58. Свадьба тариэла и нестан-дареджан

Позвала детей царица, руки их соединила

И на трон земли индийской в царском зале посадила,

Исстрадавшееся сердце новой силой укрепила,

Позабыв свои печали, светлой радости вкусила.

На высоком царском троне Тариэл воссел с женою,

Оба равные друг другу и любимые страною.

Кто сумел бы в полной мере возвеличить их хвалою?

Кто из всех сынов Адама спорил с ними красотою?

Мать-царица нарядилась, траур горестный сняла,

Всех вельмож в парчу одела, всем подарки раздала.

Веселилась, говорила: «Позабудем время зла!

Для чего нам убиваться, если радость к нам пришла!»

Семь престолов Индостана — все отцовские владенья —

Получили там супруги, утолив свои стремленья.

Наконец они, страдальцы, позабыли про мученья:

Только тот оценит радость, кто познает огорченья.

Даже солнце ликовало, отражаясь в тех героях!

Люди били там в литавры, громыхали на гобоях.

Принесли ключи хранилищ и, собравшись в тех покоях,

«Вот наш царь с своей царицей», — говорили про обоих.

На отдельных сели тронах там Фридон и Автандил.

Хор вельмож, представ пред ними, их деяния хвалил.

Бог подобных им героев на земле не сотворил,

И любой из них о прошлом там с гостями говорил.

Пили, ели, круг придворных становился больше, шире,

Свадьбу радостно справляли, как справляют свадьбы в мире.

Драгоценные подарки получили все четыре.

Много нищих вспоминает о великом этом пире.

Говорила мать-царица: «Где же вдовы и сироты?

Одарите их дарами, утолите их заботы!»

Языка земного мало описать ее щедроты!

«Пусть о счастье новобрачных молят бога доброхоты!»

Тариэл сказал: «Царица, просьбу выслушай мою:

Не наказывай Рамаза, вспомни вышнего судью!

Я помиловал злодея, устрашив его в бою.

Кто покается пред богом — утешается в раю».

«Пусть живет!» — в ответ сказала милосердная царица

И заставила Рамаза новобрачным поклониться.

Хор певцов сменялся хором, пели арфа и цевница.

Тот, кто бедствовал и плакал, мог теперь возвеселиться.

Жемчуг, золото и камни, равноценные рубину,

Упадали там на землю, словно росы на долину.

По желанью брал их каждый приглашенный к господину,

Ведь гостей слуга-дворецкий не рассаживал по чину.

И к дружинникам арабам обратился Тариэл:

«Пейте, гости дорогие! Нынче отдых — ваш удел!»

Торбу с жемчугом и мула дать он каждому велел,

Остальных его подарков я и счесть бы не сумел!

Кто бы счел число подарков, поднесенных побратимам?

Нем язык, ошеломленный кладом тем неисчислимым!

Всё, что было под запором в том краю богохранимом,

Подарила мать-царица этим витязям любимым!

Ублажали их индийцы, как спасителей народа:

«Возродились мы для жизни после вашего прихода!»

Был любой из них прославлен, как герой и воевода,

И всегда толпа придворных ожидала их у входа.

Царь на радостях Рамаза одарил насколько мог.

«Продолжай платить, — сказал он, — обусловленный оброк!»

Распростерся хан коварный перед ним не чуя ног

И прославил Тариэла, покидая тот чертог.

И тогда владыка индов объявил Асмат-рабыне:

«Верной службой ты служила нам с царицею в пустыне?

Из семи моих престолов дам тебе один отныне,

Будь на нем такой же верной, как в пещере на чужбине.

Управляя этим царством, позаботься и о муже,

Послужи нам верной службой, став счастливою к тому же!»

Но Асмат упала в ноги: «Есть ли что на свете хуже,

Чем покинуть вас с царицей и о вас томиться вчуже!

Не прогневайся, властитель, на немудрый мой ответ:

Не могу я вас с царицей обменять на целый свет!

Я в лучах твоих купалась, ей служила много лет, —

Как покину я светило после этих тяжких бед?»

