Глава 2

РАБОТАЮЩАЯ ЖЕНЩИНА

Золотой век женщины-домохозяйки уже позади.

После века, отмеченного пренебрежительным отноше-

нием к занимающейся активной деятельностью женщи-

не, настал период, отмеченный в первую очередь ее при-

знанием и высокой социальной оценкой. Демократии

постмодерна вписывают очередную главу в историю

женщин, и эта глава посвящена постдомохозяйкам.

60-е годы дают сигнал к началу нового периода.

В 1963 году книга Бетти Фриден <Мистифицированная

женщина>, проданная тиражом в 1,5 миллиона экземп-

ляров, вызвала культурный шок, выставив на всеобщее

обозрение <неизбывную тоску> домохозяйки из крупных

американских пригородов, ее одиночество и тревоги,

пустоту ее существования и отсутствие у нее идентич-

ности. Идеал доброй феи жилища перестал пользовать-

ся единодушным признанием: в печатных изданиях по-

является все больше статей, в которых говорится о не-

удовлетворенности домашних хозяек, об их фрустрациях

и о монотонности их жизни. Обвинения в адрес женщи-

ны, не имеющей профессии, теперь уже не затихают, а

новые феминистские течения вскоре придадут им еще

317

более резкую форму. В атмосфере всеобщего недоволь-

ства решительному осуждению подвергаются неравно-

правное распределение половых ролей и предписывание

женщинам выполнять все работы по дому. По убежде-

нию представителей радикальных движений, революция

не может ограничиваться уничтожением капиталисти-

ческих производственных отношений: она должна по-

ложить конец и разделению труда по дому на основа-

нии половой принадлежности, и стереотипу матери-до-

мохозяйки, и домашнему рабству второго пола. Образ

супруги и матери, сидящей дома, прежде воплощал кол-

лективную мечту, а теперь он же становится синонимом

кошмара для новых женщин, движимых духом протеста.

Вскоре после этого общественное мнение меняется

в самых широких масштабах в сторону одобрительного

отношения к профессиональной деятельности женщин.

В Соединенных Штатах в 1970 году 80% белых женщин

полагали, что <гораздо лучше>, когда супруга сидит

дома; спустя семь лет так думали уже не более 50% из

них^. В 1969 году 46% французов признавали в каче-

стве своего идеала <семью, где только мужчина занима-

ется профессиональной деятельностью, а женщина си-

дит дома>; в 1978 году доля таких мужчин уменьшилась

до 30%. И с тех пор легитимность занятости женщин в

наемном труде выглядит все более бесспорной. В насто-

ящее время 77% французов приемлют мысль о том, что

<муж и жена должны оба, как один, так и другой, вно-

сить свой вклад в бюджет семьи>. Более того, в этом во-

просе больше не принимают в расчет ни значимое раз-

межевание между полами, ни различия, обусловленные

семейным положением или возрастом^. Общественное

^Pierre Roussel, La Famille incertaine, Paris, Odile Jacob, 1989,

reed. coll. Points, p. 239.

^Elena Millan Game, <Masculin/feminin>, in Les Valeurs des Fran-

cais, sous la dir. d'Helene Riffault, Paris, PUF, 1994, p. 235. Напомним в

этой связи, что в начале 60-х годов существовала отчетливая оппози-

ция между мнением мужчин и мнением женщин относительно женской

318

признание профессиональной роли женщины повсемест-

но сделало большой шаг вперед, и это случилось, не-

смотря на длительную массовую безработицу; в начале

80-х годов 59% европейцев выражали согласие с мыс-

лью о том, что <в период сильной безработицы мужчи-

на имеет большее право на труд, чем женщина>; десять

лет спустя 55% европейцев отвергают такую идею^. Ра-

зумеется, отсюда еще далеко до совершенно одинаково-

го одобрения оплачиваемой трудовой деятельности обо-

их гендеров: появление маленьких детей всегда налага-

ет определенные ограничения на женскую занятость^.

Как бы то ни было, но женский труд сейчас легитимен,

и легитимен он как никогда прежде: между 1978 и 1989 го-

дами доля людей, признающих за женщинами свободу

работать, если они того хотят, выросла с 29 до 43%^.

