3. Речь и ее механизмы (в логопедическом плане

Наша речь – язык в действии.

Язык же есть практическое, существующее и для других людей, и лишь тем самым существующее также и для меня самого действительное сознание, и, подобно сознанию, язык возникает лишь из потребности, из настоятельной нужды в общении с другими людьми».

К.Маркс особенно подчёркивает общественную природу языка. Являясь нашим практическим реальным сознанием, язык представляет собой «основной элемент мышления», в нём выражается жизнь мысли.

В то же время К.Маркс отмечает условный характер звуковой стороны языка как сигнала определённого содержания: «название какой-либо вещи,– пишет он,– не имет ничего общего с её природой».

Язык возник «из процесса труда и вместе с трудом».

Приведённые высказывания основоположников диалектико-материалистического мировоззрения о неразрывной связи мышления с языком имеют громадное значение для теории и практики логопедии, указывая на правильные пути понимания и коррекции речевых нарушений, предупреждая недопустимый отрыв языка от мышления в процессе логопедической работы.

Учение об общественной природе и роли языка ещё больше стимулирует нас к борьбе за культуру языка и, следовательно, к борьбе с дефектами речи, а также к внимательному учёту социальной природы языка в логопедическом процессе (занятия в коллективе, использование диалога и т. п.).

Связь языка с потребностями, трудом человека обязывает воспитывать правильную речь у плохо говорящих в условиях деятельности их и жизненных интересов, ситуаций (учёба, детский труд, игры, прогулки, экскурсии и т. п.).

Материалистической естественнонаучной основой марксистского учения о речи является учение нашего великого физиолога И. П. Павлова о речи как 2-й сигнальной системе действительности. Это учение резко и непримиримо противополагается идеалистическому учению о языке буржуазных лингвистов, доказывающих, что «единственным и истинным объектом лингвистики является язык, рассматриваемый в самом себе и для себя» (Ф. де Соссюр) вне какой-либо связи с мышлением и обществом.

В своём онтогенетическом завершении речь представляет необычайно сложную психофизическую функцию мозга – 2-ю, господствующую, сигнальную его систему действительности в неразрывном взаимодействующем единстве с 1-й сигнальной системой, в свою очередь под преобразующим воздействием 2-й сигнальной системы качественно отличной от существующей у животных.

«Первая сигнальная система действительности у нас общая с животными. Но слово составило 2-ю сигнальную систему действительности, будучи сигналом первых сигналов. Этим вводится новый принцип нервной деятельности – отвлечение и вместе с тем обобщение бесчисленных сигналов предшествующей системы в свою очередь опять же с анализированием и синтезированием этих новых обобщённых сигналов – принцип, обусловливающий безграничную ориентировку в окружающем мире и создающий высшее приспособление человека – науку. Слово есть такой же реальный раздражитель, как и все остальные, общие с животными, но вместе с этим и такой многообъемлющий, как никакие другие, не идущий в этом отношении ни в какое количественное или качественное сравнение с условными раздражителями животных. Когда речь идёт о разделении этих систем, то нужно иметь в виду не локализацию анатомическую, а главным образом функциональную и тренировку этих систем» (И. П. Павлов).

И.П.Павлов под 2-й сигнальной системой разумел не только речь как средство общения, но и как орудие обобщения, абстрагирования, связывал её таким образом со «специально человеческим высшим мышлением».

При этом 1-я сигнальная система человека качественно во многом отличается от существующей у животных вследствие регулирующего влияния на неё со стороны вторых сигналов.

Хотя, по Павлову, условные раздражители 1-й сигнальной системы всегда сильнее условных раздражителей 2-й системы, т. е. слова, но в некоторых случаях, а также в парадоксальных фазах рефлекса, когда слабые раздражители эффективнее сильных, роли 1-й и 2-й сигнальной системы меняются – слово воздействует на человека сильнее, чем реальный раздражитель. Слово – сигнал особого качества: обобщает, выражает понятие. 2-я сигнальная система воспитывается у нас воздействием речевой же среды (воспитание, обучение) на центральную нервную систему. Материалистическое учение И.П.Павлова о речи облегчает понимание нормального развития, её патологии и средств борьбы с последней.

Труды по марксистскому языкознанию и акад. И.П.Павлова о 2-й сигнальной системе, раскрывая сущность речи, основные признаки и механизмы её, облегчают воспитание нормальной речи у плохо говорящих или неговорящих детей.

