1 В исследовании r е Харламенковой 7] раскрыты именно личностные стили целеполагания

также как первоначально неосознаваемое организует контур детства ребенка. Функция обеспечения целостной структуры деятельности, превращение личности в ее инициативного субъекта - таковы совсем кратко грандиозные способности сознания, формирующиеся в деятель­ности и проявляющиеся в ней. Поверхностно-исполнительский, хао­тичный или последовательный, настойчивый, упорядоченный способ организаций деятельности обнаруживает принципиально различные личностные особенности Ребенок вступает в решающую фазу своего становления как личности, если становится субъектом деятельности. С регуляцией деятельности связана такая важнейшая личностная осо­бенность как ответственность. Несомненно, что первоначально от­ветственность может формироваться чисто ситуативно. (У взрослых Л. И. Дементий 121 выявила наличие двух форм ответственности - си­туативной, связанной с конкретными условиями деятельности и пове­дением личности). Личностная ответственность проявляется в осоз­нании, имеющем не временный пролонгированный характер.

В разнообразных описаниях речевых особенностей, связи мышле­ния и речи, этапов развития внешней и внутренней речи и т.д. обычно не упоминается способность сознания, которая развивается в чтении Об этой способности сегодня заговорили в контексте явле­ний эзотериэма, трансперсональных состояний сознания, вызываемых наркотиками, медитацией, магией. Однако этой трансперсональ-ностъю. т. е способностью переходить из мира идеального, иллюзор­ного, воображаемого в мир реально-чувственный, обладает уже ребе­нок, и она формируется в чтении. Именно в чтении (первично - чте­нии взрослым и слушании ребенка} возникает первая форма ценност­ной идеализации, присущей затем зрелому сознанию. С.Л.Рубинштейн раскрыл особенность сознания как идеального, состоящего в способ­ности репрезентировать (представить) все существующее в мире, от­даленное от человека во времени и пространстве. Мы конкретизируем это определение, назвав ее способностью личности к идеализации. Мир, который описывается в сказке или рассказе, прочитанном ре­бенку, имеет свою смысловую структуру, сюжет, героев и т.д. Вооб­ражая, представляя этот мир. ребенок, с одной стороны, учатся создавать небольшие целостности, "гештальты" в своем сознании, с другой - воспроизводить идеально мысленно этот мир, различая его от реального. Конечно, он осуществляет и ту работу, на которую обычно обращается внимание - формулирует роль или смысл сказки Однако деятельность по созданию таких идеальных композиций явля­ется не менее важной. Но если для раннего детского сознания грань между идеальнда и реальным миром определенна, то для личности

55

подростка в некоторых случаях она становится зыбкой, что приводит р необратимым морашъным деформациям личности. Детское "понарошку" превращается в подростковое "не всерьез", когда он мысленно, а затем уже и реально осуществляет насилие. Последствия действий, которые он совершил в своем воображении, не осознаются с тачки зрения своей серьезности и тяжести, с этим близко связано такое расширение сознания, когда воображаемыми становятся явления, обычно для сознания закрытые 11 - прежде всего сексуальные.

При всех условиях в соотношении условного, воображаемого и реального есть граница, которая первоначально неосознанно сущест­вует для личности ребенка как грань двух миров, а затем эта гра­ница должна удерживаться самой личностью. На этом же принципе зиждится моральное сознание.

Проблема духовности как особой характеристики сознания обыч­но рассматривается в контексте его культурно-исторических особен­ностей, а также символизма, традиционализма, ритуалов. Однако эта проблема существует в своем собственно индивидуальном аспекте. Традиции и ритуалы как формы условности исторически зафиксирова­ны. Тогда как личность, как показали исследования М.И.Воловиковой 1], сама определяет, что является для нее безусловным, констант­ным, а что - условным, переменным. Так, моральное сознание одного ребенка допускает возможность кражи, для того, чтобы спокойно взвесить все "за" и "против" и придти к выводу, что не стоит красть. Для другого ребенка возможность кражи - исключена, нахо­дится за_границей представляемого. Между этими двумя типами нахо­дится третий, обладающий совестью как моральным регулятором, ог­раничителем, табулированием, и если первый тип уже допускает кра­жу в своем сознании, отвергая ее лишь рационально, то последний -накладывает на эту возможность моральный запрет.

Известен давний спор отечественных психологов и созданная ими классификация видов деятельности - игра, учение, труд - для определения их последовательности с точки зрения ведущей роли в развитии ребенка. Но самым главным оказывается не вопрос об их раз и навсегда заданной последовательности, а об их личностном качестве и способе осуществления. Например, представляется, что игра есть имманентная форма активности ребенка определенного воз­раста. Однако в наше время обнаружилось, что некоторые дети не способны играть, также как некоторые взрослые - не способны лю­бить. Игра является социально-исторической формой, в которой про­исходит усвоение культурно-исторического опыта, традиций и т.д. Однако оказывается, что в игре развиваются некоторые личностные °собенности.

56

Пиаже подчеркнул принципиальную обособленность ребенка, его эгоцентризм как личностное выражение этой обособленности Но сам, преодолевая идею эгоцентризма - вполне в духе когнитивизма - он формулирует идею идеальной кооперации или обратимости операций -способности встать на точку зрения другого Однако именно С Л Ру­бинштейн, который в работе "Человек л мир" подчеркнул первичность "Мы" (республика- мы) по отношению к "я", уже в "Основах" тонко заметил, что ребенок не только кочет понять взрослого, но и быть понятым им, как потребностно-личностную основу речевого развития Тем самым одновременно он раскрыл встречный характер процессов понимания, который, на наш взгляд, составляет важнейшее противо­речие развития сознания Но очевидно, что становясь на позицию другого, субъект не покидает и не изменяет своей, что потенциаль­но содержит возможность противоречия Это противоречие составляет основу ценностно-этической способности личности и ее сознания Ей соответствует формирование в личности нравственного чувства, а затем механизма совести

В познании субъекту предстает сущность объекта, в деятель­ности субъект преобразует объект соответственно своей сущности Но, кроме этого, субъект обладает способностью связывать, соотно­сить себя с миром, выделяя в нем только то, что существенно имен­но для него, для данного субъекта. Он извлекает из действитель­ности существенное для себя и выражает свое к нему отношение Эти два встречных процесса и составляют основу мыслеобразования. ин­терпретации и т д Смыслы и интерпретации представляют собой нео­сознаваемые компоненты сознания Неосознаваемое связано непос­редственно с данной личностью и составляет основу ее индивидуали­зации

Далее происходит столкновение неосознаваемого с начинающимся процессом познания, с усвоением объективных значений социального, культурного мира К этому периоду развития ребенка и отиосится

культурологическая концепция Л С Выготского дят в противоречие с значениями и понятиями

Смыслы часто прихо-__И на перекрестке

этих процессов возникают не понятия как считает Выготский), а. представления Схождение и расхождение познавательной и деятель-ностной активности - их синтез и противоречие приводит к возник новению нового качества личности - как субъекта отношений (Именно это качество личности было отражено в концепции В Н Мясищева) Эта новая фаза развития личности есть новая форма идеализации -построение отношении с действительностью, прежде всего представ­ленной другими людьми, субъектами Эти отношения представляют со­бой не просто "мосты", связывающие личность с другими, но некото-

57

рое резюме, соглашения между двумя противоборствующими тенденция­ми - отношениями самой личности, ее свободным проявлением и встречными требованиями людей и всей действительности к ней Мир отношений оказывается миром, где установлен консенсус свободы и необходимости, что и отвечает ценностно - этическому способу иде­ализации.

Отношения личности - есть идеальная форма и способ ее объек­тивации. Они создают индивидуальную архитектонику в первоначально нерецензированном и только интуитивно понимаемом мире.

Существует указание на ценностный и психологический характер этих отношений, но не предпринималось анализа их временных изме­нений. Целеполагание имеет модальность будущего, даже если лич­ность живет только в настоящем. Отношения и присущая им ценност­но-этическая идеальность есть способ проецирования своего идеаль­ного "Я" в будущее, есть момент появления будущего. С этого мо­мента личность, уже ставшая субъектом познания, сознания и дея­тельности, становится субъектом жизненного пути. И все те пово­ротные моменты ее развития, ее достижения как субъекта жизни и противоречия последней приводят к новому качеству ее сознания -осознанности.

Литература:

1 Воловикова М.И. Моральное развитие и отношение: взрослые-дети // Гуманистические проблемы психологической тео­рии. М , 1995, с. 163-169.

2. Дементий Л.И. Типология ответственности личности.// Там же. с. 204-213.

3. Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М., 1973.

Основы общей психологии. М., 1946. Бытие и сознание. М., 1957. Автореф. докт. дисс. М., 1995.

4. 5. 6. 7

Рубинштейн С. Л. Рубинштейн С. Л СлободчиковВ И.

Харламенкова Н Е. Способность отказывать в просьбе как психологический механизм самоутверждения личности// Сознание лич­ности в кризисном обществе. М., 1995, с.146-156.