И на вопрос: <Если бы у вас был выбор, чтобы вы пред-

почли: работать или нет?> 80% француженок отвечают

положительно. Женская профессиональная деятельность

обрела права гражданства, она является теперь узако-

ненной ценностью и легитимным устремлением, нор-

мальным условием женского существования. Отказ от

идентичности, основанной исключительно на функци-

ях матери и супруги, - вот что характеризует положе-

ние женщины в условиях постмодерна.

Значение, придаваемое учебе девочек, дополнитель-

ным образом иллюстрирует новое положительное от-

ношение к женскому труду. Наступил конец эпохи сар-

кастических высказываний в адрес <синих чулков>*.

трудовой деятельности: к ней относились положительно 56% жен-

щин и только 26% мужчин. См.: Evelyne Sullerot, Histoire et sociologie

du travail feminin, Paris, Gonthier, 1968, p. 355.

^Elena Millan Game, Masculin/feminin, art. ciet., p. 243.

^6 работающих женщин из 10 считают, что работа с неполным

рабочим днем - это наилучший выход для матери семейства.

^Georges Hatchuel, <Les Francais et l'activite feminine. Travailler

ou materner?>, Consommation et modes de rie, Paris, Credoc, № 58, avril

1991.

*Подобные настроения резюмировал Стендаль в своем трак-

тате <О любви>: <Просветите ум молодой девушки, образуйте ее

319

Наступил также конец эпохи, когда девушки продол-

жали учебу с целью найти себе мужа и бросали универ-

ситет, как только выходили замуж. Отныне девушки

учатся для того, чтобы по завершении учебы работать

и обеспечивать себе материальную независимость. В от-

личие от 60-х годов родители в наши дни утверждают,

что они придают такое же значение учебе девушек, как

и учебе мальчиков, и большинство из них хочет, чтобы

их дочери сделали в своей профессии блестящую карье-

ру^. Даже если и существуют различия в родительских

честолюбивых надеждах и планах относительно маль-

чиков и девочек, эгалитаристская модель на начальных

этапах их образования все равно доминирует. Учеба

представительниц женского пола укрепила свою соци-

альную легитимность в той самой мере, в какой осла-

бил позиции идеал женщины - домашней хозяйки.

характер, дайте ей, наконец, хорошее образование в истинном смысле

этого слова, и она заметит рано или поздно свое превосходство над

другими женщинами и сделается педанткой, иначе говоря, самым

неприятным и самым жалким существом на свете. Каждый из нас

скорее предпочтет прожить свою жизнь со служанкой, чем с ученой

женщиной> (Стендаль. Собр. соч.: В 12 т. Т. 7. Указ. соч. С. 179).

Приблизительно до первой мировой войны ученая женщина, или

синий чулок, появлялась в романе исключительно для того, чтобы

быть осмеянной или чтобы отвергнуть любовь: подобные женщины

призваны были иллюстрировать необходимость отказа либо от ли-

тературной карьеры, либо от писательства ради любви (об этом см.:

Nathalie Heinich, Etats de femme. L'identite feminine dans la fiction

occidentale, op. cit., p. 266).

^Marie Duru-Bellat. L'Ecole desfilles, Paris, L'Harmattan 1990

p. 101.

320

Профессиональная идентичность

и женщина-субъект

До недавнего времени работа замужних женщин

расценивалась как дополнительное бремя, взятое ими

на себя из-за тяжелого материального положения. Еще

в начале 60-х годов женщины выдвигали экономичес-

кие причины для оправдания собственной профессио-

нальной деятельности: увеличить семейный бюджет,

дать возможность детям продолжить учебу. Только

очень незначительное число женщин признавалось, что

они работают ради удовольствия или для того, чтобы

быть независимыми^. Работу вне дома чаще всего оцени-

вали как нечто второстепенное, не столь важное, как

семейные обязанности. Даже когда эта работа была не-

обходима для пропитания семьи, женская профессио-

нальная деятельность считалась не имеющей самостоя-

тельного значения, а если рассматривать ее отдельно,

то не способной служить основанием для идентичности.

Такое отношение к женскому труду перестало быть

господствующим в современных демократических обще-

^Evelyne Sullerot, Histoire et sociologie du travail feminin, op. cit.,

p. 354-355; Menie Gregoire, <Mythes et realites>, Esprit, mai 1961, p. 749.