Снова ей сказал владыка: «Полно, девушка, томиться!

Пролила ты слез немало ради нас, моя сестрица!

Ныне, зло сменив на благо, нужно долгу подчиниться,

Укрепить мою державу и мечом вооружиться!»

И Асмат повиновалась: «Ни одно не вечно горе!»

Подыскали ей супруга и сыграли свадьбу вскоре.

И когда сошлись вельможи и была дружина в сборе,

Увенчали их на царство в подобающем уборе.

В Индостане трое братьев проводили день за днем,

Позабавиться охотой удосужились втроем.

Наделен был каждый витязь дивным жемчугом, конем...

Автандил один, тоскуя, вечно думал о своем.

Увидав, что сердце друга вновь охвачено тоскою,

Тариэл сказал: «Я вижу, нелегко тебе со мною!

Семь напастей без супруги увеличил ты восьмою.

Рок, завидуя счастливым, разлучает нас с тобою!»

Царь Фридон за Автандилом стал отпрашиваться следом:

«Путь к земле твоей индийской мне отныне будет ведом.

Можешь мной распоряжаться, как сосед своим соседом.

Я примчусь быстрее лани, чтоб помочь твоим победам!»

И тогда их царь индийский отпустил в обратный путь,

Но напомнил он Фридону: «Возвратись же, не забудь!»

Автандилу же прибавил: «Без тебя изноет грудь!

Как мне быть, коль солнцу мира льва обязан я вернуть!»

Царь в подарок Ростевану слал одежд различных груду,

Из граненых самоцветов драгоценную посуду.

«Отвези, — сказал, — всё это, утоли мою причуду!»

— «Без тебя, —ответил витязь, — что теперь я делать буду?»

Шубу с редкостной вуалью Дареджан сестре дарила.

И была ее достойна лишь супруга Автандила.

Был на шубе этой камень, весь горящий, как светило,

В темноте его сиянье отовсюду видно было.

Попрощавшись с Тариэлом, удалился верный друг.

Запылал огонь разлуки и в сердцах воспрянул вдруг.

Горько плакали индийцы, слезы падали на луг.

«Яд судьбы,— промолвил витязь,— умножает мой недуг!»

Долго ехали два брата через горные отроги.

Наконец они расстались: расходились их дороги.

Все желанья их свершились, уничтожились тревоги.

Так вернулся царь арабов в Ростевановы чертоги.

Украшение державы, был он встречен там с почетом

И, свое увидев солнце, положил конец заботам.

Вместе с юною царицей возвели на трон его там,

И вознес его корону бог к сияющим высотам.

Были преданы друг другу три державные собрата:

Часто все они встречались, победивши супостата.

Нарушители их воли исчезали без возврата,

И росли их государства вместе с мощью их булата.

Милосердные дела их всюду сыпались, как снег.

Вдов, сирот они кормили, престарелых и калек.

Усмирен был в их владеньях недостойный человек

И на пастбище с козою волк не ссорился вовек.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Пронеслась их жизнь земная, как ночное сновиденье,

И ушли они из мира — таково его веленье!

Даже тот, кто долговечен, проживет одно мгновенье!

Месх безвестный из Рустави, кончил я мое творенье.

Божеству грузин — Давиду, что грядет путем светила,

Чья с Восхода до Заката на земле известна сила,

Кто для преданных — опора, для изменников — могила, —

Написал я эту повесть, чтоб досуг его делила.

Мне ли петь дела Давида, возглашая славу слав?

Я служил ему стихами, эту повесть отыскав.

В ней прославлены владыки многочисленных держав,

Их чудесные деянья и величественный нрав.

Никому на жизнь земную невозможно положиться:

И моргнуть мы не успеем, как она уже промчится.

Для чего ж нам то, что ищем? Подведет судьба-срамница!

Благо тем, кто ладит с нею и кончины не боится!

Мы в стихах Мосэ Хонели Амирана узнаем.

Прочитав «Абдул-Мессию», дань Шавтели воздаем.

Диларгета пел Тмогвели, сожигаемый огнем,

Тариэла — Руставели, горько плачущий о нем.