойлан отправляет по некоему адресу с посыльным вино и фрукты. Стивен встречает свою сестру, недавно расставшуюся с отцом.

Блум знает из письма, что на четыре назначена встреча его жены Молли с Буяном Бойланом. Он подозревает об их любовной связи, которая и на самом деле существует. Встретив Бойлана, Блум тайком следует за ним в ресторан «Ормонд» на набережной, кстати, обедает там со своим знакомым, слушает музыку, потом узнает, что Бойлан уезжает в коляске. Ревность, тайное желание измены его жены с другим мужчиной, этой «Пенелопы», удовлетворяющей всех, к своему и их удовольствию, — все это переполняет душу Блума на фоне волнующей музыки. Воображая то, что происходит у него дома в его отсутствие, он пишет ответное письмо Марте, отказываясь от немедленной встречи с ней и наслаждаясь самой игрой, оттягивающей наслаждение. В пять часов в кабачке Барни Кирнана собираются ирландские патриоты, обсуждая текущие дела — свои собственные и своей бедной, угнетаемой англичанами и евреями страны. В поисках Мартина Каннигема по поводу страховки похороненного утром Дигнама сюда заглядывает и Блум. Выпивая, патриоты дискутируют, задевая еврея Блума, не поддерживающего их экстремизм в отношении англичан, в частности. Дело кончается антисемитской выходкой в его адрес: когда Блум садится в карету, в него швыряют пустой банкой.

Часам к восьми Блум оказывается на пляже у моря, где онанирует, наблюдая одну из трёх молодых подружек, Герти Макдауэлл, которая, чувствуя его интерес, как бы нечаянно демонстрирует своё нижнее белье и прочие тайные прелести. Когда она с подругами уходит, Блум обнаруживает её хромоту. Тогда же оказывается, что его часы остановились в полпятого. Не тогда ли, думает Блум, когда Бойлан «заделал» его жене?

Встречаться с женой у Блума нет желания. В десять вечера он оказывается в приюте для рожениц доктора Хорна, где одна из многодетных мамаш уже третьи сутки не может разрешиться очередным младенцем. Войдя туда, Блум обнаруживает компанию пьющих и хохмящих юношей, среди которых находится и Стивен Дедал. Леопольд пьёт и разговаривает с ними. Тут стоит заметить, что роман «Улисс» не прост для чтения и пересказа, ибо написан в жанре потока сознания. В этой же главе автор ещё и имитирует различные литературные стили, начиная с древнейших и кончая ему современнейшими. Среди юношей словоблудит и Бык Маллиган. Соблазнительные разговоры подогреваются приходом санитарки, сообщающей, что дама наконец-то родила. Весёлая компания отправляется пить и гулять дальше в кабак, а Стивен со своим приятелем Линчем отделяются от остальных, чтобы идти в публичный дом Беллы Коэн. Почему-то Блум, чувствуя симпатию к Стивену, решает следовать за молодыми людьми.

В полночь он оказывается в самом сердце дублинского ночного разврата. Пьяный Блум галлюцинирует, видя своих родителей, знакомых женщин, встреченных за день случайных людей. Он вынужден защищаться от обвинений этими призраками в разных тайных гнусностях. Подсознание его, жажда власти и почестей, страхи, сексуальный мазохизм прут наружу «в лицах и картинках». Наконец он оказывается с проституткой Зоей в борделе, где встречает Стивена с его приятелем. Пьяный нарко-эротический бред продолжается, реальность не отделить от сознания. Блум, обращённый в женщину, обвиняется во всяких извращениях, в том числе в удовольствии от подглядывания за прелюбодейством своей жены с Бойланом. Вдруг в разгар оргии Стивен видит призрак своей бедной матери, вставшей из могилы. Он разбивает люстру тростью и бежит из борделя на улицу, где вступает в драку с солдатами. Блум, выйдя за ним, кое-как улаживает скандал, склоняется над телом лежащего в пыли юноши и узнает в нем своего умершего одиннадцать лет назад в младенчестве сына Руди.

