Глава 3

ТРЕТЬЯ ЖЕНЩИНА

Выход за пределы социальной модели женщины -

хозяйки дома знаменует собой начало исторического

периода, совпадающего по времени с общественным

признанием труда женщин и с получением ими доступа

к профессиональной деятельности и к образованию, -

то есть ко всему тому, что прежде находилось в исклю-

чительном ведении мужчин. Однако эти изменения суть

лишь часть более широкой совокупности феноменов,

среди которых фигурируют и три основополагающих:

женская способность контролировать рождаемость, <дез-

институционализация> семьи^ и повышение обществен-

ной роли эгалитаристской референции внутри пары. Это

следует понимать в том смысле, что появление постдо-

мохозяйки свидетельствует о чем-то гораздо более важ-

ном, нежели просто о новом периоде в истории домаш-

ней и экономической жизни женщин. То, что развива-

^Эта концепция, подмечающая стремительное распростране-

ние в обществе сожительства без заключения брака, а также рожде-

ние внебрачных детей, выдвигается Пьером Русселем (Pierre Roussel,

La Famille incertaine, op. cit., p. 105-132).

335

ется на наших глазах, на своем глубинном уровне сооб-

щает форму историческому распаду тех способов, ка-

кими строится женская идентичность, а также и от-

ношения между полами. Наша эпоха вызвала к жизни

беспрецедентное потрясение всего строя социализации

и индивидуализации представительниц женского пола,

она вызвала распространение на всех людей принципа

свободного распоряжения собой и новую систему жен-

ских возможностей: именно эту, новую с точки зрения

истории социальную модель женщины мы и именуем

третьей женщиной.

336

Первая женщина,

или Женщина

недооцененная

Человеческие сообщества, начиная с самых отдален-

ных от нас времен, организуются по единому принци-

пу: по принципу общественного разделения ролей, пред-

назначенных для мужчины и для женщины. Если содер-

жание при таком распределении функций меняется от

одного общества к другому, то сам принцип деления по

половому признаку остается неизменным: положение

и занятия одного пола неизменно отличаются от поло-

жения и занятий другого. К этому принципу дифферен-

циации добавился еще один, но столь же универсаль-

ный: принцип доминирования в общественной жизни

мужского пола над женским. С незапамятных времен

<разная сила взаимопритяжения-взаимоотталкивания>^

создавала иерархию полов, наделяя мужской пол выс-

шей ценностью в сравнении с женским. Повсюду обще-

ственно значимой деятельностью является именно та,

которой посвящают себя мужчины; повсюду мифы и

трактаты не забывают упомянуть о низменной природе

женщин; повсюду мужскому полу приписывают поло-

^Francoise Heritier, Masculin/Feminin, op. cit., p. 24-27.

337

жительные качества, а женскому - отрицательные; по-

всюду имеет место верховенство мужчин. Заключение

брачных союзов, почетный труд, благородные занятия

войной и политикой - все это в руках мужчин. Если

женщины и участвуют в культурных событиях, то чаще

всего на ролях второго плана. И только одна их функ-

ция избегает систематического обесценивания: материн-

ство. Однако женщина по этой причине не перестает по-

прежнему оставаться <другой> - низшей и подчинен-

ной, - поскольку ценностью наделяют только лишь

потомство, которое она зачинает. И ритуалы, прослав-

ляющие женскую способность к продолжению рода,

никоим образом не мешают верить (как в это верили,

например, в Древней Греции), что мать - всего только

вынашивает помещенный в ее лоно зародыш, а истин-

ный прародитель - мужчина. Возвеличивание мужско-

го превосходства, отстранение женщин от любых почет-

ных сфер деятельности, принижение женственности^,

отождествление второго пола со злом и распутством -

все говорит о том, что наиболее общий для известных

нам обществ закон на протяжении очень долгого вре-

мени исходит из социального, политического и симво-

лического господства представителей мужского пола.