В речи различаются три основные стороны: фонетическая (звуковой состав), лексическая (словарный состав) и грамматическая. Нарушение каждой из этих сторон может послужить объектом логопедической работы.

В логопедическом плане очень важно правильное понимание соотношения чувственного носителя значения (семантики) слова, т. е. внешней, звуковой оболочки его, и самой семантики.

Семантика слова – как обозначающее и обобщающее отражение бытия – и звуковая форма его составляют неразрывное единство: любое сочетание звуков вне семантики – лишь механическое сотрясение воздуха; язык без звукового оформления немыслим. Звуковая оболочка возникает, развивается и видоизменяется неотрывно от значения слова. Вне последнего она теряет смысл своего существования.

Обобщённые звуки речи (фонемы) также неразрывно связаны с семантикой слова, вне которого они лишены какого-либо значения. Каждая фонема – смыслоразличитель и воспитывается, осмысляется в речи лишь в связи с системой звуков данного языка. Особенно ярко это сказывается в отношении парных (оппозиционных) звуков: нельзя, например, усвоить в слове значения п без сопоставления его с б.

Звукопроизносительность – основной и главнейший компонент человеческой речи, и нарушение её является наиболее тяжёлым для человека речевым расстройством.

В патологии речи существенную роль играют подчас очень тонкие, трудно различимые по слуху и трудно артикулируемые признаки звуков. Различение таких признаков, с одной стороны, даёт возможность, игнорируя семантически несущественное, объединить внешние разнородные по звучанию звуки в одну фонему, с другой стороны, учитывая существенные признаки, близкие звучания, дифференцировать звуки как разные фонемы. Например, различная степень силы голоса при произнесении звука б не выключает его из данной фонемы, но смягчение или лишение голосового компонента переводит его в другие группы фонем.

При изолированном произнесении звука выявляется во всей полноте его звуковая типизация. Но в сочетаниях под влиянием соседних звуков, предыдущих и последующих, звук изменяется. Такое изменение звуков объясняется тем, что при быстром ритме речи предшествующая звукоустановка не успевает вовремя полностью затормозиться и, следовательно, как раздражитель затормаживает и видоизменяет последующий звук (прогрессивная ассимиляция); одновременно ещё в момент произнесения данного звука уже начинается под действием раздражения со стороны последующего звука перестройка артикуляции в соответствии с этим звуком, изменяющая, таким образом, предыдущий звук (регрессивная ассимиляция). Происходит взаимное приспособление артикуляций, облегчающее произношение.

Звуковая речь всецело обусловливается нашим слухом: без слуха мы не могли бы ни воспринимать звуковую речь (сюда не относится специально вырабатываемая звуковая речь у глухонемых), ни воспроизводить её. Дети, лишённые с раннего возраста слуха, до воспитания у них на иных началах звуковой речи остаются немыми.

Слуховая система нервных связей в коре мозга тесно связана с двигательной (кинестезией)–она рецептирует двигательные импульсы, исходящие от движений звукообразующих органов (гортани, языка, губ и проч.). Слух, следовательно, органически связан с голосом и артикуляцией. Поэтому же слуховые представления неразрывно связаны с двигательно-речевыми и называются слуходвигательными. Вместе с тем слух связан с зрением (стр. 25, 26, 104). В свою очередь слух является продуктом речи, т. е. под её воздействием он совершенствуется и формируется уже как фонематический слух.

Фонематическим называется такой слух, через который осуществляется осмысленное восприятие слова как комплекса фонем и контроль над ним. Посредством его воспринимаются звуки речи не только как физические звуки, хотя бы и сигнального характера, но и как фонемы, т. е. обобщённые звуковые элементы слова – простейшие смысловые единицы его, различаются и обобщаются существенные их признаки (см. стр. 85). Такая тонкая работа слуха требует выработки чрезвычайно чётких обобщённых представлений не только в области слуховых восприятий, но и в артикулировании звуков. Обобщённые артикуляции называются артикулемами. Нарушение этих обобщённых представлений не только лишает человека возможности узнавать фонемы и воспроизводить артикулемы при сохранности слышания отдельных конкретных звуков речи, но и производить изолированные движения губами, языком и т. п.

