9. Пастырь и миряне в контексте Православного учения о церкви.

Когда поднимался данный вопрос, владыка сначала всегда говорил, что Церковь реальная, в которой мы в данный момент живем, совсем не похожа на ту реальную Церковь, в которую мы верим. Основываясь далее на этом утверждении, владыка говорит: «Для того, чтобы жить в эмпирически современной нам Церкви, надо, с одной стороны, понимать во что мы верим, в какую Церковь мы верим, а с другой стороны – принимать в учет, как историческая Церковь развивалась, как она дошла до того состояния, в котором находится, и какова наша роль в том, чтобы эту Церковь, которая похожа как бы на червячек, сделать светлячком. Это очень, мне кажется, современная задача, потому что возвращение к прошлому, к традициям, к путям дореволюционной России не решает вопроса»⁴⁶. Так владыка Антоний начинал свой разговор о Церкви. Сначала он разъяснял слушателям свое понимание православного учения о церкви, а затем уже говорил о священстве и Божием народе и их служении в мире.

Особенность взгляда владыки в этом вопросе заключалась в следующем: Он говорил, что Церковь мы понимаем как общество богочеловеческое, соответственно оно одновременно и человечно и божественно. Человеческая сторона Церкви представлена с двух сторон: с одной, это совершенно реальный и идеальный Господь Иисус Христос; ну а с другой - люди, пребывающие во грехе. Воспринимать своё человечество мы должны в перспективе нашего призвания, цель которого Христос. Мы можем видеть, как мы далеки от этого идеала, но ведь также мы видим как к нему стремиться, и надо это делать, ведь путь человечества возможен только через Иисуса Христа, Который утверждает нас в мысли, что Он «путь и истина и жизнь» (Ин. 14: 6). Христос нам говорит: «Если вы будете идти Моим путем, то вы станете подлинными людьми, детьми Божьими»⁴⁷. Божественное присутствие, - говорил дальше владыка, - в Церкви ощущается даром Святого Духа в день Пятидесятницы, когда Святой дух сошел на апостолов и в лице их собрания заполнил всю Церковь. Никакой человеческий грех не может удалить Святого Духа из Церкви, но в свою очередь каждый из нас призван быть сосудом, в котором эта святыня могла бы находиться. Через укорененность во Христе, приобщенность к Нему, соединение с Ним мы призваны стать уже не приемными детьми Божиими, а, как очень смело говорит святой Ириней Лионский, во Христе и силой Святого Духа стать «единородным сыном Божиим», коллективно, все вместе.⁴⁸ Церковь в этом отношении нечто непостижимо великое. Это уже Царство Божие, пришедшее в силе. Оно уже здесь, но в то же время оно еще должно осуществиться. Оно на земле во всей своей полноте, но каждый из нас должен его осуществить в себе или войти в его полноту. Митрополит Антоний приводил слова отца Георгия Флоровского, который говорил, что Церковь одновременно и дома и на пути: она дома, потому что мы уже дети Божии; на пути она в каждом из нас, потому что все мы в становлении. Владыка категорически определял, что меньше этого Церковь быть не может.⁴⁹

Исторически Церковь приняла на себя формы, которые ей не присущи. Кроме того, в Историческую Церковь каждый человек вносит свое несовершенство. Это является проблемой, которую Церковь должна отозваться, рассмотреть и постараться творчески решить её, - считал митрополит Антоний. Владыка здесь говорил о том, какое наследие дал Церкви весь её исторический период, с самого императора Константина Великого. С его времени в Церкви стали появляться некоторые особенности мышления, которые «никоим образом не хотели бы мученичества, а хотели человеческой славы, человеческой обеспеченности, хотели быть как бы по правую руку императора»⁵⁰. Вот тогда Церковные структуры начали становиться похожими на структуры имперские, государственные. Стало исчезать единство внутри христианского общества, духовенство и миряне стали отдаляться. Вспомним что говорил Христос, он призывал Своих учеников быть для всех «как слуги», а вот у нас, по мнению владыки Антония, это практически пропало, как раз потому что церковное общество влилось в структуры светские. Далее митрополит Антоний делает достаточно смелый вывод, очень смелый и насущный: «В результате этого, как мне кажется, получилось расслоение между мирянами, которые не чувствуют ответственности за Церковь и которым как будто даже говорят: «Ты только делай то, что тебе сказано, и всё будет хорошо»; и духовенством, которое в результате – я скажу прямо – возомнило, что оно имеет право «руководить стадом Христовым». А миряне – это не стадо, это живое тело Христа, и духовенство – это не вожди и не начальники, а слуги. И к этому нам надо как-то вернуться, сначала вернуться сознанием. Надо учить людей, и начать с себя самого»⁵¹.