50

Выбор политического лидера: определяющие факторы¹

Е В. Аверина, Г 3 Белищая, Н Л. Смирнова

В настоящее время в нашей стране произошел переход к много-партийной демократической системе выборов, которые требуют учас­тия социологов и психологов в анализе динамики общественного мне­ния и прогнозировании результатов предвыборной кампании, путей воздействия на установки, настроения граждан и оптимизации образа политического лидера 4, 5, 6]

Б решении данных задач важную роль занимают исследования, направленные на изучение психологии политического лидерства, пос­кольку они позволяют ответить на вопрос, какие психологические механизмы побуждают или заставляют людей признавать в одном чело­веке лидера, а другому - отказывать в этом праве. Психологический аспект изучения вопроса политического лидерства предполагает ис­пользование личностного подхода при анализе индивидуального соз­нания 1], т.е выявление личностных структур, влияющих на поли­тические предпочтения отдельных избирателей страт и электората в целом. Настоящая работа как раз и посвящена анализу тех психоло­гических факторов, которые влияют на восприятие людьми образа то­го или иного политического лидера, а также анализу результатов эмпирических исследований образа политического лидера.

Учитывая политическое прошлое нашей страны, а так же анали­зируя литературу по проблеме политического лидерства, можно сде­лать вывод, что люди не привыкли к многопартийным выборам, не приучены к официальным оценкам того, или иного политического дея­теля Поскольку однопартийная система существовавшая в бывшем Со­ветском Союзе лишала избирателей возможности выбрать "своего" избранника, то сейчас сказываются трудности в выборе и предпочте­нии того или иного кандидата

Изменения в политической системе и самом политическом про­цессе в России меняют ценностные системы населения. Ценности, ко­торые культивировались и "спускались" системой народу в течении нескольких десятилетий, сегодня уже перестают играть значительную роль в жизни многих социальных групп. Ценности же, присущие де­мократическому обществу находятся в процессе формирования. Поэто­му сегодняшняя политическая ситуация в России часто озадачивает

¹ Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (код проекта 94-06-19751)

59

не только обычных людей, но и самих политиков. Но для того, чтобы разобраться в изобилии событий и информации в области политики, необходимо знать что же влияет на электоральное поведение масс.

Надо отметить, что область политической психологии в оте­чественной науке еще очень молода и во многом анализ проблемы по­литического лидерства требует привлечения работ зарубежных авто­ров

Среди факторов, необходимых для понимания формирования у лю­дей мнения о том или ином политическом деятеле, следует назвать следующие- рассмотрение и анализ мотивов избирателей поддерживать того или иного политического лидера; динамику его оценки, меха­низм оценки, предполагающий существование у населения своеобраз­ной течки отсчета, стандарта для сравнения с ним реального поли­тика; социально-психологические особенности больших групп населе­ния, национальные особенности, проявляющиеся в психологических установках; влияние иррационального на активность масс и ряд дру­гих факторов 6].

Анализируя мотивацию последователей поддерживать политичес­кого лидера, следует отметить, что поведение людей направляется ожиданием и оценкой предполагаемых результатов своих действий и их более отдаленных последствий. Значимость, которую человек при этом приписывает следствиям, определяется присущими ему мотивами Таким образом, понятие "мотив" является очень широким и включает в себя такие понятия, как потребность, побуждение, влечение, склонность, стремление и т.д

Формирование мнения относительно политической жизни общества может сопровождаться психологической поддержкой или, наоборот, оппозицией конкретному политическому лидеру или курсу. Какие же потребности последователей удовлетворяются при формировании мне­ния о политическом лидере и. в частности, при его поддержке?

Политические психологи выделяют четыре функции формирования мнения о полическом лидере(президенте)'

1) Удовлетворение инструментальных потребностей последовате­лей Указывая на этот аспект, Р.Нойштадт, например, считает,что представление масс о том, каким должен быть президент, складыва­ется в результате того , что с нищ происходит. То есть их предс­тавления о роли президента, удовлетворение его деательностыо за­висит от их частных надежд и тревог За их суждениями лежат осо­бенности их жизни14]. Поэтому люди формируют мнение о президенте частично для того, чтобы предсказать свое собственное будующее и б своей страны.

60

2) Выполнение оценочной функции. В силу того, что президент предлагает или критикует определенные политические курсы, поддер­живает или выступает против традиций, ценностей политических сил и групп, суждения о президенте отражают определенную идентифика­цию, систему ценностей, общее мировоззрение индивидов.

3} Выполнение познавательной функции. Д. Катц считает, что мнение о президенте, вероятно, служит своеобразным стандартом или рамками соотнесения для понимания окружающего мира цит. по 6]. с другой стороны, Ф.Хайдер указывает на то, что способом, с помощью которого люди наделяют значением сложный и постоянно изменяющийся социальный мир, является рассмотрение в качестве причин полити­ческих событий мотивов, намерений и черт президента. Иными слова­ми, люди сводят сложные политические процессы до приемлемых "раз­меров", поместив президента или главу правительства в фокус вни­мания. Таким образом задача быть в курсе международных внутрипо­литических событий редуцируется до задачи формирования мнения о президенте 91.

4) При некоторых необычных обстоятельствах формирование мне­ния о политическом лидере может выполнять функцию экстернализации внутренних конфликтов. Так. например, М.Смит и др. считают что экстернализация происходит, когда индивид, часто бессознательно, чувствует аналогию между воспринимаемым внешним событием и ка­кой-либо нерешенной проблемой, он относится к событиям таким спо­собом, который представляет собой трансформированный способ отно­шения к внутренней проблеме. Тем самым он может уменьшить тревож­ность, возникающую вследствии его собственных трудностей 14].

Ф.Гринстейн среди мотивов, заставляющих избирателей отдать предпочтение тому или иному кандидату выделил следующие, наиболее распространенные мотивы: идеологическая ориентация; партийная приверженность; политическая платформа кандидата, его позиции по актуальным социально-политическим вопросам: симпатии к личности кандидата; сочетание упомянутых четырех мотивов 16].

По даннам социологов, каждый из названных мотивов оказывает влияние на поведение электората, а для какой-то его части имеет определяющее значение. При этом соотношение меаду мотивами носит динамический характер, формируя различные модели электорального поведения. На разных социальных уровнях, в разное время, в разных регионах избиратели ведут себя неодинаково. Тем не менее в этой сфере политического поведения существуют достаточно устойчивые связи. Рассмотрим влияние каждого из этих мотивов.

Идеологические предпочтения представляют собой систему

61

взглядов на природу, общество и личность, систему ценностей, норм, целей, способов их достижения, свойственную определенной группе. В широком смысле идеологические предпочтения включают фи­лософские, политические, экономические, нравственные, религиоз­ные, эстетические к др. идеи.

Так, характерной особенностью американского общества являют­ся внутренняя противоречивость и несогласованность массовых убеж­дений относительно вопросов внутренней и внешней политики. Это означает, что зная позицию человека по одному или нескольким воп­росам внутренней и внешней политики, невозможно с уверенностью предсказать его позиции по другим вопросам.

В России же наоборот, зная убеждения человека по вопросам внутренней или внешней политики, легко определить его остальные убеждения и политическое поведение, например, электоральный вы­бор. Идеологическая ориентация поддерживаемого кандидата будет рассматриваться как схожая с позицией избирателя, а идеологичес­кая позиция отвергаемого кандидата - если не как противоположная, то как отличная от собственной ориентации.

Анализируя ряд исследований по этому вопросу, например, исс­ледование по проблеме многопартийных выборов в России, проведен­ное Э.Г.Белицкой и О.П.Николаевой, можно сделать вывод - идеоло­гическая позиция кандидата является значимой для определенной части электората, которая представлена в основном политической элитой, составляющей от силы 10-20% от всего электората Роль же идеологического фактора при решении массового избирателя незначи­тельна. Конечно, политическая элита влияет на течение предвыбор­ных кампаний, на расстановку сил в партиях и т.д. и тем самым влияет на мнение остальной массы избирателей и формирует его.

Партийная принадлежность также является фактором, определяю­щим электоральный выбор.

Мотивом для партийной идентификации американцев, по мнению многих американских исследователей, является прежде всего семей­ная традиция и имидж партии. На сегодняшний день у американцев отсутствует строгая партийная приверженность в течении всей жиз­ни. Что касается имиджа партии, то он определяется либо неосозна-но перенесенной на партию оценкой той "эпохи", когда ее лидеры определяли внутреннюю и внешнюю политику США, либо имиджем вид­ных, известных всей нации деятелей партии. Например, в период " нового курса" образ демократической партии отождествлялся в мас­совом и групповом сознании с имиджем Ф.Рузвельта. Т.о., индивид идентифицирует себя не с организацией, проводящей определенную политику, а с конкретными группами политиков или отдельными дея-

62

телями Партия оказывается прежде всего символом личности .--Ф Рузвельта. Д.Эйзенхауэра, Дж Кеннеди,Р. Рейгана на которого хо­чет равняться рядовой американец, с которым он связывает свои на­дежды и ожидания и важна она (партия) для него лишь постольку, поскольку помогает ему соориентироваться - в значительной мере опять-таки через эту личность - в сложном, непонятном политичес­ком мире " 3, ее. 149-150] Поэтому партийная приверженность явля­ется основным критерием и мотивом при электоральном поведении.

Обращаясь к истории нашего общества, нетрудно заметить, что особенность политической системы бывшего СССР определили и осо­бенности отношения к партии. Декларирование и навязывание КПСС как ''руководящей и направляющей силы общества", не имеющей аль­тернативы, по существу не ставило населенна страны перед выбором при электоральном поведении. Этот процесс носил, скорее, автома­тический характер Поэтому не вызывает сомнений, что фактор пар­тийной принадлежности играл решающую роль.

