Глава 3

ФЕМИНИЗМ И ВОЙНА ПОЛОВ*

<Кадры - это политика>; таково, по всей видимо-

сти, одно из самых важных положений феминизма вто-

рой половины XX века. В 60-е годы становится акту-

альной новая проблематика, в которой сексуальность

рассматривается уже не как изолированная область

частной жизни, а как основанные на власти отношения

между полами, как политическое по своей сути и осно-

вополагающее установление патриархального мироус-

тройства. Именно с помощью сексуальности устанав-

ливается господство мужского пола над женским: поло-

вая принадлежность отнюдь не сводится к врожденному

качеству, а проявляет себя как результат и инструмент

фаллократической власти, как узловой момент в тех ос-

нованных на собственном превосходстве взаимоотно-

*Идеи <войны полов> были очень популярны в конце XIX ве-

ка, но тогда их развивали главным образом женоненавистники. Ок-

тав Мирбо в одной из статей 1892 года писал: <Женщина владеет

мужчиной. Она им обладает и над ним господствует; она над ним

господствует и мучает его> (цит. по кн.: Mireille Dottin-Orsini, Cette

femme qu'ils disent fatale, Paris, Grasset, 1993, p. 41).

96

шениях, в которые мужчины вступают с женщинами.

Законы, представления, мораль, психология, распреде-

ление ролей в половой сфере - все сводится к тому, что-

бы обеспечить главенство мужчин и подчиненное поло-

жение женщин^. На первый взгляд сексуальная сфера

имеет точки соприкосновения с системой развлечений,

однако более глубокое рассмотрение показывает, что

она строится на согласии с системой власти, направлен-

ной на принижение и <внутреннее закабаление> женщи-

ны. <Власть - на кончике фаллоса>, - объявят феми-

нистки в мае 1968 года*.

Вот почему вопрос о женском теле оказывается цент-

ральным в баталиях, развернутых феминизмом новой

волны. Широкое распространение получают сочинения,

которые бичуют фаллократизм психоанализа и отстаи-

вают право женщин на полную сексуальную независи-

мость. Возникают внушительные массовые движения

против запрета абортов и оправдания насилия. Ставится

вопрос о том, чтобы повсеместно, во всех демократиче-

ских странах отстаивать право на контроль над рождае-

мостью и на свободу по-своему распоряжаться собствен-

ным телом; речь идет также об отказе воспринимать же-

стокое обращение как неизбежный удел женщины^.

Борясь за признание новых прав, имеющих отношение

к телу, обличая патриархальную природу законов по уго-

^Kate Millett, La Politique du male, Paris, Stock, 1971. (В своей

книге <Сексуальная политика> Кейт Миллер подчеркивает, что все,

что говорят о женщине, говорят мужчины, что <при патриархате

женщина сама не создает символы, которыми ее описывают>. Об

этом см.: Капути Джейн. Психический активизм: мифотворчество

феминизма // Женщины в легендах и мифах. С. 547. - Прим. пер.)

*Май 1968 года - время наиболее серьезного за весь послево-

енный период социально-политического кризиса во Франции, период

массовых выступлений студенчества, поддержанных различными сло-

ями населения и организациями, в том числе и феминистическими.

^Janine Mossuz-Lavau, Les Lois de l'amour; les politiques de la

sexualite en France (1955-1990), Paris, Payot, 1991.

97

ловному праву, разрывая завесу молчания, окутывающую

аборты, насилие или проявления жестокости в супруже-

ской жизни, женщины политизировали проблемы пола

и открыли широкой общественности глаза на свои глу-

боко личные драмы. Публичность приватной жизни и

приватизация политики: феминизм ввел <войну по по-

литическим мотивам в сферу личной жизни [...] и войну

полов в общественную сферу>^*.

И мы по-прежнему стоим на этих рубежах. Теперь,

пожалуй, революционная риторика больше не заглуша-

ет другие голоса, и феминизм как социальное движение

топчется на месте. Однако процесс политизации поло-

вой жизни продолжает свое развитие. Демократические

страны становятся свидетелями введения все новых зако-

нов, направленных против сексуальных домогательств,

инцеста и насилия; феминистки выдвигают все новые

требования запрета порнографии; за океаном тема вой-

ны полов пользуется небывалым успехом. Но если по-

чти повсюду жестокость в обращении с женщинами,

насилие над ними и сексуальные домогательства не ос-

таются без внимания и способствуют появлению новых

законов, то не везде они вызывают одинаковый соци-

альный отклик. Очевидно, что Америка и Европа в этом

плане выглядят по-разному, поскольку антагонизм полов

там развивается с различным общественным резонансом

и с различной интенсивностью. Потому и возникает

необходимость задуматься о направлении и о путях по-

литизации сексуальной сферы в современных демокра-

тиях. Какое место следует отвести новым феминистским

^Genevieve Fraisse, <Sur l'incompatibilite supposee de l'amour et

du feminisme>, Espris, mai 1993, p. 75.

*О жесткости развернувшейся борьбы свидетельствует хотя

бы тот факт, что, начиная с первой половины 1970-х годов, фемини-

стическое движение стала символизировать древнегреческая Меду-

за-горгона, со змеями вместо волос, способная превратить человека

в камень одним взглядом.

98

баталиям? И какая такая демократия в области секса

вырисовывается на горизонте? Станем ли мы развиваться

по американскому сценарию, или же Старый Свет суме-

ет избежать как эскалации войны полов, так и их пси-

ходрам?

99

Одержимость

синдромом жертвы

Новые феминистские крестовые походы

и американское исключение из правил

Эпидемия неведомого происхождения и небывалого

масштаба охватила Новый Свет: лихорадка, вызванная

синдромом жертвы. Это явление прежде всего соответ-

ствует превратно понятому праву призывать виноватых

к ответу, побуждающему все большее число граждан и

потребителей считать себя жертвами всевозможных

служб, товаров и действий, указывать виновных и несу-

щих ответственность, будь то отдельные лица или же

организации, требовать возмещения ущерба - как пря-

мого, так и косвенного. Однако это явление указывает

еще и на новую феминистическую чувствительность, клей-

мящую страдания, причиняемые женщинам, и облича-

ющую новый виток преступных посягательств, объекта-

ми которых выступают женщины. Об этом можно судить

в свете такой повергающей в ужас подборки фактов: в

Америке почти каждая вторая женщина либо была из-

насилована, либо стала жертвой попытки изнасилова-

100

ния*; 40 % женщин - объекты сексуальных домога-

тельств; 150 000 умирают каждый год от анорексии, за-

губленные тиранией борьбы за похудение; 28 % пар при-

емлют отношения, основанные на жестоком обращении,

и 50 % женщин за время семейной жизни были избиты

как минимум один раз; 1 муж из 7 исполняет свои су-

пружеские обязанности, не брезгуя принуждением; ко-

личество смертей по причинам, связанным с сексом, меж-

ду 1976 и 1984 годами возросло на 160 %; процент обви-

нений в изнасиловании растет в четыре раза быстрее

общего процента роста преступности. Таковы данные,

которые позволяют радикальным феминисткам**, не

слишком вникая во всякие тонкости, говорить о <войне

против женщин>^.

Вопрос о насилии наглядно иллюстрирует современ-

ный комплекс жертвы. Повергающие в трепет опросы

*Возможно, подобная удручающая статистика отражает важ-

ность этой темы для психологического развития женщины. Адольф

Гуггенбюль-Крейг в этой связи замечает: <Важную роль в сновиде-

ниях и фантазиях женщин играют изнасилования; часто они явля-

ются предметом навязчивых страхов. Возмутительная или привле-

кательная, в любом случае, фантазия об изнасиловании имеет ог-

ромное значение для понимания женской психологии [...] фантазии

об изнасиловании, воспринятые пациенткой как психологическое

приобретение, как живой символ, которые нельзя оставить без вни-

мания, способствовали развитию женщины и часто направляли их

по пути индивидуализации> (Гуггенбюль-Крейг Адольф. Брак умер -

да здравствует брак! Указ. соч. С. 76-77).

**Радикальный феминизм - образовавшееся в эпоху постмо-

дерна течение в феминизме: по убеждению представительниц этого

течения, мужчины и сформированный ими патриархальный уклад

общества являются причиной угнетения женщин и гарантом их даль-

нейшего притеснения. Мужчины же якобы выступают основными

потребителями плодов женского угнетения, главным образом посред-

ством института брака и семьи. Степень радикализма сторонниц этой

ветви феминизма варьируется от возможности сосуществования с

мужчинами, если они откажутся от патриархата, до восприятия муж-

чин как <врагов> и уверенности, что женщины могут и должны жить

без них (Об этом см.: Лоусон Тони, Гэррод Джоан. Словарь-справоч-

ник. Указ. соч. С. 377).

^Например, Мэрилин Френч, <Война против женщин> (Marilyn

French, La Guerre contre les femmes, Paris, L'Archipel, 1992).

101

показывают, что каждая четвертая студентка - жерт-

ва изнасилования или попытки изнасилования. Прежде

наивно полагали, будто насилие творят незнакомцы в

каких-нибудь укромных уголках. Полное заблуждение:

опросы заверяют нас, что от 60 до 80 % изнасилований

совершают люди <из близкого окружения> жертвы^, в

9 случаях из 10 это происходит на территории универ-

ситета или колледжа, а насильник девушке известен^. По-

добный тип изнасилования теперь носит особое назва-

ние: date rape*, изнасилование близко знакомым чело-

веком. Именно этот тип насилия и составляет ядро новых

представлений женщин о себе как о жертве. В универси-

тетах опросы, статьи, книги тщательно исследуют этот

вопрос; студенты организуют шествия и митинги, во

время которых изнасилованные девушки, ободряемые и

приветствуемые толпой, выносят на всеобщее обозре-

ние свою личную драму. В то время как подвергшиеся

нападению женщины объявляют себя <пережившими

катастрофу>, в знак солидарности с ними появляются

T-shirts** и posters***. В былые дни молодых бунтарей во-

одушевляли планы изменения жизни; теперь их приво-

дят в восторг женщины-мученицы с поруганным телом.

Если мы и говорим об истерии, связанной с ощуще-

нием себя жертвой, то это не означает, будто насиль-

ственные действия в отношении женщин - плод вооб-

ражения. И жестокое обращение, и посягательства не-

оспоримо существуют. Зато не столь бесспорны пугающие

^С начала 70-х годов Сьюзен Браунмиллер утверждала, что

почти каждая вторая женщина была изнасилована мужчиной, кото-

рый ей знаком (Susan Brownmiller, Against опт Will: Men, Women and

Rape, New York, Simon and Schuster, 1975).

