Юридический (психологический) критерий невменяемости

Итак, Российское уголовное законодательство даже в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных (1845 г.) еще не содержало формулы невменяемости, близкой к современной. Считалось, что одно лишь расстройство психической деятельности («безумие, сумасшествие») лишает человека свойства быть субъектом преступления, ведь лишь с патологическим состоянием психики и позиционировалась тогда невменяемость.

Однако не потому, как уже установлено, лицо должно признаваться невменяемым, что имеет психическое отклонение, а потому, что из-за болезненного состояния психики утрачивает способность сознавать значение своих действий либо руководить ими. Иными словами, утрачивает способность волеопределения. «Несомненно, что причиной безответственности являются не слабоумие, мания, глухонемота, лунатизм, горячка и т.д., а те эффекты или последствия, которые они вызывают в психической жизни человека, в его мышлении, в его волеопределяемости; поэтому всего естественнее в формуле закона рядом с условиями невменяемости поставить и психологический критерий, который положен в их основание»,¹² – писал российский юрист Н. Таганцев (1843-1923), справедливо полагая, что только благодаря этому критерию и может быть установлено на суде взаимопонимание врачей и юристов. Именно эта альтернативность интеллектуального и волевого признаков психологического критерия невменяемости появляется в Российском Уголовном уложении 1903 г. (неспособность понимания совершаемого или руководства своими действиями).

Психологический критерий подчинен в данном случае правилу нестрогой дизъюнкции, означающей, что лицо невменяемо тогда, когда установленное экспертизой психическое расстройство дополняет, по крайней мере, еще одно из следующих условий:

1. Лицо не могло понимать свойства и значения совершенного общественно опасного действия (интеллектуальный признак).

2. Лицо не могло руководить своими действиями (волевой признак).

Интеллектуальный признак здесь представляет собой такое нарушение высших когнитивных (лат. cognitio, «познание, изучение, осознание») функций нервной системы человека, при которых последний утрачивает частично или полностью возможность адекватно воспринимать окружающую среду; систему отношений, в которой находится, как на эмпирическом уровне, так и на рациональном, лишаясь возможности устанавливать причинно-следственные связи между явлениями, возможно, теряя при этом морально-нравственные и иные ценностные ориентиры.

Отсутствие же волевого признака предполагает отсутствие у лица возможности выбирать модель поведения в соответствии со своими личностными убеждениями, а часто и ставить её в основу своей деятельности.

Таким образом, основными психическими функциями, определяющими поведение человека, являются сознание и воля - способность осознавать значение своих действий и руководить ими. Поведение человека зависит от его внутреннего мира и от внешних воздействий, а «во́ля  - свойство  человека, заключающееся в его способности  сознательно управлять своей психикой  и  поступками». ¹³ Свобода воли предполагает способность осуществлять выбор того или иного поведения в рамках закона, что играет важную роль в обосновании вменяемости. Критерий потому и обозначен одним из своих названий юридическим, что его обнаружение имеет юридическое значение, правовые последствия.

Установление юридического критерия при его совпадении с медицинским представляется ничуть не менее важным, чем заключение СПЭ,¹⁴ т.к. субъективная психиатрическая компетенция при этом сужена до оптимальных объемов.

Но, как уже упоминалось, принятие окончательного решения о вменяемости / невменяемости лица является прерогативой суда, и на практике при решении вопроса о невменяемости суд стал чаще всего руководствоваться лишь данными эксперта-психиатра, принимая во внимание наличие типичных форм патологий и минуя стадию установления юридического (психологического) критерия, что вряд ли допустимо. По утверждению доктора психологических наук О. Ситковской, на то второй критерий невменяемости и называют еще и психологическим, что его установление требует познаний в области психологии, и иной раз лишь сведущий психолог может определить присутствие эмоционально-волевой сферы обвиняемого в отношении уголовного деяния. Утверждение обоснованно, но верно лишь отчасти.