В настоящее время политизированность практически всех слоев населения, возможность выбора своей идеологической и партийной принадлежности продолжает играть значительную роль как в электо­ральном поведении, так и в общем мировоззрении людей Однако, эта связь перестала быть однозначной Она определяет общие взгляды различных социальных групп, хотя, на окончательное решение при электоральном выборе могут влиять и другие факторы, порою расхо­дящиеся с партийной линией

Кроме того, при оценке конкретных политических деятелей иг­рает роль и фактор групповой принадлежности, в результате чего индивиды рассматривают те выгоды или ущербы, которые данная пар­тия или лидер приносил в прошлом или мог принести в будущем их социальной группе

Несмотря на то, что фактор партийной принадлежности в восп­риятии и оценке массами политических деятелей играет очень важную роль, вряд ли можно назвать его определяющим. Поэтому для полного анализа феномена необходимо учитывать и другие факторы.

Еще одним фактором, мотивирующим население поддерживать оп­ределенного политического лидера, является предлагаемая полити­ческая программа во время выборов, а также конкретные результаты деятельности президента во время его пребывания на посту. Наибо­лее ярко это проявляется при анализе конкретных экономических ус­ловии, войнах, международных кризисах, скандалах и т.п.

Наибольшее влияние вне кризисных ситуаций на оценку полити­ческого лидера оказывает состояние национальной экономики. В Рос­сии ухудшение экономической ситуации традиционно приводит К

63

обостренной критике политического лидера страны.

Основное внимание при оценке президента уделяется вопросу: Что президент сделал для страны в последнее время? Этот вопрос гшвобретает еще большую значимость в России, в силу того, что ре­шение экономических проблем страны считается важнейшей функцией президента.

Однако влияние этого фактора на оценку кандидатов во время предвыборных кампаний крайне невелико, даже если предвыборная программа кандидата и затрагивает важные экономические, социаль­ные и политические вопросы, поскольку основная часть населения просто не знакома с политической программой кандидата и ориенти­руется на популистские лозунги.

Существует ряд других мотивационных факторов, влияющих на политическую активность масс. Например, Баталов Э.Я. указывает на то, что для значительной части населения США политика представля­ет собой специфическую форму бизнеса. " Субъект, стоящий на такой позиции, рассматривает свое участие в политическом процессе не с нравственной (гражданский долг), а прежде всего с утилитар-но-практицистской стороны: выгодно ему инвестировать капитал (в форме личного участия или какой-то иной) в этот бизнес или нет, затрагивает проводимая политика его жизненные интересы или нет." 3,ее. 195-1961 То есть для участия в политической жизни общества для этого слоя населения важна личная практическая заинтересован­ность в этом. По мнению исследователя, этот фактор объясняет фе­номен внезапного возникновения массовых политических движений в кризисных ситуациях и быстрого распада этих движений когда, кри­зис получает полное или частичное разрешение.

Если мы обратимся к российской действительности, то наиболее ярким примером влияния этого фактора на активность населения яви­лось возникновение массового протеста во время путча в августе 1991 года. Одной из причин подобного стихийного единения явился страх потерять свободы, полученные народом во время всего перест­роечного пэриода, страх возврата к прошлому.

Еще одним фактором, мотивирующим политическую активность ^масс, является фактор состязательности. Собственно говоря, поли­тическая жизнь общества воспринимается людьми как постоянное про­тивоборство интересов, борьба индивидов, групп, организаций. Поэ­тому свое участие в политической жизни человек рассматривает как Участие в борьбе против оппонентов. Для американской политической культуры характерно "критически-отчужденное отношение к государс-^ТВУ" 13,с.106] и государство как институт становится одним из оппонентов для среднего американца.

64

При анализе российской действительности нельзя не отметить, что этот фактор начинает играть все более заметную роль в услови­ях демократизации политического процесса, когда приход к власти определенных политических сил сопровождается длительной полити­ческой борьбой. Это качественно новый феномен в условиях нашего государства, пришедший на смену сильно формализованной активности масс в политическом процессе во время советского периода.

Одним из важнейших мотивационных фактрров, детерминирующих характер политической активности масс, является самооценка общест­ва. Понижение национальной самооценки в силу экономических или политических причин может привести к национальной депрессии, по­давленности, в результате чего - к повышенной политической актив­ности в виде стихийных бунтов, демонстраций, массового выражения недовольства, несогласия g правительством. В этом смысле критери­ем адекватной самооценки общества можно считать его психологичес­кое благополучие. С другой стороны, по-видимому, неадекватная за­вышенная национальная самооценка тоже может детерминировать поли­тическую активность масс. Но ее характер неоднозначен.

Помимо упомянутых мотивов вовлечения индивидов в политичес­кую жизнь общества и поддержки различных политических деятелей, некоторые исследователи считают, что на политическую активность масс могут влиять и базовые потребности людей. Например. М.Эдел-ман считает, что отчужденность человека связана напрямую с пот­ребностью в сильном лидерстве 81. Автор объясняет это тем, что если идентификация человека с политической партией или социальной группой достаточно слаба и не удовлетворяет его, его стремление избежать изоляции, одиночества и ответственности за свои поступки становится очень сильным В результате отчужденный человек стано­вится авторитарным и стремится к сильному лидерству.

Наряду с политической программой кандидатов, партийной при­верженностью, идеологическими ориентациями избирателей и рядом вышеназванных факторов, основную роль в выборах играет личность политического лидера, поскольку известным является факт, что пар­тия, ее программа и политический курс у населения персонифициру­ются в конкретном лидере. Это лишний раз демонстрирует значение личностного фактора в восприятии людьми политической жизни об-■ щества. Его влияние особенно рельефно проявляется на уровне пре­зидентских выборов в феномене так называемого "отклоняющего голо­сования", когда личность кандидата настолько импонирует избирате­лям, что они голосуют за него вопреки партийной приверженности. Это явление наблюдается в государствах с многонациональной систе­мой.

65

Фигуры политических лидеров чрезвычайно важны для избирате­лей, поскольку они позволяют свести все сложные безличные процес­сы политической жизни к борьбе отдельных личностей. Конкретные личности, действующие в политике делают ее доступной для населе ция. человечной, позволяют людям приписывать им ответственность за ход событий, дают возможность кого-то любить или ненавидеть в политической игре, а значит принимать ее близко к сердцу. Поэтому то, какой личностью является тот или иной политик, какие чувства, символы, идеи ассоциируются с ним, имеет для избирателей большое значение.

Роль личностного фактора в оценке политического деятеля подтверждается и конкретными социологическими исследованиями. Так, по данным Н.Ная, С.Вербы и Да.Петросика, сравнение частоты оценок кандидатов с точки зрения партийных связей, личностных ка­честв и позиций по вопросам показало, что личностным качествам кандидатов отдается приоритет 13].

При оценке личности политического лидера массами избирателей имеется в виду, что существует некоторый набор черт, характерис­тик, который для определенной части населения в определенный ис­торический момент является наиболее значимым. Эти характеристики не будут универсальными, они. по видимому, будут различаться в зависимости от возрастных, половых особенностей, а также группо­вой принадлежности и ряда других факторов.

В 1976 году в результате проведенных исследований А.Миллер и У.Миллер выделили четыре центральных характеристики, которые яв­ляются значимыми для американцев при восприятии политических дея­телей: компетентность, доверие, лидерство, надежность. Такая за­кономерность показывает, что у американцев существует своеобраз­ные позитивные прототипы политических лидеров вообще и президента США в частности. Интересен факт, что при анализе взаимодействия лидера и его последователей, когда последователи отказываются от своих собственных интересов во имя интересов групповых (базовые ценности, представления, установки последователей изменяются та­ким образом, что они делают больше, чем от них ожидалось) оказа­лось, что влияние лидера на активность последователей опосредует­ся доверием к нему и чувством удовлетворения Ш.

Лидер посредством своего влияния трансформирует активность последователей, а через это - и общества, в желаемую для него сторону. Т.о., когда речь идет об оценке лидера на основе его личностных качеств, центральную роль играет доверие к этому лиде-

РУ- Под доверием к лидеру понимается вера в него и лояльность к Нему

66 I

Те черты, качества, которые характеризуют политического jbjJ дера составляют некий прототип, который, как было сказано выше, будет разным у разных групп населения. Сам прототип является абс­тракцией , обобщением из наблюдаемых характеристик, причем на низшем уровне абстракции, прототип может быть высоко специфичен и тогда в него войдут культуральные, этнические, социо-экономичес-кие. половые особенности. На высшем уровне абстракции прототип выглядит более схематичным. В констексте большинства бытовых раз­говоров уровень абстракции относительно низкий и люди используют весьма конкретные характеристики при описании прототипа полити­ческого лидера. Какие же представления существуют у масс относи­тельно идеального политического деятеля? Существующие в массовом сознании прототипы представляют собой не только один из важных критериев оценки реальных политиков, но и способ хранения и пере­дачи другим поколениям представлений и ценностей, распространен­ных в данном обществе. По мнению Е.В.Егоровой-Гантман, источником формирования прототипов национального лидера являются деятель­ность находящегося у власти президента, деятельность наиболее видных политических деятелей прошлого, социальные и экономические ценности общества, традиции политической культуры общества, дея­тельность средств массовой информации и т.д. В результате этого стандарты оценки политиков могут быть как широко распространенны­ми, так и связанными с неординарными качествами определенных по­литических лидеров, т.е. идиосинкратическими 6].