Значение звукопроизношения усиливается двумя его психофизическими особенностями:

1) произносимая вслух речь делается достоянием многих близко находящихся людей, даже помимо их желания, и возбуждает у них установку на слушание, если в этот момент не действует мощная доминанта в другом направлении;

2) произносимое обязательно вызывает у слушателя рефлекторное, подчас редуцированное и почти незаметное, повторное произнесение, что особенно ярко проявляется у маленьких детей. Эти отражённые речевые движения содействуют лучшему восприятию слышимого и в какой-то мере рефлекторно передаются окружающим. То и другое делает в известных условиях коллективное восприятие речи более эффективным, чем одиночное. Этому в большей степени содействует и эмоциональная настроенность говорящего, передающаяся слушателям и взаимно индуцирующая их, и психологическая взаимно поддерживаемая установка на говорящего. Бывают случаи обратного положения (внушение наедине).

Таким образом, звукопроизношение, чрезвычайно широко проявляющееся в общественно-трудовой деятельности коллектива, длительно и многократно повседневно действуя (хотя бы во

Многих случаях и очень слабо) на каждого члена коллектива, тем самым развивает и поддерживает у него подобную же функцию.

Существенное значение для логопедии имеет связь речи с движением. Уже Ушинский отмечал связь процессов мысли, понятий с мускульным чувством. И.П.Павлов придавал громадное значение в познавательной жизни человека мышечным движениям, этим сеченовским «щупалам». Он доказал, «что двигательная область коры есть прежде всего рецепторная, такая же, как и остальные области: зрительная, слуховая и другие», так как из пассивных движений, т. е. из кинестетических раздражений этой области, производятся такие же «условные раздражители, как из всех внешних раздражений». Эту же идею развивает К.М.Быков: «Без мышечных движений невозможно ни познание, ни, тем более, переработка его в процессе труда, ни совершенствование самого человека в процессе воспитания». И.П.Павлов доказал, что физиологическая речь – прежде всего кинестетические раздражения, идущие с её же органов – гортани, языка и проч. Таким образом, у человека существует сигнализация из органов речи в кору мозга. А так как письмо осуществляется сокращением мускулатуры руки, то и оно сопровождается притоком в кору мозга сигналов из скелетной мускулатуры.

Такая диалектическая связь речи с движением речевых органов ярко проявляется при напряжённом или затруднённом размышлении, протекающем в форме внутренней речи. Невольно, не замечая этого, человек производит речевые движения, иногда же при этом произносит шёпотом или вполголоса отдельные звуки, слова. Особенно часто это наблюдается у маленьких детей. Оно объясняется тем, что кинестетические клетки связаны со всеми клетками коры, воспринимающими все внешние и внутренние раздражения (мышечная, суставная, сухожильная, вестибулярная и вибрационная, осязательная, слуховая, зрительная чувствительность). Таким образом, кинестезия составляет с другими элементами речи эффекторно-рецепторное единство.

Большую роль в развитии речи играет и зрение, которое помогает нам точнее улавливать речь окружающих (чтение с лица) и тем самым уточнять свои собственные речевые движения.

Выразительные движения, мимика и жесты. Для целей общения с другими человек всегда пользовался и пользуется разнообразными движениями своего тела, могущими сигнализировать какое-либо жизненное явление. Особенно широко используются в этом смысле наиболее тонкие, точные, кадейдоскопическй изменяющиеся мимические движения (движения мышц лица, губ, глаз) и движения рук.

Различаются непроизвольные эмоциональные, инстинктивные неречевые движения (страха, боли, защитные движения конечностей и т. п.) и произвольные неречевые же движения (мимика вопроса, разнообразные рабочие позы организма и т. п.).

В своём генезисе эти выразительные движения анатомически и функционально настолько тесно связаны с движениями органов дыхания, жевания, глотания, а, следовательно, и органами речи, что являются обычными, важными и в известной мере неотъемлемыми вспомогательными компонентами звукопроизношения, придающими речи особую выразительность.

В процессе общественной жизни наряду с звуковым языком выработалось примитивное средство общения, не представляющее чёткой языковой системы – «мимико-жестикуляторная речь», так называемый «язык жестов».

Будучи чрезвычайно примитивным по своим анатомо-физиологическим механизмам и семантике, преимущественно конкретной, он устойчивее звукового языка и в случае неразвития или потери последнего становится средством общения, хотя и весьма неполноценным.

Важным моментом в развитии речи человека является его способность реагировать на речевые раздражители данной ситуации с учётом всех их особенностей и в соответствии с ними быстро перестраиваться. Говорящий непрерывно даёт активную ориентировку на содержание и форму речи, являющиеся для него в данный момент раздражителями.