^Имеются в виду выводы пресловутой анкеты, опубликован-

ной журналом <Мисс Мэгэзин> в 1985 году.

*Date rape (англ.) - изнасилование во время свидания.

**T-shirts (англ.) - футболки, по форме напоминающие букву

<Т>.

***Posters (англ.) - настенные плакаты, афиши.

102

статистические данные, которыми орудуют феминист-

ки. Беспристрастность цифр никого не должна вводить

в заблуждение: их кажущаяся объективность скрывает

идеологически окрашенные усилия по перелицовке ре-

альности. Неправомерное расширение понятия сексуаль-

ного посягательства и изменение критериев нормально-

го поведения и поведения преступного - вот что в пер-

вую очередь объясняет новый виток изнасилований, а

вовсе не внезапное усиление склонности мужчин к на-

сильственным действиям. Если и в самом деле опреде-

лять изнасилование не по признаку использования фи-

зической силы или угрозы ее применения, а по призна-

ку <словесного принуждения и уговоров>, давления и

психологического воздействия, то как после этого удив-

ляться результатам подсчета количества случаев сексу-

ального принуждения? Если размещение на стене своего

кабинета вырезанной из журнала фотографии красот-

ки рассматривают как форму сексуального домогатель-

ства, то следует ли удивляться внезапному росту числа

подобных нарушений? Расширительно толкуя понятие

<жестокость>, снижая порог терпимости, криминализи-

руя поступки, которые обыденное сознание считает

<нормальными>, радикальный феминизм уже не делает

реальность более понятной, а сообщает ей инферналь-

ные черты, он уже не выставляет на всеобщее обозрение

потаенные аспекты владычества мужчин, а порождает

вкус к сенсациям и вымышленную виктимологию. В под-

тверждение сказанному можно привести тот факт, что

три четверти из этих <изнасилованных> студенток не

сочли себя таковыми, отвечая на вопросы дознавателей.

Короче говоря, они были изнасилованы, сами о том не

ведая! И вдобавок 4 из каждых 10 продолжали поддер-

живать половые отношения со своим так называемым

насильником! Значение этих цифр понятно даже самым

большим тугодумам: описанное нами изнасилование

таковым не является и существует только из-за введе-

ния нового определения понятия, слишком широко -

103

до абсурда расширительно - истолкованного^. Пресло-

вутая эпидемия изнасилований есть не что иное, как ре-

зультат <переосмысления> такого понятия, как сексуаль-

ное принуждение. Вот почему целая пропасть пролегла

между цифрами, названными в трудах феминисток, и

числом официально зарегистрированных заявлений.

Как утверждают опросы, каждая четвертая студентка -

жертва изнасилования или попытки изнасилования; од-

нако в действительности регистрируют всего 1/2 изна-

силования на студенческий городок в год! На смену эпо-

хи <мистифицированной женщины>* пришло время за-

нятого мистификацией феминизма.

Культура отнесения себя к жертвам строится на ос-

нове строжайшего манихеизма**: всякий мужчина -

потенциальный насильник и преследователь; всякая

женщина - жертва притеснений. И в той же степени, в

какой мужчин представляют себе похотливыми, цинич-

ными и грубыми, женщин мыслят существами невинны-

ми, добрыми и безобидными. Все зло коренится в муж-

чинах. Да и сами половые отношения не лишены дра-

матизма: Кэтрин Мак Киннон и Андреа Дворкин

утверждают, что между изнасилованием и нормальным

сексуальным сношением различия тоньше листа папи-

росной бумаги. Фаллос - это своего рода оружие, и лю-

бое проникновение мужчины в женщину близко к изна-

силованию. А если женщина не против? Преступление

вооруженного <вторжения> все равно наличествует в

полном объеме. К тому же сам факт изнасилования муж-

^Эта проблема весьма обстоятельно рассмотрена Шарлем Кро-

таммером (Charles Krauthammer, <La deviance redefinie a la hausse>,

Le Debat, № 81, sept.-oct. 1994).

*<Мистифицированная женщина> - выражение Симоны де

Бовуар, использованное ею в эссе <Второй пол> (1949) для обозна-

чения женщины, ставшей жертвой внушенных ей обществом и вы-

годных для мужчин иллюзорных представлений. В 1963 году под этим

же красноречивым названием была опубликована книга Бетти Фри-

ден, о которой речь пойдет ниже.

**Манихеизм - бред психически больного человека, которо-

му мерещится, будто на него нападают воображаемые люди.

104

чины все чаще относят к нормальным явлениям: 50 % юно-

шей-студентов якобы не видят отклонения от нормы в

том, чтобы изнасиловать женщину, если они возбужде-

ны ею, и 1 из каждых 7 будто бы признает, что не станет

мириться с отказом партнерши^. Апокалипсический дух

неофеминизма единым махом выплескивает на нас как

мнимую обреченность женщины на роль жертвы, так и

склонность половозрелых мужчин к сатанинской жесто-

кости*.

В настоящее время эта эпидемия не достигла еще

берегов Старого Света. Конечно, во Франции, как и в

других европейских странах, наблюдается заметный

рост числа заявлений об изнасиловании^. Вместе с тем

закону подсудно изнасилование со стороны мужа, да и

издевательства по признаку пола** уже стали преступ-

ным деянием. Однако Европа по сравнению с Соеди-

ненными Штатами пока еще убереглась от феминистиче-

ского экстремизма. Тематика изнасилования близко зна-

комым человеком не вызвала общественного резонанса;

^Naomi Wolf, The Beauty Myth, Londres, Vintage, 1990, p. 167.

*Ср. у В. Ерофеева: <Ликуй, феминистка! На Западе женское

движение, приобретя уставные формы идеологии, разбило половую

"империю зла". Прощай, главенствующий статус! Цивилизованный

мужчина мирно отступил по всем направлениям> (Ерофеев Виктор.

Мужчины. Указ. соч. С. 79).

^Во Франции зарегистрировано 1038 заявлений в 1970 году,

2859 - в 1984-м, 4582 - в 1990-м. С другой стороны, 1 женщина из

каждых 20 утверждает, что ей на себе довелось испытать принужде-

ние к половому сношению (Les Comportements sexuels en France, op.

cit., p. 216).

**Понятие <издевательства по признаку пола> (во французском

языке - <harcelement sexuel>; в английском - <sexual harassment>)

впервые введено было в юридическую практику в Соединенных Шта-

тах и обозначает <унижение или оскорбление людей словом или дей-

ствием по причине их гендера> (Лоусон Тони, Гэррод Джоан. Сло-

варь-справочник. Указ. соч. С. 140). Хотя данная формулировка и

предлагается в качестве термина социологической науки, это выра-

жение, в соответствии с требованиями контекста, переводится по-

разному: иногда как <сексуальные притеснения> или <притеснения

по половому признаку>, иногда как <сексуальные домогательства>,

а иногда и как <сексуальные преследования>.

105

закон о сексуальных домогательствах не вызвал ника-

кой полемики и никаких существенных расхождений во

мнениях, а публикации по этому вопросу единичны и

редко вызывают дискуссию. В Соединенных Штатах,

напротив, несть числа опросам, бьющим тревогу из-за

сексуальных домогательств; количество статей на эту

тему исчисляется сотнями или даже тысячами; процесс

Аниты Хилл против судьи Томаса поднял целую бурю

страстей и держал в напряжении 120 миллионов телезри-

телей. Сегодня Пола Джонс стала предметом скандаль-

ных толков, потребовав у Била Клинтона 700 000 долла-

ров в возмещение ущерба, причиненного ей сексуальны-

ми домогательствами, а Лорина Боббит*, обвиненная

в том, что отрезала своему мужу пенис, была оправдана,

получив поддержку 6 американок из 10. Америка, вне

всяких сомнений, - это страна, где феминизм обрел

наиболее воинственную и организованную форму; вме-

сте с тем именно в Америке женщины чаще, чем где бы

то ни было, присваивают себе статус жертвы. Никакой

другой народ не сравнивает половой акт между муж-

чиной и женщиной с изнасилованием; нигде больше

принадлежность к тому или иному полу не несет такой

огромной смысловой нагрузки, не дает повода для

стольких повергающих в трепет своим содержанием

опросов, не распаляет до такой степени страсти и сред-

ства массовой информации. <Золотые> перья особо вы-

делили <чудаковатость>, точнее, даже <исключитель-

ность>^ французов в отношениях между полами. Одна-

ко можно задаться и таким вопросом: не правильнее ли,

*После того как Лорина Боббит это сделала, она поехала на

машине и выбросила пенис на ходу в окошко. Ее муж Майкл обра-

тился в Службу спасения, полицейская собака отыскала утраченный

им пенис, и вскоре была проведена уникальная операция по его при-

шиванию. Вся страна с огромным интересом следила за развитием

этих событий.

^Mona Ozouf, Les Mots desfemmes; essai sur la singularite francai-

se, Paris, Fayard, 1995; Elisabeth Badinter, <L'exeption francaise>. Le

Debat, № 87, nov.-dee. 1995, p. 123-126.

106

по всем существующим меркам, говорить об исключитель-

ности американцев, поскольку трагичность восприятия

пола и принятие на себя роли жертвы выражены там с

поразительной яркостью. В этом смысле странность аме-

риканцев являет собой порождение сегодняшнего и - кто

знает? - завтрашнего дня, зато странность французов

все менее заметна теперь, когда только нюансы еще от-

личают их от других народов Европы. Нет никаких се-

рьезных различий, или, скажем так, теперь уже нет серь-

езных различий между Францией и другими странами,

но зато они существуют между Америкой с ее моделью

войны полов и Европой с ее склонностью к относитель-

но мирному восприятию антагонизма полов.