Начинается третья часть книги, состоящая из трёх последних эпизодов. В час ночи Блум и Стивен добираются до ночной чайной «Приют извозчика», где и устраиваются в углу. Блум всячески поддерживает разговор, периодически заходящий в тупик, показывает Стивену фотографию своей жены и приглашает в гости, чтобы познакомить с нею. Обсудив по дороге множество важнейших для нетрезвых людей вопросов, они добираются в два ночи до блумовского дома и, с трудом открыв его, сидят на кухне, пьют какао и опять разговаривают на всевозможные темы, потом идут в сад, совместно мочатся, после чего благополучно расходятся в разные стороны.

Лёжа затем вместе с женой в постели, Блум, среди прочего, размышляет о неверности своей супруги с целой чередой предполагаемых им любовников, немного разговаривает с ней и наконец засыпает.

Заканчивается роман сорокастраничными без знаков препинания излияниями миссис Молли Блум о её ухажёрах, о муже, об интимных предпочтениях, по ходу дела она обнаруживает, что у неё начинается менструация, которая, впрочем, не мешает всяким соблазнительным её мыслям, в результате чего огромный роман заканчивается словами: «так что он почувствовал мои груди их аромат да и сердце у него колотилось безумно и да я сказала да я хочу Да».

Если свести «Улисс» к фабуле, то она будет такой: два человека – молодой бездомный поэт Стивен Дедал, 21 года от роду (возраст Джойса в июне 1904 года), и 38-летний рекламный агент Леопольд Блум (возраст Джойса на момент создания «Улисса») – жарким летним днем 16 июня 1904 года бродят по Дублину. Они заходят в бары, магазины, аптеки, редакции газет, посещают кладбище, библиотеку, родильный приют, публичный дом; встречают знакомых и незнакомых людей на улицах и в помещениях города; слышат звуки, голоса, обоняют запахи, едят, пьют, отправляют естественные потребности, мечтают, вспоминают, строят планы, рассуждают сами с собой, поздним вечером встречаются друг с другом, беседуют, потом расходятся… – и в итоге роман, описывающий события одного ничем не примечательного дня, разрастается почти до 1000 страниц.

«Я вставил сюда столько головоломок и загадок, что профессора будут над ними целые столетия ломать головы, – и это единственный способ обеспечить себе бессмертие», – иронично писал Джойс.

В «Улиссе» несколько десятков персонажей, несколько десятков, даже сотен, историй, которые, переплетаясь в сознании читателя, все вместе создают эффект «информационного шума». Но главное – то, что есть гениальное воспроизведение самого процесса мышления. В основе сюжета «Улисса» лежит мифологема странствия: путь Улисса-Одиссея к семье, в Итаку; путь блудного сына к дому своего отца… «Улисс», таким образом, – это роман-странствие, и, в первую очередь, это странствие мысли и чувства. Процесс, который едва ли не важнее результата.

«Каждое предложение рождает ощущение, что оно не закончено; в конце концов, из чистого принципа вы перестаете ожидать чего-либо, и к вашему ужасу вас осеняет, что в этом и заключена суть. На самом деле, ничего не происходит, ничего из этого не следует, и тайные ожидания в борьбе с безнадежной потерянностью ведут читателя от страницы к странице». «Здесь форма – содержание, а содержание – форма. Кое-кто жалуется, что все это написано не по-английски. Но это вообще не написано. Это не следует читать, точнее, это следует не только читать. Это следует видеть и слышать» (С. Беккет, «Данте…Бруно...Вико… Джойс»).

Одна из главных тем романа – встреча мира как «вещи в себе» и человека как интерпретатора этого мира. Джойс хотел показать, каким может быть мир в восприятии человека, каким образом человек выбирает и прокладывает свой путь в мире.

«Улисс» – это уравнение с тремя неизвестными: мир, человек, текст. Вселенная объективных фактов, не зависящая от сознания человека; Вселенная, преломленная сквозь призму человеческого восприятия в момент его встречи с объективным миром; и Вселенная человеческой культуры как «коллекция» интерпретаций мира, собранная человечеством за время его существования.

К. Г. Юнг сравнил роман «Улисс» с разрубленным пополам ленточным червем, у которого при необходимости вырастают то новая голова, то новый хвост. Комментарии к «Улиссу» отличаются тем же свойством. «Улисс» – самая комментируемая книга, написанная в ХХ веке, и одна из самых комментированных в мировой литературе.