На основе различного рода опыта могут формироваться различ­ные прототипы, с одной стороны, прототипы политического лидера могут быть широко распространенными или идиосинкратическими, с | другой стороны - они могут быть отражением успешных политиков j прошлого, а могут быть набором абстратных черт, включающимкак ^; суждения о личностных качествах президента, так и суждения о его деловых и поведенческих характеристиках. S

В результате проведенного Д.Киндером и его коллегами иссле­дования 10], оказалось, что наиболее важными качествами, состав-ляющими концепцию американцев об образцовом президенте, являются компетентность, определяемая через такие черты, как знание, ост­роумие, мужественность, воодушевление, гибкость мышления, способ­ность к назначению эффективных советников и доверие, определяемое через такие черты, как отсутствие стремления к власти, честность, гибкость мышления, стабильность, отсутствие предрассудков, взве­шенность в решениях .

В предлагаемом американскими исследователями профиле идеаль­ного президента отмечаются не только качества, являющиеся наибо-

\

67

лее значимыми для американцев, но и те, на которые они могут смотреть "сквозь пальцы". Интересен факт, что люди с невысоким уровнем образования Имели тенденцию делать акцент на факторе до­верия, а люди g высоким уровнем образования - на компетентности.

При исследовании позитивных прототипов политического лидера, существующих у российских избирателей, центром политического кон­сультирования "Никколо «" было выявлено, что в прототипе предс­тавлены три аспекта: "портретный", профессиональный и социальный 6]. В результате обработки материалов, все качества присущие по­литическому лидеру были рассмотрены с точки зрения трех аспектов: Под личностными (портретные) качествами понимались черты, отража­ющие восприятие личности, характера и поведения политика, а так же его психофизиологические особенности; под профессиональными -качества, которые отражают профессиональные особенности, требова­ния и специфику, статус лидера; и под социальными - связь лидера с различными группами, с теми чьи интересы он представляет. Б "портретном" аспекте наиболее значимыми для избирателей оказались такие качества как: честность, порядочность, образованность, доб­рота, обязательность, в профессиональном аспекте прототипа наибо­лее значимыми для избирателей качествами оказались: компетент­ность, деловитость, работоспособность. В социальном аспекте наи­более значимыми оказались: забота о людях; заинтересованность в народе.

Американскими исследователями была предположена концепция, двух моделей; сверхчеловека и среднего человека, объясняющая то, как происходит оценка и анализ политического лидера массами. Сог­ласно первой модели, политических лидер, и, в частност президент страны, должен быть своего рода сверхчеловеком, способным выйти за пределы, выдвигаемые человеческой природой, с помощью особой тренировки, выдающихся способностей и силы воли. Если же ни один из претендентов на этот пост не соответствует этим ожиданиям, то скорее всего поддержкой будет пользоваться тот, кто наиболее бли­зок к ним, поскольку в этом случае у масс будет надежда относи­тельно возможности его роста на посту главы государства.

Вторая модель оценки предполагает, что поддержкой масс будет пользоваться тот политический лидер, который воспринимается насе­лением как "он один из нас", как обычный, простой человек со все­ми его недостатками и достоинствами. В этом случае отверженными окажутся те политики, которые воспринимаются намного лучше или намного хуже большинства людей, т.к. в силу того,что они относят­ся к миру иначе, чем средний человек, их сложно понять.

Таким образом, прототипы политического лидера страны, ело-

68

жившиеся под воздействием различных факторов и существующие в об­ществе в настоящее время, в свою очередь оказывают влияние в_а формирование оценки и мнения масс о реальном политическом деяте­ле, являясь своеобразной точкой сопоставления и фактором, мотиви­рующим поддержку или отвержение его.

Нам представляется, что, с социально-психологической течка зрения, важным шагом, помогающим прояснить базовые аспекты в изу­чении поведения масс и, в частности, в выборе политического лиде­ра может стать концепция социальных представлений С.Московичи, на которую мы опираемся в собственном исследовании 7]. Характерной особенностью социальных представлений является то, что они предс­тавляют собой канал между нами и реальностью, к которой мы обра­щены. Кроме того они разделяются огромным числом людей, передают­ся от одной генерации к другой и оказывают влияние на каждого из нас без нашего сознательного согласия.

В нашем исследовании мы попытались выделить наиболее обоб­щенный прототип, лежащий в основе представлений о политическом лидере. Это чрезвычайно абстрактный, схематичный портрет, возмож­но, архетипический образ, который затем уточняется и конкретизи­руется в различных социальных, возрастных и т. д. группах.

Мы предположили, опираясь на факт передачи представлений от поколения к поколению, что возрастной аспект не должен серьезно повлиять на оценку качеств политического лидера: межвозраотная разница в представлениях будет минимальной. Тем не менее, следо­вало проверить данную гипотезу. Итак, каким видится нашим сограж­данам, москвичам образ политического лидера В исследовании при­няли участие респонденты различного возраста, пола и принадлежа­щие к разным социальным группам, общим числом 100 человек 2]

Испытуемых просили назвать пять качеств, присущих политичес­кому лидеру. Исследование проводилось по трем возрастным группам, школьники (возраст 14-16 лет), молодежь (возраст 18-30 лет) и взрослые люди (возраст 30-50 лет), из них политического лидера охарактеризовали: 34 взрослых человека (средний возраст 40 лет, 50%-мужчин, 50% - женщин), 33 молодых человека (средний возраст 21 года, 49% - мужчин, 51% - женщин) и 33 школьника (средний воз­раст 15 лет, 48% - мальчиков, 52% - девочек)

На основании проведенного контент-анализа ответов были виде* лены следующие качества политического лидера в разных возрастив подгруппах (см. Таблица 1)

Описание политического лидера в равных подгруппах было 8° многом схожим, некоторые различия, по сравнению с другими группа' ми, были обнаружены в подгруппе школьников. Такие качества $j

Качества политического лидера

69

Таблица 1

мчесшеа	школьника %	молодежь %	взрослые %\
честность	79.2	f / 69.3	f I 33,0 |
образованность	75.9	66.0	64.6 |
порядочность	59.4	19,8	33,0 |
ум	59,4	56,1	44,2 |
решительность	42,9	13,2	5.8 |
доброта	29,7	3.3	17.0 |
обояние	29,7	29,1	23,8 ]
патриотизм	26,4	13,г	30,6 |
справедливость	23.1	13.2	17,0 j
обязательного.	13,2	13,2	27,2 |
{молодость	13,2	------	----- j
целеустремленность	13.2	6,6	6.8 |
| ответственность	9.9	3.3	30,6 |
профессионализм	16.5	16,5	30,6 j
{компетентность	13,2	13,2	6.8 j
{Шломттчность	3,4	19,8	20,4 |
заинтересованность в народе	26,4	9.9	13,6 |
{мбовь к народу	13, г	9.9	3.4 1
(жестокость		3.3	13,6 |
\owmmsM.	9,9	------	13,6 !
{коммуникабельность	9,9	3,3	10.2 j
1 Шросовестность	19,8	16.5	----- '
{смелость	3.3	13,2	10,2 i
бескорыстие	6.6	9.9	10.2 i

доброта, честность, порядочность ценятся школьниками выше, чем подгруппах молодежи и взрослых людей. По видимому, в этом разли­чии сказывается более романтические, идеализированное отношение к политике и политическому лидеру а юности. Для взрослых характерен более реалистичный взгляд на политику, в которой эти качества от­нюдь не являются первостепенной ценностью. В связи с этим, важно отметить появление такого качества как жестокость в описаниях по­литического лидера у некоторой части молодежи и взрослых людей.

Также ображает на себя внимание тот факт, что взрослая часть респондентов подчеркивает такое качество политического лидера как ответственность (30.6%). Возможно, такой акцент связан с тяжелой социально-экономической ситуацией, сложившейся в России на сегод­няшний день, тяготы которой в большей мере ощущает на себе именно

70

взрослая часть населения и желает видеть своим политическим лиде­ром, человека, несущего ответственность за ситуации, сложившуюся в стране

Хотелось Ш обратить внимание, что во всех возрастных груп­пах интеллектуальные качества политического лидера доставлены на первое место, что, по видимому, говорит об ожиданиях (по крайней мере, нашей выборки) культурного, просвещенного лидера.

В целом, представления о политическом лидере в разных воз­растных подгруппах выглядят чрезвычайно схожими, что является подтверждением нашей гипотезы о передаче представлений от поколе­ния к поколению.