Как бы то ни было, но одержимость синдромом

жертвы заставляет откорректировать, хотя бы отчасти,

оптимистическое представление о том, что поступатель-

ное развитие равноправия якобы неизбежно устранит

главные различия и конфликты между двумя гендера-

ми. По мере того как общественное положение двух по-

лов выравнивается, ощущение их несхожести сохраня-

ется, поскольку продолжает явственно проявляться страх

и недоверие по отношению к другому. Нельзя по-пре-

жнему верить в то, что развитие по пути демократии

механически совпадает с эрозией идеи несходства ген-

деров: эта идея не привносится извне, а воссоздается в

самых недрах демократической культуры. Когда все, что

делает один, доступно и для другого, то утверждается и

право на отличие, и культивирование своей индивиду-

альности как вектора утверждения собственной иден-

тичности; когда отмирают великие философские систе-

мы истории, то феминизм, основанный на различении,

может вызвать известный общественный резонанс, а все

потому, что он отвечает современным устремлениям к

независимости и к идентичности. И что же иное утверж-

дает радикальный феминизм, если не самостоятельность

женщин во взаимоотношениях с мужчинами? И к чему

он стремится, если не к признанию женского желания, жен-

ской чувствительности и женского языка, освобожден-

ных от владычества мужчин? Основанный на различе-

107

нии феминизм, вопреки всем его нападкам на универса-

лизм прав человека и на втискивание патриархального

типа женщин в прокрустово ложе некой природной сущ-

ности, носителем которой подобный тип выступает,

подспудно питается современными идеалами личности.

Вследствие этого <культурный> феминизм следует рас-

сматривать в одно и то же время и как осечку равнопра-

вия - он запирает два гендера в разные универсумы, -

и как <продукт> поступательного движения к равно-

правным условиям жизни в той мере, в какой это дви-

жение служит толчком для возникновения все новых тре-

бований, обусловленных становлением идентичности.

Несомненно, культ различения выглядит с разных то-

чек зрения неукорененным по сравнению со всем тем,

что теперь реально сближает два пола; тем более, что в

своих крайних формах это явление затрагивает только

меньшинства. Но все-таки поостережемся уверовать в

то, что <неравноправный> и эссенциалистский* харак-

тер обрекает этот культ на неизбежное вымирание. За-

кат великих освободительных идеологий, социальная ле-

гитимация гомосексуализма, потребность в идентично-

сти, в уважении и в личной безопасности - это еще и

воплощение мировосприятия и устремлений эпохи, ко-

торая, по всей видимости, продлит более или менее яв-

ное существование этого типа повторно задействован-

ного механизма различения гендеров внутри обществ,

основанных на равноправии.

Неофеминизм и сутяжнический

индивидуализм

Иногда стремительное распространение синдрома

жертвы понимают как признак упадка в современном

*<Эссенциализм> основан на утверждении существования не-

зыблемых физиологических границ между мужчиной и женщиной.

108

мире ценностей, связанных с настроем на победу. В та-

ком случае посредством самоотождествления со стату-

сом подвергаемого угнетению человека выражается буд-

то бы отход от индивидуалистических и демократичес-

ких идеалов, а также отказ от личной независимости и

от ответственности за собственную жизнь^. На смену ге-

роическому и созидательному идеалу Нового времени

якобы пришли <воля к бессилию> и обаяние женщины -

жертвы рока. В 60-70-е годы феминизм был занят осво-

бождением сексуальности от моральных норм, ослабле-

нием влияния общества на личную жизнь; в наши дни,

напротив, феминизм постоянно требует усиления обще-

ственного контроля над личной жизнью: законы об изде-

вательствах по признаку пола, свод правил культурного

поведения и языковых норм, требования запрета порно-

графии - все это чисто интервенционистские устремле-

ния, против которых часто выступают как против нового

интеллектуального и морального терроризма, угрожа-

ющего либеральному устройству нашего общества. Ут-

верждая, будто <все есть политика>, неофеминизм яко-

бы принимает сторону тоталитаризма, и у него якобы

имеется вредная склонность к переведению частной сфе-

ры в ведение государства, к аннулированию права че-

ловека на личную жизнь и к полному подчинению ин-

дивидуумов общественным нормам^. Самые яростные

его противники даже заводят разговор о <феминациз-

ме> (Раш Лимбо*).

Нет никаких сомнений в том, что наша эпоха свиде-

тельствует о росте потребности в регулировании общест-

^На эту тему рекомендуем прочесть наводящую на размышле-

ния статью Цветана Тодорова (Tzvetan Todorov, <Du culte de la diffe-

rence a la sacralisation de la victime>. Esprit, juin 1995), воспроизведен-

ную в книге <Растерявшийся человек> (l'Homme depayse, Paris, Seuil,

1996, p. 213-230).

^Wendy Kaminer, <The Privacy Problem>, in Debating Sexual Cor-

rectness, op. cit., p. 138-143; Camille Paglia, Vamps & Tramps, New York,

Vintage, 1994, p. 23.

*Раш Лимбо - известный американский ведущий радио- и

телепрограмм, один из видных идеологов республиканской партии.

109

вом поведения в частной жизни; но справедливо также

и то, что из-за своей параноидальной одержимости ком-

плексом жертвы женщины нередко формируют представ-

ление о себе как о существах, не способных к самозащите

и стремящихся не столько стать хозяевами собственной

судьбы, сколько оказаться под чьим-нибудь покрови-

тельством. Но дает ли это основание говорить о помра-

чении идеала личной независимости? Можно ли просто

и без затей смешивать воедино современную боязнь на-

силия и сексуальных приставаний со <стремлением иг-

рать роль жертвы> и с тем, что развитие независимости

пошло вспять? Хотелось бы предложить всему этому

иное объяснение. Что в действительности олицетворяет

собой феминизм с синдромом жертвы, если не более на-

стоятельное требование прав личности, помноженное на

подкрепленное реальным действием стремление преоб-

разовать обычаи и законы, привить мужчинам необхо-

димые положительные качества или же воспитать их

поновому, изменить все - вплоть до поступков муж-

чин, вплоть до их страстей? Культура of complaint* не

может быть сведена к повышению общественной зна-

чимости бессилия и пассивности, если нет сомнений в

истинности того, что ей сопутствует отказ от питаемых

мужским шовинизмом привычек, дополненный реши-

тельными действиями по установлению новых отноше-

ний между мужчинами и женщинами. Можно, конечно,

обнаружить комичную сторону во многих заявлениях,

касающихся издевательств по признаку пола или же

насилия со стороны близких людей; можно испытывать

сожаления по поводу атмосферы <охоты на ведьм>, за-

пугивания и даже террора, воцарению которого способ-

ствовала political correctness**. Однако это не отменяет

того факта, что женщины, считая себя жертвами при-

теснений, отнюдь не отвергают идеалы независимости

и даже способствуют их развитию, поскольку они осо-

*Of complaint (англ.) - зд.: подачи жалоб.

**Political correctness (англ.) - политическая корректность.

110

бенно настаивают на абсолютной необходимости для

себя уважения и безопасности, порицают присущую

мужчинам грубость в обращении, возмущаются приня-

тыми нормами социализации и своей настойчивостью

вызывают к жизни новые правила взаимоотношений

между полами. Феминистская виктимология неизменно

восходит к демократическим чаяниям построить мир,

основанный на идеале полной свободы личности и са-

мовоспроизводства общества в результате самодеятель-

ности индивидов, она постоянно вносит свой вклад в

современные - в духе индивидуализма - планы завое-

вания новых прав и верховной власти самоуправления

в человеческих коллективах.

Весьма неосторожно в этой связи пугать нас призра-

ком тоталитаризма, пусть даже и <мягкого>. Хотя призы-

вы к общественному контролю над частной сферой зву-

чат все чаще, нет и следов всего того, что в структурном

отношении восходит к тоталитаристским замашкам: нет

ни отождествления общества с властью, ни упразднения

оппозиции и взаимоисключающих требований, выдви-

гаемых социумом. В противоположность этому продол-

жается демократическое выпутывание гражданского

общества из тенет политической власти, беспрестанное

обсуждение установленных норм, завоевание новых

прав, признание пожеланий меньшинств^. Речь идет вов-

се не о возрождении тоталитаризма, а о бурном разви-

тии правовых демократических обществ, совпадающем

по времени со столь же бурным ростом спроса на граж-

данские права и с многократным увеличением числа

исковых заявлений, требующих судебного разбиратель-

ства. При этом увеличивается не столько влияние госу-

дарства, сколько, во-первых, рынок <услуг>, предостав-

ляемых судом, и поле деятельности для юристов, а во-

^Мы воспроизводим здесь строки из классического исследова-

ния Клода Лефора (Claude Lefort, L'Invention democratique, Paris.

Fayard,1981).

111

вторых - степень защиты прав личности и число жен-

щин, по собственному почину вступающих в борьбу за

справедливость. И повсюду расширительное толкование

понятия <жертва> толкает женщин на то, чтобы стано-

виться гражданскими обвинителями, затевать судебные

тяжбы, требовать возмещения ущерба. Если большое

число проявлений культуры отнесения себя к жертвам и

демонстрирует образ инфантильной и бессильной жен-

ственности, это не должно скрывать от нас другую сто-

рону явления, а именно - развитие инициативы в том,

что касается обращения в суд, и самостоятельности в

том, что касается юридических вопросов, иными слова-

ми, всего того, что очень далеко отстоит от традицион-

ного для женщин смирения. Воздержимся и от разгово-

ра об отступлении от идеала власти над собственной

судьбой: в действительности он всего только находит

новое и более конкретное выражение в возмущенных

протестах и в требовании соблюдения прав. На смену

политическим идеологиям с их пустыми обещаниями

приходят идеологии независимости, гарантированной

законом: мы имеем дело не с кризисом самостоятельно-

сти, а с гипертрофированными формами отстаивания

женщинами своих прав.

Совершенно невозможно свести дух нашего време-

ни к апологии страдания и бессилия. К чему стремятся

оскорбленные женщины, если не к тому, чтобы вновь

обрести чувство гордости собой, самоуважение и до-

стоинство? В основе выставления себя в роли жертвы

лежит не столько стремление к отказу от своей силы,

сколько воля к самоутверждению и к духовному возрож-

дению. Возродить позитивное представление о себе, по-

кончить с заниженной самооценкой, снова обрести веру

в себя, любовь к себе и самоуважение, восстановить по-

ложительный смысл собственной идентичности: сколь

бы велика ни была сила референции гендера, а механизм

отнесения себя к жертвам все-таки вписывается в орби-

ту индивидуалистических устремлений, в орбиту self

112

help*, а также технологий создания и отстаивания сво-

его <я>. С одной стороны, вся эта риторика слезных при-

читаний может выглядеть как умаление роли личной от-

ветственности, но зато, с другой стороны, она воссоздает

этос индивидуализма с его отказом от данности, с его

требованием уважения достоинства и самоценности лич-

ности. Self-made man** творил себя из ничего; сегодня

речь идет о том, чтобы <воссоздавать себя>, отталкива-

ясь от собственных ран и обид^. Идеал самообладания

и способности к созиданию собственной личности не

отвергнут и захватывает путем привлечения психоло-

гии и судопроизводства область самоуважения. Нача-

тый женщинами процесс egobuilding*** продолжает раз-

виваться в условиях раздувания враждебности к муж-

чинам и обвинений, выдвигаемых против них.

