Молитва Царю Небесный

* * *

– означает не только «усердствовать», «стараться», «заботиться», «делать что-нибудь тщательно»(как в современном русском языке), но и «торопиться», «спешить».Так, существительное «тщание» греч. σπουδή значит не только «усердие, рвение, заботу, старание, усилие», но и «поспешность, торопливость». В Евангелии от Луки 1,39, читаемом на Богородичных праздниках, говорится о Матери Божией, что Она

т. е., согласно Синодальному переводу, «с поспешностью пошла в нагорную страну…».

В греческом языке понятие «блудный» ά-σωτοςзначит: безнадежный, погибший; пропащий, несчастный; расточительный, распутный. Греческое слово ά-σωτος (цсл. и рус.«блудный») связано с целой группой важнейших православных понятий. Прежде всего, ά-σωτος – это человек не целый, не цельный, не целомудренный, ибо именно слово σάος (стяж. σŵς) значит здравый, невредимый; целый, находящийся в полной сохранности, неповрежденный, а целомудрие по-гречески – σωφροσύνη. Вот почему грех всегда мыслится именно как духовная рана, как язва, нарушающая цельность и души и тела человека, и в Святом Евангелии говорится, что Христос Спаситель, исцеляя телесные язвы и болезни, прежде всего исцеляет поразившие человеческую душу язвы греха. Затем слово ά-σωτοςозначает и то, что такого человека нельзя спасти, по крайней мере, в теперешнем греховном его состоянии до того, как он покается, ибо именно от этого корня происходит и σαόω = σώζω – спасать; беречь, оберегать, (с)охранять. В церковнославянском же и в русском языке, а следовательно и в нашем сознании, это понятие, выраженное словом «блудный», связано с понятием блуждания как отклонения от верного, прямого, правого пути Христовых заповедей, пути ко спасению, ибо этот Путь есть Сам Христос (Мф. 14,6). В русском языке существует множество сходных слов: беспутный, непутёвый, наконец, – распутный. В слове«блудный» имеется и еще один смысловой оттенок. Здесь присутствует понятие о свободном выборе человека, о вольном его произволении в том, какой путь ему избрать, – блуждать ли на распутиях греха, скитаться ли без пути по мрачным топям и болотам, – или быть верным спасительному и правому Пути к Небесному Царствию, явленному нам Христом.

– я расточил, издержал, собств. прожил. Аорист 1 лица ед. числа от глагола «иждúти» (см. Раздел «Аорист»). В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля «иждивать, иждить – расходовать, изживать, проживать(говоря о времени и об имуществе)». Отсюда и употребительное в современном русском языке слово «иждивенье» – издержка, содержание, сумма, на что-либо назначенная. Так непонятное, на первый взгляд, церковнославянское слово оказывается вполне знакомым и даже употребительным в современном русском языке, хотя и в деловом его стиле.

– жизнь, образ жизни; средства к жизни.

На двойственности значения этого слова – жизнь как земное бытие и средства к жизни – строится образ. Слову «житие», обозначающему жизнь земную, в церковнославянском языке противопоставлено слово «живот», которое как правило имеет смысл онтологического бытия, Вечной Жизни, победившей тление и смерть. Церковнославянское «живот» чаще всего соответствует греческому ζωή. В церковнославянском языке имеется и слово «жизнь», которое часто (но не всегда), наряду со словом «житие» соответствует греческому βίος и также выражает понятие жизни земной.

– милостей

– в сердечном сокрушении (см. Тропарь Покрову Божией Матери).

– я согрешил (см. Грамматику. Раздел «Аорист»).

* * *

* * *

* * *

* * *

Церковнославянское слово «восток» – означает не только часть света и место восхода солнца, но и сам этот восход, ибо корень «ток»имеет смысл «бег», «быстрое движение», а церковнославянский глагол тещú значит «бежать, быстро двигаться» (ср. рус. «течь» по отношению к жидкостям). Этот же корень мы видим в словах: исток, источник. То же значение имеет и греческое ἀνατολή (ср. имя Анатолий – восточный), – восход, восток как место восхождения солнца. Слово «востока»здесь стоит не в родительном падеже, а в винительном, но с родительным падежом совпадает, ибо мыслится как понятие одушевленное. Таким образом, оно относится не к «восточному происхождению» волхвов, а к Самому Воплотившемуся Христу. Ибо Он – Восток Востоков, немеркнущий (а по-славянски – немерцающий) Божественный Свет, Свет от Света, Бог Истинный от Бога Истинна, – Солнце Правды. Вспомним пророческие слова Захарии о Христе Спасителе в Евангелии от Луки (1, 78-79): «посетил есть нас Восток свыше: просветити во тме и сени смертней седящия». Эти евангельские слова почти дословно повторены в Рождественском Светильне:

Но и евангельское пророчество Захарии было предварено еще в Ветхом Завете, напр., в пророчестве Иеремии: «Се дние грядут, глаголет Господь, и возставлю Давиду Восток праведный, и царствовати будет Царь и премудр будет, и сотворит суд и правду на земли»(Иерем. 23, 5). В книге пророка Захарии также упоминается о Востоке: «сице глаголет Господь Вседержитель: се, Муж, Восток имя Ему» (Захар. 6,12).