По мере накопления речевого материала – отдельных фраз и слов нашей речи вырабатывается автоматизм, т. е. «ранее выработанные рефлексы, стереотипно возникающие при наличии соответствующих раздражителей» в отделах полушарий с динамически пониженной возбудимостью (Павлов). Они влияют и на вновь произносимое. Это выражается во взаимодействии звуков в слове и слов в предложении.

Осуществление речи зависит от: 1) потребности говорящего в общении с другими; 2) потребности установки на говорящего со стороны окружающих; 3) чувства удовлетворения при успешной реализации своей речи, создающего мотивацию к её продолжению; 4) вынужденных перерывов речи (несоответствующие ответы, неожиданные замечания и т. п.), ослабляющих или совсем угашающих мотивацию к речи; 5) качества физической стороны речи: достаточно хорошей фонации, артикуляции и соответствия типизированности произношения данному коллективу.

Итак, речь человека представляет сложное динамическое единство, основными сторонами которого являются:

1) содержание речи (семантика),

2) звукопроизношение, обычно связанное с мимикой и жестом, как внешнее оформление речи-мышления,

3) социальность речи как организованная и постоянная её связь с жизнью коллектива, вне которого речь не развивается.

Центральные аппараты речи.

Аппарат речи состоит из центрального отдела (головной мозг, преимущественно кора больших полушарий) и периферического (органов слуха и звукопроизношения). Оба отдела представляют собой единую сложную, взаимодействующую систему, регулируемую корой большого мозга. Нарушение одного из отделов этой системы отражается на остальных.

В свою очередь «вся мозговая кора представляет собой сплошную мозговую поверхность, состоящую из ряда областей (анализаторов), каждая из которых является проекцией периферических рецепторов (кожных, кинестетических, висцеральных) или какого-либо органа чувств (вкуса, обоняния, зрения, слуха)» (Иванов-Смоленский). Каждый анализатор, как и весь мозг, функционирует целостно, т. е. в теснейшем взаимодействии своих отделов (периферического, проводящего и центрального), нарушение одного из которых отражается на остальных.

В корковой части анализатора различаются «ядро» (скопление специализированных нервных клеток) и «периферия» (такие же, но рассеянные по значительной части мозга, с убыванием в направлении периферии, «запасные» клетки). Осуществляемый ими синтез и анализ элементарнее подобной функции «ядра», но поддаётся в известных границах тренировке.

Речь же, как 2-ю сигнальную систему, И. П. Павлов определяет так: «Кинестетическое раздражение, идущее к коре от речевых органов есть вторые сигналы, сигналы сигналов», 2-я сигнальная система – это «сигнализация 1-й системы – речью, её базисом или базальным компонентом – кинестетическими раздражениями речевых органов».

Речь, будучи продуктом мозга, в свою очередь является чрезвычайно мощным раздражителем коры мозга и, следовательно, в высокой степени стимулирует его развитие. «Сначала труд, а затем и рядом с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг. Развитие мозга и подчинённых ему чувств, всё более и более проясняющегося сознания, способности к абстракции и к умозаключению оказывало обратное воздействие на труд и на язык, давая обоим всё новые и новые толчки к дальнейшему развитию».

Человеческий мозг не дан окончательно сформированным в утробной жизни, но постепенно развивается в детские годы.

Поэтому у ребёнка, который появляется на свет лишь с наследственно координационными аппаратами, дающими только звуки непроизвольного характера (крик, сопение, кряхтение и т. п.), речь вырабатывается лишь параллельно его жизненному опыту и связанному с ним развитию мозга через 'процесс подражания и сознательного обучения.

Так как в основе 2-й сигнальной системы лежат все физиологические процессы условных рефлексов 1-й сигнальной системы

возбуждение, торможение, иррадиация и концентрация, индукция и т. д.), то речь всегда должна рассматриваться как единство 1-й и 2-й сигнальной системы.

Основными структурными компонентами второй сигнальной системы являются слуховой анализатор, теснейшим образом связанный с двигательно-кинестетическим.

В результате систематического в течение многих тысячелетий действия одинаковых раздражителей на наш мозг и соответствующей им деятельности некоторые его участки в той или иной комбинации с другими участками специализировались на определённой работе, и имеют особое сложное клеточное строение, специфическую архитектонику (рис. 1).