*Selfhelp (англ.) - самопомощь.

**Self-made man (англ.) - обязанный всем самому себе чело-

век.

^Michel Feher, <Identites en evolution: individu, famille, commu-

naute aux Etats-Unis>, Espris,juia 1995, p. 130.

***Egobuilding (англ.) - Эго-строительство, строительство соб-

ственного Эго; американский психолог Эрик Эриксон в сходном

смысле употреблял термин <эго-синтез>.

113

Издевательства

по признаку пола

и демократия

Снятие одного табу

В странах с развитой демократией появилось но-

вое наказуемое деяние: издевательства по признаку пола.

В 1977 году в Соединенных Штатах впервые было при-

знано существование притеснений по признаку пола и

назначена ответственность за них. Первая статья реко-

мендаций комиссии Европейского сообщества от нояб-

ря 1991 года объявляет притеснения по половому при-

знаку, определяемые как шантаж, неприемлемыми так

же, как и <атмосфера запугивания, враждебности или

унижения>. В Бельгии начиная с 1992 года действуют

особые законы, принятые для борьбы с питаемыми сек-

сизмом посягательствами на рабочем месте. В том же

году такое понятие, как притеснения по половому при-

знаку, включено и во французский уголовный кодекс.

Хотя стремление прекратить сексуальные преследо-

вания отныне и стало для разных народов общим, его

сопровождает появление заметно разнящихся между со-

бой определений и юридических последствий. Во Фран-

ции притеснения по половому признаку юридически

114

признаны только в форме злоупотребления властью с

целью склонения к интимным отношениям: законом

предусмотрено наказание лишь за приказы, угрозы,

принуждение и давление, исходящие от старшего по долж-

ности. При этом сексуальные домогательства со сторо-

ны равных по положению коллег во французском обще-

стве юридически не наказуемы. Расхождение с амери-

канскими юридическими нормами весьма значительно,

тем более что заокеанское представление о сексуальных

притеснениях - издевательствах по признаку пола -

включает в себя не только такое поведение, которое из-

за сексуальных приставаний прямо или косвенно ставит

под угрозу исполнение человеком служебных обязанно-

стей, но и более широкий спектр поступков, имеющих

целью или следствием <существенно препятствовать тру-

довой деятельности или создавать внушающую страх,

оскорбительную или враждебную обстановку>^. В Аме-

рике сексуальные преследования осуждаются как дис-

криминация по половому признаку, а во Франции -

как оскорбление человеческого достоинства и свободы

в области секса. Здесь закон служит тому, чтобы защи-

тить сексуальную свободу, а там - обеспечению рав-

ноправия полов на рабочем месте^.

Таким образом, разнообразные по форме законо-

дательные положения выражают единое стремление не

проявлять больше терпимости к неблаговидным поступ-

кам, прежде вполне <допустимым>, и пресекать их как

дисциплинарными методами, так и в уголовном поряд-

ке^. Это явное изменение по сравнению с прежними вре-

менами. Конечно, начиная с конца XIX века рабочие

^Nadine Zaretzky-Lambert, <Le harcelement sexuel aux Etats-

Unis>, Gazette du Palais, 21 nov., 1992.

^Francoise Dekeuwer-Defossez, <Le harcelement sexuel en droit

francais: discrimination ou atteinte a la liberte?>. La Semaine juridique,

Ed. G. № 13.

^Joelle Pralus-Dupuy, <Le harcelement sexuel: commentaire de

l'article 222-33 du nouveau code penal et de la loi № 92-1179 du 2 no-

vembre 1992>, Actualite legislative Dalloz, 1993, 6'e cahier.

115

и профсоюзные объединения также неустанно добива-

лись отмены <права первой ночи>^, но никогда прежде

это требование не было жизненно важной целью проф-

союзных и рабочих выступлений. Господствовало пред-

ставление о том, что агрессивность и сексуальность муж-

чин - это их врожденные и неустранимые свойства и

что женщинам остается только не провоцировать муж-

чин. <Если женщины говорят "нет", то с ними ничего не

может произойти>: иными словами, всю ответственность

перекладывали на поведение женщин. <Такое случается

только с теми, кто сам этого хочет>: подобный культур-

ный настрой не мог породить ничего, кроме чувства ви-

ны у женщин, а также позиции замалчивания и сокры-

тия преступлений^.

Весь этот комплекс представлений и действий пре-

терпел глубокие изменения: сексуальные притеснения,

долгие века остававшиеся в тени, начали вдруг пережи-

вать эру открытости для наблюдения и подъема обще-

ственного интереса к ним. В наши дни женщины мень-

ше чувствуют себя виноватыми, они дают свидетельские

показания и доводят дело до суда; организуются обсуж-

дения и встречи, а пресса и телевидение вовсю эксплуа-

тируют <скандал>; множится число книг и статей, по-

священных этому вопросу. Стена молчания разрушена:

вместо внушения женщинам чувства вины мы наблюда-

ем обличение мужчин. В настоящее время любого агрес-

сора, кем бы он ни был, обличают как агрессора, а сек-

суальные преследования стали считать насильственны-

ми действиями, злоупотреблением властью в служебных

отношениях, покушением на свободу и достоинство жен-

щины. Прежде в служебных отношениях угрозы и дав-

ление со стороны мужчин были <составной частью нра-

^Alain Corbin, Les Fuies de noce, Paris, Flammarion, coll. Champs.

1982, p. 204.

^О сокрытии поступков обидчика см.: Sylvie Cromer, Le Harcele-

ment sexuel en France, Paris, La Documentation Francaise, 1995, p. 52.

116

вов>, однако теперь их осуждают как достойное нака-

зания правонарушение.

Нет никаких сомнений в том, что основой для этой

полной переориентации служит грандиозный историче-

ский прогресс во всем, что касается права личности распо-

ряжаться собой по собственному усмотрению и пользо-

ваться свободой в частной жизни. Культура потребления

и благосостояния, социализация - как психологическая,

так и связанная с межчеловеческими отношениями, -

эмансипация женщин в половой сфере, успехи женщин

в школьной и профессиональной подготовке - все эти

факторы послужили толчком для возникновения ново-

го законодательства в области частной жизни, для по-

вышения уровня требований к уважению женской неза-

висимости, для усиления нетерпимости в отношении всех

форм нарушения кем-нибудь прав личности. Одновре-

менно с этим дальнейшее развитие чувства равнопра-

вия полов повлекло за собой упразднение или сглажи-

вание второстепенности роли женщины, а также идеи о

превосходстве мужского начала над женским. В этом

контексте (отмеченном падением престижности любой

демонстрации мужского превосходства и эрозией пат-

риархальных социальных идентичностей, обрекающих

женщин на подчинение и пассивность) обременитель-

ные для женщины назойливые приставания перестали

восприниматься как нечто само собой разумеющееся. То,

что прежде казалось естественным проявлением муже-

ственности, теперь выглядит как зримое воплощение

позиции превосходства мужского пола, как злоупотреб-

ление властью, несовместимое с идеалами равенства, до-

стоинства и личной свободы. Новое коллективное не-

приятие сексуальных домогательств совпадает по вре-

мени с процессом социальной легитимации женской

независимости и падением авторитета культуры, постро-

енной на иерархии гендеров.

Во Франции, как известно, законы о притеснениях

по половому признаку никто не отстаивал посредством

грандиозных общественных баталий: они были приняты

117

без крупных столкновений, без общественного обсуж-

дения и при полном одобрении со стороны мужчин. Этот

неотделимый от эгалитаристской референтности кон-

сенсус наглядно свидетельствует как о новом месте и

новом значении женского труда в демократическом об-

ществе, так и о еще недавнем для нас признании прав

женщин на социальную идентичность, получаемую в ре-

зультате профессиональной деятельности. Пока женская

идентичность строилась на основе функций, выполняе-

мых в семейном кругу, представление о сексуальных на-

сильственных действиях на рабочем месте не могло выйти

за рамки более или менее анекдотических слухов, по-

скольку истинное место женщины было не на предприя-

тии, а у домашнего очага: традиционно заниженная

оценка женского труда способствовала тому, что поведе-

ние, оскорбляющее женщин в их служебной деятельности,

отходило в тень. Эта позиция все сильнее изменялась

по мере того, как женский труд становился средством

утверждения социальной и автономной идентичности.

Как только профессиональная идентичность женщин

получила широкое общественное признание, сексуаль-

ные насильственные действия на рабочем месте начали

казаться недопустимыми, поскольку они наносили

ущерб не только личному достоинству, но так же и рав-

ноправию и профессиональному статусу женщин. И сле-

дует видеть в новом осуждении сексуальных домога-

тельств не столько примету трудностей в определении

места каждого из гендеров^, сколько выражение нового

признания роли труда в формировании женской иден-

тичности.

То, чего наши общества ожидают от включения в

кодекс статей об этом новом правонарушении, очевид-

но: речь идет о том, чтобы защитить женщин от распут-

ства мужчин. Но наряду с этой очевидностью было вы-

двинуто также утверждение, будто истинная суть су-

^Alain Ehrenberg, <Le harcelement sexuel, naissance d'un delit>,

Esprit, nov. 1993.

118

ществующей в культуре практики сексуальных домога-

тельств не столько в женских оборонительных усилиях,

сколько в <уловках женщины, направленных на возбуж-

дение желания - как желания мужчины, так и своего

собственного>^. В эпоху, отмеченную охлаждением сек-

суальных чувств, упадком мужественности и разочаро-

ванием в либерализации секса, в вопросах, связанных с

сексуальными домогательствами, якобы обнаруживает

себя <ностальгия по запретному>, и они могут быть по-

няты как стратегия, призванная противодействовать

опошлению секса, и обеспечивать защиту половой функ-

ции, поставленной под угрозу самим снятием запретов.

Подобное объяснение весьма провокационно, и оно не

выглядит убедительным. Преувеличенные нападки на сек-

суальные домогательства, несмотря на всю их патети-

ку, ничего не возрождают, не возвращают к жизни ни

одного мифа, не привносят ни новой цели, ни нового смыс-

ла в порядок существования пола: эти нападки служат

устрашению, поскольку в некоторой степени усилива-

ют современную динамику дистанцирования мужчин,

перемещения мужских желаний от завоевания женщин

к другим, отличным от этого, объектам. Представления

о сексуальных домогательствах имеют следствием упа-

док культуры волокитства и даже усиливают его, они

способствуют формированию мужской идентичности,

в большей мере центрированной на собственной лично-

сти, нежели одержимой погоней за женщиной как тро-

феем. Такова печальная ирония эскалации противодей-

ствия сексуальным домогательствам: речь шла о том,

чтобы избавить от неуместных мужских авансов жен-

щин, а в результате мужчины стали чуть более свобод-

ными от <потребности> в женщинах и от организующей

роли женщин в их жизни.

