6.4. Мистицизм в познании, интуиция, миф.

По-видимому, именно К.Леви-Стросс, выдающийся антро­полог, исследователь мифологии и фольклора, впервые выска­зал и тщательно обосновал ставшую впоследствии классиче­ской мысль о том, что:

миф как познавательный феномен обладает единой бессознательной структурой, а различия касаются лишь материала образов, которыми он оперирует. Создан ли миф субъектом или заимствован из коллективной традиции (причем между индивидуальным и коллективным мифами происходит постоянное взаимопроникновение и обмен), он различается лишь материалом образов, которыми оперирует; структура же остается неизменной, и именно благодаря ей миф выполняет свою символическую функцию" (Леви-Стросс К. Структурная антропология. С. 181)

Анализ К.Леви-Стросса, а также другие исследования "логики" мифа, кроме того, показывают, что архаическое познание довольно актив­но и свободно манипулирует различными представлениями и в первую очередь весьма обширным набором оппозиций, проти­вопоставлений, исходным материалом которых обычно высту­пают конкретные образы животных, растений, предметов, не­бесных светил и других природных объектов, а также общие свойства (категории), признаки, форма и т.д. Эти оппозиции — а их корни уходят в древний мистицизм — располагаются на раз­личных уровнях и между собой взаимодействуют.

Дихотомия сакрального и профанного (божественного и земного) — наибо­лее универсальная, она пронизывает все сферы мировосприя­тия древнего человека и определенным образом структурирует все прочие полярные противопоставления, менее универ­сальные:

- например, космические ("правое-левое", "вы­сшее-низшее", "ночь-день", "жизнь-смерть"), этические ("до­бро-зло"), этнические ("мы-чужеземцы"), мифологические ("близнецы-антагонисты") и т.д.

- Из истории философии широко известны десять раннепифагорейских оппози­ций — "чет-нечет", "мужское-женское", "свет-тьма", "пра­вое-левое" и т.д., где каждый член оппозиции изначально наделялся важным символическим значением либо положи­тельного (благоприятного для людей), либо отрицательного (неблагоприятного) начала.

В архаическом познании различные системы противопоставлений, выражают как структуры мира и жизни, так и специфические формы существования человека. Человеческое существование понимается как «повторе­ние» вселенной; соответственно космическая жизнь де­лается понятной и значащей через восприятие её в ка­честве «кода».

Конечно, в силу генетической предрасположенности лю­дей к выдвижению бинарных альтернатив оперирование оп­позициями, полярными противопоставлениями, строго гово­ря, нельзя рассматривать как специфическую черту, прису­щую только архаическому мышлению или только мифу. К примеру, творческие личности также обнаруживают сильную тенденцию мыслить оппозициями и отрицаниями, прибегая к методу противопоставлений даже при решении весьма простых тестовых задач. Поскольку творчество тесно связано с актив­ностью правого полушария, то оперирование оппозициями это, скорее всего, устойчивый элемент бессознательной стра­тегии образного познания, присущая ему особенность об­работки когнитивной информации.

Миф обычно оперирует противо­поставлениями и стремится к их постепенному снятию — медиации. Цель мифа состоит в том, чтобы дать логиче­скую модель для разрешения некоего противоречия (что невозможно, если противоречие реально), но это приводит лишь к порождению в его структуре бесконечного числа слоев: миф будет развиваться как бы по спирали, пока не истощится интеллектуальный импульс, породивший этот миф. Пытаясь разрешить исходное противоречие (напри­мер, между "верхом" и "низом"), миф заменяет его более узкой оппозицией (в данном случае "земля"-"вода"), а за­тем еще более узкой и т.д. Противоречие, однако, остается неразрешенным, и поэтому задача мифа, в конце концов, сводится к доказательству верности обоих членов оппози­ции.

Т.е., если, например, А отождествляется с сугубо нега­тивной функцией, а В — с позитивной, то в процессе меди­ации В оказывается способным принимать на себя и нега­тивную функцию. Таким образом, прогрессирующая медиация постепенно ведет к замене более отдаленных и абстрактных полюсов более близкими и конкретными, по­ка, наконец, не будет найден символический медиатор, се­мантические ресурсы которого позволяют совместить проти­воположности, что, собственно, и отвечает цели мифа — снять исходное противоречие.

Исследования фольклора первобытных популяций, однако, обна­ружили некоторые "архаические" отклонения от данной логической схемы . В частности, оказалось, что иногда медиатор может сразу снять исходное противоречие, либо не выполнить свою функцию, либо даже вообще отсутствовать.

Позиция, не совпадающая с "логикой" мифа, проявляется также и в работе сно­видения. Согласно З.Фрейду(1856-1939), какой-то скрытый элемент сновидения может, например, замещаться (он назвал этот процесс "смещением") чем-то весьма отдаленным, какой-то метафорой или намеком, который "связан с замещаемым элементом самыми внешними и отдаленными отношения­ми и поэтому непонятен, а если его разъяснить, то толкова­ние производит впечатление неудачной остроты или на­сильственно притянутой за волосы, принужденной интерп­ретации"

( Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. М., 1989. С. 109).