Такие участки традиционно называют центрами мозга. На самом деле они являются лишь ведущими, главными участками сложных мозговых систем, состоящих из связанных между собой нервными путями разных частей мозга. Великий физиолог И. П. Павлов окончательно расшатал порочные теории известных буржуазных учёных об изолированных мозговых центрах новым учением об анализаторах, о «динамической мозаике», «динамической локализации», «переслойке» во всех участках мозга двигательных клеточных структур с чувствительными (накладывание одних слоев коры на другие). При выпадении одних участков коры рассеянные по всей коре соответствующие клетки, двигательные или чувствительные, берут на себя утерянную функцию. Полное выпадение какого-либо вида чувствительности или движения происходит лишь при выключении всей коры, т. е. со смертью человека. Таким образом, моторной зоне свойственна и сенсорная функция, и наоборот. Например, в слуховой зоне осуществляется и движение. В случае элементарной функции локализация узко ограниченная. При сложной же «человеческой» деятельности (речь, познание) локализация чрезвычайно динамичная, легко перестраивающаяся в ответ на тончайшие изменения раздражителя данного момента путём новых временных связей и разъединений с другими структурами мозга.

В этих динамических структурах и происходит синапс рецепторных (чувствительных) механизмов с эффекторными (двигательными) .

Динамическая локализация И.П.Павлова не исключает топической локализации, а образует с ней единство: специализированные клетки одного участка мозга связываются с таковыми других участков по принципу временных связей.

Сам И. П. Павлов, говоря о мозговых центрах, не связывал, однако, с этим словом представления о точной анатомической обособленности. Замыкательная корковая функция не имеет определённой локализации: временные связи могут возникнуть между различными пунктами коры; любое достигшее коры раздражение может вызвать условные связи. Таким образом, вся мозговая кора представляет комплекс анализаторов внешней и внутренней среды, вступающих между собою в разнообразнейшие связи. На основе динамической мозаики для каждой определённой деятельности в результате многократных её повторений в виде комплекса определённых раздражителей создаётся относительно устойчивая, слаженная, уравновешенная система корковых процессов – соответствующий «динамический стереотип» (И.П.Павлов).

Все элементы коры «объединены в каждый данный момент в систему, где каждый из элементов находится во взаимодействии со всеми остальными» (Павлов). Анализ и синтез всякого сложного раздражителя, а, следовательно, и речи могут временно нарушаться независимо от места поражения.

Торможение проводимости в той или иной форме, иногда при патологическом состоянии в самом нервном волокне (Введенский), вероятно, чаще, чем мы думаем, лежит в основе некоторых нарушений речи (задержка развития слуха, артикулирования, судороги при заикании и т. п.). Динамичность в смысле обратимости этого процесса обеспечивает положительные результаты логопедической работы: упражнения, планомерная и целенаправленная деятельность пробивают эту блокировку, т. е. растормаживают процесс.

Расстройства функций происходят не только в поражённом участке мозга, но нередко и в здоровых, вблизи расположенных («пограничных зонах», по Лурия) или функционально связанных с ним, на которые распространяются болезненные процессы. В них наступает временное нарушение синаптической проводимости, выключающее их из работы (диашиз, реперкуссия, динамическое торможение – термины однозначные).

«Всякое торможение коры полушарий в одном месте должно давать себя знать, отражаясь на всём приборе или по крайней мере на многих отдельных его 'пунктах или частях» (Павлов). Это ещё более затрудняет установление локализации основного нарушения речи, маскируя её. Замещение речевого дефекта тоже сплошь и рядом затемняет локализацию.

При повреждении мозга, ведущем к разобщению его систем, происходит не простое выпадение отдельных функций и органов и их взаимоотношений, но и регрессивная их перестройка (некоторый возврат к более ранним этапам развития мозга): они в какой-то мере освобождаются от регулирующего влияния высших отделов мозга и начинают работать по-иному.

Примером такого высвобождения является выход из подчинения коре мозга экстрапирамидных систем его, которые и создают длительные тонические проявления в разных областях деятельности человека, в том числе и в его речи. Многие явления при афазиях обусловлены действием подобных патологических механизмов. В случае восстановления прерванных путей происходит прогрессивный процесс восстановления нарушенной функции вплоть до полного прежнего объёма.