Это не значит, будто женщины не обладали реаль-

ной и символической властью. Женщины, которых либо

презирали, либо недооценивали, но неизменно держа-

ли подальше от благородных занятий, все-таки облада-

ли внушающими опасения силами*. От мифов диких

^Даже в трактатах, посвященных анатомии человека, содержа-

лись со времен греческой античности мысли о том, что женское тело

представляет собой менее совершенную, менее теплокровную, ме-

нее дееспособную разновидность образцового человеческого тела,

воплощением которого служит тело мужских особей. Речь идет в

этом случае о том, что Томас Лейкер называет <моделью унисекса>

(Thomas Laqueur, La Fabrique du sexe; essai sur le corps et le genre en

Occident, Paris, Gallimard, 1992).

*Ср. у А. Лоуэна: <Какие предубеждения против женщины

таятся в мужском бессознательном? Понимается ли она как Вели-

кая мать, которая угрожает кастрацией и разрушением мужчины?

338

племен и до повествований в библейской Книге бытия -

везде говорится главным образом о женщине с ее таин-

ственным и пагубным могуществом. Женщина - темный

и инфернальный элемент, существо, использующее чары

и всевозможные уловки, - отождествляется с силами зла

и хаоса, с занятиями магией и колдовством, с силами,

которые наносят ущерб общественному порядку^, уско-

ряют гниение пищевых продуктов и запасов и являются

угрозой для домашнего хозяйства^. Принцип власти и

превосходства мужчины, разумеется, никогда не подвер-

гался сомнению, но и общественное положение второго

пола не сводилось к состоянию полного подчинения. В не-

которых первобытных обществах женщины обладали

довольно-таки существенными правами и возможностью

выбора при решении вопросов, связанных с собственно-

стью, с домашней жизнью, с воспитанием детей или с

распределением пищи. Иногда матери семейства руково-

дят женскими работами и имеют право наложить вето

на планы относительно начала военных действий^. В кре-

стьянских обществах женщины часто распоряжаются се-

мейным кошельком, принимают решение относительно

нужных для домашнего хозяйства покупок и выдают

мужу карманные деньги; прикованные к корыту и к печи,

они тем не менее сохраняют за собой <теневую власть>

бранного слова, пересудов и всяческого злоязычия^.

Однако если женщины и утверждают свою волю в

кое-каких делах, они при этом нигде не занимают глав-

На последний вопрос можно ответить утвердительно. Страх перед

женщиной - это то же самое, что и глубинный страх перед приро-

дой, который сосуществует с мужским страхом перед собственной

нравственностью> (Лоуэн Александр. Любовь и оргазм. Указ. соч.

С. 325).

^Georges Balandier, Anthropologiques, Paris, PUF, 1974, chap. I.

^Yvonne Verdier, Facons de dire, facons defaire, Paris, Gallimard,

1979, p. 19-74.

^Francoise Heritier, Masculin/Feminin, op. cit., p. 214.

^Martine Segalen, Mari et femme dans la societe paysanne, op. cit.,

p. 130-154.

339

ных постов, а также не выполняют политических, воен-

ных или религиозных обязанностей, способных принес-

ти наивысшее общественное признание. Только занятия,

предуготованные мужчинам, приводят к славе и к при-

знанию. Во времена античности, конечно, и некоторым

женщинам расточали хвалы, при наличии у них исклю-

чительных достоинств, но в целом весь женский пол не-

изменно был предназначен для выполнения низко цени-

мых работ по домашнему хозяйству. В императорском

Риме, где женщины отвоевали для себя большую незави-

симость и пользовались самыми широкими правами, они

были лишены политических прав и не имели доступа к

высшим должностям; они оставались низшими существа-

ми, часто объектом презрения, и были не достойны того,

чтобы о них сообщалось в серьезных исторических пове-

ствованиях. Этой чести достойны одни лишь политичес-

кие события, да еще крупные военные действия - толь-

ко они и могут претендовать на то, чтобы оставаться в

памяти. Бессмертная слава, всеобщее признание, моно-

полия на полноценную общественную жизнь - это все

для мужчин. А вот назначенный в удел людям низшего

сорта покров тьмы и забвения - это в самый раз для жен-

щин. Согласно высказыванию, приписываемому Перик-

лу*, <наилучшая из женщин - это та, о которой меньше

всего говорят>. И так будет на протяжении почти всей

истории человечества. Когда мужчины высказываются

относительно женщин, то обычно делают это ради того,

чтобы заклеймить их пороки: от Аристофана** и до Сене-

*Перикл (ок. 490 - 429 до н.э.) - афинский стратег, извест-

ный как автор многих законов.