321

ствах. Об этом свидетельствует множество фактов. Преж-

де всего, как мы можем заметить, брак и рождение детей

все реже приводят к прекращению женской трудовой

деятельности, по крайней мере, до рождения третьего

ребенка: подобная непрестанная занятость в обществен-

ном труде отражает более глубокую степень вовлечен-

ности в него и большую степень обретения идентично-

сти в профессиональной жизни. С другой стороны, жен-

щины куда энергичнее выражают стремление к развитию

собственной личности в рамках их служебной деятель-

ности. В наши дни <интерес к работе>, а также возмож-

ность проявлять инициативу и ответственная должность

составляют то, на что в первую очередь уповают рабо-

тающие женщины^. Женский труд выглядит теперь не

как крайнее средство, а как личная и важная для иден-

тичности потребность, как условие для самореализации

в этой жизни, как способ самоутверждения. В 1990 году

восемь француженок из каждых десяти полагали, что

женщина не может добиться успеха в жизни, не имея

профессии. В нашем обществе профессиональный труд

женщин добился почти полной независимости от семей-

ной жизни, он стал самостоятельной ценностью и заня-

тием, которое взыскуют, а вовсе не таким занятием, с ко-

торым смиряются.

Многочисленные исследования показывают, что

вовлеченность женщин в работу отвечает отныне их

стремлению избежать затворничества домашней жизни

и соответственно их желанию иметь больший доступ к

общественной жизни^. К этому добавляется еще и отказ

от подчиненного положения по отношению к супругу,

требование независимости в доме и создание для себя

^Elena Millan Game, <Masculin/feminin>, art. cite, p. 244; Jean-

Marie Toulouse, Robert Latour, <Valeurs, motivations au travail et satis-

faction des femmes gestionnaires>. Actes du colloque Tout savoir sur les

femmes cadres d'ici, Montreal, Les Presses НЕС, 1988, p. 132-133.

^Jacques Commaille, Les Strategies desfemmes: travail, famille et

politique, Paris, La Decouverte, 1992, p. 19-23.

322

<гарантий> на будущее. Таковы мотивации, в которых

обнаруживается рост женского индивидуализма; подоб-

ному росту сопутствуют и изменения в позиции по по-

воду абортов, контрацепции, сексуальной свободы; по

поводу отказа от брака и многодетных семей, а также

по поводу требований развода по инициативе женщин:

во всем этом проявляется стремление женщин строить

жизнь по собственному сценарию. В том, как женщины

вкладывают душу в работу, есть нечто большее, нежели

простое желание вырваться из домашнего <гетто>: в

этом присутствует новая потребность утвердить свою

идентичность в качестве субъекта.

Если мы признаем, что посредством женского тру-

да на повестку дня выносится вопрос о женщине как о

субъекте, то нам необходимо обратить внимание на про-

буксовки недавних теорий, которые самым непрелож-

ным образом противопоставляли друг другу индивида

и Субъекта, <я> и Эго*. Сводить современный индиви-

дуализм к нарциссизму или к пассивному и замкнутому

на себе потребительству и противопоставлять ему Субъ-

екта, понимаемого как олицетворение сопротивления

аппаратной власти и борьбы против диктата рынка и

влияния социально институированных ролей^ - это

значит всего лишь иметь очень узкий взгляд на вещи.

Подобная бинарная модель обнаруживает свою огра-

ниченность, едва только мы попытаемся осознать но-

вое значение женского труда. Каким образом можно

объяснить это явление в рамках антиномии индивид/

субъект? Как проявление свойственного постмодерну ин-

дивидуализма? Да, поскольку женская вовлеченность

в сферу профессиональной деятельности отвечает забо-

те о себе, сокровенным желаниям выразить и реализо-

*Разница между <я> и Эго в том, что <я> - полностью созна-

тельно, тогда как Эго бессознательно; мы осознаем работу Эго, но

никогда - само Эго (подробнее об этом см.: Эриксон Э. Идентич-

ность: юность и кризис. Указ. соч. С. 229).

^Alain Touraine, Critique de la modernite, Paris, Fayard, 1992.