Вот почему трудно разделить точку зрения <опти-

мистов>, которые видят в максималистских концепциях

^Jean Baudrillard, <La sexualite comme maladie transmissible>,

Liberation, 4 nov. 1995.

119

сексуальных домогательств движение, способное стиму-

лировать <артистические наклонности>, а также дина-

мическое развитие, таящее в себе <чудесные обещания

обновления любви на Западе>^. О каком таком новом

искусстве любви идет речь? Возможно, женщины ста-

нут брать на себя инициативу чаще и более изобрета-

тельно, однако эта тенденция, уже заявившая о себе,

в любом случае имеет свои пределы развития. В нали-

чии нет такого соединения социальных и культурных

условий, которое сделало бы возможным возрождение

ars amandi* в его утонченных формах. В Средние века

куртуазная любовь, несомненно, вырастала из <изоби-

лия препятствий>: налагая запрет на свойственные муж-

чинам агрессивность и поспешность, куртуазная модель

породила новую концепцию любви, выпестованной из

сублимации чувственного порыва, из нежности и лириз-

ма. Однако <препятствия>, воздвигаемые радикальным

^Michel Feher, <Erotisme et feminisme aux Etats-Unis: les exercices

de la liberte>, Esprit, nov. 1993, p. 128.

*Ars amandi (лат.) - <наука любить> - под таким названием

римский поэт Публий Овидий Назон (43 г. до н.э.-17 г. н.э.) опуб-

ликовал свою самую знаменитую поэму (существующие варианты

перевода названия: <Наука любви>, <Искусство любви>, <Искусст-

во любить>). Поэт стал прародителем определенного стиля и вместе

с тем строгих правил любовных отношений и любовного поведения.

После того как французский поэт и автор рыцарских романов Кре-

тьен де Труа перевел сочинение Овидия на французский язык, оно

породило и множество подражаний (вплоть до холодного верифи-

каторства Жантиль-Бернара (1710-1775) в его <Искусстве любить>),

и множество опровержений, самое пламенное из которых принадле-

жит перу Андре Шаплена (Капеллана) и носит название <Об искус-

стве пристойной любви> (1184-1185). Добросовестная попытка Ка-

пеллана систематизировать представления о любви, а также любов-

но-спиритуалистические теории провансальцев и арабов с целью

добиться благочестивого осуждения этого чувства, вызвала совсем

не ту реакцию, на которую он рассчитывал, и в 1277 году книга была

осуждена епископом Парижа. Если же мы перенесемся в наше вре-

мя, то внимание наше привлечет в первую очередь книга американ-

ского психолога, философа и социолога Эриха Фромма <Искусство

любить: Исследование природы любви> (1956), которая на протяже-

нии 12 лет оставалась в США бестселлером.

120

феминизмом, не имеют ничего общего с препятствиями,

стоявшими на пути <fin'аmоr>. В Средние века куртуаз-

ная риторика развивалась на фундаменте общества,

построенного на иерархических принципах и на резких

различиях в социальном положении двух гендеров.

Утонченность в делах любви позволяла сеньорам под-

черкивать дистанцию между ними и простолюдинами,

она действовала как признак социального отличия, со-

общая определенный стиль и распределению сексуаль-

ных ролей. Как можно не увидеть всего, что отделяет

нас от тех времен торжества неравноправия? Необхо-

димость отличаться от простонародья высоким строем

души - и в словах, и в поступках; покорность Даме,

безудержность в выражении чувств и клятвы навек -

всему этому пришла на смену культура, превозносящая

равноправие и независимость субъектов, расцвет сексу-

альности, естественность и аутентичность поведения. Со-

временная культура по своей ориентации развивается

в сторону упразднения формализма и театральности в зна-

ках внимания; повсюду в частной жизни торжествует

отказ от дистанцирования, повсюду вычурная манера

соблазнения отступает перед требованием непосредствен-

ности и <искренности> желания. И как представить себе

в подобных условиях возможность возникновения но-

вого эротического искусства? Борьба против насилия и

сексуальных домогательств не всколыхнет мертвую зыбь

века демократии. <Придавать любви особый стиль>: так

Хейзинга* характеризовал претворение в жизнь курту-

*Хейзинга (Хейзинга), Йохан (1872-1945) - нидерландский

историк и теоретик культуры, автор получившего международную

известность труда по средневековой европейской культуре <Homo

ludens - Человек играющий> (1938), одна из глав которого посвя-

щена исследованию куртуазной любви. Приверженцы куртуазной

любви, как показывает Хейзинга, возводили ее до уровня некоей

прекрасной игры, обставленной благородными правилами. Напри-

мер, он пишет о том, что было категорически запрещено сочинять

стихи (канцоны, сирвенты, плачи, рондо, лэ, вирелэ), которые затра-

гивали бы честь женского пола (Об этом см.: Хейзинга Йохан. Homo

ludens. В тени завтрашнего дня. М.: Прогресс, 1992. С. 124).

121

азной любви. Времена безвозвратно изменились: мы все

еще признаем идеалы любви, но гораздо меньше при-

знаем ее условности и эстетические игры*.

От женщины преследуемой

к женщине ироничной

Нам небезызвестны смехотворные эксцессы, кото-

рые сопутствуют в Америке маниакальному страху пе-

ред сексуальными притеснениями. Современное опреде-

ление понятия <издевательства по половому признаку>

расширено до того, что включает в себя и свист, и упор-

ное разглядывание, и намеки или шутки сексуального

содержания, и шокирующие или сексистские изображе-

ния, и нелестные замечания. Конечно, именно эта безраз-

мерность понятия объясняет тот факт, что <преследуе-

мыми> оказались около 88 % студенток Принстонского

университета, как она объясняет и заявления Кэтрин

Мак Киннон, утверждающей, будто только 8 % амери-

канок никогда не подвергались преследованиям^.

В настоящее время в Соединенных Штатах звучат

голоса против максималистских мер и определений сек-

суальных преследований - все это возрождает стерео-

типы агрессивного и похотливого мужчины и преуве-

личенно стыдливой и слабой женщины, придает офи-

циальный статус образу женщины - естественной

жертвы мужчины, возвращает формализм в отношения

между преподавателями и студентками и делает стериль-

*И такое положение дел не может не вызвать сожаления, по-

скольку подобные игры слишком долгое время составляли важный

элемент человеческой культуры. Еще Платон заповедовал нам: <Каж-

дый мужчина и каждая женщина пусть проводят свою жизнь, играя

в прекраснейшие игры, хотя это и противоречит тому, что теперь

принято> (Платон. Сочинения: В 3 т. Т. 3. M.: Мысль, 1971. С. 283,

287).

^Цит. по: Katie Roiphe, The Morning After, Londres, Hamish Ha-

milton, 1993, p. 99-100.

122

ным любой коллектив, где присутствуют лица разного

пола^. Тем более, что чрезмерное расширение понятия

<издевательства по признаку пола> больше защищает

женщин в теории, нежели на практике. В американских

университетах <виновные> редко подвергаются наказа-

нию, и до сих пор против них принимают скорее симво-

лические, нежели реальные санкции^. В среде государ-

ственных служащих треть женщин, затеявших судебные

разбирательства, обнаружила, что после этого положе-

ние дел только ухудшилось^. В Иллинойсе 65 % женщин,

обратившихся в суд с жалобой на сексуальные пресле-

дования, потеряли работу; реже, чем один раз из трех,

те женщины, которые выиграли дело, все-таки получи-

ли в качестве моральной компенсации весьма скромную

сумму (в среднем 3 000 долларов)^. Теперь, когда такое

правонарушение, как притеснения по половому призна-

ку, включает в себя даже обстановку враждебности, жен-

щины, конечно, имеют больше возможностей подавать

жалобы, однако результаты, в конечном счете, вовсе не

оправдывают их ожиданий: в большинстве случаев ус-

ловия оплаты для женщины ничуть не улучшаются, и

они не компенсируют ей ни испытанного стресса, ни

тяжелых переживаний, связанных с отправлением пра-

восудия. Все происходит так, как будто действие юри-

дических механизмов, обеспечивающих <суперзащиту>

женщин, вызывает противоположный эффект. За исклю-

чением случаев сексуального шантажа, правонарушение

^Katie Roiphe, The Morning After, Londres, op. cit., p. 99-100.

^C. Robertson, C. E. Dyer, D. Campbell, <Campus Harassment:

Sexual Harassment Policies and Procedures at Institutions of Higher

Learning>, Signs: Journal of Women in Culture andSociety, № 13, 1988,

p. 792-812.

^l. A. Livingston, <Responses to Sexual Harassment on the Job:

Legal, Organizational and Individual Actions>, Journal of Social Issues

38, #4, 1982, p. 5-22.

^Stephanie Riger, <Gender Dilemmas in Sexual Harassment. Poli-

cies and Procedures>, in Edmund Wall, Sexual Harassment: Confrontati-

ons and Decisions, New York, Prometheus Books, 1992, p. 208.

123

в виде преследований по половому признаку теряет чет-

кие формы, и осуждение обидчиков перестает быть на-

стоятельно и очевидно необходимым. Именно это и скло-

няет различных американских блюстителей закона к то-

му, чтобы выступать за изъятие категории <обстановка

враждебности> из определения понятия <притеснения по

половому признаку>^.

Крестовые походы против сексуальных преследова-

ний не только поддерживают патриархальные стерео-

типы гендеров, но еще и, как это ни парадоксально, спо-

собствуют обезоруживанию женщин в их повседневном

общении с мужчинами. С одной стороны, феминизм с

его синдромом жертвы побуждает женщин нарушать

молчание, обращаться в суды, отвергать фатальную не-

избежность насилия со стороны мужчин. С другой сто-

роны, культура, постоянно требующая все большего

вмешательства государственных органов, нормативных

актов, карательных и предупредительных мер, развива-

ется в ущерб формированию у обоих полов навыка со-

вместной жизни, извечно складывающейся из сексуаль-

ных напряжений, нападок и защиты от них. Постоян-

ные требования все новых законных и официальных

форм защиты, объявление оскорбительными малейших

намеков на секс оборачиваются по прошествии време-

ни против женщин, поскольку подобный тип поведения

лишает их целого арсенала разнообразных средств са-

мозащиты и умения дать отпор, оказавшись с мужчи-

ной один на один. Женщины теперь имеют больше воз-

можностей начать юридическое разбирательство, одна-

ко не добились ли они этого за счет ослабления своей

способности либо избегать возникающих в обыденной

жизни конфликтных ситуаций с мужчинами, либо раз-

решать их самостоятельно?