Учение о субъективной стороне состава преступления давно исходит из того, что интеллектуальный и волевой компоненты устанавливаются по объективной стороне состава, а суд должен делать вывод, исходя из фактических обстоятельств. Многолетняя практика показывает, что и при установлении формы вины, и при разрешении вопроса о юридическом критерии невменяемости, суд всегда исходит из вопроса факта. Кроме того, комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза все же затрагивает психологический аспект невменяемости, что подтверждается ссылками на заключения СПЭ.¹⁵

Исходя из изложенного, можно заключить: процедура исследования вопроса о невменяемости в том виде, в котором она сегодня существует, достаточно эффективна, однако при том условии, если суд при разрешении дела в порядке ст. 21 УК РФ исходит не только из данных СПЭ.

Гораздо больше вопросов вызывает правоприменение части 3 ст. 20 УК РФ. В данном случае законодатель неоправданно отходит от заявленной в ст. 21 УК РФ классической формулы невменяемости, указывая, что несовершеннолетний, достигший возраста уголовной ответственности и психически здоровый, не в полной мере сознававший общественную опасность своих действий либо не руководивший ими, не подлежит наказанию при наличии у последнего отставания в психическом развитии. Напомним, что понятие «отставание в психическом развитии» образуют такие компоненты, как социальный инфантилизм, воспитательная запущенность, сенсорные депривации (глухонемота, слепота, глухота), тяжелые соматические заболевания, перенесенные в детстве.

Противоречие норм ст. ст. 20 и 21 налицо.

И более оптимальным представляется изложение норм данной статьи с применением нижеследующих вариантов: либо следует говорить о наличии у такого лица психического расстройства в форме олигофрении и признавать его невменяемым; либо не освобождать от уголовной ответственности, упоминая об отставании лишь как о признаке, смягчающем ответственность, ибо компоненты «отставания в психическом развитии» «извинительными» вообще-то считать трудно.

Следует признать также необходимым применение принудительных мер медицинского характера и социальной адаптации.

Пока же редакция статьи кажется мне несправедливой: лицо, достигшее возраста уголовной ответственности, психически здоровое, осознававшее в какой-то мере общественно опасный характер своих действий и, возможно, даже способное руководить ими, остается полностью безнаказанным.

О неудачной формулировке статьи указывается и в информационном письме, подготовленном директором научного центра социальной и судебной психиатрии им. Сербского В.П. Дмитриевой и призывающем упорядочить судебную практику: «Проведение экспертиз в соответствии с ч. 3 ст. 20 УК РФ сопровождается большими трудностями, а результаты экспертной и правоприменительной практики в этой сфере нельзя признать удовлетворительными. Во многом это связано с неудачной формулировкой самой статьи. Нет четкого толкования и единого мнения специалистов относительно понятия «отставание в психическом развитии, не связанное с психическим расстройством». Юридический критерий ч. 3 ст. 20 совпадает с  аналогичным критерием ч. 1 ст. 22 УК («Уголовная ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости»), однако правовые последствия этих статей принципиально различны (не привлечение и привлечение к уголовной ответственности), что в определенном смысле дискриминирует подростков с психическими расстройствами. Ч. 3 ст.20 вообще не предусматривает каких-либо мер (воспитательных, социальных) по отношению к несовершеннолетнему, а возможность направления подростков, не привлеченных к уголовной ответственности в соответствии с этим положением, в специальные учебно-воспитательные учреждения закрытого типа согласно Федеральному Закону «Об основах системы профилактики  безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» от 24.06.1999 г. № 120-ФЗ фактически не используется».¹⁶

Отмечается информационным письмом и тот факт, что отсутствие разработанности экспертных критериев ведет к разброду в заключениях психиатров; экспертизы в соответствии с этой нормой в различных регионах России проводятся по-разному. «Так, в некоторых территориях эта статья вообще не применяется, в других используется расширительно. В одном и том же регионе количество несовершеннолетних, не привлеченных к уголовной ответственности на основании ч. 3 ст. 20 УК, в разные годы может различаться в несколько раз. Например, по данным МВД и Прокуратуры РФ, в 2002 г. в Самарской области количество таких подростков составляло всего 2, в 2003 г. – 31, в Татарстане – 70 и 3, в Краснодарском крае – 88 и 148, в Ленинградской области – 17 и 32»¹⁷.