В плане содержания «Улисс» – это грандиозный эпос современности, который рисует гигантскую, космогоническую модель мира. «Это эпопея двух народов (израильского и ирландского) и в то же время цикл всего человеческого тела, равно как и история какого угодно дня.… Это также нечто вроде энциклопедии… …Если принимать во внимание ту особую роль, которую эпос играл и играет в жизни социума, становится понятно, почему история одного дня двух жителей Дублина превращается в «сумму всего универсума».

Поэтика «поперечного разреза»

Мир в «Улиссе» предстает как хаос, мешанина событий, имен, впечатлений, голосов. Тема музыки очень важна в «Улиссе» (например, 11 эпизод «Сирены», где Джойс имитирует музыку средствами языка: «дондондон», «Хлопхлоп. Хлохлохлоп. Хлоплоплоп»). Поэтому мир «Улисса» насыщен звуками, создающими эффект многоголосья, полифонии, которая непривычному уху кажется какофонией: «Моря звучащий горн, витой, рогатый, прохладный. У тебя? Себе а потом другой плеск и беззвучный рев. Жемчужины: когда она. Рапсодии Листа. Ш-ш-шип.».

Каждый эпизод романа намертво привязан к месту и времени: эпизод 11 – 4 часа – критический миг: Блуму известно («она сказала, в четыре»), что на это время назначена встреча Бойлана с Молли. Он вновь видит Бойлана и, решая последить за ним в такой миг, идет за ним незаметно в ресторан «Ормонд».

НО! При этом многообразные явления жизни укладываются в сетку пространственно-временных координат с большим трудом, поэтому в романе Джойса мир предстает как первозданный хаос. Для воспроизведения этого хаоса жизни Джойс применяет то, что У. Эко в книге «Поэтики Джойса» назвал поэтикой «поперечного разреза». Джойс заменяет поэтику фабулы (традиционный роман, с логикой, отбором наиболее значимых фактов, событий) поэтикой «поперечного разреза». Мы встречаемся с полным приятием всех «глупых» актов повседневной жизни в качестве повествовательного материала. Теряя свою значительность, все факты становятся одинаково важны. Нет цельного сюжета, это некий кусок жизни.

Связь с Гомером как будто бы налицо: есть Улисс, обольстительные девушки и чарующее пение. Но, как у Джойса и бывает, на второй взгляд мы видим не совсем то, что на первый. Части не складываются в картину, и даже схемы автора помогают мало. По этим схемам, сирены – барменши, остров сирен – бар. Но тогда чары сирен – лишь плотская красота, мотив, только уводящий от мифа, суть которого – одновременно «сладкое» и «гибельное» пение. Что же до пения, то в нем Блум находит облегчение, утешение, а отнюдь не гибель. Неувязки кричащи, и потому даже Стюарт Гилберт, настойчивей всех комментаторов утверждающий античный план «Улисса», здесь говорит: «Гомеровы соответствия в эпизоде скорей буквальны, чем символичны». Эти буквальные соответствия – на виду: русалка на сигаретной рекламе, океанский колорит бара, «скала стойки», за которой укрылись барменши.

Было бы неправильно искать миф в прямой перекличке романа Джойса с сюжетом «Одиссеи». Можно сказать, что своим романом Джойс осуществляет тот подход к мифу, о котором мечтал Ницше. Миф – это отнюдь не набор имен, сюжетов и символов. Миф – это, в первую очередь, способ мышления, дающий возможность из любого мгновения жизни сделать вечную историю. Мифологизировать – значит возводить до уровня вселенского масштаба самый незначительный факт жизни.

Подвергается раздроблению также традиционное видение времени. Время не обозревается в перспективе, а переживается изнутри. Герои, читатель и автор движутся внутри его потока. Джойс с абсолютной точностью регистрирует мельчайшие реакции сознания героя на изменяющиеся внешние обстоятельства.

Нерасчлененность человека и мира. «Поток сознания»

Вторая Вселенная в «Улиссе» – Вселенная внутреннего мира человека.

