Глава 1:

Основной тезис: «Отношения Пушкина к изображаемым явлениям жизни пристрастны, его понятия о потребностях и о нравственных обязанностях человека смутны и неправильны. Весь "Евгений Онегин" – не что иное, как яркий пример самого бессмысленного сущ-ния. Все картины романа нарисованы такими светлыми красками, вся грязь действительной жизни так старательно отодвинута в сторону, что впечатлительный читатель должен вообразить себя счастливым обитателем какой-то Аркадии».

К разбору "Онегина" Белинский приступал с благоговением. Посмотрим, насколько роман оправдывает восторги нашего гениального критика.

Белинский: Евгений Онегин хоть и не гений, но недюжинный человек. Пушкин любит и уважает ЕО. При описании его характера и интересов Пуш. употр. «эластические слова» – непонятно, кто именно такой ЕО, П. недоволен, т.к. нет описания в ключе реализма. Белинский обманулся этими словами («ч е м же охлажден ум Онегина? К а к у ю игру страстей он испытал? Н а ч т о тратил и истратил он жар своего сердца? Ч т о подразумевает он под словом ж и з н ь, когда он говорит себе и другим, что жизнь томит его? Что значит, на языке Пушкина и Онегина, ж и т ь, м ы с л и т ь и ч у в с т в о в а т ь?»).

Писарев последовательно, по главам, начинает разбирать роман Пушкина:

Пуш. воспевает бобровый воротник ЕО. Следом он «воспевает все кушанья того обеда, которым занимается Онегин». П. едок. ЕО летит в театр и начинает чув-ть некое охлаждение к людям, добавляя, что и Дидло ему надоел. П. считает это «иронию на отрицание Дидло» смешной и ненужной.

Потом «Пушкин превращает в поэтические предметы те гребенки, пилочки, ножницы и щетки, которые украшают кабинет» ЕО.

«Введя своего героя в бальную залу, Пушкин весь предается воспоминаниям о ножках и рассказывает с неподражаемым увлечением, как он однажды завидовал волнам, "бегущим бурной чередою с л ю б о в ь ю лечь к ее ногам"». П. вспоминает романс «Ах, зачем я не бревно!» (в нем дама сидит на бревне и поющий сетует на то, что он не это бревно) и проводит аналогию с «неодушевленным предметом», приближающимся к женщине (эти самые волны, которым завидует лирич. герой).

Онегин не был счастлив, т.к. был выше толпы. С этим соглашается Белинский и не соглашается П.: «Эта скука есть не что иное, как простое физиологическое последствие очень беспорядочной жизни». «Отношения Онегина к различным удовольствиям светской дани похожи, как две капли воды, на ваши отношения пудингу. Онегин всем объелся, и его от всего тошнит».

«Если человек, утомленный наслаждением, не умеет даже попасть в школу раздумья и житейской борьбы, то мы тут уже прямо можем сказать, что этот эмбрион никогда не сделается мыслящим существом и, следовательно, никогда не будет иметь законного основания смотреть с презрением на пассивную массу» - о ЕО.

«Отвращение Онегина к упорному труду составляет симптом очень печальный» (по поводу того, ЕО пытается что-то писать, но у него не получается, ему скучно).

ЕО не удовлетворен ни одной книгой, ни одним трудом великих мыслителей, а значит, он глуп и высокомерен. Пушкин, по всей видимости, считает, что «чем человек умнее, тем больше он должен скучать». «По натуре своей Онегин чрезвычайно похож на Фауста, который в романе топит испанские корабли, а в жизни крушит русские зеркала».

Вскоре оказывается, что «Онегин – совсем не "дух отрицанья, дух сомненья", а просто – коварный изменщик и жестокий тиран дамских сердец».

Как только дядя заболевает, ЕО несется к нему – конечно, чтобы получить «презренный метал». Это мелко и гадко, по П.

И снова ЕО скучает. Постоянная скука «доказывает не то, что он слишком много жил, мыслил и чувствовал, а совсем напротив -- то, что он вовсе не мыслил, вовсе не умеет мыслить».

«Неотъемлемой собственностью Ленского остаются длинные черные волосы, всегдашняя восторженность речи и пылкость духа с достаточной примесью странности». «Пушкин уверяет, что беседы этих двух мыслителей чрезвычайно разнообразны» и не дает никакой конкретики. Хотя вот «о всевозможных предметах, очень мало относящихся к делу», автор рассуждает много. Скорее всего «Онегин и Ленский были совершенно не способны к серьезным рассуждениям».

Ленский говорит о плечах и груди Ольги. За несколько слов о плечах женщины Базаров был прозван циником, а Ленскому это почему-то сошло с рук.

Дуэль Л. И ЕО – верх «тупоумия» (весь удар состоял в том, что Ольга не пошла танцовать с Л. котильон. А не пошла она по той законной причине, что ее уже заранее пригласил Онегин). ЕО мыслит так: «Я должен убить моего друга, потому что, в противном случае, дураки, которых я презираю, будут шептать и смеяться». Но Пуш. считает, что мир держится «на пружине чести». Белинский оправдывает убийство ЕО Ленского, П. возмущ.

ЕО снова страдает и говорит, что завидует больным и раненым. П. смеется над ним: «Ну, не шут ли он гороховый?»

«Онегин – не что иное, как Митрофанушка Простаков, одетый и причесанный по столичной моде двадцатых годов» .

Татьяна «сразу», с первого посещения ЕО влюбилась в него, а «с первого взгляда люди влюбляются только в глупых романах». И в письме пишет несусветное: ты мне, О., являлся во сне, а значит, ты мне что-то должен. Ответная «речь О. направлена к тому, чтобы еще больше закружить и отуманить бедную голову Татьяны». И вот Т. увядает.

На «ярмарке невест» Т. мечтами «в полях», а на деле выполняет все указания тетушек. Поэтому мечтания Т., по П., - пустые слова. Т. привыкла жить по искусственным правилам, почерпнутым из книжек и не в состоянии что-л. изменить. Она свыклась со своим печальным образом и считает долгом стать женой генерала и при этом «любуется своей неприкосновенностью и твердостью своего характера». При посл. встрече Т. отказывает О. в своем уважении, хотя любит его и любя, отталкивает. «Все эти противоречия доказывают совершенно очевидно, что она ничего не любит, ничего не уважает, ничего не презирает, ни о чем не думает, а просто живет со дня на день, разгоняя свою непроходимую скуку разными крошечными подобиями чувства и мыслей».

«Статьи Белинского о Пушкине сами по себе были чрезвычайно полезны для умственного развития нашего общества; но как восхваления старого кумира принесли свою долю вреда».

Хвала Грибоедову:

Бельтов вместе с Чацким и Рудиным изображают собою мучительное пробуждение русского самосознания. Это люди мысли и горячей любви. Они тоже скучают, но не от умственной праздности, а оттого, что вопросы, давно решенные в их уме, еще не могут быть даже поставлены в действительной жизни. Время их прошло навсегда с той минуты, как сделалось возможным появление Базаровых, Лопуховых и Рахметовых; но мы, новейшие реалисты, чувствуем свое кровное родство с этим отжившим типом; мы узнаем в нем наших предшественников, уважаем и любим в нем наших учителей.

Понятно, почему панегиристы Пушкина молчат о Грибоедове и недолюбливают Гоголя. И Грибоедов и Гоголь стоят гораздо ближе к окружающей нас действительности, чем к мирным и тихим спальням романтиков и филистеров.