Никому и в голову не придет отрицать незамени-

мую роль закона в деле защиты прав женщин. Но чисто

формальных юридических и официальных установле-

^In Edmund Wall, Ibid. <Talking Dirty>, p. 227-228.

124

ний, сколь бы совершенны они ни были, всегда будет

недостаточно для того, чтобы разрешить все затрудни-

тельные ситуации и помешать мужчинам проявлять на-

вязчивость, назойливость или грубость по отношению

к женщинам. По существу, в основе культуры, проник-

нутой синдромом жертвы, лежит мысль о том, что толь-

ко законы, судебные разбирательства и образователь-

ные программы способны положить конец совершенно

непереносимым заигрываниям со стороны мужчин. Это

неправильная позиция, а в дальнейшем и небезопасная

для перспективы формирования умения двух гендеров

жить сообща. Женщинам полезнее убедиться в том, что

средства, которыми они располагают, чтобы справлять-

ся с нежелательными мужскими приставаниями и уха-

живаниями, не сводятся к судебным заседаниям или к

защите жертв преследования. Следует повысить роль

обучения женщин приемам самозащиты: если мужчины

должны уважать чувства и желания женщин, то и жен-

щинам надо развивать в себе способность поставить

мужчин на место и не отступать перед необходимостью

открыто им противостоять. Феминизм, проникнутый

духом сутяжничества, проблему не решает: умение воз-

разить, сила воздействия удачно найденного слова и

ироничного ответа - вот те средства, которыми жен-

щинам следовало бы овладеть, чтобы отстаивать свою

точку зрения, по крайней мере, в некоторых конфлик-

тах с мужчинами. Относиться к приставаниям с юмо-

ром, уметь держать мужчин на расстоянии, призвав на

помощь остроумие, - не значит реабилитировать ин-

дивидуальные способы решения проблемы положения

женщин: это значит стремиться к переориентации фе-

министской культуры на все большее освоение возмож-

ностей иронии*.

*Ср. у Э. Фромма: <Даже в аду нет ничего страшнее, чем на-

смешка женщины>. <Если оружием мужчины против женщины яв-

ляется его физическая или социальная власть над ней, то ее главным

оружием становится насмешка> (Фромм Эрих. Догмат о Христе. М.:

Олимп, 1998. С. 107).

125

Общественные установления и законы, а также го-

товность общества оказать всяческое содействие будут

продолжать развиваться и в дальнейшем, однако это не

устранит тех особых форм риска, которые неизбежно

выпадают на долю женщин. Вот почему опасно безого-

ворочно поддерживать убеждение феминисток в том, что

<Все есть политика>. И каковы бы ни были в будущем

законы и наказания, все равно осторожность, осмотри-

тельность и личная ответственность останутся манерой

поведения, от которой нельзя отступать^. Вероятно, уме-

стно было бы, никоим образом не отрицая необходи-

мости политизации женских требований, обозначить и

границы подобной политизации. Женскую эмансипа-

цию не следует сводить ни к боевитости, ни к вынесе-

нию конфликтов на судебное рассмотрение, ни к припи-

сыванию особям мужского пола инфернальных свойств.

После безудержной политизации следует вновь поднять

вопрос о женской социализации; и так ли уж невозмож-

но, вслед за явлением женщины-жертвы, ожидать при-

шествия женщины, крепко стоящей на ногах и иронич-

ной?

Ирония, как писал Прудон, есть <свойство гения в

философии и либерализме, печать человеческого духа,

победный инструмент прогресса>; чего не хватает наше-

му поколению, добавлял он, <так это вовсе не Мирабо,

не Робеспьера и не Бонапарта: нам не хватает Вольте-

ра>^. Можно было бы без особой натяжки использовать

эту же формулировку применительно к радикальному

феминизму, который в этом плане всего лишь следует

вековой традиции, отмеченной <мужской монополией

на юмор> и <морализаторским манихеизмом> женщин^.

Экономические, социальные и правовые завоевания жен-

^Camille Paglia, <Rape and the Modern Sex War>, in Adele M. Stan,

Debating Sexual Correctness, op. cit., p. 21-25.

^Proudhon, Confessions d'un revolutionnaire (1849), textes choisis

par B. Voyenne, Club Francais du Livre, p. 169.

^Evelyne Sullerot, Demain les femmes, Paris, Laffont, 1965, p. 232-

233.

126

щин представляют собой главные этапы их пути к осво-

бождению, но их свобода будет оставаться абстрактной

без независимого и насмешливого ума, без смеха и иро-

нии. Феминизация власти^? Вне всяких сомнений. При

условии, что она не лишит женщин счастливых пово-

дов посмеяться, способности к дистанцированию от

мужских намеков и приставаний. Реальной свободы нет

без возможности настоять на своем и самостоятельно

себя защитить, без возможности шутливо обыграть и

даже выставить в смешном свете поведение, продикто-

ванное мужским шовинизмом. Политика - это всего

лишь один из путей к женской независимости, а незави-

симость женщин будет развиваться тем успешнее, чем

лучше женщина освоит науку подтрунивания над муж-

ским <превосходством>.

К тому же подобная позиция дала бы дополнитель-

ное преимущество, позволив избежать феминистского

поношения порнографии. И здесь женщины только вы-

играли бы, если бы вместо того, чтобы провозглашать

себя оскорбленными и уязвленными, продемонстриро-

вали бы наличие у себя чувства юмора. Неужели же эта

тема настолько серьезна, что полностью исключает

шутливое отношение? Вовсе нет. На самом деле боль-

шая часть обвинений, которые феминистки выдвигают

против порнографии, неубедительна. Способствует ли

порнография распространению сексуального насилия?

С куда большим основанием можно утверждать, что она

служит отдушиной для слабых в сексуальном отноше-

нии мужчин. Наносит ли она вред нашему представле-

нию о женщинах? Но каким это образом порнография

унижает женщин больше, чем мужчин? Препятствует ли

она их продвижению по службе, выступая носителем сте-

реотипа покорных женщин? Заметим кстати, что там,

где порнография наиболее откровенна, социальное и про-

фессиональное положение, которое занимают женщины,

^О проблеме феминизации власти см.: Naomi Wolf. Fire with Fire,

Londres, Vintage, 1994, p. 147-155.

127

далеко не такое подчиненное, как во всех прочих мес-

тах. Порнография, само собой разумеется, ничуть не

способствовала эмансипации женщин, однако она ни в

коей мере не мешает дальнейшему развитию этой самой

эмансипации. Она вовсе не является преступным и са-

дистским^ выпадом против женщин: порнография функ-

ционирует как театральное действо, не имеющее послед-

ствий; она не усиливает иерархию в разделении генде-

ров: она извлекает на свет Божий мужские фантазмы,

которые невозможно свести к отношениям <политиче-

ского> господства иначе, как посредством теоретических

выкрутасов. Одни и те же мужчины способны и полу-

чать удовольствие от порнографических сцен, и в пол-

ной мере уважать достоинство и свободу женщин, и бла-

гожелательно воспринимать их участие во всех сферах

общественной и политической жизни. Порнография -

это отнюдь не панегирик в честь превосходства мужчи-

ны-самца, а картина доведенной до последних пределов

игры мужских либидозных фантазмов; логика ее разви-

тия обнаруживает не одержимость идеей мужского вла-

дычества, а современную одержимость реальностью,

стремление нарушить все границы, все увидеть, все по-

казать, все превратить в инструмент. Адекватной ответ-

ной реакцией зрелого феминизма на обманки крутого

порно, которые превращают секс в забавную игрушку,

должен был бы стать или смех, или подкалывания, и

такое отношение многие мужчины готовы, в конечном

счете, поддержать.

^Andrea Dworkin, Pornography: Men Possessing Women, Londres,

Plume Book, 1979.

128

Секс, Америка и мы

От пуританского секса

к сексу политическому

Нередко исключительность американцев в их отно-

шении к проблемам секса связывают с их пуританским

прошлым. В газетах и журналах по обе стороны Атлан-

тики американскую культуру частенько представляют

как наследие отцов-пилигримов и чрезмерной стыдли-

вости, внушенной протестантским аскетизмом; разного

рода исследования пытаются доказать наличие связей,

существующих между религией, враждебной ко всякого

рода чувственным и эмоциональным проявлениям, и

<войной полов>, которая господствует в Америке. От-

каз от любого посредничества между Богом и индиви-

дом, традиция публичной исповеди, пренебрежительное

отношение к светским удовольствиям и ко всевозможным

пристрастиям, разделение мира на избранных и лишен-

ных благодати* -таковы характерные черты протестант-

*Наиболее последовательно эти идеи развил Жан Кальвин

(1509-1564) в своем учении об <абсолютном предопределении>, со-

гласно которому Бог еще до сотворения мира одних людей предопре-

делил к <спасению>, а других - к <осуждению>.

129

ского рационализма, которые помогают понять и отне-

сение соблазна к проискам Сатаны, и феминистскую

манию преследования, и отказ от сублимации половых

проблем, и требование открытости в том, что касается

личной жизни общественных деятелей, и типичное для

Соединенных Штатов спутывание секса с жестокостью^.

То обстоятельство, что религиозные традиции ока-

зывают глубокое и длительное воздействие на культуру

половых отношений, не вызывает никаких сомнений.

И все-таки на этом нельзя останавливаться: объяснение

специфичности американского опыта долгосрочным

воздействием пуританского рационализма следует счи-

тать хоть и правильным, но далеко не исчерпывающим.

Прежде всего необходимо напомнить о том, что протес-

тантский аскетизм развивался не на одной только аме-

риканской почве. Так, в Европе, где он зародился, его

влияние на отношения между полами отнюдь не тожде-

ственно тому, что можно наблюдать за океаном. Кроме

того, пуританская гипотеза не помогает понять тот но-

вый факт, что отнюдь не вожделение как таковое ока-

зывается преданным поруганию, а сам секс как отноше-

ния, диктуемые властью, секс как кабала и зависимость

для женщин. На смену пуританскому осуждению плот-

ских удовольствий пришло исключение любых форм до-

минирования мужчин над женщинами в половой сфере.