323

вать себя. Как проявление субъекта? Опять же да, по-

скольку в этом находит свое выражение стремление по-

лучить признание в качестве актера, ответственного за

спектакль разыгрываемой им жизни, за тем небольшим

исключением, что завоевание личной независимости

в этом случае никоим образом не совпадает с борьбой

против норм и принуждений социальной жизни. При ре-

шении вопроса о женском труде разница между субъек-

том и индивидом оказывается лишенной четких границ,

поскольку женский субъект утверждается именно в <без-

личных> социальных ролях, а никак не в инакомыслии

или в потрясении установленных порядков; именно при

условии дальнейшего развития рациональной органи-

зации мира труда, а никак не посредством его отрица-

ния, получает распространение процесс обретения жен-

ским полом независимости субъекта.

Завоевание Эго не предполагает отказа от устройства

мира на основе порядка и власти. Вовлекаясь в профес-

сиональную деятельность, женщины занимают позицию,

которая означает поиск смысла своего существования в

качестве личности, желание быть субъектом собствен-

ной жизни, хотя бы и в рамках обезличенной по социаль-

ному устройству организации. Индивидуализм больше

не выступает синонимом пассивного потребительства,

и субъект больше не отождествляется с бунтарем. Со-

временная проблема женского труда демонстрирует ту-

пики теории, которая решительно противопоставляет

между собой субъективацию и социализацию и мыслит

субъективную свободу исключительно в форме непод-

чинения правилам сообщества. В масштабах истории

процесс социального рационализирования, организу-

ющего мир производства, потребления и массовой ком-

муникации, не выступает в качестве того, что разруша-

ет Эго или ему угрожает, а, как мы в этом скоро убедим-

ся, совсем наоборот, он выступает в качестве того, что

вызвало широкое распространение и расширение тре-

бований независимости субъекта женского пола.

324

Если желание женщин работать и представляет со-

бой важнейшее проявление новой динамики развития

индивидуализма, то губительным упрощением пробле-

мы стало бы намерение расценивать подобное желание

как потребность в личной независимости и в разумно

устроенной и свободной от всяческих тенет жизни. От-

казываясь возлагать на себя одну и единственную есте-

ственную задачу продолжения рода, женщины теперь

требуют (по крайней мере, в тенденции) таких же долж-

ностей и такой же зарплаты, как и у мужчин, и они хо-

тят, чтобы о них судили на основе тех же <объектив-

ных> критериев компетенции и личных заслуг, как и о

мужчинах. Посредством новой культуры труда женщи-

ны выражают стремление с помощью профессии добить-

ся полноценной идентичности и, в более широком смыс-

ле, желание быть признанными с учетом того, что они

<делают>, а вовсе не того, каковы они по <природным

данным> в качестве женщин: с наступлением периода

постдомохозяек женский пол вдруг резко качнуло в сто-

рону традиционно мужского универсума, проникнуто-

го духом конкуренции и меритократии. Узнать себе цену

и всем заявить о себе, добиться общественного положе-

ния за счет личных талантов и заслуг, достойно преодо-

леть трудности, возникающие в мире производственной

деятельности, <преуспеть>, благодаря труду: как толь-

ко женщины воспринимают индивидуалистическо-со-

ревновательно-меритократические ценности, они неза-

медлительно вступают в открытую конкуренцию с муж-

чинами и подчиняются настоятельной потребности так

же, как это делают мужчины, доказывать собственную

профессиональную значимость, завоевывать обществен-

ное признание личными <делами>, отстаивать свое мес-

то в мире и профессиональную идентичность.

Женский труд, прежде считавшийся дополнитель-

ным приработком, не приводил к формированию осоз-

нанной и признанной профессиональной идентичности.

