6.2. Особенности архаического познания.

Антропологами и культурологами XX в. предпринима­лись неоднократные попытки выявить характерные особен­ности исторически наиболее архаического, "первобытного" познания. Широко известны, например, концепции "прелогического познания" (Л.Леви-Брюль), "мифологиче­ского познания" (К.Леви-Стросс), "архаического познания" (М.Элиаде) и др. Хотя в этих концепциях речь идет об одном и том же феномене, существенные различия в подхо­дах дают, на первый взгляд, во многом несовместимые ре­зультаты:

-если для Л.Леви-Брюля древнее познание — это познание сугубо ассоциативное, управляемое законом сопричастности или партисипации, нечувствительное к ло­гическим противоречиям, которому несвойственно постро­ение силлогизмов и т.п;

- то у М.Элиаде первобытное познание в первую очередь отличается архетипами, катего­риями и образцами.

-К.Леви-Стросс вообще не усматривал в этом типе познания каких-либо принципиальных качественных особенностей — человече­ский разум, с его точки зрения, на всех этапах эволюции познавал одинаково "хорошо", менялись только объекты, к которым он прилагался. Все вышеприведенные характеристики, несмотря на их разно­родность и кажущуюся несовместимость, все же являются фрагментами единой картины, которая может быть получе­на в результате попыток взглянуть на первобытное познание с позиций эволюционной эпистемологии и когнитивно-информационного подхода.

Разумеется, речь в данном случае не идет о разработке какой-то абсолютно адекватной и исчерпывающей модели архаического познания. Кроме всего прочего, такая мо­дель не может быть в достаточной мере верифицирована или документирована ни этнографическими и антропологи­ческими данными, ни данными, полученными приматоло­гами, ни наблюдениями ранних стадий интеллектуального развития ребенка.

Правда, некоторые человеческие попу­ляции все еще ведут образ жизни охотников-собирателей, т. е. живут в условиях весьма близких к тем, в которых находились наши дальние предки (например, живущие в джунглях Бразилии и Венесуэлы племена южноамерикан­ских индейцев — яномама, шаванты и макиритаре.) Так что в известной мере возможен прямой подход к изучению эво­люции познания. Однако при этом необходимо учитывать, что жизнь этих племен под влиянием цивилизации уже во многом отличается от канонического образа жизни охотни­ков-собирателей, который преобладал в течение длитель­ного периода эволюционной истории человечества. Что ка­сается настоящих охотников-собирателей, то они были вы­теснены в столь недоступные районы, где непосредственное изучение первобытного познания практически невоз­можно.

Известно также, что наиболее высокоразвитые прима­ты — например, шимпанзе — обладают зачатками самосоз­нания и знаково-символического мышления. Как показывают проведенные в свое время в США эксперименты, они, в частности, способ­ны овладеть активным запасом порядка 100-200 слов на языке жестов и элементарными правилами синтаксиса. Тем не менее, даже самые "одаренные" из высокоразвитых приматов уже не в состоянии, например, объединить предло­жения типа "Маша дает мне банан" и "Мне нравится Маша" в гораздо более сложное предложение "Маша дает мне банан, и поэтому она мне нравится". Конечно, популяции наших дале­ких предков, которые уже систематически хоронили своих мертвых с соблюдением определенного ритуала и впервые развили идеи о "жизни после смерти" и потустороннем мире, не могли обойтись только языком жестов и, скорее всего хотя бы частично перешли к вербальной коммуникации.

Итак, возникновение первобытного познания истори­чески датировать невозможно, даже приблизительно, как невозможно непосредственно исследовать его ког­нитивные особенности. Но на основании косвенных данных мы все же можем составить себе представление о том, что около 40 000 лет назад был, не только достигнут значитель­ный прогресс в производстве орудий охоты, войны и тру­да — к этому времени наши предки уже умели объяснять природу и свое место в мире. Об этом свидетельствуют об­наруженные в пещерах наскальные рисунки, а также ка­менные и костяные статуэтки, гравюры, погребения и т.д. Можно также предположить, что уже неандертальцам (вы­мерший приблизительно 20 000 лет назад подвид Homo sapiens), кроме осознания своей собственной смертности, были присущи и другие элементы познания — вера в сверхъестественное (культ черепа), использование символов, телеологических объяснений и т.п.

Весьма надежным материалом для разработки когни­тивной модели архаического познания, видимо, могут служить также дошедшие до нас тексты мифов и других документов, фиксирующих древнее миросозерцание. Хотя эти тексты отражают гораздо более высокий уровень познания, такой подход вполне оправдан и хорошо согласуется с гипотезой, что архаическое познание в своей эволюции прошло несколько этапов. Разумеется, границы между эти­ми этапами весьма условны, их даже трудно жестко зафик­сировать, и это — несмотря на огромную дистанцию, отде­ляющую, например, познание первобытных популяций от приемов аргументации Платона (427-347 до н. э.) и Аристотеля (384-322 до н.э.) и логиче­ской техники средневековых диспутов.