**Аристофан (ок. 450 - ок. 385 до н.э.) - древнегреческий

поэт-комедиограф; в 411 году были поставлены две его комедии,

посвященные женщинам: <Лисистрата>, где эллинские женщины сго-

ворились отказывать мужчинам в ласках до тех пор, пока они не

закончат войну, и <Женщины на празднестве>, где афинянки, оби-

женные на Еврипида за то, что он разоблачил все их пороки, орга-

низуют заговор с целью ему отомстить.

340

ки*, от Плотина** и до христианских проповедников

преобладает традиция обличительных речей и сатир про-

тив женщины, выставляемой в них существом лживым

и порочным, коварным и невежественным, завистливым

и опасным. Женщина - это необходимое зло, втиснутое

в рамки лишенных всякой привлекательности занятий;

это низшее существо, систематически недооцениваемое

или же презираемое мужчинами. Такой вырисовывается

перед нами социальная модель <первой женщины>.

*Сенека, Луций Анней Младший (4 г. до н.э.-65 г. н.э.)-

римский философ-стоик, воспитатель и доверенный советник Неро-

на, автор <Моральных писем>, адресованных его другу Луцилию.

**Плотин (ок. 204/205-269/270) - греческий философ, основа-

тель неоплатонизма и создатель теории о всепроникающем духе, с

которым можно добиться экстатического единения только при усло-

вии сугубо аскетического и созерцательного образа жизни.

341

Вторая женщина,

или Женщина,

вызывающая восторги

Образ первой женщины восходит к очень давним

историческим временам, но он просуществовал в извест-

ных слоях нашего общества до начала XIX века. Вместе

с тем уже с периода зрелого Средневековья появилась

и иная социальная модель поведения, когда мужчины

не только не затягивали извечный заунывный перечень

обвинений в адрес женщин, а, напротив, из кожи вон

лезли, чтобы только восхвалить ее власть и значение.

Начиная с XII века кодекс куртуазности дает развитие

культу возлюбленной Дамы и ее совершенств; в XV и

в XVI веках Красавицу всячески превозносят; с XVI по

XVIII век множится число трактатов <защитников жен-

щин>, которые превозносят их заслуги и добродетели и

выступают с панегириками в честь знаменитых женщин;

с наступлением эпохи Просвещения приходят в восторг

от благотворного воздействия женщин на нравы, на

учтивость в обращении и на искусство правильной жиз-

ни; в XVIII и, особенно, в XIX веке наделяют святостью

супругу-мать-воспитательницу. И сколь бы разными

ни были эти установки, общим для них является то, что

они превозносят женщину до небес, возвеличивают ее

342

природу, образ и роль. Возлюбленная становится для

мужчины его госпожой и повелительницей. <Прекрас-

ный пол> объявляется более близким к божественной

природе, нежели мужчины; мать прославляется в испол-

ненных лиризма излияниях. Даже если число нарека-

ний и не уменьшается, женщина все равно оказывается

осыпанной похвалами и знаками уважения. От Агрип-

пы и до Мишле, от Новалиса* и до Бретона**, от Мюс-

се*** и до Арагона - женщина никогда не была столь

почитаема, обожаема и идеализирована: женщина -

как небесное и божественное создание, как <цель для

мужчины> (Новалис), как великолепная мать, как <бу-

дущее для мужчины> (Арагон), как муза-вдохновитель-

ница и как <высшее счастье для мужчины> (Бретон),

воспевается так, словно она - луч света, который воз-

величивает мужчину, освещает и согревает его лишен-

ную живых красок вселенную. На смену традиционно-

му и упорному принижению пришла сакрализация жен-

ственности.

*Новалис (наст. имя Фредерик фон Харденберг; 1772-1801)-

немецкий писатель и философ, представитель раннего романтизма.

В его <Сказке о Гиацинте> герой отправляется на поиски <матери

всех вещей>, и когда он, наконец, поднимает покрывало богини, то

находит под ним свою возлюбленную Розенблюхтен; отношения

между Гиацинтом и Розенблюхтен - это познание мира через лю-

бовь.

