2.3. Личные имена и отношения между людьми

Русские личные имена и их словообразовательные производные подробно обсуждаются в главе 7. Здесь же я бы хотела сделать лишь несколько важных замечаний общего характера. Мне уже приходилось писать о том, что стиль преобладающих в данном обществе межличностных отношений находит свое отражение в употреблении имен. Исследование разлачий между английским и русским языком в этом плане (вместе со сравнительным анализом английского слова soul и русского душа) приводит к обнаружению многих интересных расхождений между двумя культурами. В недавно выпущенном на экран телевизионном фильме о советском шпионе полковнике Владимире Петрове, попросившем в 1954 году в Австралии политического убежища, к главному герою обычно обращаются Володяпо-русски и Vlad по-английски. Эти слова вызывают разные представления о стоящих за ними людях и демонстрируют разные способы социального взаимодействия. Обе языковые формы являются нормальными и немаркированными: так, по-русски к человеку, которого вы хорошо знаете, принято обращаться с помощью краткой формы имени с мягкой основой, оканчивающейся на -а (Володя, Митя, Коля и т. п.). В английском языке абсолютно нормальным признается обращение к хорошо знакомому человеку посредством усеченной до одного слога и оканчивающейся на согласный формой первого имени (Tom, Tim, Rod, Ed и т. п.). Очевидно, что русская форма Влад построена по той же модели, что Tom или Rod, и имеет ту же экспрессивную оценку: она выражает «мужественность» (большую, чем полное имя), несентиментальность, неформальность обращения, знакомство с обладателем имени. Я попыталась передать точное значение всех таких форм следующим образом:

 

я хочу говорить с тобой так, как говорят с мужчинами и мальчиками, которых знают хорошо

Немаркированная русская краткая форма имени Володя имеет совершенно другое значение. Начнем с того, что она не выражает большей мужественности, чем полное имя Владимир. По своему значению краткая формаВолодя стоит в действ ительности ближе к женскому имени типа Надя, чем полное мужское имя Владимир к полному женскому имени Надежда. То, что формы, подобные Володя, имеют набор окончаний, тождественный окончаниям женских имен, можно рассматривать как иконическое отражение редуцированного противопоставления у этих имен по роду. Далее, русские краткие формы типа Володя не имеют того «анти-детского» оттенка смысла, каковым обладают английские слова Тот или Ed. Хотя русские по отношению к детям очень часто используют уменьшительные формы имени (ср. Володенька, Катенъка и т. п.), они с течением времени не переходят от форм типа Володенькаили Катенька к формам Володя или Катя, как это обычно происходит в англо-саксонском обществе, когда многих мальчиков постепенно перестают называть Tommy или Eddie и начинают звать Tom, Ed. Поскольку у русских не существует запретов, мешающих им выразить свою любовь к взрослому человеку, и поскольку мужчины у них в этом отношении не отличаются от женщин, ласкательные диминутивы, такие, как Володенькаили Катенъка, не ограничены применением к одним лишь детям, что отличает их от английских «диминутивов» типа Tommy или Eddie. В результате форма Володенька, хотя и очень теплая, не является исключительно детской (подобно формам Pammy и Timmy), а форма Володя вполне может быть использована по отношению к ребенку (хотя она и менее теплая). Даже менее ласковая, чем Володенька, форма Володя сохраняет в себе известную степень теплоты, в то время как английские имена Тот или Ed, хотя и не формальные, совсем не 'теплые1 (в отличие от имен типа Cindy или Debbie); см. главу 7. Я попыталась отразить все эти свойства форм типа Володя в следующей семантической формуле (ср. гл. 7, раздел 2.1.2):

 

я хочу говорить с тобой так, как люди говорят  с людьми, которых они знают хорошо и по отношению к которым они испытывают какие-то хорошие чувства, и с детьми

Ещё одна проблема весьма общего характера, которая поднималась мною в главе об именах и на которой мне хотелось бы здесь остановиться в связи с обсуждаемыми вопросами, касается чрезвычайно широкой распространенности различных классов экспрессивных имен в русском языке. Как указывали Браун и Форд (Brown, Ford 1964: 238), «мера распространенности личных имен хорошо согласуется с известным семантико-психологическим законом. В языковых коллективах степень лексической дифференциации внутри некоторого семантического поля растет с ростом значимости данного поля для данного коллектива». Применительно к русским именам и их экспрессивной деривации этот закон, видимо, означает, что в русской культурной традиции исключительно важную роль играет степень интимности личных отношений. Если, находясь с адресатом в определенных личных отношениях, говорящий называет ее Катя, Катенька, Катюша, Катька, Катюха, Катюшенька и т. п. в строгом соответствии с силой испытываемого к ней чувства и состоянием отношений между ним и адресатом на момент речи (как понимает его говорящий), то это, по всей видимости, означает, что русские считают крайне важным передать все оттенки возникающих между людьми чувств и все перемены и колебания в отношениях между ними. Такой вывод, как кажется, вполне хорошо согласуется с другими данными, как языковыми (см., например, фразеологизмы со словом душа), так и социо-психологическими (см., например, работы Bauer, Inkeles, Kluckhohn 1956 или Kluckhohn 1961). Степень и качество нежности, выражаемые русскими формами Илюшечка (в «Братьях Карамазовых» Достоевского) или Надюшенька (в романе «В круге первом» Солженицына), точно так же, как и грубое экспрессивное звучание формы Митюха (образованной из Дмитрий, Митя путем прибавления суффикса -уха) и ей подобных, просто не могут быть адекватно переданы по-английски. В романе Л. Толстого «Анна Каренина» противопоставлены два типа людей - те, для которых важнее «брюхо», тем, для которых важнее душа, кто «живет для нее». Отношение автора и его героя к этим двум человеческим типам выражено в противопоставлении непочтительной, невежливой формы Митюха ласковой, веж.тивой форме Капитоныч, сокращенной форме отчества. Нравственный экстремизм такой категоризации имен, равно как и ее эмоциональная насыщенность, весьма типичны для русских, а та роль, которую играет экспрессивная деривация личных имен в соответствующем эпизоде романа, служит хорошей иллюстрацией высокой значимости экспрессивной деривации для русского языка и русской культуры в целом.