Великая пятница

24. Приговор синедриона

(Мф. 27:1; Мк. 15:1; Лк. 22:66-71)

Об этом втором, официальном собрании синедриона лишь кратко, в одном стихе, упоминают евангелисты Матфей и Марк; подробнее го­ворит о нем св. Лука. Это собрание было созвано лишь для соблюдения формы внешней законности смертного приговора, вынесенного Иисусу на ночном заседании. В Талмуде, где собраны все древние еврейские законы, сказано, что в уголовных делах окончательное произнесение приговора должно следовать не ранее, как на другой день после нача­ла суда. Но ни Каиафа, ни синедрион, конечно, не хотели откладывать окончательное осуждение Иисуса на время после праздника Пасхи. Поэтому они спешили соблюсти хотя бы форму вторичного суда. И синедрион собрался рано на рассвете, на этот раз в еще более много­численном составе, и к нему присоединились книжники, как говорит об этом св. Лука (22:66). Все происходило уже не в доме Каиафы, а в помещении синедриона, куда и повели Иисуса, проведшего все время до рассвета на первосвященническом дворе, в поруганиях со стороны стражи и слуг. Господа ввели в заседание синедриона и снова спраши­вали: «Ты ли Христос?» — отчасти потому, что были новые члены, кото­рые не присутствовали при ночном сборище, отчасти, может быть, по­тому, что надеялись услышать от Господа еще что-нибудь новое. Преж­де чем прямо отвечать на этот вопрос, Господь предлагает обличение их, показывающее, что Ему известны помышления их. Суд был созван только ради формы: участь Господа все равно была уже предрешена, что бы Он ни говорил. Поэтому Господь отвечал: «Если скажу вам, вы не поверите, если же и спрошу вас, не будете отвечать Мне и не отпус­тите Меня», — то есть говорить Мне бесполезно: если бы Я спросил вас о том, что могло бы вести к разъяснению дела о Моем мессианском достоинстве и к рассеянию вашего ослепления, вы все равно не стане­те Мне отвечать и не дадите Мне возможности оправдаться перед вами и быть отпущенным на свободу: но знайте, что после всего того, чему подобает совершиться благодаря вашей злобе, вы увидите Меня не иначе, как во славе Отца Моего: «Отныне Сын Человеческий воссядет одесную силы Божия». «Итак Ты Сын Божий?» — снова настойчиво спросили они, и Господь как бы нехотя подтверждает это: «вы говори­те, что Я», Довольные этим члены синедриона объявляют уже ненуж­ным дальнейшее расследование дела и выносят приговор о предании Господа Иисуса Христа римской языческой власти — Понтийскому Пилату — для исполнения над Ним смертной казни.

25. Погибель иуды предателя

(Мф. 27:3-10)