Обратимся теперь ко второму вопросу исследования, каким же видится фигура политического лидера нашим респондентам Результа­ты приведены в таблице 2

Таблица 2

Качества политического лидера	Ответы респондентов (в %) 1
образованность	68,8 |
честность	60,5 |
■ум	53,2 I
■порядочность	37,4 |
:обояние	27,7 I
! патриотизм	23,4
1 решительность	21,2
i профессионализм	21,2
1 справедливость	17.8
! обязательнее	17,9
!доброта	16.7
(заинтересованность в народе	16.7
1 ответственность	14.6
1 дипломатичность	14.6
(добросовестность	12,1
компетентность	11,1
!целеустремленность	8,9
I любовь к народу	8,9
I смелость	8,9
1 бескорыстие	8,9
!оптимизм	7,8
|коммуникабельность	7,8
1 жестокость	5,6

71

Как видно из таблицы, политический лидер представляется, главным образом, с точки зрения его интеллектуальных, он должен быть умен и образован, а также морально-нравственных качеств: -это честный, порядочный, добрый, справедливый и бескорыстный че­ловек с развитым чувством патриотизма. Важную роль в создании об­раза политического лидера играют коммуникативные навыки, такие как обояние, дипломатичность, коммуникабельность; его профессио­нализм и компетентность Следующие характерные особенности поли­тического лидера - его волевые качества: решительность, целеуст­ремленность и смелость, чувство ответственности" обязательность, добросовестность, а также такие социальные качества как заинтере­сованность в народе и любовь к народу В целом, перечисленные вы­ше характеристики можно сгруппировать в 7 основных классов: 1 - качества интеллектуального развития: г - качества морально-нравственного облика личности,

3 - качества коммуникативного поведени;

4 - профессиональные качества;

5 - волевье качества личности;

6 - чувство ответственности;

7 - социальные качества.

Таким образом, реконструировав коллективный образ политичес­кого лидера, перед нами вырисовывается фигура умного, честного, порядочного и обоятельного человека, профессионала, способного на решительные действия, с развитым чувством ответственности, стре­мящегося направлять свои усилия на благо народа Возможно, данный портрет - это образ идеального политика и в нем трудно увидеть реальную личность, важно подчеркнуть, что именно таким хотят ви­деть люди своего лидера и такому человеку они будут доверять Можно предположить, что в данном образе заключены черты героя, отражающие российский менталитет, стереотипы национального созна­ния, включающие в себя этические идеалы, терпимость и стойкость.

Итак, рассмотрев ряд факторов, побуждающих население выно­сить свое суждение относительно политики в целом и политического лидера в частности, а также побуждающее к другим формам полити­ческой активности, можно сделать вывод, что изучение мотйвацион-ной сферы масс представляет собой одно из важнейших направлений изучения массовой психологии Среди факторов, влияющих на выбор политического лидера ведущим является личность народного избран­ника Выявленный настоящим исследованием прототип политическог лидера отражает представления наших респондентов об идеальном ли­дере и включает в себя черты, свойственные российскому менталите-

72

ту. Наиболее значимыми ценностями которого являются просвещен­ность и морально-этические качества личности.

Литература

1. Абульханова-Славская К. А. Стратегия жизни. М.. 1991.

2. Аверина Е.В. Имплицитные теории политического лидерства. Дипломная работа. М., 1Э96.

3. Баталов Э.Я. Политическая культура современного амери­канского общества. - М. : Наука 1990.

4. Еелицкая Г.Э. , Николаева о.П. Многопартийные выборы в России: опыт психологического анализа\\ Психол. журн. 1994. т. 15. 6. С. 107 - 115.

5. Гозман Л.Я. Психологи в политике - от объяснений к воз­действию. В кн.: Введение в практическую социальную психологию М., 1994.

6. Егорова - Гантман Е.В. Политиками не рождаются : как стать и оставаться эффективным политическим лидером. - М., Антик­ва, 1993.

7. Московичи с. Социальное представление: исторический ВЗГЛЯД.// ПСИХОЛ.журн. 1995. Т. 16 N 2 С. 3-14.

S. Edelman M. ТПе symbolic uses of politics. Univ. of Illinois Press, Drbana and Chicago, 1985.

9. Heider F. The psychology of Interpersonal relations. N.Y.: Vfilley, 1958.

10. Kinder D., Peters V., Abelson R., Flske S. Presidental prototypes. Politica Behavior, 1980, 3, pp. 315-338.

11. Miller A., Miller W. Ideology In the 1972 election: myth or reality. Amer.Pol]tical Science Rev., 70, pp.832-849.

12. Neustadt R. Presidential power. The politics of leadership, N. Y.: WiUey, I960,

13. Hie N., Verba s.. Petrosik J. The changing American voter. Harvard Univ. Press, Canbridge. Mass., 1976.

14. Smith M . Brimer J.. White R. Opinions and personality. N.Y. Wiley, 1956

rft

73 Кросскульщрные различия в понимании лжи¹

В.В.Знаков

ВВЕДЕНИЕ

Психология понимания правды и лжи. много лет разрабатываемая на Западе, для российской психологии является относительно новой л мало изученной областью исследований. Между тем зарубежные ученые давно и плодотворно работают в этой области Заметный вклад в исследование психологии порождения, понимания и обнаружения лжи внес П.Экман (Экман, 1993; Ekman. 1991; EKman & Friesen, 1988). Его работы получили заслуженное признание психологов многих стран, в том числе и России (Знаков. 19ЭЫ. Я рассмотрю его позицию на примере книги "Почему дети лгут?" (Экман, 1993).

Излагаемые в книге психологические виды, причины, мотивы лжи в достаточно полной мере характеризуют не только детей, но и взрослых. На это неоднократно указывает автор (см., например, г. 145), и с ним трудно не согласиться, В книге ставятся и решаются Фундаментальные вопросы, имеющие отношение к самой сути анализируемого феномена. К ним относятся вопросы о том, отличаются ли лжецы низким интеллектом; можно ли их считать социально плохо приспособленными, в каких случаях лжец не испытывает чувства вины; в каком возрасте дети начинают лгать; есть ли связь между стадиями морального развития Л. Колберга и склонностью субъекта ко лжи; правда ли, что лжецы вырастают в малообеспеченных семьях, и т.п.

П.Экман очень широко трактует понятие "ложь". Б частности, по мнению Экмана, например, жульничество является одним из видов лжи. ложью он также называет умолчание правды, сознательное сокрытие истины С этим я не могу согласиться. Если встать на такую морально-психологическую позицию, то лживость оказывается антонимом не правдивости, а более обобщенного качества личности -честности. Однако честность основывается не только на правдивости субъекта, но и на совокупности других правил поведения ("кодексе чести"), которыми он руководствуется при совершении конкретных поступков.

Ложью обычно называют умышленную передачу сведений, не

"Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (грант N 96-03-04229)

соответствующих действительности. Наиболее распространенное в европейской культуре определение указанного феномена, согласно которому ложь - это сказанное с желанием сказать ложь, высказал Блаженный Августин (Augustinus к., 1986). Цель лгущего - исказить факты. С помощью вербальных или невербальных средств коммуникации он хочет дезинформировать партнера, ввести его в заблуждение относительно истинного положения дел в обсуждаемой области. Ложь имеет отношение прежде всего к истинностным составляющим знания о мире как самого лгуна, так и понимающего лживое высказывание субъекта. Она направлена на такую коррекцию референтного компонента модели мира понимающего, которая противоречит действительности. Так же как при научной квалификации неправда, в процессе психологического анализа лжи следует различать референтные и концептные аспекты лживого сообщения: отношение сказанного (или показанного) к действительности я к особенностям ее отражения в психике субъектов общения.

В научной литературе обсуждаются как личностные детерминанты порождения лжи в коммуникативных системах, так и fieId-deceptive context (Podlesny & Raskin, 1977). Психологические исследования показывают, что чаще лгут субъекты с малой устойчивостью к стрессу, повышенной тревожностью, невротичностью, а также склонные к совершению антисоциальных поступков (Fjordbak, 1985). Кроме того, у экстерналов наблюдается более выраженная тенденция лгать в различных ситуациях, чем у интерналов (Lefcourt, 1976). Академические и клинические исследования не обнаружили связи между оценками по шкалам лжи личностных опросников и уровнем интеллекта и образования испытуемых. Интересно, что способность успешно лгать другим совершенно не связана с умением определять, когда лгут тебе (DePaulo L Rosenthai, 1979).

Наряду с личностными особенностями субъектов общения существенную роль в порождении и понимании лжи играют ситуативные факторы. Важным параметром социальной обстановки является степень нормативной или ситуативной поддержки, которая предоставляется лжецу. Иногда мы просто вынуждены лгать: если в один прекрасный день все психологи примут решение никогда не вводить в заблуждение испытуемых, то многие эксперименты станут невыполнимыми. Однако при этом нам не уйти от проблемы моральной оправданности лжи. Эта проблема возникает и в других областях человеческого бытия. Давно установлено, что есть такие ситуации, в которых ложь почти целиком обусловлена обстоятельствами, и такие, в которых моральная ответственность обычно возлагается на

75

солгавшего. Очевидно, что если военнопленный лжет врагам, то его до»ь более оправданна, чем поступки тех, кто лжет священнику, доктору или близким друзьям (Depaulo 5= Rosenthai, 1979).

Конкретные обстоятельства, разумеется, могут быть и не настолько однозначными, они могут способствовать возникновению серьезных нравственных проблем, связанных с "ложью во спасение". Например: следует ли командиру терпящего бедствие самолета сказать пассажирам правду или солгать им, что "полет проходит нормально" ? Вместе с тем в целом ясно, что ситуативные факторы создают благоприятный или неблагоприятный фон для порождения и понимания ложных сообщений.

Итак, для определения лжи как категории психологии понимания исследование содержания этого феномена необходимо осуществлять одновременно в двух взаимопересекающихся плоскостях анализа. Одно направление исследования - анализ установок, отношений, намерений передающего сообщение субъекта, другое - выявление степени соответствия сообщения действительности. При таком подходе ложь можно охарактеризовать как высказывание, основанное на сознательном искажении знаемой субъектом истины. Эта статья посвящена психологическому анализу понимания лжи в описаной выше ее интерпретации.