Образ Восток с высоты (свыше) представляет собою сочетание противоположностей. Он обозначает не земное солнце, каждый день восходящее снизу вверх, но Солнце Правды Христа – восшедшее с высоты небес на землю (т. е. восшедшее сверху вниз) к спасаемому Им человечеству. В Пасхальном же каноне, в его 4-й песни, Христос воспевается как Солнце Правды, снизшедшее во гроб, и вновь воссиявшее светом Воскресения: «и паки из гроба красное Правды нам возсия Солнце».

Солнцем Правды, или Праведным Солнцем, Христос Спаситель именуется в нашем богослужении постоянно. Вспомним, к примеру, догматик второго гласа:

Образы тропаря Рождества Христова во многом напоминает начало Богородичного тропаря первого часа:

в русском переводе: Кем Тебя наречем, о, Благодатная? Небом ли? ибо Ты воссияла (т. е. явилась Причиной, Посредницей, Ходатаицей, через Которую возсияло) Солнце Правды…

Но особенно часто именуется Христос Солнцем Правды в службах Рождества Христова и его Предпразднства. Вот, например, тропарь пророчества из Рождественской службы.

Ты воссиял, Христе, от Девы, духовное (т.е. умопостигаемое, – постигаемое только духом) Солнце Правды, и звезда Тебя, невместимого, явила вмещающимся в вертепе. Ты наставил волхвов на поклонение Тебе, с которыми и мы Тебя величаем: Податель Жизни, слава Тебе.

В утреннем каноне предпразднства 23 декабря в песни 9-й Пресвятая Богородица именуется Небом, ибо Она готовится воссиять нам Христа, – утреннее Солнце Правды, просвещающее сущих во тьме, смерти и тлении.

Христос Бог – Солнце Правды – Свет нетварный, невечерний (т. е. незаходимый) и немерцающий (немеркнущий). Подобно тому, как утром мы видим своими чувственными глазами свет солнца земного, прогоняющего ночной мрак и дарующего нам свет и тепло, так духовными своими – умными – очами мы должны постоянно бодствовать и всегда желать созерцания Света Невечернего – разумного Солнца Правды Христа.

И этим Светом пронизан не только тропарь Рождества Христова, – этим Светом сияет и вся праздничная служба, посвященная великому таинству пришествия в мiр Воплотившегося Бога.

Второй канон Рождества Христова, творение преподобного Иоанна Дамаскина, – «иамвический», т. е. ямбический, написанный ямбическим триметром, состоящим из шести стоп. Вместо ямба иногда встречается спондей, трибрахий и анапест. В греческой Минее и по сей день этот Рождественский канон прп. Иоанна, так же, как и его каноны Пятидесятницы и Богоявления, разбиты на кόлоны и печатаются как бы стихотворной строфой. В церковнославянском переводе этих канонов, к какому бы времени он ни принадлежал, вряд ли удалось в полной мере передать их ритмический рисунок, зато переводчики всегда старались как можно точнее сохранить и передать неповторимый символический и звуковой орнамент каждого из этих творений преподобного Иоанна Дамаскина.

В церковнославянском переводе Задостойника имеется три пары параллельных антитез (в тексте они отмечены одинаковыми цветами), построенных на повторении одного и того же слова или корня. В греческом Задостойнике на этом месте стоят слова с корнями разного происхождения. Две пары таких противопоставлений отсутствуют и в славянских рукописях до Никоновской книжной справы.

Прежде всего, это первое слово «любити», которое в данном случае означает скорее не «любить», а «довольствоваться». Антитеза основана на смысловом противопоставлении того, чтό мы любим: легче было бы нам любить молчание, а любим мы Пресвятую Богородицу и желаем Ее воспеть. Вторая антитеза построена на формальном отрицании с помощью приставки «не»: «удобее», т. е. «легче» и «неудобно», т. е. «нелегко». Третья антитеза опять смысловая. Она основана на противоположных значениях слова «есть», в зависимости от того, в какие словосочетания оно входит. «Неудобно есть» (нелегко) воспевать нам Пресвятую Деву, опираясь только на свои силы, даже несмотря на то, что мы движимы любовию к Ней. Однако у нас «естьпроизволение» Ее воспеть, и мы просим, чтобы, соразмерно этому нашему произволению, Она Сама даровала нам силу. Отметим, что только этот последний смысловой параллелизм присутствует в дониконовских текстах (см. далее).В Задостойнике имеется и еще одна пара антитез, которая есть и в греческом оригинале, и в тексте древнеславянском дониконовском, – страхом /любовию (φόβω /πόθω). В отличие от вышеупомянутых, эти лексемы уже не имеют корневой общности.