Однако совсем по-иному обстоят дела, когда женщины

постоянно участвуют в профессиональной деятельности

325

и отвергают идентичность, построенную исключитель-

но на исполнении семейных ролей. Произошло корен-

ное изменение: труд в нашем обществе стал главной

опорой для социальной идентичности женщин. Отсюда

проистекает необходимость подробнейшим образом

рассмотреть все нюансы идеи о том, что постиндустри-

альные общества, вступившие в эпоху расширения не-

производственного сектора и перехода на краткосроч-

ную договорную работу персонала, якобы характери-

зуются деградацией интегрирующих функций труда и

ослаблением идентичности, обусловленной профессио-

нальными занятиями^. Такой вывод, конечно, не вызы-

вает больших сомнений, если принять во внимание и уве-

личение числа занятий, не требующих квалификации, и

новый виток количественного роста внештатных сотруд-

ников, и ослабление чувства классовой принадлежно-

сти; но вместе с тем он недостаточно учитывает новое

смысловое содержание женского труда - а ведь при-

близительно каждое второе рабочее место занимают

женщины - в его связи с процессами профессиональ-

ной идентификации. Если взглянуть на проблему жен-

ского труда под этим углом зрения, то мы вынуждены

будем констатировать, что у женщин наблюдается не

поворот вспять процесса культурной интеграции посред-

ством труда, а скорее небывалая вовлеченность в тру-

довую деятельность и большее самоотождествление с соб-

ственной активностью в экономической сфере. И если

говорить о том, что в этом плане проявляется сегодня

сильнее, то это прежде всего инвестиции женщин в про-

фессиональную деятельность и коррелятивный с ними

отказ от идентичности, основанной на одних только до-

машних ролях. Напрашивается следующий вывод: рабо-

та в наши дни устанавливает социальную идентичность

женщин в большей степени, чем прежде, когда в глазах

^Robert Castel, Les Metamorphoses de la question sociale, Paris,

Fayard, 1995, p. 413-474; Bernard Perret, Guy Roustang, L'Economie

contre la societe, Paris, Seuil, 1993.

326

общества легитимными были лишь роли матери и су-

пруги. И применительно к женщинам мы наблюдаем

не столько свойственное современному труду <ослабле-

ние способности осуществлять социализацию>^, сколь-

ко усиление связанных с работой идентичностей.

Безусловно, существуют сильные различия в спосо-

бах участия женщин в профессиональной деятельности:

целая пропасть отделяет самоотдачу женщины, занима-

ющей должность директора по маркетингу, от мотива-

ций какой-нибудь кассирши универсама. Для работниц,

не имеющих квалификации, заработная плата зачастую

остается единственным стимулом для труда; не прино-

сящее удовлетворения и плохо оплачиваемое занятие,

бремя семейных забот - все это способствует тому, что

женщины рабочих профессий чаще, чем все другие жен-

щины, хотят сидеть дома^. Однако подобный пережи-

ток патриархального идеала отстраненности от профес-

сиональных занятий не должен скрыть от нас новую тен-

денцию поиска женщинами идентичности, основанной

на важности для них трудовой деятельности. В настоя-

щее время молодые девушки хотят получить диплом из

карьерных соображений; большинство женщин видят

в оплачиваемом труде необходимое условие для жизнен-

ного успеха; и женщины из руководящего персонала,

и служащие определенного возраста, и даже женщины

рабочих специальностей переживают потерю работы

с таким же чувством стыда, личного поражения и выпа-

дения из общества, как и мужчины^. Наше общество те-

перь характеризует отнюдь не традиционная <отстра-

ненность> женщин от профессиональной деятельности^,

^Bernard Perret, Guy Roustang, L'Economie contre la societe, op.

cit., p. 11.

^Jacques Commaille, Les Strategies desfemmes: travail, famille et

politique, op. cit., p. 25.

^Dominique Schnapper, L'Epreuve du chomage, Paris, Gallimard,

coll. Idees, 1981, p. 32-37.

^Renaud Sainsaulieu, L'Identite au travail, Paris, Presses de la

Fondation nationale des sciences politique, 1988, p. 111-112; 161-165.

327

а то, что женщины вкладывают душу в свою работу.

В предшествующие эпохи выполнения материнских и до-

машних обязанностей было достаточно для того, что-

бы заполнить существование женщины; совершенно

иначе происходит сегодня, когда работа стала нормой

жизни - нормой, усвоенной очень многими женщина-

ми, как молодыми, так и не первой молодости.

328

Женский труд,

общество потребления

и сексуальная свобода

Какая последовательность событий лежала в осно-

ве подобного резкого изменения позиции по отношению

к оплачиваемому труду женщин? Этот вопрос заслужи-

вает рассмотрения еще и потому, что движение по ле-

гитимации труда женщин запоздало по времени, если

соотнести его с завоеванием ими политических прав.

Женщины получили право на участие в выборах в Вели-

кобритании и в Польше в 1918 году, в Соединенных Шта-

тах и в Бельгии - в 1920 году, в Ирландии - в 1922 го-

ду. Что же касается признания общественной значимо-

сти женской профессиональной деятельности, то оно

приобретает размах лишь полвека спустя. Как объяс-

нить такой заявленный в истории разрыв между поли-

тической и экономической эмансипацией женщин?