ЗАПАДНЫЕ И РУССКИЕ ТРАДИЦИИ В ПОНИМАНИИ ИИ

Есихологический анализ лжи как коммуникативного феномена об­наруживает принвдпиальные различия в понимании содержания этого понятия в западной и русской культуре.

современный научный анализ проблемы лжи в западной культуре основывается на традиции, восходящей к богословским трудам Блаженного Августина и получившей завершенное выражение в моральной философии И.Канта. Например, П.Экман, как и его знаменитый немецкий предшественник, категорически отвергает ложь во всех ее проявлениях: "Я научился каждый раз удерживаться от того маленького шага, с которого начинается большая ложь..." (Экман, с. 85). Краеугольным камнем фундамента такой морально-психологической позиции является представление о том, что ложь нарушает права обманываемого человека. Подобное представление отражается в определениях лжи - как в том, которого придерживается Экман, так и приводимых в толковых словарях английского и немецкого языка.

Для западной историко-культурной традиции типичным является включение в словарные определения лжи или явного, или яодразумеваемого указания на того человека, которому лгут. Словарные определения не являются оторванными от жизни

76

лингвистическими абстракциями, они соответствуют представлениям о " лжи, существующим в сознании многих людей. Например. Экман определяет указанный психологический феномен "как намеренное введение в заблуждение другого человека" (Экман, 1993, с, 55) Аналогичной точки зрения придерживается Ф.Л.Карсон с соавторами: "Ложь есть .умышленно ложное утверждение, которое предназначено для того, чтобы обмануть другого или предполагает вероятность обмана другого" (Carson, Wokutch & J. E. Cox, 1989. р 388).

"Другой" не случайно представлен в большинстве западных дефиниций лжи. В западной культуре ложь обычно рассматривается как одна из форм насилия над обманываемым человеком, как нарушение прав личности (ВоК, 1979. p. IS) Например, И.Кант отвергал любую ложь на том основании, что "ложь всегда вредна кому-нибудь, если не отдельному лицу, то человечеству вообще, ибо она делает негодным к употреблению самый источник права" (Кант, с. 293). А. Шопенгауэр, напротив, доказывал необходимость высказывания абсолютно не соответствующх истине утверждений в ситуациях неоправданного вмешательства во внутренний мир личности (Шопенгауэр, 1992). На что интересно. диаметрально противоположные взгляды обоих немецких философов зародились в одной и той же морально-правовой почве - признании необходимости соблюдения прав человека.

Современные западные психологи опираются на философскую традицию, которая наиболее ясно выражена в определении Хьюго Гротауса: "Ложь в собственном смысле слова есть намеренная, связанная с желанием обмануть негравда, которая отнимает или ограничивает у ближнего возможность суждения, на которую он согласно молчаливому соглашению имеет естественное право. Ложь предосудительна, потому что несовместима с правами того, к кому она обращена" (Keselmg, S. XLIII. 1986). Согласно этой традиции намеренно неистинное утверждение считается ложью в строгом смысле слова только в том случае, если оно вступает в конфликт с правом личности, к которой оно обращено Например, шантажист не имеет права на информации, которая ему нужна, чтобы вымогать деньги Следовательно, сообщать преступнику ложные сведения - это не значит лгать. А.Шопенгауэр указывал, что право на ложь распространяется на любой лишенный законного основания вопрос о личных и деловых обстоятельствах человека. Он считал ложь необходимым орудием самообороны против любопытства, потому что его мотив может оказаться недоброжелательным и повредить личности (Шопенгауэр, 1992).

Таким образом, определения лжи, формулируемые западными

77

мыслителями, основываются на представлениях о нарушении прав того, кому лгут. Каждый человек имеет право принимать решения, полагаясь на истинную, а не искаженную ложью информацию об окружающем мире. Например, не покупать товары, навязываемые ему «обиакными рекламными объявлениями" (deceptive advertisements -Carson, Wokutcri. Cox, 1989) Представления о правах человека не только глубоко укоренились в западной общественной морали, они отражаются в индивидуальном сознании людей. Вследствие этого за­падное понимание лжи я называю морально-правовым

Разумеется, я не настолько наивен, чтобы приписывать такое понимание лжи абсолютно всем нашим западным современникам Если бы это было так, то ложь не была бы повсеместно распространенным явлением В частности, по данным Американского совета по образованию приблизительна две трети студентов колледжей и высших учебных заведений лгут и обманывают (Saxe, 1991). Я вижу свою задачу в ином- выявить не общее для всех людей (это отлично сделал в своей книге Экман), а особенное, т.е. некоторые культурно обусловленные различия между россиянами и представителями западного мира И надо сказать, что русские историко-культурные традиции тоже дают основания для выявления психологических особенностей понимания лжи

В русских дефинициях ложь, как правило, рассматривается только как нравственное или аморальное деяние лгущего субъекта, искажающего истину С точки зрения русских авторов, смыслоразличительными признаками, позволяющими констатировать наличие или отсутствие лжи в ситуации общения, являются ее референтный и интенциональный аспекты искажена ли истина и сделано это намеренно или нет. Коммуникативный аспект лжи, воздействие не соответствующего фактам утверждения на другого человека, хотя и подразумевается, но остается как бы на втором плане и не подвергается серьезному научному анализу. Вместе с тем наше понимание лжи имеет существенную для психологического анализа особенность, определения обсуждаемого феномена нередко содержат указания на морально предосудительный характер действий лгущего субъекта. Например: "Лжет, не краснея" (Ожегов, 1988, с. 257). Довольно распространенным является рассмотрение лжи как синонима такого социально порицаемого поступка, как клевета

Словарь___ 1986, с. 166) Русский философ И А Ильин указывает на

неразрывную связь лжи и предательства (Ильин, 1993)

Это не случайно, а скорее закономерно. для русской культурной традиции характерно рассмотрение лжи как морально предосудительного деяния субъекта. Солгав, человек берет грех на

^:

78

душу и за это расплачивается муками совести вот, к примеру, как определяет указанный феномен русский философ В С Соловьев "Ложь в отличие от заблуждения и ошибки обозначает сознательное и потому нравственно предосудительное противоречие истине" (Соловьев. 1896, с 911) Это типично русское понимание лжи, включающее ее в область рассмотрения не теории познания а нравственной философии В С Соловьев, И А Ильин и другие русские мыслители осуждают солгавшего, потому что он отступает от своей божественной и человеческой сути, но в их определениях лжи тоже нет ни слова о том человеке, которому лжет субъект Ложь рассматривается прежде всего кап. категория нравственного сознания человека, поэтому русское понимание лжи я называю субъективно-нравственным

Одно из наиболее серьезных возражений против такого названия русского понимания обсуждаемого феномена заключается в следующем словарные определения и тем более опубликованные много лет назад размышления отечественных философов могут не соответствовать представлениям о социальной и психологической природе лжи, существующим в сознании современных россиян

Для того чтобы подтвердить или опровергнуть это возражение, я провел эмпирическое исследование.

МЬТОДИКА

В исследовании принимали участие 317 испытуемых в возрасте от 18 до 62 лет (172 женщины и 145 мужчин) - студенты, офицеры, работники центров занятости населения Они анонимна отвечали на два вопроса

1 Скажите, пожалуйста, что такое с Вашей точки зрения ложь, то есть дайте краткое определение лжи⁹

2 В каких ситуациях вы можете солгать?

РЕЗУЛЬТАТЫ

Подавляющее большинство испытуемых 265 человек {1ЬО женщин и 115 мужчин), привели определения, мала чем отличающиеся от словарных "Ложь это несоответствие между мыслимым и произносимым", "Преднамеренное высказывание человеком ложных суждений в тех или иных целях", 'Заведомое искажение истины¹ и т п И только 52 испытуемых (24 женщины и 28 мужчин) дали определения такого рода "Ложь это обман, введение в заблуждение собеседника по интересующему его вопросу", 'Заведомо осознанное искажение истины для оправдания своих поступков иж введение в заблуждение собеседника ради корыстной цели¹, "Умышленное искажение реальной ситуации при пересказе другим людям"

Статистический анализ различий между результатами испытуемых

79

выявленных груш (Х'= 141,8, р< 0,001) убедительно подтвердил гипотезу о том, что россияне при определении лжи акцентируют внимание не на вреде, приносимом ложью другому человеку. Главное для них - объективная характеристика содержания данного психологического феномена и субъективная оценка качеств личности лжеца. 96 испытуемых, хотя их специально об этом не цросили, включили в определения лжи отрицательную моральную оценку лгущего субьекта. Например, женщина, 47 лет, пишет: "Ложь это намеренное искажение правды. Ложь - самое низменное качество человека". Мужчина, 5$ лет, более краток: "Ложь - это подлость", студентка, 19 лет: "Ложь - это неискренность человека, связанная с нежеланием открыть истинные факты, злостью, завистью, с сокрытием своих недостатков". Офицер, 33 года. "Ложь - это крайняя черта непорядочности".

Таким о&разом, эта часть исследования выявила удивительную устойчивость психологических особенностей понимания лжи, традиционных для русской культурной традиции: мнения наших современников почти буквально совпадают со словарными определениями и мнениями российских философов начала века.