«Страх побуждает нас к молчанию, чтобы не сотворить нам беззакония и нечестивого дела, дерзая нечистыми устами воспеть Твою чистоту и непорочность. <…> Напротив, любовь движет нами, чтобы Тебя восхвалить, хотя мы и нечисты. Легче же, чтобы мы повиновались страху и чтобы возлюбили молчание как никакой опасности не представляющее, ибо никакое дело не бывает более безопасно, чем молчание. <…> Ибо величие Твое превосходит всякую песнь и хвалу. <…> Но хотя наша любовь к Тебе и наше произволение одерживают над страхом победу, они не имеют силы, поэтому Ты, Богородице, в той мере, насколько существует наше произволение, дай нам Твою силу, чтобы мы, вооруженные этими двумя, хоть в малой степени смогли воспеть Тебя, Достопеваемую и Препетую» (Прп. Никодим Святогорец. Эортодромион. Толкование второго канона Рождества Христова. Венеция, 1836. С. 121).

Для того, чтобы понять логический смысл Задостойника, изменим поэтический порядок слов прп. Иоанна Дамаскина на прозаический.

В таком структурированном виде явственно виден параллелизм противопоставлений, как бы «замаскированный» в поэтической ткани Задостойника свободным порядком слов внутри каждого кόлона, и потому прикровенно изящный.

Учебный перевод Задостойника на русский язык может быть таким:

О, Дево!

Из-за страха нам легче довольствоваться молчанием, как безопасным,

[А одною] любовию [к Тебе] ткати созвучно сложенные гимны нелегко.

Но, о, Мати!

Силу, соразмерную [нашему] произволению, дай!

Однако, этот учебный перевод, так же, как и измененный порядок слов в церковнославянском тексте, полностью разрушает поэтическую структуру ирмоса 9-й песни второго Рождественского канона, уничтожает не только ритмический рисунок, но прежде всего символико-смысловой и звуковой орнамент его словесной ткани.

На примере одной из древних рукописей собрания Свято-Троице-Сергиевой Лавры (Рукопись 504. (533.) Минея служ. мес. декабрь, полууст., исх. ХV века. Лист 323-324) посмотрим, каким был Задостойник Рождества Христова до его исправления.

Таким же (за исключением некоторых незначительных частностей) предстает Задостойник и в рукописи ХVІ века того же собрания (Рукопись 510. (482.) Минея служ. мес. декабрь, устав., ХVІ века. Лист 382-383). Как видим, в рукописях до Никоновской книжной справы вместо «песни спротяженно сложенныя» стоит: «песнь сложити силою обостреною».

По какой же причине справщики ХVІІ-го века так существенно изменили в этом месте текст Задостойника и на каком основании ввели в этот текст пароним «спротяженно», не соответствующий греческому оригиналу? Сделаем несколько предположений.

1) Словосочетание «спротяженно сложенные» создают очень звучную аллитерацию, ничуть не худшую, чем греческое συντόνως τεθειμένους.

2) В древнеславянском (старославянском) языке слово: «протяжьно», соответствующее греческому ευτόνως, значило: «напряженно, усердно». (Словарь старославянского языка, изд. Чешской Академией наук. В 4 т. Репр. изд. Т. 3. Спб., 2006. С. 392.).

3) Позднейшее исправление могло быть мотивировано стремлением показать именно пространственностьткани богослужебного гимна.

Действительно, даже для того, чтобы воспринять антитезу как антитезу, т. е. в совокупности обеих ее частей, нужно мысленным взором посмотреть на нее не во времени, не как на текущую реку, но пространственно, вне линейности временнόй категории, т.е. в вечности. Поэтому в корне неверен подход к гимнографии, этой словесной иконе, просто как к звучащей речи. Мистическая ткань гимнографии представляет собою некое священное пространство, среду нашего богообщения и обóжения. Духовная песнь, – гимн, – это не звучащая речь, утекающая, как струящаяся вода, в небытие, а строго организованное – «спротяженно сложенное» – вневременнόе словесное пространство, хотя и видимое и слышимое земными чувствами человека, но уходящее своей вершиной в невидимую земным чувствам духовную, – «умную» – высоту. Богослужебный гимн – это «спротяженно-сложенная» словесная ткань, преиспещренная и преукрашéнная дивными узорами звуков и смыслов, протяженность пространства которой простирается от земли к Небу.

* * *