Подобная политизация сексуальности не может быть све-

дена к пережиткам векового протестантского аскетизма.

Два явления современности наглядным образом

иллюстрируют этот перенос интереса с проблем плоти

на проблемы власти. Для начала вспомним в этой связи

дело Аниты Хилл против судьи Томаса. Как уже было

правильно подмечено, обвинениям в этом случае подвер-

^Само собой разумеется, что детальный анализ отношений меж-

ду пуританством и американской половой культурой не мог быть

осуществлен в рамках настоящей работы. Для первичного ознаком-

ления с этим вопросом см., например: Robert Dole, Le Cauchemar

americain: essai sur les vestiges du puritanisme dans la mentalite americaine

actuelle, Monreal, VLB 1996.

130

гались не похотливые поползновения, а злоупотребле-

ние властью над подчиненной: речь шла не о позорном

наказании для либидо, а о разоблачении <обстановки

враждебности>, созданной непристойным поведением и

многократными приставаниями со стороны старшего по

должности^: <Речь идет о власти, а не о желании> - та-

ков был заголовок в <Нью-Йорк Таймс>. Вспомним так

же знаменитое дело об Антиохском уставе. Осень 1993 го-

да: студенты Антиохского колледжа в Огайо принима-

ют хартию, требующую, чтобы любым сексуальным кон-

тактам между мужчиной и женщиной предшествовало

словесное разрешение и чтобы каждый новый шаг в ин-

тимных отношениях обязательно был одобрен женщи-

ной. Если юноша захочет поцеловать девушку, снять с

нее блузку, ласкать ей грудь, то он должен предвари-

тельно спросить у нее разрешения и перед тем, как при-

ступать к действиям, дождаться ее согласия. В противо-

положность тому, что иногда писали по этому поводу,

в этом находит свое выражение отнюдь не взаимная

враждебность и не навязывание чувства вины из-за сек-

суального удовольствия, а поиски <ничем не замутнен-

ных> сексуальных отношений, свободных от какой бы

то ни было зависимости, от всякого давления, от любой

двусмысленности. Америка не объявляла войну сексуаль-

ности: она просто до смешного политизировала и рег-

ламентировала отношения между полами.

Таким образом утверждается не столько пуритан-

ская традиция, сколько современное расширение зоны

действия правовых норм и договоров. Точно так же как

договорной порядок формирует в Соединенных Шта-

тах политическое устройство и трудовые отношения, он,

как мы видим, захватывает теперь и отношения между

мужчинами и женщинами*. В этом и заключается смысл

^Eric Fassin, <Pouvoirs sexuels. Le juge Thomas, la Cour supreme

et la societe americaine>. Esprit, dec. 1991, p. 126-129.

*Французский философ Жиль Делез подчеркивает надуман-

ность такого типа взаимоотношений с женщинами, поскольку <до-

131

мер, направленных против сексуальных преследований,

цель которых - заменить неупорядоченные отношения

между полами отношениями, построенными на догово-

ре, - предельно определенными и заимствующими свою

форму у выверенной строгости статей законов: Амери-

ка перешла, по удачному определению Франсуазы Гай-

яр, <от права пола к правам в области пола>^. Новый

дух времени, занятый производством новых <правил>

и отвечающих идеалу полной ясности и демократиче-

ской ориентации на договор новых поведенческих мо-

делей, не столько следует заветам прошлого, сколько

пытается выстроить отношения между полами на совер-

шенно новых <эгалитарных> основах. Правовая регла-

ментированность современного, проникнутого либера-

лизмом мира, пустила корни и на новой территории.

И если один уклон демократических обществ создан не-

стабильностью, путаницей в сексуальных позициях и

ролях, то другой уклон явно направлен в сторону со-

кращения или даже полного изживания любых прояв-

лений индетерминированности в отношении одного

пола к другому.

Конечно, принципы договорных отношений не яв-

ляются исключительно американским достоянием. Но в

Америке они в большей мере, чем где бы то ни было еще,

обрели масштаб, символическую значимость и реша-

ющий институциональный характер. Как известно, Аме-

говорное отношение есть тип именно искусственного, аполлониче-

ского и мужского культурного отношения, которое противопостав-

ляет себя естественным и хтоническим взаимоотношениям, единя-

щим нас с матерью и женой. Если женщина и включается в договор-

ное отношение, то лишь в качестве объекта патриархального

мужского общества. Но вот мазохистский договор, напротив, заклю-

чается с женщиной> (Делез Жиль. Работы о мазохизме // Захер-Ма-

зох Леопольд фон. Венера в мехах. Делез Жиль. Представление Захер-

Мазоха. Фрейд Зигмунд. Работы о мазохизме. М.: РИК <Культура>,

1992. С. 271).

^Francoise Gaillard, <La democratie et le sexe>. Les Lettres Fran-

caises, № 19,1992.

132

рика изначально создавалась как сообщество равных в

правах индивидов, объединенных договором, который

подлежит одобрению всеми заинтересованными лица-

ми^. Вследствие этого равенство по договору и уваже-

ние буквы закона выступают в американском обществе

в качестве основополагающего и цементирующего прин-

ципа. Подобное доминирование свободы по договору

не только накладывает печать на всю политическую

жизнь, но еще и составляет самую суть руководства аме-

риканскими предприятиями, которое, как это превосход-

но продемонстрировал Филип Айрибарн, характери-

зуется, во-первых, заботой о скрупулезном уточнении

прав и обязанностей каждого; во-вторых, неукоснитель-

ным следованием правилам, а также подробнейшими и

строгими должностными инструкциями; в-третьих, все-

возможными процедурами, вдохновленными практикой

судопроизводства^. Именно этот поиск гарантирован-

ной договором защиты, эту приверженность к ценно-

стям fairness*, предназначенным для создания баланса

в отношениях между <сильным> и <слабым>, мы воочию

наблюдаем теперь в половой политике. Подобно тому,

как на предприятии из трудовых отношений должны

быть исключены любые недоговоренности и двусмыс-

ленности, и в отношениях между полами необходимо

подвергнуть запрету любые вероломные действия, лю-

бые игровые преимущества, любые экивоки. Когда ус-

тавы, направленные против сексуальных преследований

на предприятиях или в университетах, объявляют вне

закона даже намеки и шутки, касающиеся секса, то пред-

полагается сделать так, чтобы между мужчиной и жен-

щиной все происходило при полной гласности, чтобы

исчезли зоны недомолвок, источники недоразумений,

^Alexis de Tocqueville, De la democratie en Amerique, Paris, Galli-

mard, t. I, vol. I, chap. II.

^Philippe d'iribarne. La Logique de l'honneur, Paris, Seuil, 1989,

p. 133-176.

*Fairness (англ.) - справедливость.

133

проявления неравноправия и <манипулирования> при

соблазнении. Подчинение правовым нормам против

обольщения: современный идеал договорной свободы

используют отныне для привнесения в секс морали. Со-

временное sexual correctness* выражает не столько ис-

конную одержимость идеей пола, сколько усиление со-

временной приверженности к равенству.

Но одной только значимостью договорной культу-

ры объяснить отношение американцев к половым про-

блемам нельзя: в гораздо большей степени это явление

зиждется на особенностях их политической культуры.

В отличие от Франции американская нация с самого на-

чала утвердилась как нация хоть и единая, но разная по

составу, и ее политической сплоченности не только не

вредит, но даже способствует признание множества

групп с различными интересами, а также всевозможных

сообществ и <меньшинств>. Традиционная сила амери-

канского феминизма и, в частности, то обстоятельство,

что политические права женщин были там признаны

гораздо раньше, чем во Франции, объясняется - по

крайней мере, отчасти - этим пристальным вниманием

к разнице в интересах, а также традицией утилитариз-

ма**, рассматривающей права женщин не столько как

общие для всех права, сколько как права отдельной со-

циальной группы: именно в качестве женщины, а отнюдь

не в качестве равноправного или абстрактного инди-

видуума второй пол завоевал в Америке право голоса^.

Не следует упускать из виду политическую традицию

учета множественности интересов и при объяснении из-

*Sexual correctness (англ.) - корректность полового поведе-

ния.

**Утилитаризм - этическое учение, построенное на отожде-

ствлении добра и пользы и определяющее законодательство как ис-

кусство регулировать человеческие поступки таким образом, чтобы

они приносили как можно больше счастья.

^Этот факт особенно подчеркивал в своей книге Пьер Розан-

валлон (Pierre Rosanvallon, Le Sacre du citoyen, Paris, Gallimard, 1992,

p. 395-396).

134

менений, которые на протяжении последних тридцати

лет влияют на американскую демократию: при всей сво-

ей новизне современная <революция меньшинств> ил-

люстрирует вопреки всему преемственность в американ-

ской политической культуре^.

И все-таки некий порог преодолен. До сих пор иде-

ал совпадал с пресловутым melting pot*, с ассимиляци-

ей или с интеграцией разнородных элементов; в этой

перспективе защита коллективных идентичностей про-

исходила без лишнего шума. Зато в наши дни в американ-

ском обществе, напротив, преобладает порядок вещей,

обусловленный культурным дроблением, антиуниверса-

лизмом прав меньшинств и политикой квот, манерой

бурно и велеречиво обсуждать межкультурные различия.

Америка все больше предстает перед нами как мозаика

из социальных групп с несовместимыми чертами и непри-

миримыми интересами, как <демократия меньшинств>

и как республика, базирующаяся на повышении общест-

венной роли плюрализма - этнического, культурного

и сексуального. Именно в рамках политики реализации

идентичности следует понимать максимализм американ-

ского феминизма, выспренность, свойственную рассуж-

дениям о войне полов, бредовые статистические данные

о сексуальном насилии и филиппики против мужского

пола. Общество, которое мыслит себя в терминах при-

надлежности к коллективистскому сообществу, в терми-

нах разнообразия чуждых друг другу рас и полов, пре-

увеличивает и усугубляет существующие различия, оно

усиливает взаимную озлобленность и антагонизм и по-

творствует во всех социальных группах населения уста-

новке на роль жертвы, подозрительности и склонности

к поискам виновных. В этом смысле социальная напря-

женность проблем пола обусловлена не столько причи-

нами религиозного порядка, сколько политическими

^Philippe Raynaud, <Za democratie saisie par le droit>, Ze Debat,

nov. - dec. 1995, p. 108-113.

*Melting pot (англ.) - плавильный котел, тигель.