**Бретон, Андре (1896-1966)-французский писатель, <папа>

сюрреалистов. По утверждению Жюльена Гракха, в его творчестве

изначально присутствовала женщина-чаровница со всеми присущи-

ми ей атрибутами, <женщина, которая по природе своей - фея; та,

кого Бретон недвусмысленно называл Вивианой или Мелюзиной>

(Julien Gracq, Spectre du <Poisson soluble>, in Andre Breton, Oeuvres

completes, Paris, Gallimard, 1988, t. I, p. 913).

***Мюссе, Альфред (1810-1857)- французский писатель и поэт-

романтик; в своем стихотворении <Женщинам> (1839) он писал:

Да, женщины, тут нет ошибки;

Дана вам роковая власть:

Довольно с нас одной улыбки,

Чтоб вознестись или упасть.

Пер. Э. Л. Фельдмана.

343

Само собой разумеется, что такая неумеренная иде-

ализация женщины не упразднила существующей в ре-

альности социальной иерархии полов. Важные решения

остаются прерогативой мужчин, женщина не играет

никакой роли в политической жизни, она обязана под-

чиняться мужу и за ней не признают ни экономической

независимости, ни свободы мысли. Влияние представи-

тельниц женского пола остается ограниченным одной

лишь областью воображаемого, областью трактатов и

домашней жизни. Но если женщина и не получила при-

знания в качестве равноправного и независимого субъек-

та, она все-таки вышла из тени и избавилась от презре-

ния, которое было ее уделом: ей пожалована способность

возвышать мужчину, - <Вечно женственное влечет нас

ввысь>, как писал Гёте*, - воспитывать молодых лю-

дей, делать манеры более цивилизованными, оказывать

тайное влияние на великие мировые события. Начиная с

XVIII века распространяется представление о том, что

могущество слабого пола огромно, что он обладает, во-

преки обманчивой видимости, подлинной властью, по-

скольку в его подчинении находятся дети и он воздейству-

ет на влиятельных мужчин^. Сила, смягчающая нравы,

владычица мужских грез, <прекрасный пол>, воспитатель-

ница детей, <фея жилища> - в отличие от прошлого,

*См. по этому поводу ироничное замечание Ницше, когда он

вспоминает то, <что Данте и Гёте думали о женщине, первый, когда

говорил: <ella guardava suso edioinlei> (она смотрела кверху, а я смот-

рел в нее>, то второй перевел это так <Das Ewig-Wubliche gient uns

hinan> (<вечно женственное влечет нас ввысь>). Я не сомневаюсь,

что каждая более благородная женщина будет противиться такому

мнению, так как она то же самое думает о <Вечно мужественном>

(Ницше Фридрих. По ту сторону добра и зла // Избранные произве-

дения. Книга вторая. М.: Сирин, 1990. С. 270).

^На такое его влияние и в самом деле обращали внимание уже

со времен Античности. Катон выразил это в знаменитой шутке: <Во

всем мире мужья повелевают женами, всем миром повелеваем мы,

а нами повелевают наши жены> (Плутарх. Жизнеописание Катона.

VIII-2). Древние, естественно, с непревзойденной суровостью осуж-

дали это свойственное женщинам ночное правление.

344

специфические способности представительниц женско-

го пола внушают теперь почтение и их возводят на пье-

дестал. После представления об отмеченном печатью

проклятия могуществе женского пола сформировалась

новая социальная модель <второй женщины> - женщи-

ны, вызывающей восторги и поклонение, - той самой,

в которой феминистки узрели завершающую форму гос-

подства мужчин.