 В настоящее время адекватный правоприменитель едва ли допустит в своем решении ссылку на эту статью Уголовного кодекса.

Постановка вопроса о вменяемости, заявленная в действующем УК, подразумевает четкое его разрешение каждый раз, когда имеются сомнения во вменяемости обвиняемого, причем установление юридического и медицинского критериев требуется каждый раз относительно конкретного деяния, т.к. нельзя привлекать к уголовной ответственности «лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости». Никто не может быть признан невменяемым вообще, безотносительно к содеянному. И это легко объяснимо. Многие психические заболевания имеют свойства ремиссии, при многих отклонениях у человека сохраняется определенная способность к ориентированию в окружающем мире, к использованию опыта и навыков, приобретенных при нормальной жизнедеятельности, а значит, его способность осознавать фактический характер своих действий и руководить ими тоже могут сохраняться. Потому выяснение вопроса о вменяемости всегда должно происходить в рамках конкретного дела.

Интересен факт, что некоторые криминологи-разработчики УК РСФСР 1922 г. вообще предлагали исключить из кодекса такие категории, как вина и вменяемость. Ссылаясь на традиционно-диалектический подход к пониманию преступности, они утверждали, что преступность всегда порождается внешними факторами материальной среды, а человек преступный не подлежит на этом основании никакому наказанию; к таким лицам надлежало применять лишь меры социальной защиты, включая исправление. Сегодня же признается, что психически здоровый человек способен иметь волеопределение, и внешнее давление окружающей среды, преломляясь через человеческое сознание, оставляет для него свободу выбора. И если уголовный кодекс являетсяинструментом борьбы с преступностью, то традиционно-диалектический подход вряд ли позволяет эффективно решать задачи этой борьбы.

Не менее интересен с уголовно-правовой точки зрения и вопрос соучастия в преступлении лиц, признанных невменяемыми. Если соучастием в преступлении признаётся «умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления» (ст. 32 УК РФ), то толковать эту норму, исходя из количественного состава участников, не приходится. Невменяемые лица априори не могут действовать умышленно или неосторожно, и субъектами данной статьи не являются. Хотя, к сожалению, случается и буквальное толкование этой нормы.

«…Оценив указанные доказательства, суд пришел к обоснованному выводу о том, что Васильев умышленно избил потерпевшего, причинив тяжкий вред здоровью, который по неосторожности повлек смерть потерпевшего, о чем свидетельствует нанесение неоднократных сильных ударов кулаками в жизненно важные области человека - по голове и лицу. Поскольку указанные последствия причинены потерпевшему совместными действиями Васильева и И., который освобожден от уголовной ответственности в связи с невменяемостью, действия осужденного правильно квалифицированы как совершенные группой лиц» ¹⁸ - Верховный Суд РФ не единожды подходил к разрешению вопроса именно таким образом. Хотя обосновать повышение меры ответственности подсудимого было бы единственно правильным ссылкой на пункт «д» ст. 63 УК РФ - «привлечение к совершению преступления лиц, которые страдают тяжелыми психическими расстройствами либо находятся в состоянии опьянения, а также лиц, не достигших возраста, с которого наступает уголовная ответственность».

Резюмируя сложность восприятия и применения всех нюансов такого понятия, как юридический (психологический) критерий невменяемости в уголовном праве, согласимся с мнением психологов, в частности, О. Ситковской, о решающей его роли при определении невменяемости. Именно неспособность понимать и, главное, руководить своими действиями, и отличает поведение невменяемого лица при совершении общественно опасного деяния. Это мнение находит широкий отклик в научной среде современных исследователей теории уголовного права