Среди духовных факторов, которые способствова-

ли ускорению отмирания стереотипа супруги-домохо-

зяйки, в первую очередь нельзя не отметить заслуги

школы. XX век и в самом деле характеризовался значи-

тельным ростом числа женщин, получивших знания и

дипломы как в системе среднего, так и в системе высше-

го образования: с 1971 года девочки догнали мальчиков

329

и на стадии получения степени бакалавра, и в высшем

образовании. Но ведь чем больше женщин имеют дип-

ломы, тем неуклоннее эти женщины предрасположены

к занятиям профессиональной деятельностью и потому

чаще работают: во всех развитых странах наблюдается

подобная корреляция между образовательным уровнем

и долей работающих женщин. В этом смысле нет ни

малейших сомнений в том, что непрерывное повышение

образовательного уровня женщин играет важнейшую

роль в изменении их позиции по отношению к профес-

сиональной деятельности.

Все это так, однако нельзя объяснить новый взгляд

на женский труд чисто механическим влиянием бурно-

го развития женского образования. Напомним, что дол-

гое время учебе девушек в средних и высших учебных

заведениях сопутствовало признание в качестве идеала

супруги-домашней хозяйки. Даже когда девушки про-

должали образование, и тогда их целью было выйти

замуж и посвятить себя детям. В середине 50-х годов в

Соединенных Штатах 6 студенток из 10 бросали учебу

в университетах по причине замужества^; во Франции

в 1962 году около половины женщин, имевших дипло-

мы о высшем образовании и возраст моложе 40 лет, ниг-

де не работали. По отношению к этой социальной мо-

дели перемена, которую мы наблюдаем, выглядит рази-

тельной; девушки теперь хотят получать дипломы для

того, чтобы иметь постоянную работу, а не для того,

чтобы производить впечатление образованных девиц

и найти мужа, отвечающего их честолюбивым устрем-

лениям. Кроме того, не только сами женщины заявляют

о своей склонности к оплачиваемому труду, но и муж-

чины их поддерживают. А это означает, что успех об-

разования женщин только отчасти способствует прише-

ствию женщины-постдомохозяйки.

^Betty Friedan, La Femme mystifiee, Paris, Denoel, 1964, p. 8.

330

Для женского труда были благоприятны также и зна-

чительные изменения в крупных секторах экономической

активности. В частности, расширение сферы обслужи-

вания создало более подходящие для женщин формы

труда, поскольку физические нагрузки здесь меньше.

Стремительное увеличение числа рабочих мест в конто-

рах и в торговле, в здравоохранении и в системе обра-

зования многократно увеличило количество предложе-

ний на рынке женского труда: чем энергичнее развива-

лась сфера обслуживания, тем больше женщин там

работало. Но эта эволюция все равно не может нам

объяснить переход от культуры, враждебной женскому

наемному труду, к культуре, вполне к нему благосклон-

ной. Почему мужчины стали по-другому оценивать про-

фессиональную деятельность своих жен? Ведь имело

место не просто перетекание женской рабочей силы в

новые профессии: произошел качественный сдвиг в оцен-

ке значения женского труда. Подобное потрясение ос-

нов - не отголосок реорганизации структуры эконо-

мической активности: это результат воздействия новых

культурных ценностей, которым удалось придать небы-

валое содержание процессу утверждения женской неза-

висимости.

И как тогда удержаться от попытки обнаружить

сходство между изменением имиджа работающей жен-

щины и сначала появлением в середине XX века, а за-

тем и бурным развитием общества массового потребле-

ния? Вот в чем самая сердцевина проблемы: именно

affluent society* решительным образом положило конец

многовековому престижу женщины - хранительницы

домашнего очага. В этом смысле произошло взаимное

наложение двух разных цепочек явлений. Начнем с того,

что экономика, основанная на стимулировании и непре-

станном создании новых потребностей, имеет тенденцию

способствовать женскому труду как источнику допол-

*Affluent society (англ.) - общество изобилия.

331

нительных доходов, необходимых для использования их

на благо реализации грез общества изобилия. Чем боль-

ше предлагается предметов, услуг, развлечений, тем на-

стоятельнее проявляется потребность в увеличении дохо-

дов семьи (в первую очередь, за счет заработной платы

женщин), чтобы быть на высоте идеала потребительства.