В результате такой "прелогической" замены происходит смещение психического акцента с важного элемен­та сновидения на другой, менее важный, и возникает новый центр развертывания сценария сновидения.

Фрейд также обратил внимание на некоторые особен­ности процесса обобщения образной информации в сновиде­ниях (или "сгущения", если воспользоваться его терминоло­гией). Итогом этого процесса оказывается слияние скрытых разнородных элементов сновидения, которым, однако, прису­ще нечто общее, в единый, целостный и многозначный мыс­ленный образ. По его словам, "благодаря накладыванию друг на друга отдельных сгущаемых единиц возникает, как прави­ло, неясная расплывчатая картина, подобно той, которая по­лучается, если на одной фотопластинке сделать несколько снимков". Процесс снятия возникающих в ходе сновидения противоречий также направляется бессознательной страте­гией правополушарного мышления и сводится, как и в случае "сгущения", к медиации образов, где "один элемент в явном сновидении, который способен быть противоположностью, может означать себя самого, а также свою противополож­ность или иметь оба значения". Однако само противопо­ставление образов в работе сновидения, видимо, выражено в менее четкой, менее контрастной форме, чем это имеет место в "логике" мифа, что связано с особенностями медиа­ции невербализуемых образов.

Итак, если верно, что миф и работа сновидения хотя бы приблизительно воспроизводят бессознательную стратегию правополушарного, пространственно-образного познания то, исходя из вышеизложенного, видимо, можно пред­положить, что эта стратегия в "чистом", формальном виде включает в себя, по крайней мере, такие операции, как отождествление и противопоставление, а также медиацию как средство обобщения и снятия противоречий. Характер­но, что любой процесс восприятия — места, объекта, явле­ния или человека — всегда сопровождается субъективным ощущением, что воспринимаемое либо знакомо нам (т.е. тождественно прототипу), либо нет. Поэтому такого рода отождествления и противопоставления мысленных образов, скорее всего можно рассматривать как элементарные, не требующие тонкой дифференциации, наиболее архаичные формы анализа. На первый взгляд, оперативные возможно­сти образного мировосприятия могут показаться чрезмерно ограниченными, "бедными", но этот вывод явно не согласу­ется с видимым богатым содержанием мифов и их довольно сложной структурой. Однако здесь следует учитывать сложноорганизованную природу самих мифологических образов, их многозначность, что допускает между ними широкий спектр взаимоотношений. К тому же и мифемы (т.е. типы событий) как "составляющие единицы мифа представляют собой не отдельные отношения, а пучки отно­шений", и "только в результате комбинаций таких пучков составляющие единицы приобретают функциональную зна­чимость". ( Леви-Стросс К. Структурная антропология. С. 188.)

Кроме того, как показывает анализ К.Леви-Строссом мифов южноамериканских индейцев, метафорическая "ло­гика" сюжетосложения мифов широко использует специ­альные схемы ("коды") — космологическую, техноэкономическую, географическую и социологическую. Оперируя многозначными образами, она часто прибегает к измене­нию этих схем и их переплетению в динамике сюжета и в итоге довольно успешно справляется с задачей трансформа­ции мифа. По-видимому, устойчивые комплексы связан­ных на основе схем образов это своего рода организованные пакеты знаний, которые могут содержать информацию о соответствующих объектах и их особенностях (прототи­пах) о порядке действий и взаимоотношениях между уча­стниками событий (сценариях) и т.д. Взаимосвязь схем, их тесное переплетение в ходе развертывания содержания ми­фа, часто сопровождаемого многократными повторами од­ной и той же последовательности, приводит к трудноулови­мым ассоциациям образов, к отождествлению, казалось бы, далеких вещей, например, поисков меда (акустический код), созвездия Плеяд (астрономический код) и плохо вос­питанной девушки (социологический код). Перемещение по реке (географический код) здесь оказывается "причи­ной" нарушения семейных отношений, отождествляются инцест и затмения, затмения и эпидемии, шум и социаль­ный беспорядок, каннибализм и болезнь, кухня и тишина (порядок) и т.д. Благодаря многозначности образов, позво­ляющих интегрировать широкий спектр прототипных свойств, связующим звеном между различными схемами могут выступать некоторые мифические животные (напри­мер, дикобраз или оппосум), а также предметы, играющие важную роль в мифах, ритуалах и экономике (в частности, сосуд из тыквы и др.).

И, наконец, картина мифологических контекстуаль­ных связей была бы явно неполной, если не учитывать на­личия здесь разного рода тотемических систем, метафори­чески связанных друг с другом и с другими схемами. Конк­ретные виды животных и соответствующие социальные группы людей эти системы либо отождествляют, либо про­тивопоставляют, выступая тем самым в качестве модели понимания, средства классификации и дифференциации природных и социальных объектов. Таким образом, богатые семантические ресурсы образного мышления открывают для метафорической "логики" мифа весьма широкий про­стор (естественно, вне сферы логических и причинно-след­ственных отношений) для отождествлений, противопостав­лений и медиаций мысленных образов, сюжетов (мифем), которые, несмотря на единую структуру мифа, могут варь­ироваться от мифа к мифу, от культуры к культуре.