135

причинами и культурой, давшей толчок широкому рас-

пространению требований социальных групп, а также

политике социальных групп в формировании идентич-

ностей и климату нетерпимости и замкнутости этих

групп на самих себя. Если феминизм и политизировал

пол, то только американская политическая традиция

сделала возможной его не имеющую равных драмати-

зацию социальной группой: большей частью именно в

этой политической традиции и находит свое объясне-

ние общественный отклик на <войну полов>. Исключи-

тельность американской культуры в области пола со-

впадает с исключительностью ее политической фило-

софии, основанной на плюрализме.

Упадок американского влияния?

Если принять во внимание реальный и символиче-

ский вес Америки и ее влияние во всем мире, то как из-

бежать следующего вопроса: воплощает ли спорная мо-

дель отношений между полами, которая превалирует в

Новом Свете, всего лишь единичную особенность культу-

ры, или же она предвосхищает будущее всех демокра-

тий? Нужно ли видеть в Америке зеркало нашего собст-

венного будущего или же только одну из разновидно-

стей демократических чаяний, которая обречена и впредь

оставаться лишь возможностью?

Прежде всего отметим, что экстремистская культу-

ра разделения полов с большим трудом экспортируется

в другие страны. В Соединенных Штатах проблемати-

ка войны полов пользуется повышенным успехом; здесь,

у нас, она приводит в ужас; за пределами Америки дви-

жение political correctness не имеет реального влияния,

его встречают скорее смехом и шутками, нежели одоб-

рением. Во Франции, как и в большинстве европейских

стран, протесты женщин лишь кое-где принимают фор-

му отторжения мужчин; сексуальность не мыслят как со-

отношение сил и власти, да и мужчин не относят к при-

136

рожденным насильникам или к <наследственным> вра-

гам. Характерный показатель: француженки не любят

называть себя феминистками, поскольку это понятие

в их глазах излишне проникнуто агрессивностью и не-

приятием мужчин. Идет ли в данном случае речь о евро-

пейском <отставании> по сравнению с американской

<продвинутостью>? Давайте не будем следовать по это-

му пути. Мысль о том, что одна из моделей более <арха-

ична>, чем другая, неприемлема: то, что мы наблюдаем

в действительности, являет собой сосуществование двух

присущих постмодерну* разновидностей демократиче-

ской культуры, которое невозможно осмыслить в рам-

ках упрощенной теории, основанной на противопостав-

лении прогрессивных идей и консерватизма, авангард-

ных доктрин и пережитков старины.

В американской модели господствует агрессивный

радикализм, отвергающий взаимопонимание между по-

лами, ритуалы обольщения и двойственность законов,

регулирующих отношения между мужчинами и женщи-

нами. Европейская модель в сопоставлении с подобны-

ми порядками выглядит как компромисс между идеа-

лами равноправия и правилами поведения, унаследо-

ванными от прошлого. В действительности требование

равноправия между полами становится все более весо-

мым и без того, чтобы приемы соблазнения утратили

легитимность**: в Европе старинные нормы поведения

не подвергли анафеме, их всего лишь подправили в со-

ответствии с требованиями демократического индиви-

дуализма. Подобная версия отношений между полами

*Постмодерн - сегодняшнее состояние западного общества,

характеризующееся отсутствием всякой определенности в соци-

альных структурах, поскольку временные и пространственные гра-

ницы, которыми определялся модерн, исчезли, а на смену им при-

шли мимолетные и отрывочные по своей сути социальные взаимо-

отношения.

**Легитимность - в широком смысле - признание, объясне-

ние и оправдание современного порядка, действия, действующего

лица или события.

137

не столько передает просчеты современности, сколько

свидетельствует о новой тенденции демократических

обществ к реабилитации прошлого, к диалогу настоя-

щего с памятью о минувшем, а также свойственное по-

стмодерну повторное использование старых форм. В ев-

ропейской модели нет ничего от пассеизма, она вопло-

щает постмодернистский способ* изменять отношения

между полами, не обращая минувшее в <чистый лист>.

Радикальный феминизм видит в обольщении одни только

ущемляющие интересы женщин правила, зато европей-

ская культура неизменно признает в них положитель-

ный смысл, игровые моменты, различие полов и иден-

тичность, никоим образом не вступающую в противо-

речие с правом женщин распоряжаться собой. Если

американская модель больше настаивает на том, чтобы

между полами все было ясно, гладко и недвусмысленно,

то в нашей модели равноправие сосуществует с тради-

ционными элементами игры и неопределенности в та-

кой социализации, в которой участвуют два разных

пола. В первом случае старинные правила поведения

вызывают общественное возмущение, во втором - со-

храняют свое значение при том условии, что они пере-

осмыслены в соответствии с новыми ожиданиями жен-

щин.

Каковы шансы американской модели на экспорт в

другие страны? В противоположность тому, что порой

утверждают, они выглядят весьма скромными. Конеч-

но, мы можем констатировать, что и в Европе во все

*Постмодернизм в социологии, как, впрочем, и в других на-

уках, - это подход, которым подчеркивается неопределенность об-

ществ, в которых все элементы определенности подорваны и под-

вергаются осмеянию, а условия проживания людей принимают ха-

рактер глобального и фрагментарного общества, где не существует

абсолютных правил и критериев оценки. Постмодернизм контрас-

тирует с большинством социологических теорий в том плане, что

этим подходом отвергается идея эпохи Просвещения о возможно-

сти постижения и усовершенствования общества через рациональ-

ное мышление.

138

более широком масштабе наблюдается <искушение пра-

вами>, а также законы о сексуальных преследованиях,

выступления в пользу запрета порнографии и требова-

ния паритета между мужчинами и женщинами. Однако

нигде отношения между полами не следуют американской

модели войны полов. Если, как мы в этом убедились,

описанная нами культура коренится в особенностях аме-

риканской политической системы, то распространение

подобной модели весьма мало вероятно. Никто не от-

нимет у американской разновидности модели того, что

она совпадает по фазе с глубинными течениями совре-

менной эпохи, каковыми являются: во-первых, повыше-

ние в демократических государствах общественной роли

права как регулирующего фактора; во-вторых, требо-

вание открытости и гласности; в-третьих, неприятие

подчиненного положения женщины; в-четвертых, боль-

шая раскрепощенность в поведении. Но в то же время

полемический экстремизм этой модели в определенном

смысле отбрасывает ее назад, ко временам <примитив-

ной> демократии с ее великими битвами и манихеизмом

в области идеологии и политики. В одной своей части

американская модель созвучна новым правовым демо-

кратиям, но в другой она выказывает свою отсталость

по отношению к постмодернистскому ослаблению по-

литических верований.

Европа и Америка: несомненно, нам следует про-

явить осторожность, чтобы избежать опасности замо-

розить эти два континента в застойном партикуляриз-

ме. В Европе борьба женщин за равноправие неизменно

продолжается и охватывает все новые территории. Аме-

рика, со своей стороны, весьма далека от подлинного

единства: многие феминистки не приемлют ни отказа

от порнографии, ни определения сексуальных преследо-

ваний в терминах <обстановка враждебности>; многие

другие феминистки осуждают либо стремление к уста-

новлению различий между полами, либо наделение муж-

чин инфернальными чертами и одержимость ролью жер-

твы. Отныне феминизм раскололся на неоднородные

139

течения*, и до предела противоречащие друг другу кон-

цепции в нем соседствуют, образуя некое подобие лос-

кутного одеяла, несомненно, призванного наращивать

все новые куски. Вследствие этого Америка не обречена

с полной безнадежностью на войну полов и на ассими-

ляцию половых отношений с отношениями власти: су-

ществуют и такие силы, которые способны европеизи-

ровать Америку. Тем более, что наступлению на все без

разбору проявления двусмысленности в отношениях

между мужчинами и женщинами был установлен опре-

деленный заслон: даже в Соединенных Штатах Антиох-

ский устав вызвал единодушное неприятие, поскольку

требование абсолютной ясности и договорной свободы

в какой-то момент вступает в противоречие с законами

самой любовной игры. А посему нам не стоит увлекать-

ся иллюзиями по поводу либо великого слияния Старо-

го и Нового Света, либо конечного примирения между

ними. Совершенно очевидно, что <национальные харак-

теры>, вековые традиции, религиозные и политические

культуры будут по-прежнему накладывать свой отпеча-

ток на отношения между полами в том случае, если, как

*О радикальном феминизме речь уже шла выше, кроме него

существуют также либеральный (реформаторский) феминизм, при-

знающий, что женщины страдают от дискриминации во многих об-

ластях жизни, и выступающий за равноправие гендеров; марксист-

ский феминизм, который объясняет угнетенное состояние женщины

не только патриархатом, но еще и характером самого капитализма;

черный феминизм, настаивающий на том, что, помимо общих для

всех женщин притеснений, связанных с жизнью в патриархальном

обществе, черные женщины испытывают на себе еще одну форму

дискриминации, а именно - расизм. Существует <романтический

феминизм>, уделяющий особое внимание инстинктивной стороне

жизни и связи женщин с природой: в духе этого течения, начиная

с 70-х годов, сочинительницы популярных фантастических романов

изображают культ богини и популярный матриархат. Есть еще и

экофеминизм, доктрину которого изложила в 1990 году Гунн Аллен:

<Планета - наша мать, наша бабушка-Земля, и это не только физи-

ческое тело, но живое, думающее существо [...] Мысль о том, что

наша мать-Земля - безжизненное тело, губит нас самих> (цит. по

кн.: Женщины в легендах и мифах. Указ. соч. С. 559).

140

об этом писал Токвиль*, <народы постоянно несут на

себе следы своего происхождения>. Вопреки сглажива-

ющим различия силам, действующим в современной

культуре, политическое и культурное наследие имеет все

шансы так или иначе выдержать испытание временем

подобно тому, как может его выдержать и своеобразие

американской модели, но, по тем же самым причинам

это самое наследие препятствует и неотвратимой экс-

пансии, которую кое-кто американской модели проро-

чит. Внемлите же благую весть: в ближайшем будущем

планета по имени Секс не будет американизирована, а

Старый Свет еще не сказал своего последнего слова в

деле конструирования грядущих отношений между муж-

чинами и женщинами.

*Перу французского историка и политического деятеля Алек-

сиса де Токвиля (1805-1859) принадлежит упомянутая Ж. Липовец-

ким книга <О демократии в Америке> (1835-1840) - глубокое и в

чем-то даже провидческое исследование, сделавшее его имя извест-

ным не только во Франции, но и в США.