Затем общество потребления сделало всеобщим достоя-

нием систему ценностей, не совместимых с культурой

женщины - хозяйки дома. Распространяя в невидан-

ных до той поры масштабах ценности благосостояния,

умения отдыхать и личного счастья, эпоха потребления

обескровила идеологию жертвенности, на которой зиж-

дился образец <идеальной хозяйки>. Новая культура,

сосредоточенная на удовольствиях и сексе, на развлече-

ниях и свободном личном выборе, обесценила соци-

альную модель жизни женщины, больше занятой семь-

ей, чем собой, и та же культура узаконила стремление

больше жить для себя и за собственный счет. Обществен-

ное признание женского труда отражает это признание

права на <жизнь для себя>, права на экономическую

независимость в точном соответствии с требованиями

культуры, изо дня в день прославляющей свободу и лич-

ное преуспеяние. Новый виток индивидуалистически

направленных референтностей женщин привел к отказу

от работы по дому, воспринимаемой как уступка муж-

чине и закабаление им, а мужчин - к признанию леги-

тимности женского наемного труда в качестве инстру-

мента достижения независимости и самореализации

личности. Женский труд был прежде знаком бедствен-

ного положения; с усиленным развитием индивидуализ-

ма именно он открыл доступ к участию в общественной

жизни, к обогащению личности, к праву распоряжаться

собой по собственному усмотрению. Если и справедли-

во утверждение о том, что универсум массового потреб-

ления поначалу способствовал поддержанию имиджа

женщины - хозяйки дома, это не должно затемнять того

факта, что он впридачу еще и подрывал систему ценно-

стей, на которую такой имидж опирался.

332

Революция в потребностях протекала одновремен-

но с сексуальной революцией: эпоха массового потреб-

ления характеризуется не только широким распростра-

нением всевозможных продуктов, но и безудержным рек-

ламированием знаков и референций пола. В 50-е годы

мы стали свидетелями эскалации эротики в области рек-

ламы. Эрос выставляет себя напоказ то здесь, то там,

и в фильмах, и в иллюстрированных журналах^ еще до

того, как противозачаточные таблетки и размах дви-

жений протеста вызвали к жизни революцию в нравах в

60-70-е годы. Подобное выдвижение секса на передний

план имело первостепенное значение. Ибо если прежде

мужчины проявляли глубокую враждебность к женско-

му труду, то это происходило главным образом из-за

того, что они усматривали в нем связь с половой распу-

щенностью, видели в нем <тень проституции>^. По мере

того как женская сексуальная свобода переставала быть

признаком безнравственности, суждения относительно

женской профессиональной трудовой деятельности ста-

новились куда более благожелательными. Обществен-

ное признание женского труда и либерализм в вопросах

пола взаимосвязаны. И если <право> на труд предо-

ставлено женщинам гораздо позднее, чем политические

права, то произошло это главным образом из-за заско-

рузлого страха, который внушает женская свобода, и в

особенности сексуальная свобода, из-за отказа мужчин

признавать независимость женщины в <чувственной>

сфере материальной и половой жизни, из-за их стремле-

ния контролировать женское тело и увековечить прин-

цип подчинения слабого пола сильному. Очевидно, что

сопротивление эмансипации, напрямую затрагивающей

как повседневную жизнь, так и идентичности мужчин

^Между 1950 и 1960 годами в американских средствах массо-

вой информации референции пола выросли в объеме приблизитель-

но на 250% (Betty Friedan, La Femme mystifiee, op. cit., p. 298).

^Evelyne Sullerot, Histoire et sociologie du travail feminin, op. cit.,

p. 35-37.

333

и женщин, было намного сильнее, чем сопротивление

эмансипации, имеющей отношение к участию в поли-

тической жизни. Женский труд становится легитимным

не тогда, когда ценность труда приобретает расплыв-

чатые формы^, а тогда, когда либерализм в культуре,

поддерживаемый неуклонным развитием потребления

и средств массовой коммуникации, сделал секс незави-

симым от морали, распространил на всех принцип сво-

боды распоряжаться собой по собственному усмотрению

и поколебал веру в порядок, основанный на подчине-

нии женского пола мужскому.

^Такая гипотеза была выдвинута Эвелиной Сюллеро в статье

<Роль женщин в Европе в конце 70-х годов> (см.: Le Fait feminin, sous

la dir. d'Evelyne Sullerot, Paris, Fayard, 1978, p. 491).