345

Третья женщина,

или Женщина

индетерминированная

Отныне новая социальная модель поведения опре-

деляет место и общественное предназначение женского

пола. Новый образ женщины характеризуется незави-

симостью от традиционного влияния, оказываемого

мужчинами на представления о том, что такое женщи-

на и каково ее значение в сфере социального и вообра-

жаемого. Первую женщину наделяли демоническими

чертами и презирали; вторую женщину восхваляли, иде-

ализировали и превозносили до небес. Однако в обоих

этих случаях женщина пребывала в подчинении у муж-

чины, все мысли на ее счет складывались в его голове и

женщину определяли по отношению к нему: она была

такой, какой ее хотел видеть мужчина. Подобная систе-

ма зависимости от мужчин отныне, где-то на самом глу-

боком уровне, перестала определять положение женщин

в странах западной демократии. Обескровливание иде-

ала женщины-домохозяйки, легитимация учебы женщин

и их труда, а также их права на участие в выборах, на

<безбрачие>, на сексуальную свободу и на контроль над

рождаемостью - таковы формы овладения женщинами

полной свободой распоряжаться собой по собственному

346

усмотрению во всех сферах жизни, таковы институты,

которые, собственно, и создают социальную модель

<третьей женщины>.

До наших дней существование женщины неизмен-

но выстраивалось, следуя по заранее намеченным обще-

ством и <природой> путям: выйти замуж, иметь детей,

выполнять второстепенные обязанности, налагаемые

коллективом. Эта эпоха на наших глазах подходит к

концу: с пришествием женщины-постдомохозяйки судь-

бы женского пола впервые переживают период непред-

сказуемости и структурной открытости. Какую форму

учебы выбрать? Ради получения какой профессии? Ка-

кой служебной карьере отдать предпочтение? Выйти

замуж или жить в гражданском браке? Разводиться или

не разводиться? Сколько завести детей и когда? Сделать

это в браке или же не вступая в брак? Работать с пол-

ным или с неполным рабочим днем? Как совместить свою

профессиональную деятельность с материнством? Все

в существовании женщин стало предметом выбора, во-

прошания и самостоятельного суждения; в принципе, им

теперь не возбраняется ни один вид деятельности, и нич-

то отныне не принуждает их занимать строго опреде-

ленное место в общественном устройстве - и потому

они, точно так же, как и мужчины, подчиняются насто-

ятельному требованию современности: с начала и до

конца выстраивать и планировать собственную жизнь.

Если и справедливо утверждение о том, что женщины

не держат в своих руках бразды правления политиче-

ской и экономической жизнью, то никаких сомнений

не вызывает и тот факт, что они заполучили возмож-

ность распоряжаться собой по собственному усмотре-

нию, не следуя по пути, намеченному для них обществом.

На смену древним колдовским, таинственным и губи-

тельным способностям, которые приписывали женщи-

нам, пришла способность к творческой самореализации,

способность замысливать и созидать никем не преду-

становленное будущее. Как первая, так и вторая жен-

щина были подчинены мужчине - третья женщина под-

347

властна только самой себе. Вторая женщина была иде-

альным творением мужчин, тогда как третья женщина -

продукт женского самотворчества.

Хотя модель поведения третьей женщины и являет

собой грандиозный прорыв в истории женщин, появле-

ние самой этой модели - и это следует подчеркнуть

отдельно - отнюдь не совпадает по времени с исчезно-

вением неравенства между полами; в частности, она не

совпадает по времени с переменами в вопросе о школь-

ной ориентации, а также об отношении к семейной жиз-

ни, к профессиональной деятельности и к оплачиваемо-

му труду. Регистрируя систематическое воспроизводство

форм неравноправия, кое-кто занят обоснованием идеи

относительно <неизменности структурного различия в

положении между мужчинами и женщинами>. Таким

образом, недавние изменения, повлиявшие на ситуацию

женского пола, якобы не привели к уменьшению <ин-

декса несходства> между полами: несмотря на все менее

ощутимые проявления неравноправия, дифференциру-

ющие различия между двумя полами будто бы сохраня-

ются и даже усиливаются^. Если подобная интерпрета-

ция кажется нам неприемлемой, то причина тому не

только во внедрении женщин в сферы деятельности, до-

ступные прежде одним лишь мужчинам, но также -

и прежде всего - в факте нового отношения третьей

женщины к процессу индетерминации, который, соб-

ственно, ее и создает. И какие бы формы ни принимало

обновление сексуальных различий, нельзя не констати-

ровать: оба пола в настоящее время находятся в ситуа-

ции, <структурно> похожей в том, что касается созида-

ния собственного Эго в исторический момент, когда на-

лагаемые коллективом обязанности заменил целый веер

возможностей. С этой точки зрения мы являемся сви-

^Это положение отстаивает Роз Мари Лаграв в статье <Эман-

сипация под опекой: образование и труд женщин в XX веке> (Rose-

Marie Lagrave, <Une emancipation sous tutelle: education et travail des

femmes au XX'e siecle>, in Histoire des femmes, op. cit., t. V, p. 431-462.

