10. О том что хотел сказать автор: Мы уже имели случай заметить, что одна из отличительных черт таланта Островского состоит в уменье заглянуть в самую глубь души человека и подметить не только образ его мыслей и поведения, но самый процесс его мышления, самое зарождение его желаний. Самодурствует он потому, что встречает в окружающих не твердый отпор, а постоянную покорность; надувает и притесняет других потому, что чувствует только, как это ему удобно, но не в состоянии почувствовать, как тяжело это им; на банкротство решается он опять потому, что не имеет ни малейшего представления об общественном значении такого поступка. [Нет типизации! Взгляд изнутри с пониманием натуры, а не ужасание извне!]

11. Женские образы, о любви: лица девушек почти во всех комедиях Островского. Авдотья Максимовна, Любовь Торцова, Даша, Надя -- все это безвинные, безответные жертвы самодурства, и то сглажение, отменение человеческой личности, какое в них произведено жизнью, едва ли не безотраднее действует на душу, нежели самое искажение человеческой природы в плутах, подобных Подхалюзину. Она будет любить всякого мужа, надо найти ей такого, чтобы ее-то любил". Это значит -- доброта безразличная, безответная, именно такая, какая в мягких натурах вырабатывается под гнетом семейного деспотизма и какая всего более нравится самодурам. Для человека, не зараженного самодурством, вся прелесть любви заключается в том, что воля другого существа гармонически сливается с его волей без малейшего принуждения. Оттого-то очарование любви и бывает так неполно и недостаточно, когда взаимность достигается какими-нибудь вымогательствами, обманом, покупается за деньги или вообще приобретается какими-нибудь внешними и посторонними средствами.

12. Комизм: Так и комизм нашего "темного царства": дело само по себе просто забавно, но в виду самодуров и жертв, во мраке ими задавленных, пропадает охота смеяться...

13. «Не с вои сани не садись» -- опять подробно разбирает образы..

14. «Бедность не порок»

Самодурство и образованность: А отказаться от самодурства для какого-нибудь Гордея Карпыча Торцова значит -- обратиться в полное ничтожество. И вот он тешится над всеми окружающими: колет им глаза их невежеством и преследует за всякое обнаружение ими знания и здравого смысла. Он узнал, что образованные девушки хорошо говорят, и упрекает дочь, что та говорить не умеет; но чуть она заговорила, кричит: "Молчи, дура!" Увидел он, что образованные приказчики хорошо одеваются, и сердится на Митю, что у того сюртук плох; но жалованьишко продолжает давать ему самое ничтожное...

Под влиянием такого человека и таких отношений развиваются кроткие натуры Любови Гордеевны и Мити, представляющие собою образец того, до чего может доходить обезличение и до какой совершенной неспособности и самобытной деятельности доводит угнетение даже самую симпатичную, самоотверженную натуру.

Почему жертвы живут с самодурами: Первая из причин удерживающих людей от противодействия самодурству, есть -- странно сказать -- чувство законности, а вторая -- необходимость в материальном обеспечении. С первого раза обе причины, представленные нами, должны, разумеется, показаться нелепостью. По-видимому, совершенно напротив: именно отсутствие чувства законности и беспечность относительно материального благосостояния могут объяснять равнодушие людей ко всем претензиям самодурства. Настасья Панкратьевна ведь без всякой иронии, а, напротив, с заметным оттенком благоговения говорит своему мужу: "Кто вас, батюшка, Кит Китч, смеет обидеть? Вы сами всякого обидите!.." Очень странен такой оборот дела; но такова уж логика "темного царства". Знания здесь ограничены очень тесным кругом, работы для мысли -- почти никакой; все идет машинально, раз навсегда заведенным порядком. От этого совершенно понятно, что здесь дети никогда не вырастают, а остаются детьми до тех пор, пока механически не передвинутся на место отца.

13. Творчество л.Н. Толстого в оценке н.Г. Чернышевского и п.В. Анненкова.

Статьи:

Чернышевский. Детство и отрочество. Военные рассказы. 1856

Внимание Т-го более всего обращено на то, как одни чувства и мысли развиваются из других. Уловление драматических переходов одного чувства в другое, одной мысли в другую. Обычно представляются 2 крайние звена этой цепи – начало и конец психического процесса, но Т-го интересует процесс, а не результат.

Т-й очень внимательно изучал тайны жизни человеческого духа в самом себе, что дало ему основу для изучения человеческой жизни вообще.

Нравственное чувство не восстановлено только рефлексией и опытом жизни, оно никогда не колебалось, сохранилось в юношеской непосредственности. Это придает поэзии особую очаровательность.

Т.о. 2 черты существенно для его таланта:

1) глубокое знание тайных движений психической жизни

2) непосредственная чистота нравственного чувства

У Т-го истинный талант: его произведения художественны, т.е. в них осуществляется именно та идея, которую он хотел осуществить (не говорит ничего лишнего). 1-й закон художественности – единство произведения (в «Д-ве» надо изображать детство, а не общественные вопросы и военные сцены).

«Графа Т-го всего более [занимает] сам психический процесс, его формы, его законы, диалектика души, чтобы выразиться определенным термином».

Примеры Чернышевского.