Поэтика внутреннего монолога основывается на понятии «потока сознания». Каждый герой – как изолированный остров, поэтому использование Джойсом «внутреннего монолога», который позволяет читателю проникнуть в их сознание без сопровождения автора, кажется совершенно оправданным в этой ситуации. Следуя этой линии, Джойс в своем использовании «потока сознания» пытается поймать и показать нам жизнь, «рассеченную пополам», откуда появляются все сознательные и бессознательные ферменты, вызывающие брожение в уме персонажа. «Человек не думает только словами, он думает еще и образами» (В. Набоков). Понимая это, Джойс пытается изобразить жизнь так, как она могла бы выглядеть с точки зрения различных форм: эпизод 11 – музыкальная форма (ещё есть газетная, кинематографичная, форма дамских журналов и т.д.)

Поэтика «экспрессивной формы»

По замыслу Джойса, все эпизоды «Улисса» сопряжены с той или иной наукой или искусством (история, музыка, теология). И в зависимости от того, какая деятельность играет роль фокуса восприятия, акцент перемещается. Джойс делает в литературе то же самое, что Пикассо и Малевич – в живописи. Разбирает привычный образ мира на составные части, на фрагменты, вырывает отдельные детали из традиционного контекста, чтобы потом собрать их в новом порядке или довести до карикатуры. Эта операция, конечно, стала возможной только на «закате Европы», когда все возможности литературы исчерпаны и остается только перебирать их заново. Форма становится преобладающей над содержанием. Если проследить за разными редакциями «Улисса», то можно заметить, что произведение развивается в направлении к тому, что называли «экспрессивной формой»: форма эпизода или даже самого слова выражает материю произведения (например, 11 эпизод представляет собой «музыкальное полотно»).

Мир как текст

Художественная проблема «Улисса» – это проблема установления некоего порядка. «Улисс» – это книга, в которой происходит движение к разрушению мира. Предполагается, что сущность книги состоит в беспорядке; но поскольку беспорядок и разрушение сумели проявиться в столь явной мере и стали передаваться читателю, им с необходимостью должен быть придан некий порядок. «Улисс» – это хаос, но хаос, гениально спланированный. Джойс дает образ такого мира, где многообразные события сталкиваются друг с другом, позволяя читателю наметить многообразные перспективы взгляда на это произведение-универсум. Е. Гениева: «”Улисс” – это не что иное, как гипертекст. Ведь что, как не множество стилистически разнородных текстов, представляет собой «Улисс»?

Всем известно существование знаменитых «схем», по просьбе друзей составленных самим Джойсом в разное время работы над романом. Таких схем две (Линати и Гормена), и они несколько отличаются друг от друга. Согласно схемам, каждый эпизод в «Улиссе» соответствует одному из эпизодов «Одиссеи», каждому эпизоду соответствует некий час дня, орган тела, искусство, цвет, символическая фигура и использование определенной стилистической техники.

Например, эпизод 11 «Сирены»:

Время	Цвет	Персонажи	Техника	Наука, искусство
4-5 часов	Коралловый	Левкотея Парфенопа Улисс Орфей Менелай Аргонавты	Фуга с каноном	Музыка

Смысл, значение	Орган	Символ	Соответствия
Сладостный обман	Ухо	Посулы: Женщина Звуки: Приукрашивания	Сирены - барменши Остров - бар

Что эти схемы дают? Переводчик и комментатор «Улисса» С. Хоружий обращает внимание на то, что схемы представляют собой сочетание очевидных тривиальностей с произвольными странностями. Очевидно, что искусство эпизода – музыка, слушают ее – ухом и тд. Джойсу здесь действительно удалось редкостно, почти небывало наполнить и пронизать свой текст музыкальностью. Письмо искусно насыщено самыми разными звуковыми и музыкальными эффектами. Мы слышим мелодии, ритмы, улавливаем эффекты стаккато («Ты? Я. Хочу. Чтоб»), глиссандо («кап-кап-ляп-ляп-плям-плям»). Впечатление усиливается содержанием: музыка входит в действие, наполняет мысли героя. Однако приписывание «цвета» эпизоду кажется чистым произволом: никакого кораллового колорита тут нет, да автор и сам колебался – по второй схеме, цвет эпизода – «никакой».