Нарушения речи зависят от целого ряда болезненных процессов, происходящих в вегетативной нервной системе и в соме (теле). Эти процессы через кровь (гормоны) и в виде интероцептивных рефлексов воздействуют на функциональное состояние коры мозга, а следовательно, и на речь.

Таким образом, кроме учёта очаговых нарушений мозга, при расстройствах речи надо учитывать и отдалённые от данных речевых механизмов не только органические, но и функционально-динамические изменения в нейронах и их синапсах и общую перестройку мозговой работы.

Чем больше индивидуальный опыт и навыки, тем многограннее и богаче связи этой «невообразимой сети» мозга (Павлов) между функциональными структурами мозга, тем легче идёт восстановление нарушенной функции за счёт этих связей путём перестройки её. Этим и объясняются случаи полного восстановления речи при обширных иногда разрушениях мозга.

Вследствие чрезвычайной сложности речевой функции, при которой вовлекаются топически и филогенетически разные структуры мозга, нельзя говорить о строгой локализации речевого акта в целом,– можно более точно локализовать только отдельные компоненты его. При этом функционально и структурно эти компоненты не равноценны: выпадение одних из них почти не нарушает речи, других – глубоко расстраивает её.

Вопрос о локализации тесно связывается с вопросом о функциональном соотношении обоих полушарий головного мозга. Советские учёные (Пинес, Лурия, Лебединский и др.) показали, что роль левого полушария сильно преувеличивалась и, наоборот, роль правого полушария игнорировалась (за исключением случаев леворукости). Наблюдения Лурия над военными, раненными в область левого полушария, установили, например, что нарушение речи меньше, а восстановление её идёт лучше в тех случаях, когда раненый оказывался явно или скрыто левшой или обоюдоправоруким. Этим доказывается активная роль правого полушария в речевых процессах. Известно немало случаев, когда при полном поражении левых речевых зон речь в значительной степени сохраняется.

Поражения правого полушария иногда также ведут к афазиям, но последние слабо выражены (лёгкие сенсорные случаи), с минимальным поражением семантики и внутренней речи. Ярче выступают нарушения наиболее автоматизированных сторон речи (дизартрии, нередко расстройства музических компонентов речи).

Правое полушарие значительно менее дифференцировано, чем левое, всё же с симметрической левому полушарию локализацией. При одновременном поражении обоих полушарий нарушение речи обширнее и восстановление её идёт хуже.

У детей младшего возраста афазия возникает одинаково при поражении как левого, так и правого полушария, и речь сравнительно быстро восстанавливается, так как дифференциация рук и полушарий у них ещё слаба.

Функциональная связанность полушарий мозга объясняется учением Павлова о коре как целостной «функциональной структуре».

Известные затруднения в дело уточнения механизмов речи вносят: 1) индивидуальные отклонения – у разных людей одна и та же функция может быть связана с топографически иными участками мозга; 2) различия степени локализованности разных функций.

Необходимо различать локализацию нормальной функции речи от локализации её расстройства, Первая не может быть строго приурочена к какому-нибудь одному полю или структуре, так как она теснейшим образом связана с работой всего мозга в целом; вторая же всегда связана с наличием органического или функционального поражения определённой зоны мозга. При этом один и тот же симптом может быть вызван разными очагами, а наличие очага иногда может совершенно по-иному перестроить не только функцию данной мозговой системы, но и функцию всего мозга.

В плане логопедии особенно важен тот факт, что задние гностические (познавательные) зоны коры мозга являются не только аппаратами рецепции, но и аппаратами двигательных актов. Через рецепцию создаётся система двигательных координат. В свою очередь двигательные эфферентные аппараты передних отделов мозга влияют на афферентные (рецепторные) зоны: проприоцептивные импульсы (чувство от движений) коррегируют, т. е. упорядочивают, наши рецепции (восприятия) и тем самым влияют на познавательные (гностические) процессы.

Следовательно, поражение чувствующей сферы в области речи нарушает экспрессивную речь (говорение), а поражение двигательных речевых систем неотвратимо в какой-то степени расстраивает понимание речи (импрессивную речь). Кто плохо воспринимает речь, тот и говорит плохо, и наоборот.

Не менее важно учение о соотношении синтеза и анализа. Павлов материалистически конкретизировал положение Энгельса о диалектическом единстве синтеза и анализа. Нарушение одного из них непременно приводит к расстройству другого.

