Глава 5

СОЦИАЛЬНОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ

Любое общество, заботящееся о будущем, постоянно разраба­тывает и претворяет в жизнь планы (программы, проекты) обеспе­чения своего развития. Основной вопрос, который в связи с этим возникает, заключается в том, насколько используемые средства и методы реализации поставленной цели коррелируют с основными объективными тенденциями, которые характеризуют направлен­ность развития. При этом степень их научности, обоснованности повышается, если в них отражаются интересы и потребности боль­шинства, которые выступают критерием, показателем жизнеспо­собности и эффективности осуществляемых преобразований.

Планирование по своей сути является особым случаем (фор­мой) реализации социального прогнозирования, его последую­щим воплощением и, как правило, охватывает все многообразие социальных процессов, присущих любому объекту, подвергающе­муся методам прямого или косвенного регулирования.

5.1. История возникновения социального планирования

Идея планирования по своему происхождению - идея социалистическая. Ее впервые в наиболее полном виде вы­сказали представители утопического социализма - А. Сен- Симон (1760-1825), Ш. Фурье (1772-1837), а Р. Оуэн (1771­1858) даже попытался реализовать ее в жизни. Однако уже к концу XIX в. необходимость планирования все чаще ста­новилась достоянием практики решения экономических проблем. Правда, плановость рассматривалась преимущес­твенно в рамках крупных производственных образований - трестов, концернов, фирм.

Сам термин «социальное планирование» впервые был употреблен в «Новом курсе» Ф. Рузвельта, который был выработан как путь выхода США из жесточайшего кри­зиса начала 30-х гг. ХХ в. В дальнейшем в американской социологии это понятие анализировалось в тесной связи с формами и методами осуществления социальной полити­ки, в частности, с обеспечением социальной защиты населе­ния. Однако данный феномен в США рожден под влиянием реальной теории и практики планирования экономических и социальных процессов, которые впервые были апробиро­ваны в Советском Союзе в 20-30-х гг. ХХ в.

В середине 1920-х гг. в нашей стране были осуществлены плановые разработки развития отдельных отраслей произ­водства, а затем первый пятилетний план, который содержал специальный раздел «Социально-экономические проблемы» и меры по их решению. Некоторые положения социального планирования нашли отражение и в последующих пятилет­них планах, хотя сам термин не использовался ни в теории, ни в практике. Под влиянием насущных проблем общественного развития, а также успехов по превращению СССР в индустри­альную державу в 1940-1950-х гг. появились государственные органы планирования во многих европейских странах - Фран­ции, Швеции, Германии и др. Иначе говоря, планирование становилось достоянием всех государств, которые преследова­ли не только экономические, но и социальные цели.

Что касается СССР, то долгое время планомерное измене­ние социальных отношений выступало в значительной мере как возможность, пределы реализации которой были жест­ко ограничены достигнутым уровнем развития общественного производства и политическими установками. Практически во всех пятилетних планах до 1960-х гг. в качестве первостепен­ной задачи ставились рост и увеличение объемов производства и лишь при их выполнении предполагалось удовлетворение потребностей людей. Человеческое начало в планировании игнорировалось или упускалось из вида. При всех офици­альных и программных заявлениях об ориентированности на интересы людей в планах отражались в основном показа­тели, не желавшие считаться ни с чем, кроме технико-эконо­мических показателей и идеологических указаний.

Но жизнь не стояла на месте. Более того, она неумолимо требовала привести в соответствие экономические и соци­альные параметры развития. Характерно, что такая объек­тивная потребность, как учет человеческого фактора про­изводства, стала пробивать себе дорогу снизу, в трудовых коллективах.

Первые попытки научной разработки планов социально­го развития и их реализации в производственных коллекти­вах были осуществлены в начале 1960-х гг. по инициативе ленинградских ученых и творчески мыслящих руководите­лей предприятий (например, производственное объединение «Светлана»). Вслед за распространением планов социаль­ного развития в промышленности попытки их составления были предприняты в сельском хозяйстве, где тесно пере­плетались территориальные и производственные интересы коллективов и живущих в этой местности людей.

Эта мощная инициатива снизу постепенно переросла в намерение обеспечить плановость социального развития и на других уровнях социальной организации общества - в районах и городах, а затем в областях, краях, республиках. Ради справедливости следует сказать, что планы социаль­ного развития на всех этих уровнях были скорее предметом заботы немногих руководителей, которые не по форме, а по существу занимались социальными проблемами.

Исторический парадокс состоит в том, что идея плановос­ти, выдвинутая социалистической мыслью, в условиях на­шей страны претерпела такие изменения, которые к началу 1990-х гг. привели к полной ее дискредитации. Если кратко проанализировать итоги теории и практики планирования в СССР, то наряду с крупными успехами для 1970-1980-х годов стало пренебрежение плановыми началами в реше­нии социальных проблем жизни советских людей, что вы­разилось в торжестве технократизма, потере даже тех до­стижение и находок, которые были характерны для теории и практики 1920-х - начала 1930-х гг. Были доведены до абсурда идеи распределения всех ресурсов, что выразилось в мелочной регламентации всего и вся. Сыграли свою роль абсолютизация директивного планирования и пренебреже­ние методами косвенного регулирования, игнорирование необходимости создания области свободы для развития по­тенциальных возможностей людей.

Однако жизнь очень жестко ставит вопрос о том, что без целенаправленного регулирования социального развития невозможно реализовать общие, в том числе и экономичес­кие, цели. Более того, игнорирование социальных аспектов перехода к рынку привело к краху многие начинания не­олиберальных деятелей России. Ими была отвергнута тео­рия и практика планировании, отожествив ее с командно-­административной системой.

И жизнь отвергла эту безответственность и в то же время претензию на решение всех без исключения проблем с при­шествием саморегулирующегося рынка. С приходом рын­ка под флагом борьбы с «социалистическим наследием» в 1990-е гг. в постсоветской России были отвергнуты все без исключения наработки планового решения общественных проблем. Это было особенно неуместно и невразумительно, ибо, следуя западным образцам построения рыночных от­ношений, в то же время отвергался их опыт по плановому решению проблем социального развития, на что, например, обращал внимание П. Бергер (1996). В результате не только в экономике, но и в социальной сфере апологеты либераль­ной экономики вернулись к методам и формам управления XIX в. и даже к эпохе первоначального накопления капи­тала. К концу 1990-х гг. эти потери стали ощущаться до­статочно наглядно. Реакцией на их пагубные последствия стали концепции о социальной ориентации экономики. В реальной жизни стали возрождаться планы экономичес­кого и социального развития.