Глава 8. Межличностные отношения и Фасилитация учения

Эта глава — очень прочувствованная и личная, посколь­ку в ней я пытаюсь исследовать мой собственный взгляд на учебный процесс и на продвигающие его установки в сфере отношений. Содержание этой главы многократно представ­лялось мною в разных формах, впервые — в Гарвардском университете (Rogers, 1967). Однако для данного издания текст был пересмотрен и изменен. Я верю, что сумел выра­зить в этой главе некоторые свои глубочайшие убеждения относительно того, что мы называем обучением.

Я хотел бы начать с утверждения, которое кому-то пока­жется странным, а кому-то, возможно, и вызывающим. Зву­чит оно просто: функции преподавания, по моему мнению, чрезмерно переоцениваются. Сформулировав это заявление, я поспешил заглянуть в словарь, чтобы убедиться в правиль­ности моих слов. «Преподавать» означает «инструктиро­вать», «давать указания». Лично мне не очень-то интересно указывать кому-либо, как ему следует думать или поступать, хотя иным, похоже, это очень нравится. Это слово также оз­начает «наделять знаниями или навыками». Мое отношение к этому таково: почему бы с этой целью не воспользоваться учебником или программированным обучением, что гораздо эффективнее? Еще одно значение: «заставить узнать». Тут у меня возникают возражения. Я не имею никакого желания заставлять кого-либо что-то знать. «Показывать, указывать, направлять». По-моему, слишком многим людям показыва­ли, указывали, направляли их. Итак, я прихожу к выводу, что сделал свое заявление осмысленно. Для меня преподава­ние — это сравнительно маловажная и сильно переоценива­емая деятельность.

Однако в моем отношении к преподаванию есть и нечто большее. Я отношусь к нему негативно. Почему? Потому что оно, на мой взгляд, ставит ложные вопросы. Стоит нам со­средоточить внимание на преподавании, как возникает воп­рос: чему мы будем учить? Что, с точки зрения нашего пре­восходства, другому человеку необходимо знать? Не пони­маю, отчего мы до сих пор пребываем в убеждении, будто способны мудро предвидеть будущее, а молодые, напротив, глупы? Действительно ли мы абсолютно уверены в том, что им следует знать? Затем возникает каверзный вопрос об ус­воении. Что из курса должно быть усвоено? Упоминание об усвоении основывается на допущении, будто то, что препода­ется, то и выучивается; что преподносится, то и присваивает­ся. Не знаю ни одного другого допущения, столь же очевид­но неверного. Для доказательства его ложности не нужны никакие специальные исследования. Достаточно просто по­говорить с несколькими учащимися.

Однако я задаю себе вопрос: «Неужели я настолько пре­дубежден против преподавания, что не нахожу никаких си­туаций, в которых оно имело бы смысл?» Тут мне вспомина­ются мои давние австралийские впечатления. Я очень заин­тересовался австралийскими аборигенами — народом, свы­ше 20 000 лет ухитряющимся выживать в таких неблагопри­ятных условиях, в которых современный человек не прожил бы и нескольких дней. Секрет выживания аборигенов зак­лючается в том, что молодому поколению преподаются — по крупицам передаются — конкретные знания: как найти воду, как прочесть следы, как убить кенгуру, как отыскать дорогу в пустыне. Это знание передается молодым как необходимый способ поведения, при этом всякие инновации отбрасыва­ются. Ясно, что такое обучение обеспечивает выживание аборигенов во враждебных и относительно неизменных ус­ловиях.

Я приближаюсь к сути волнующего меня вопроса. Пре­подавание (преподнесение) знания имеет смысл в неизмен­ной среде. Вот почему эта функция не вызывала вопросов на протяжении веков. Но если существует истина, касающаяся всех нас, то она состоит в том, что мы живем в постоянно

222