Физиологическая сторона самостоятельной речи, проявляющаяся в основном в деятельности коры головного мозга, находится в неразрывном единстве с психикой, с сознанием человека, как бы особым качеством высокоорганизованной материи. Без мышления нет речи. Но и без речи нет полноценного мышления.

Звуковая речь осуществляется вовне системой периферических механизмов. Таковыми в речевой области являются преимущественно слуховой, зрительный и кожно-мышечный периферические чувствительные анализаторные рецепторы и весь звукопроизносительный двигательный аппарат (лёгкие, гортань, глотка, мягкое нёбо с язычком, ротовая полость, язык, зубы, губы).

Различаются периферические аппараты речи: 1) воспринимающие и контролирующие речь аппараты слуха, отчасти и зрения и 2) звукопроизводящие аппараты – органы дыхания, голоса и артикуляции.

Особенно важную роль в развитии речи играет слух, без которого звуковая речь естественным путём не развивается.

Так как в периферических аппаратах находятся воспринимающие периферические отделы анализаторов, то периферические и центральные аппараты речи представляют собой единую систему и находятся в тесном взаимодействии. Правильное функционирование и развитие того или иного периферического нервно-мышечного аппарата в конечном результате создаёт более богатые нейронные связи, а следовательно, и лучшую нервно-мозговую работу в соответствующих анализаторных участках коры мозга. В итоге такого усовершенствования коры улучшается и исполнительная работа костно-мышечного аппарата. Поэтому при наличии у ребёнка врождённых анатомических недочётов периферического звукопроизносительного аппарата (в области чувствительной или двигательной) и центральная нервная система его, в известной части не получая нужных импульсов-раздражителей, задерживается в своём развитии, чем ещё более усиливается отставание в развитии речи.

Таким образом, для правильной речи необходимы: 1) правильная работа центральной и периферической нервной системы, 2) правильная работа костно- и хрящево-мышечных аппаратов речи, 3) нормальное развитие речи в детские годы, 4) правильная речь окружающих людей, 5) здоровые взаимоотношения с окружающими, б) нормальный слух и 7) нормальная психика.

Нарушения отправлений одной из этих областей могут повлечь за собою в той или иной мере определённые речевые расстройства.

Импрессивная речь. Понимание ребёнком речи окружающих развивается по законам образования условных рефлексов. На исходе первого года в результате многократного одновременного слышания ребёнком определённого звукосочетания и зрительного восприятия определённого предмета между этими возбуждениями (слуховым и зрительным) в коре мозга образуется условная связь (рис. 2, поле 22). С этого момента данное звукосочетание будет вызывать в коре мозга образ воспринятого предмета, а предмет – образ звукосочетания. Последнее становится названием предмета, сигналом его, словом. В зависимости от опыта устанавливаются условные связи звукосочетаний с предметами, раздражения от которых поступают в другие анализаторы (кожный, обонятельный и пр.).

В дальнейшем, кроме образования слов путём воздействия на рецепторы самих предметов и их действий, большое количество новых слов появляется благодаря сочетанию их с уже имеющимися словами. Мы познаём этим способом предметы и явления, которые никогда не воспринимали – не видели, не слышали и т. д. Таким образом, у нас создаются словесные цепи, иногда очень сложные, каждое звено которых основано на сочетании одних речевых сигналов с другими. При этом начальное, звено цепи всегда связано с конкретной вещью, т. е. с первосигнальным раздражителем.

У ребёнка вначале речь носит импрессивный характер, т. е. она связана с непосредственным впечатлением о предмете; ребёнок понимает, но ещё не говорит.

Слово как звуковой комплекс, за исключением собственных имён, не является носителем конкретных свойств обозначаемого предмета, неразрывно, принудительно не связано только с ним. Наоборот, благодаря высшему анализу и синтезу, присущим только человеку, каждое слово обобщает вещь путём абстрагирования её от своих конкретных свойств. Слово «берёза» связывается в коре мозга со следами раздражений не только от данной конкретной берёзы, но и от всех берёз, с которыми человек имел дело, о которых слышал.

Таким образом, слово даёт нам возможность выделять (абстрагировать) и обобщать свойства предметов, явлений, устанавливать между ними связь и отношения, не обращаясь непосредственно к ним самим. Оно заменяет действие раздражителей 1-й сигнальной системы и вызывает такие же ответные реакции, как и воздействие на кору мозга соответствующей данному слову реальной вещи. Благодаря этому мы способны ориентироваться в очень сложной обстановке, не связанной конкретной ситуацией, овладевать научным мышлением. Для конкретизации же мысли используются разнообразные комбинации слов, например: «моя берёза», «эта берёза».