Характерной особенностью анонимных ответов испытуемых на второй вопрос является статистически значимое преобладание ситуаций, в которых субъект лжет ради блага другого человека, над ситуациями, б которых он поступает так для достижения собственных целей. Из 317 человек только 15 (9 женщин и б мужчин) сказали, что никогда не лгут. 101 испытуемый (30 женщин и 71 мужчина) сказал, что обычно лжет, ориентируясь на собственные интересы.

Испытуемые из этой группы, описывая свои поступки, приводят причины, которые можно назвать общечеловеческими. Например, студент, 24 года, пишет: "Я могу солгать в ситуации осознанного манипулирования человеком, к которому не испытываю ни малейшего уважения" (западные психологи связывают такое поведение со свойством личности лгущего субъекта, называемым ими макиавеллизмом Geis, 1978]) Студентка, 18 лет. "Если мне человек солгал, я тоже могу ему солгать". Офицер, 30 лет: "Ложь в Целях самообмана или успокоения душевных переживаний, а также ложь для повышения авторитета в глазах окружающих". "Женщина, 44 ^года: "Мне почему-то всегда стыдно лгать. Но если я вижу, что человек не совсем порядочен, иногда мне нравится доставить ему некоторые неудобства моей ложью".

Кроме того, ложь для достижения личных целей иногда Урождается не только субьективными причинами, но и объективными ^Социально-экономическиш условиями, которых мы живем: "В наше

80

время, когда приходится обращаться в какую-то организацию, приходится говорить неправду, Иначе у тебя этот вопрос не решится" (офицер, 27 лет). Кстати, на это обратил внимание и П. Экман, посеявший СССР в 1Э79 и 1990 г.г.: "За многие десятилетия советские люди усвоили, что добиться чего-либо они могут, лишь обходя установленные предписания. Хитрость и обман в этой стране стали норной Каждый знал, что законы несправедливы, система порочна и выжить можно, лишь перехитрив систему" (Экман,

1Э93, с.10).

Перейду теперь к анализу результатов большей группы испытуемых, состоящей из 201 человека. Данные ими ответы на второй вопрос не отличаются разнообразием, в основном их можно охарактеризовать как "ложь во спасение", искажение диагноза, сообщаемого неизлечимо больному; желание оградить близкого человека от лишних неприятностей; неточное изложение родителям совсем не героических обстоятельств гибели их сына в армии и т.п. Тем не менее, как показали результаты статистического анализа (Х'= 32,45; р< 0.001), ответы именно этой группы испытуемых следует признать типичными, отражающими генеральную совокупность представителей нашей русской культуры.

Исследование выявило и еще одну интересную закономерность. "Ложь во спасение⁴ является для нас типичной, но существует и такой вид лжи, который играет очень незначительную роль в сознании и поведении большинства россиян Я имею в виду ложь, произносимую о целью сохранить в неприкосновенности свой внутренний мир, предотвратить вмешательство в личную жизнь Как свидетельствует, частое упоминание этого вида лжи Экманом (см. с. 32, 35, 53. 55 и др.). американцы, даже саше маленькие, относятся к такой лжи вполне серьезно и нередко используют ее в межличностном общении.

Между тем из 317 протоколов только в 22 (16 женщин и б мужчин) я нашел описания ситуаций, в которых человек вынужден солгать, чтобы защитить свою честь и достоинство (например, некоторые женщины предпочитают таким образом избавляться от назойливых поклонников) Подобная ложь используется не только в реальных случаях морального давления со стороны других людей, но и предполагаемого, т.е. тогда, когда субьекту кажется, что такая угроза существует. Девушка, студентка МГУ, пишет: "Я могу солгать, когда мне это удобно (даже не обязательно необходимо) Мне кажется, что таким образок я защищаю себя от людей, которые хотят управлять моим поведением. Это помогает мне избежать некоторых проблем, не прибегая к конфликту". Подобные ответы дали

только 7% типичными

81

испытуемых, поэтому очевидно, что их нельзя считать

Выделяя русский тип понимания лжи и называя его субъективно-нравственным, я совсем не имею в виду, что психология русских людей существенно, коренным образом отличается от психологии представителей других стран и народов. Развитость в нашей культуре общинных, коллективистских представлений, в значительной степени характеризует и психологию жителей других стран Восточной Европы и не только их. Очень вероятно, что на формирование морально-правового и субъективно-нравственного типов понимания лжи большое влияние оказывают социальные условия жизни людей. Если это так, то у жителей стран так называемого бывшего социалистического лагеря тоже должен проявляться скорее субъективно-нравственный, чем морально-правовой тип понимания лжи.

Для того чтобы проверить это предположение, было проведено еще одно эмпирическое исследование.

В нем приняли участие 49 вьетнамцев (22 женщины и 27 мужчин) в возрасте от 22 до 50 лет, временно проживающих в России. Они, также как и русские испытуемые, анонимно отвечали на два вопроса, указанных выше. В проведении экспериментов принимала участие студентка факультета психологии Московского университета Чан Тхи Линь Тьи.

В определениях лжи, данных вьетнамцами, только у 6 испытуемых (5 женщин и 1 мужчина) есть упоминание о том человеке, которому лгут. Например. "Ложь это неправда, которая произносится для того, чтобы собеседник не узнал правду". Подавляющее большинство испытуемых, 43 человека, определили ложь либо в гносеологическом плане ("Ложь это сознательное искажение истины"), либо представили ее как действие лгущего субъекта ("Ложь появляется тогда, когда человек говорит не то, что думает"). Применение критерия хи-квадрат или биномиального критерия непараметрической статистики с вероятностью ошибки р < 0.01 позволяет утверждать, что обследованные вьетнамцы, как и русские, фокусируют внимание не на вреде, причиняемом ложью обманываемому человеку. При определении лжи главное для них -искажение истины и характеристика намерений, а иногда и личностных качеств лгущего субъекта. 12 испытуемых (9 женщин и 3 ^мУ»чины) выразили свое отрицательное отношение к акту лжи и личности лжеца: "Ложь это неуважение другого и поиск выгоды для себя"; "Ложь - самое худшее на свете"; "Человек лжет, чтобы

82

скрывать свои слабости"; и даже: "Ложь это болезнь пассивных мужчин".

Анонимно отвечая на вопрос о том. в каких ситуациях они могут солгать 5 испытуемых (1 женщина и 4 мужчины) сказали, что никогда не лгут. 31 испытуемый (16 женщин и 15 мужчин) описали ситуации, соответствующие "лжи во спасение", когда правда вредит собеседнику, когда ложь может уберечь кого-нибудь от беды и т. д Остальные 13 человек подчеркивали пользу лжи для себя, например, использование лжи в торговле, в товарно-денежных отношениях с другими людьми. Несмотря на маленькуи выборку испытуемых такие результаты указывают на статистически значимые различия Применение биномиального критерия позволяют утверждать (с вероятностью ошибки р < 0.05), что у обследованных жителей Вьетнама также преобладает ориентация на "ложь во спасение". (При этом не следует забывать, в описываемом эмпирическом исследовании речь идет не о поведении, а о понимании: испытуемые излагают свое представление о сущности лни, но в реальной жизни они могут вести себя иначе, т. е. лгать в зависимости от обстоятельств, не учитываемых в данном исследовании).

Что же касается лш как способа сохранения в неприкосновенности своего внутреннего мира, то только 2 испытуемых (1 женщина и 1 мужчина) сказали, что иногда лгут, чтобы скрыть от других свои мысли

ОБСУЖДЕНИЕ

Результаты проведенного исследования показали, что в отношении к лжи у американцев, русских и вьетнамцев есть много общего. Они лгут из корыстных побуждений, из-за желания избежать наказания, страха унижения, стремления повысить свой авторитет и т.д. Но в этой статье меня интересовало не столько общее, сколько особенное. Психологические особенности двух различных типов понимания лжи, названных морально-правовым и субъективно-нравственным, отчетливо проявились как при теоретическом, так и при экспериментальном анализе проблемы. В частности, исследование выявило такую разновидность морально-правового понимания анализируемого психологического феномена как ложь, направленная против вмешательства во внутреннюю жизнь человека. Этот результат мне представляется очень важным. Разное отношение американцев и русских к вмешательству в их личную жизнь имеет глубокие культурно-исторические корни.

Западная духовность в значительной степени основана ^на христианской религии, в частности католической, а юридический ДУ*

83

католицизма, как точно подметил С. С. Аверинцев. требует ограждения, определенного дистанцирования одного личного бытия от другого Он пишет: "Когда читаешь католические книги по моральной теологии, поражаешься, как подробно там оговариваются границы црава ближнего на свои личные секреты, не подлежащие разглашению доя страхом греха, и тому подобные загородочки вокруг территории индивидуального бытия, - и насколько часто там употребляется одно важнейшее, привычное для нас отнюдь не в сакральных контекстах слово, "договор", по-латыни - "контракт"" (Аверинцев, 1988, с. 229).