Возможно, вывод митрополита Антония покажется кому-то суровым. Он здесь обвиняет епископат и священство в том, что они увлеклись иерархическим фактором Церкви, но с его точки зрения это оправдано, так как именно священноначалие Сурожский архипастырь считает реальной движущей силой для возрождения полноценной церковной жизни приходов. Своими словами, владыка, пытается подтолкнуть мирян, Божий народ, тех, кого он называет «царственным священством», к более живому и деятельному участию в церковной жизни, а не к простому, пассивному восприятию того, что могут предложить им священники и епископы. Что касается священнослужителей, то в какой-то мере они слуги народа Божиего, но это отнюдь не значит, что они должны исключительно потакать всем желаниям и запросам людей приходящих к ним. В таком случае миряне не только не будут активно участвовать в Церковной жизни, но, вообще, могут использовать её структуры в своих корыстных интересах, что мы можем наблюдать в некоторых протестантских деноминациях, где храмовое служение удовлетворяет лишь эстетические потребности прихожан. Священник является слугой для всякого человека приходящего к нему, но это не навсегда, а ровно до тех пор, пока человек сам не вырастет и не окрепнет, тогда он уже сам сможет стать священнику соработником и вместе с ним – служить Богу и другим людям. В этом и заключается совместное соработничество священников и мирян и их служение на благо Христовой Церкви и на пользу всем людям.

Владыка особо отмечал, что священник или епископ поставлен вести народ в тайну освящения мира и при этом быть готовым отдать свою жизнь, каждый день и час своей жизни на то, чтобы всё вокруг было освящено.

Владыка отмечал, что в своей мере, всякий христианин является в Церкви священником, в том смысле, что он освящает тварь, делает её святой и посвященной Богу. Мирянин, по мысли митрополита Антония, - это человек который послан в мир, чтобы освятить всё, к чему он прикоснется. И именно в этом смысле он священник. Есть у владыки слова, которые хочется процитировать: «То, как мы относимся к предметам, которые вокруг нас, то, как мы относимся к людям, то, как мы относимся ко своей природе… Если мы думали бы о том, что всё это создано Богом в любви с тем, чтобы всё вошло в тайну приобщенности Ему, как благоговейно мы бы относились ко всему тому, к чему мы прикасаемся – словом ли, взглядом ли, прикосновением ли руки…» крещение и миропомазание – это своего рода рукоположение; человек становится часть Христова Тела.⁵²

Понятие «царственного» священства мирян митрополит Антоний объяснял словами святителя Василия Великого, который говорил о том, что всякий может управлять и властвовать, и только лишь царь может за свой народ умереть. Таким образом, мы все являемся царственным священством через то, что должны быть готовы отдать свою жизнь за каждого человека находящегося в Церкви, а тем паче вне Церкви. «Мы – общество людей, - говорил владыка Антоний, - которые должны без боязни идти в мир, идти туда, где не слышали имени Христа, туда где не верят в Бога, идти туда, где разврат, где неправда, где нет веры, где нет надежды, где нет радости, где нет любви и всё это приносить туда в себе и давать ценой совей жизни».⁵³ Здесь не имеется ввиду смерть физическая, но умирать изо дня в день, служа ближним.

Митрополит Антоний всегда говорил невероятно сильные слова, которые пронизывали слушателей до самых сердец и глубин души. Еще владыка произнес одну фразу, содержание которой поражает своей смелостью и вместе с тем, силой воздействия на сознание слушателей. Он сказал: «И предельное проявление этого царственного священства, если можно так выразиться (и я надеюсь, что меня не поймут вкривь и вкось), крайний пример его – Господь Иисус Христос, первый Мирянин. Он, технически говоря, не священнического рода, Он не священник, Он мирянин, первый член царственного священства. Но Он одновременно Первосвященник всея твари. И вот к этому мы должны стремиться возвращаться».⁵⁴

Владыка Антоний подтверждал учение о мирянах догматическими категориями. Он считал, что мы не сможем говорить о структуре Церкви, как об образе Святой Троицы, если не восстановить понятие о достоинстве и святости мирян. Ведь в Троице не существует некоего «хозяина» с подчиненными ему рабами, сам митрополит Антоний об этом говорил, значит, такого быть не должно и в Теле Церковном.⁵⁵ Эти слова будут полезны и мирянам, и священникам и епископам.

Вдохновляя мирян на служение церковное, владыка рассказывал из истории христианства, что святыми людьми становились не только епископы и священники, множество святых были простыми мирянами. Они достигли такой духовной высоты и святости, что из них лился фаворский свет.