348

детелями не безвариантного процесса воспроизведения,

вызванного асимметрией различия между положением

мужчин и положением женщин, а процесса выравнива-

ния условий существования двух полов по мере наступ-

ления культуры, приветствующей (как применительно

к одному, так и применительно к другому полу) торже-

ство свободы самоуправления и воцарение независимой

личности, распоряжающейся собой и собственным бу-

дущим без оглядки на авторитарную социальную мо-

дель поведения.

Но если третья женщина и знаменует собой бесспор-

ный исторический прорыв, поостережемся все-таки

отождествлять его с трансформацией, образующей по

отношению к прошлому нечто вроде tabula rasa. Два

объяснения того, какими станут отношения между по-

лами в будущем, - и объяснение, настаивающее на воз-

врате к идентичности и асимметрии полов; и объясне-

ние, предрекающее конец общественному разделению

половых ролей, - должны, в итоге, привести нас к вы-

воду о том, что каждое из них по-своему убедительно^.

Ни утрата легитимности самим принципом незыблемо-

сти положения каждого из полов, ни перемены в отно-

шении к наемному труду и к семейной сфере не позволя-

ют обосновать тезис о неразличимости половых ролей.

Конечно, мужчин и женщин признают хозяевами их

личной судьбы, однако это признание не равноценно со-

стоянию взаимозаменяемости их ролей и места в обще-

стве. Почти повсюду различия в положении воспроиз-

водятся снова и снова, в параллель с сокращением чис-

ла областей, находящихся в исключительном ведении

только одного из полов. Ограничения в действии рав-

ноправия на одних участках заключают в себе не мень-

ше смысла, чем бесспорное продвижение вперед этого

самого равноправия в других направлениях: идет ли речь

о сфере чувств, о внешности, об учебе, о профессиональ-

^Elisabeth Badinter, L'un est l'autre, op. cit.

349

ной деятельности, о семье, о несходстве устремлений,

о вкусах или суждениях, подобные пределы распростра-

нения снова и снова заявляют о себе, даже если при этом

они бросаются в глаза гораздо меньше, чем прежде. Со-

вершенно очевидно, что такая переменная, как пол, про-

должает задавать определенную направленность всяко-

му существованию, формировать различия в сфере чувств,

жизненного пути и чаяний личности. Новизна состоит

не в торжестве универсума унисекса, а в возникновении

<открытого> общества, в котором многочисленные и

предлагающие варианты для выбора нормы поведения

существуют наряду с разнообразными стратегиями, с

возможностями свободы действия и с индетерминиро-

ванностью. Там, где прежде автоматически возникало

детерминированное поведение, теперь есть место для

выбора и индивидуального предпочтения. Прежде со-

циальные модели поведения властно навязывали и роли,

и место в обществе, теперь же они задают лишь факуль-

тативные установки и демонстрируют лишь статистиче-

ски определяемые предпочтения. На смену единственным

ролям пришли предпочтительные ориентации, свобод-

ный выбор собственной роли и готовность воспользо-

ваться любым удобным случаем. И отныне более насто-

ятельно заявляет о себе не сходство сексуальных ролей,

а отсутствие жесткого регулирования социальных мо-

делей и соответственно мощная сила самоопределения

и субъективной индетерминированности двух гендеров.

Свобода распоряжаться собой по собственному усмот-

рению отныне в одинаковой степени распространяется

на оба гендера, однако формируется она неизменно <в

ситуации>*, на основе разнящихся между собою норм

и ролей, и нет никаких указаний на то, что в будущем

они обречены на исчезновение.

*Ситуация - во французской философии, в частности в фи-

лософии Ж. П. Сартра, это понятие включает в себя совокупность

материальных и психоаналитических условий, которые в данную

эпоху точно определяют некое целое.