Из «Севастопольских рассказов». Праскухин и Михайлов – эпизод, когда рядом ними разрывается бомба; мысли Праскухина в этот момент (сначала думает, что не взорвется и он зря лег; за секунду – «целый мир чувств и мыслей», кого убьет? Куда попадет?, вспоминает кому сколько должен, любимую женщину; ему кажется, что контужен, считает солдатов, не может кричать; его засыпает камнями, пытается из раздвинуть и умирает).

Из «Двух гусаров». Девушка, сидящая у окна ночью. Помните, как сладко томится ее грудь предчувствием любви? Идея в том, что некая Лиза влюбилась и теперь все, чем она жила раньше «не то, скучно и не нужно». Сидит под луной думает о графе, «Если захватит месяц верхнее облачко, значит, правда», «Если соловей запоет, то значит вздор все, что я думаю». Засыпает, соловей будит ее, задремала, прикосновение чье-то руки разбудило ее, она вспомнила действительность, вскрикнула, графа не узнала и убежала.

Анненков. О мысли в произведениях изящной словесности.

(пол статьи про Тургенева - пропускаю)

Общие рассуждения. О повествовании от «подставного лица» - обычно в начале творчества писателей, в том числе у Тургенева и Толстого. Такое повествование легче, потому что:

1. Писатель в положении человека, не слишком озабоченного достижением предположенной цели

2. Писатель сам назначает границы и может не сообщать предмету описания настоящий его объем и очертания. Т.е. от каждого предмета он свободно берет только ту часть, которая или удачно освещена, или живописно выдалась вперед.

3. Писатель – адвокат своего дела, искусно оправдывается.

Но при таком повествовании есть и трудности:

1. рассказчик обязан выразить личное мнение свое о каждом предмете, встречающемся на пути его,

2. примеры и наблюдения его должны отличаться самостоятельностью, зоркостью и умом в степени, какой другого рода произведения не обязаны достигать;

3. по участию живой личности автора во всех обстоятельствах повествования, она сама должна обладать качествами, способными остановить внимание читателя.

Про Толстого (о Детстве и Отрочестве): говорит от себя и про себя, но здесь обыкновенные недостатки формы личного рассказа могли быть отстранены с успехом по существу дела. Строгость психического наблюдения, необходимого при этом, исключила произвол и игру с предметом описания (что обычно разрешается при повествовании от 1-го лица). Рассказы Т. имеют строгое выражение, каждое слово проникнуто уважением к задаче, принятой на себя. Изображение первых колебаний ребенка возвышается у Т. до истории всех детей своей эпохи, т.е. уже заключает рядом с поводами к эстетическому наслаждению пищу для мыслящего человека. Д-сть мысли была необходима Т. для представления молодого существа, жизнь которого есть только развитие идей. Повествование Т. имеет качества исследования, не имея внешних признаков его и оставаясь пр-нием изящной словесности. Как мысль у Т. соч-ся с художественностью? Т. держится жизненного условия худ. пов-ния: не пытается извлечь из предмета описания идею, но не отступает от его психического исследования. Нет признаков противоэстетического смешения целей в рассказах Т: ничего не приносит он им извне, заготовленного собой или другими. Мысль его устремлена только на то, чтоб показать сущность характеров и происшествий за внешними подробностями. Едва авт. вспоминает какое-л. детское ощущение, как ему представляется давление этой мысли на хар-р мол. ч-ка и цепь случаев, вызванных ею. Он облекает ее в форму искусства. Т. с чувством поэта уловляет минуту, когда природа сама по себе дает искру мысли. Он не обсуждает круг людей, куда был поставлен: он его описывает. Из представления параллельного хода жизненных явлений и психических движений образуется рассказ. У Т. почти нет малозначительных подробностей. Каждая доведена до значения (отсюда выпуклость событий и лиц). При этом жесты, незначит. привычки и необдуманные слова определяют характер лица так же верно как поступки (см. разную манеру держаться в обществе Любоньки и Катеньки). 

Мы не приветствовали вмешательство автора в рассказ, но тут оно допущено как пояснение возмужалым автором того, что лежит в представлении ребенка. Ожидаем с нетерпением выхода посл. 2-х частей рассказа. Тут предстоит опасность – встретить разноречивые мнения о человеке, чего вполне может избегнуть эпоха детства, имеющая в себе и полное свое оправдание. Но не будем загадывать наперед.

Учебник:

Чернышевский проницательно замечает основную отличительную характеристику творческого таланта Толстого — умение изобразить психологию человека не в ее результативности, не во внешних только проявлениях, а в ее сложном и противоречивом становлении и развитии. Обаяние мастерства Толстого в постижении «диалектики души» столь велико, что Чернышевский допускает возможность в этом случае отказаться от непременного обращения к злободневным общественным проблемам, напоминая, что «первый закон художественности — единство произведения».

+ статья Анненкова про Войну и мир.

Своего родя итогом «эстетической» критики Анненкова стала его статья 1868 года «Исторические и эстетические вопросы в романе гp. Л.H. Толстого «Война и мир». Погружение в огромный мир этого глубоко новаторского произведения не позволяло ограничиться простым сопоставлением его с нормами «чистой художественности». И надо отдать должное Анненкову – он во многом оказался на высоте задачи. В статье сделаны многие ценные заключения об исторических взглядах Толстого и их месте в романе, о его жанре в отношениях к роману историческому, бытовому, социальному, о психологическом анализе. Наибольший интерес представляют соображения Анненкова о новом характере соотношения у Толстого жизни бытовой и исторической, личной и общественной. Эта часть статьи сохраняет свою актуальность и поныне.