Только один евангелист Матфей рассказывает нам о дальнейшей уча­сти Иуды-предателя. «Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осуж­ден, и раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвящен­никам и старейшинам» — возможно, конечно, что Иуда не ожидал смер-тнрго приговораддя Иисуса или вообще, ослепленный сребролюбием, не думало последствиях, к которым приведет его предательство. Когда же его Учитель был осужден, в нем, уже насытившемся обладанием сребрениками, вдруг проснулась совесть: перед ней предстал весь ужас его безумного поступка. Он раскаялся, но, к несчастью для него, это раскаяние было соединено в нем с отчаянием, а не с надеждой на всепрощающее милосердие Божие. Это раскаяние есть только невы­носимое мучение совести, без всякой надежды на исправление, поче­му оно бесплодно, бесполезно, почему и довело Иуду до самоубийства. «Возвратил тридцать сребреников» — то, что еще недавно казалосьдля него таким пленительным, теперь, когда совесть заговорила, стало от­вратительным. Таков и всякий грех вообще. Ему надо было бы не среб­реники повергать перед первосвященниками, а самому повергнуться перед Господом Иисусом Христом, умоляя Его о прощении своего гре­ха, и тогда он, конечно, был бы прощен. Но Иуда полагает без помощи свыше, одними своими силами поправить сделанное: возвращает сребреники, свидетельствуя при этом: «Согрешил я, предав Кровь не­винную». Это свидетельство, по словам св. Златоуста, умножаетвинуи его и их, первосвященников: «Его — потому, что он не раскаялся, или раскаялся, но уже поздно, и сам произнес осуждение на себя, ибо сам исповедал, что предал его напрасно; их вину умножает потому, что они, тогда как могли раскаяться и переменить свои мысли, не раскаялись». Бессердечно, холодно и насмешливо отнеслись они к Иуде: «Что нам до того ? Смотри сам». Это указывает на их крайнее нравственное огрубе­ние. «И бросив сребреники в храме, он вышел, пошел и удавился». Не взятые из его рук деньги он бросил в храме, думая, может быть, этим успокоить мучения совести, но напрасно: мучения эти довели его до такого отчаяния, что он пошел и повесился, после чего, вероятно, упалс той высоты, на которой висел, так как ал. Петр (Деян. 1:18) свидетель­ствует, что «когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все внут­ренности его». При всей своей развращенности первосвященники при­знали-таки невозможным употребить эти деньги в пользу храма, «по­ложить их в сокровищницу» церковную, так как это была «цена кро­ви». Впрочем, вероятно, их выводы основывались на Второзаконии (23:18), и в этом случае обнаружилось их крайне злое чувство в отноше­нии к Господу Иисусу Христу, как обнаружилось оно и в том, что они оценили предательство Его 30 сребрениками. Поразительно ярко ха­рактеризует фарисеев это стремление исполнить менее важный за­кон, нарушив более важный — не осуждать невинных. «Купили на них землю горшечника» — поле известного горшечника, ни на что не год­ное; там копалась глина и обжигались горшки «для погребение стран­ников» — иудеев и прозелитов, в огромном количестве собиравшихся в Иерусалиме на праздник Пасхи и другие болыпие-праздники. «Тогда сбылось реченное чрез пророка Иеремию, который говорит: и взяли тридцать сребреников, цену Оцененного, Которого оценили сыны Из­раиля, и дали их за землю горшечника». Ничего похожего на эти слова у пророка Иеремии мы не находим: единственное место (32:7) говорит о факте покупки поля вообще. Возможно, что это вставка позднейшего переписчика. Сходные же изречения мы находим у другого пророка, Захарии (11:12-13). О горшечнике говорят также главы 18—19 пророка Иеремии, и возможно, что Захария взял свой образ оттуда. Кроме того, в древности принято было сокращать собственные имена, и возможно, что переписчик вместо имени Захарии (Зриу), по ошибке поставил имя Иеремии (Ириу). Смысл этого места из книги пророка Захарии таков: пророк был поставлен Богом, чтобы как представитель Верховного Пастыря Бога пасти овец дома Израилева. Иудеи не внимали пророку, то есть не внимали Самому Богу. Чтобы наглядно показать иудеям, как мало они ценят попечение о них пророка и, следовательно, Самого Бога, Бог повелевает пророку спросить, какую дадут они плату ему за пас­тырские труды его ? Они дали ему цену раба — 30 сребреников, то есть оценили труды для них пророка и, следовательно, Самого Бога ничтож­но, как труды раба. Тогда Бог сказал пророку:« Брось это для горшечни­ка, сию высокую (ирония, конечно) цену, какою Я оценен у них». «И взял я, — говорит пророк, — тридцать сребреников и бросил их в дом Иеговы для горшечника» (Зах. 11:11-12). Это пророчество исполнилось в предании Господа Иисуса Христа. Доброго Пастыря своего Иисуса Христа иудеи оценили в 30 сребреников — ценою раба — и на эти деньги купили потом поле у горшечника.