57. Прибытие тариэла в индию и покорение хатавов

У границы Индостана был хребет с большой вершиной,

Под горой была долина, вражьей занята дружиной.

Тариэл воскликнул: «Братья! Жду от вас отваги львиной!

Скоро я с врагом покончу, в том свидетель — бог единый!

Эти воины со мною как-то раз вступили в сечу.

Порубил я их доспехи, только вышел к ним навстречу!»

Автандил сказал: «Не нужно затрудняться этой речью:

Ты с землею их сровняешь, да и я перекалечу».

Снарядились к наступленью, сели, грозные, верхом

И с горы в долину вражью поскакали напролом.

Созерцая их проворство, удивлялись все кругом:

Только пыль одна кружилась над дорогою столбом.

Те, что были попроворней, доскакали до заставы.

Скоро были в столкновенье с седел сброшены хатавы.

И когда к царю индийцев привели их для расправы,

Тот спросил их: «Кто вы, люди? Для чего пришли сюда вы?»

«Славный наш! — они сказали. — Не виновны мы в измене —

Обманул нас хан, назначив в боевое охраненье!»

— «Вы ему,— ответил витязь, — отвезите извещенье:

Люди, храбрые сердцами, изготовились в сраженье!

Тариэл, властитель грозный, посылаю я приказ;

Все враги меня страшатся, не один лишь ты, Рамаз!

Пусть тебе расскажет стража всё, что ведомо о нас,

Но ни страх тебя, ни слезы не спасут на этот раз.

Лишь безумец может думать, что храбрец его боится!

О безумец из безумцев! Как ты смел сюда явиться?

Прибыл я, огонь великий, чтоб на лагерь твой излиться!

На твоем отныне теле острый меч мой притупится!

Приготовься же заране! Медлить больше я не буду!

Приведи войска в порядок, чтоб не быть в сраженье худу!

Я воздам тебе стократно, хвастуну и словоблуду,

Разобью твой шлем кольчужный, как негодную посуду!»

Побежали друг за другом стражи в лагерь смельчака,

Всё Рамазу рассказали, не сдержали языка:

«Прибыл царь земли индийской, с ним отборные войска.

Каждый справится с двоими: так их доблесть велика!»

Тут дружина Тариэла стяг индийский водрузила,

Рядом с ним взметнулся в небо стяг арабский Автандила.

Знают все: копье арабам в битвах издавна служило.

Там же был искатель крови Нурадин-Фридон, светило.

Вдруг с полтысячи хатавов появилось в отдаленье.

Уж хотели к ним арабы устремиться в наступленье,

Но сказал им царь индийцев: «Соберите-ка терпенье!»

Это шел Рамаз с дружиной, сняв с себя вооруженье.

Опустившись на колени, он простерся пред конем:

«Сжалься, царь, во имя бога! Вспомни, праведный, о нем!

Сделай этот день свиданья для меня последним днем,

Ибо сердце за измену сожигается огнем!

С той поры, как ты уехал, десять лет прошло и боле.

Без орла остались птицы, он же сгинул в диком поле.

Потому и свел я счеты, не желая жить в неволе.

Как нашивки с одеянья, счастье вы с меня спороли!

Ты убей меня не медля, удостой меня кончины!

Здесь со мной пятьсот вазиров и начальников дружины,

Заруби и их, коль хочешь, чтобы кровь текла в долины.

Только воинов не трогай: эти люди неповинны!»

Божье имя призывая, все склонились перед ним:

«Пощади, коль сам создатель породил тебя таким!»

Не сказал ни слова витязь, размышлением томим.

Но раскаявшийся грешник силой божией храним!

Кто на свете столь безгрешен, чтоб карать людей без страха?

Пришлецы, как ниневийцы, распростерлись в груде праха.

Оттого-то их, мятежных, миновала снова плаха!

Что рассучено судьбою, вновь спрядет она, как пряха!

Изучая книги мудрых, я набрел на указанье:

«Тот, кто подлинно отважен, презирает злодеянье.

Он врага не убивает, обуздав его дерзанье».

Если хочешь быть отважным, помни это назиданье!

И смягчился царь индийский, стал подобьем высших сил.