У ребёнка процессы абстрагирования и обобщения развиваются постепенно, со второго года жизни. До этого слово «мама» означает только его мать, а не всякую женщину, имеющую детей. В дальнейшем оно станет сигналом всех матерей, определённым понятием.

Экспрессивная речь у детей развивается на основе подражания взрослым. Это наиболее лёгкий путь, так как при подражании новые связи как бы образуются за счёт работы взрослого, под воздействием его примера. Происходит прямое усвоение навыка путём непосредственного повторения речи окружающих. От стадии бессознательного и малоосознанного подражание постепенно переходит в сознательное. Физиологически в основе подражания лежит рефлекс подражания, наиболее простой по своему механизму и поэтому легко образуемый.

Первоначально под воздействием раздражителей внутренней среды (организма) наряду с разными движениями тела у младенца возникают мышечные сокращения и в органах речи, в результате чего образуется звук (гуление, лепет). Эти безусловные звуковые рефлексы, постепенно совершенствуясь, сначала включаются в 1-ю сигнальную систему, а затем со второго года и во вторую уже как элементы речи.

При произнесении элементов речи раздражаются рецепторы мышц языка, губ, мягкого нёба, щёк, гортани. Достигая коры, эти раздражения вызывают возбуждение в специальных кинестетических и связанных с ними двигательных клетках коркового отдела речедвигательного анализатора (в основном он расположен у правшей в левом полушарии в области второй и третьей лобных извилин, рис. 2, поля 44, 45). Эти возбуждения совпадают во времени с раздражениями от звучания произносимых слов, вызывающих возбуждение в слухоречевом анализаторе (у правшей в основном в области верхней височной извилины– рис. 2, поле 22), и одновременно от непосредственного воздействия на кору предметов и явлений, обозначаемых воспринятыми словами.

Вследствие одновременности двигательных и слуховых раздражений образуются условные связи между двигательными и слуховыми анализаторами. В результате многократных повторений вырабатываются довольно стойкие динамические стереотипы в виде сложных сочетаний движений мускулатуры губ, языка, гортани, дыхательного аппарата и издаваемых ими звуковых комплексов. Издаваемые звуки становятся, таким образом, сигналами сигналов. Эти сигналы постепенно приобретают всё более и более обобщённый характер и употребляются как средство общения – развивается 2-я сигнальная система, устная речь.

Следовательно, в развитии речи в единстве и взаимодействии выступают три вида рефлекторной деятельности ребёнка: безусловные рефлексы, условные первой и второй сигнальной системы. Эти рефлексы со второй половины первого года жизни его начинают проявляться в форме подражания. С ростом ребёнка подражание становится всё более и более сознательным: дошкольник стремится говорить, «как взрослые». Здесь действуют сложные условные связи, во многом зависящие от прежнего опыта ребёнка. Этот опыт то содействует, то тормозит, то корректирует подражание. Вследствие большой сложности механизмов сознательное подражание происходит более затруднённо, чем другие его виды. Такое сознательное подражание характерно для второй половины дошкольного возраста. Вообще дети более охотно подражают, чем действуют самостоятельно.

Речевой акт можно представить в схеме:

Речевая кинестезия (2-я сигнальная система)

Непосредственное раздражение Звуковая речь

от предметов(1-я сигнальная система) (2-я сигнальная система)

Таким образом, все первосигнальные раздражения и их следы в коре полушарий получают словесные обозначения и включаются в обобщённом виде в сложнейшие процессы человеческого мозга – в мышление.

Физиологические механизмы понимания речи проще механизмов произношения. Поэтому понимание речи у детей развивается раньше и лучше, чем произношение.

Вследствие взаимодействия двигательных и слуховых раздражителей ребёнок, произнося звук, ощущает артикуляцию и одновременно слышит произносимое, что уточняет артикуляцию. Слушая речь окружающих, ребёнок рефлекторно, незаметно для себя артикулирует её. Этим уточняется как слуховое восприятие, так отчасти и произношение. Поэтому, кто хорошо слышит речь, тот, как правило, хорошо говорит, и, наоборот, кто плохо слышит, тот плохо и говорит. Так как со слухо-двигательными восприятиями связаны и зрительные, то они также содействуют развитию произношения.