«Пусть живут, коль поумнели! — про себя проговорил. —

Но пускай мой недруг скрутит то, что ныне раскрутил!

Я же грех его исправил и закон восстановил».

И тогда благословили милосердного хатавы

И молились о спасенье посреди чужой державы.

Так спаслись они от смерти, уцелели от расправы,

Только меч в руках героя голодал, желая славы!

И Муштар явился в небе, чтоб увидеть Тариэла,

Ибо царь во имя правды укротил свирепость тела.

И пришли войска Рамаза, им же не было предела,

И, как столп, сиянье неба над страною пламенело.

Возгласил войскам Рамаза некий посланный послом:

«Царь прощает вас, хатавы! Забывает о былом!»

И ударили литавры, и раздался меди гром.

«Мы его уже узнали!» — войско грянуло кругом.

Увидав свой стяг индийский через узкие бойницы,

Вдалеке ему дивились обитатели столицы.

«Это вражеская хитрость!» — так подумали индийцы.

Разве ждали там героя с милой дочерью царицы!

«Царь я ваш! — вскричал им витязь. — Прибыл я врагам на горе

И привез мое светило с дивной молнией во взоре.

На крылах моих орлиных облетел я сушу, море.

Выходите же навстречу! Не сидите на запоре!»

Тут, узнав его, забегал на ограде караул,

На террасах и на кровлях свет от факелов блеснул.

«Отступают супостаты! — прокатился громкий гул. —

Не оставил нас всевышний и надежд не обманул!»

Принесли ключи вельможи и ворота им открыли.

В черных траурных одеждах все встречающие были.

И заплакал царь с женою, пролил слезы в изобилье,

И упали на кристаллы пряди вороновых крылий.

Обезумел там питомец, о царе тоскуя старом.

Слезы падали на щеки, опаляя щеки жаром.

Ударял себя он в темя, и не знал числа ударам,

И агатовую рощу рвал на темени недаром.

И когда, одеты в траур, собрались вазиры вкруг,

Снова он исторг рыданье, не стерпев великих мук.

Слезы, смешанные с кровью, он ронял на этот луг

И, лобзаемый друзьями, лобызал царевых слуг.

Подле милого супруга о родителе рыдая,

Потеряла там сознанье дочь, царица молодая.

Опустились ветки розы, с дивной купы ниспадая.

Ни утехи, ни веселья не заметил там тогда я!

Прибежала мать-царица, говоря молодоженам:

«Что вы плачете, безумцы, надрывая душу стоном!

Бог сменил свой гнев на милость, славить надобно его нам!

Не печалиться нам надо, а идти к нему с поклоном!»

И, рыдая, Тариэла обняла царица-мать:

«Перестал огонь несчастья сердце матери сжигать!

Замолчи и успокойся, чтобы вести разузнать.

Бог сирот не оставляет: все мы счастливы опять».

Отвечала ей, рыдая, дочь—супруга Тариэла:

«Ты всегда ходила в красном, ныне черное надела!

Нет родителя на троне! Нет тоске моей предела!»

Но утерла мать ей слезы и утешиться велела.

В розы уст поцеловала там дитя она родное,

Лепестки она измяла цвету дерева-алоэ.

«Для чего, — она сказала, — говорить нам про былое,

Если можем наслаждаться и блаженствовать в покое!»

Время быстро проходило, и собравшиеся днем

Все индийские вельможи устремились на прием.

Солнцеликие супруги снова вышли к ним вдвоем,

Обнимали, говорили о родителе своем.

Автандил с царем Фридоном преклонились пред царицей.

«Посмотри на них, царица! — молвил витязь светлолицый. —

Соумышленники наши, люди с крепкою десницей,

Мне они вернули деву, истомленную темницей!»

Тут они вступили в город и вошли в свою палату.

И сказала там царица слово каждому собрату:

«Покарал творец злодеев, не дал воли супостату,

Потому и радо сердце, позабыв свою утрату!

Сбросьте траур! Бейте в бубны! Пойте, арфа и кимвал!

Да наполнится весельем молчаливый этот зал!

Золотыми поясами опояшьтесь, стар и мал!

Пусть поет и веселится тот, кто плакал и стонал!»