В современной западной психологии морали эта проблема формулируется как обоснование права взрослого или ребенка уклониться от расспросов на личные темы, сославшись на нежелание приоткрывать завесу над своими секретами. Для примера приведу высказывание П.Экмана: "В рамках нашей плюралистической культуры всегда будут существовать различные точки зрения на любую сторону жизни детей. Проблема состоит в том, четко ли родители различают, что им необходимо знать, а с чем они могут смириться как с проявлением независимости ребенка. Если существует взаимное согласие о наличии каких-то личных сфер, то ребенок вправе уклониться от расспросов или ответить: "Это мое личное дело", подобно тому как родители запирают дверь своей спальни" (Экман, 1Э93. с. 177}

В противоположность западной корни русской духовности следует искать в общинных формах устройства жизни людей, в рамках которых они психологически не раздельны, а, наоборот, тесно связаны друг с другом и более открыты в общении. Коллективистские представления о единении с другими людьми, социально одобряемые образцы предельной искренности, открытости в общении вошли в нашу плоть и кровь, стали неотъемлемой частью русского национального самосознания (отчасти это справедливо и по отношению к вьетнамцам). Сегодня никого не удивляет, что в нашей культуре не принято говорить собеседнику "Я не буду отвечать на Ваш вопрос, потому что это мое личное дело¹¹. Даже если вопрос действительно касался внутреннего мира личности, такой ответ чаще всего принимается если не как грубость, то по крайней мере как невежливость При этом мало кому приходит в голову, что подобные Опросы нарушают права человека. Вследствие этого обследованные Россияне так редко вспоминали и о том. что ложью можно оградить себя от назойливости и чрезмерного любопытства. Как показали Р^езультаты второго эмпирического исследования, можно сказать, ^Что. по-видимому, так же понимают такую ложь вьетнамские

испытуемые.

Любопытно, что субъективно-нравственное понимание лад проявляется не только у законопослушных граждан, но и у преступников, осужденных за различные преступления. Например, в экспериментах В. В. Волкова принимали участие 30 человек, осужденных за лжесвидетельство. На вопрос о мотивах лжесвидетельства, который задавался каждому из 30 реципиентов в отдельности, в были получили следующие ответы:

1. Жалость, сочувствие, доброта, сострадание - 11 ответов.

2. Родственные и иные обстоятельства, товарищество - 6.

3. Уговоры и просьбы со стороны близкого окружения обвиняемого - 4.

4. Случайно, был введен в заблуждение - 2.

5. Факт лжесвидетельства отрицает вовсе - 3.

6. Судебно-следственная ошибка - 2.

7. Затрудняюсь ответить - 2 ответа (Волков,1979. с.120-132), Как видим, в 21 случае объяснительные мотивы лжи и процент

людей, указывающих как на основной мотив на пользу для других (65-70%), примерно такие же, как и у обычных выборок испытуемых.

* * *

Изменилось время, изменился общественный строй в нашей стране - и сегодня россияне получили возможность общаться с западным миром. Вследствие этого повысился интерес к общечеловеческим ценностям, стала больше проявляться тенденция к интеграции русской культуры с культурами других стран и народов. В этих условиях мне кажется важным для психологов не растворить присущие нашему народу черты характера и особенности поведения в огромном потоке общепсихологических исследований, проводимых по международным стандартам и направленных на изучение психологии человека. Одним из перспективных и интересных направлений работ в этом направлении я считаю психологический анализ морально-правового и субъективно-нравственного понимания лжи.

Литература

Аверинцев С. С. Византия и Русь: два типа духовности. Статья вторая // Новый мир. 1988. N 8.

Волков В. В. Применение метода дихотомической самооценки в криминально-психологическом исследовании личности // Личность преступника как объект психологического исследования. М., 1979.

Знаков В.В. Почему лгут американцы и русские: размышления российского психолога над книгой Пола Экмана // Вопроси

85

психологии. 1995. N 2.

Ильин И А. О лжи и предательстве // Ильин И А. Аксиомы религиозного опыта" М., 1993.

Кант И. О мнимом праве лгать из человеколюбия // Трактаты и письма М., 1980

Ожегов СИ Словарь русского языка. М., 1988.

Словарь русского языка в 4-х т. Т. 2. М., 1986.

Соловьев В С. Ложь // Энциклопедический словарь / Изд. Ф.А.Брокгауз, И. А.Ефрон. Т. XVI1а. Спб., 1896.

Шопенгауэр А. Свобода воли и нравственность. М., 1992.

Экман П. Почему дети лгут? М., 1993.

Augustlnus A. Die Luge und Gegen Luge. Wurzburg. 1986

Bok S. Lying: Moral choice in public andprivate ]lfe N.Y. 1979

Carson Tri.L.,WoKutch R.E ,Cox J E. An ethical analysis of deception m advertising // Contemporary moral controversies In business. N. Y., 1989.

DePaulo B.M.,Rosenthal R. Telling lies // Journal of Personality and Social Psychology. 1979 Vol 37 No 10.

EKman P Telling lies: Clues to deceit In the marketplace, politics, and marriage N Y. 1991.

Ekman P., Friesen W.v. Smiles when lying // Journal of Personality and Social Psychology. 1988. Vol. 54 N 3

Fjordbak T. Clinical correlates of high lie scale elevations among forensic patients // Journal of Personality Assessment. 1985. Vol.49. No. 3.

Geis F. Machiavellianism // Dimensions of personality N.Y., 1Э78. Keseling P Das Problem der Luge abendlandisctien Mlttelalter. Das Problem der Luge In der Neuzeit // Augustinus A. Die Luge und Gegen Luge Wurzourg. 1986

Letcourt H.M. Locus of control- Current trends In theory and research. Hillsdale. 1976

Podlesny J A .Raskin D С Physiological measures and the detection of deception // Psychological Bulletin. 1977. Vol.84. Ко 4

Saxe L. Lying. Thoughts of an applied psychologist // American Psychologist. 1991. V.46. No 4.

86

Утверждение через отрицание*

М.И.Воловикова, П.Л.Грежова. А.А.Морскова

Отечественные исследования нравственной психологии (несмотря на свою малочисленность) позволяют говорить о специфичных чертах моральной и правовой социализации в России. Делается даже вывод о своеобразном пути нравственного становления - переходе к высшим этическим принципам минуя стадию соглашения (конвенции) 1; 5]. Т. е. обычный для Запада путь моральной и правовой социализации (от стадии подчинения авторитету и следования нормам из-за страха наказания - через принятия групповых норм: ровесников, коллег и Ti - к уяснению общечеловеческой ценности нравственности ж за­конности 10; 11]) у нас почти как бы исключает среднее звено, образуя два полюса: либо ориентация на страх наказания, либо апеллирование к внутреннему этическому закону (совести). Эти вы воды требуэт еще своего экспериментального подтверждения, но уже сейчас с определенностью можно утверждать: "у нас¹¹ различение "что такое хорошо и что такое - плохо" происходит каким-то иным образом, чем, например, в западных странах.

Этот вывод не разнится ни с работами русских философов и правоведов, на рубеже двух последних веков и в канун революции говоривших об особенном пути развития самосознания в нашем Оте­честве (и предупреждавших об опасности схождения с этого пути), ни с тем. что мы можем наблюдать в жизни общества уже в наше вре­мя. Полярность очевидна: от примеров самого высокого самоотверже­ния, до противоположных примеров. Эти факты, выводы и наблюдения требуют своей особой проработки в психологии. В настоящей статье мы расскажем об одном, но очень характерном наблюдении, получен­ном в ходе наших исследований морального и правового развития, совпадающим также с выводами, сделанными в иной области изучений отечественной ментальности ?]. Речь идет о роли отрицания.

Методика включала в себя несколько заданий, относящихся к разным направлениям в психологии: 1. короткий вариант методики J.Тарр 51 по диагностике правового и морального развития (в тер­минах когнитивной психологии); £. просьба описать "порядочного человека" (в русле исследований имплицитных концепций - житейских понятий) 9; 8], 3. предъявление задач на тему морали, построен­ное по принципу задач-"подсказок" (гештальт-психология и рубинш-тейновское направление в отечественной психологии мышления) с последующим анализом переформулирований в процессе решения ("мик-

¹ Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (грант

96-03-04419)

S7

росемантический" по 3] анализ). Исследование проводилось в 1994 (в Москве) и в 1996 (в Смоленске) на молодежной выборке испытуе­мых (всего - 100 чел.)

Результаты и обсуждение. J. "Не по закону, а по совести..."

Эти слова из протокола выполнения задания по методике 11], направленной на диагностику морального и правового сознания, со­держат в себе основной результат самого исследования¹ противопос­тавление закона и совести, буквально, лежало на поверхности отве­тов. Собственно, по счастливой случайности, была группа испытуе­мых в 20 человек, с которыми удалось организовать доверительное общение (если говорить проще - то друзья и знакомые одного из экспериментаторов) и исполнить полноценное клиническое интервью (как это положено по методике Дяс.Тапп). Отметим сразу, что ответы других - "не близких" - испытуемых (тоже студентов) принципиально не отличались, но были заметно беднее по степени развернутости, что всегда служит препятствием к анализу. Если же возникнет воп­рос, почему нельзя было организовать доверительное общение со. шещ_ис.пытуемыми, то для ответа на него нужно привести следующий вывод из нашей работы: область законности в России не та тема, о которой принято доверительно общаться. Исторические причины оче­видны и их как-то принято относить в прошлое, но еще раз напомним - наше исследование очень недавнее по времени (т.е. "послеперест-роечное"), однако стщх перед темой законности пока сохраняется. Чтобы рассказать об атом подробнее, сделаем небольшое отступле­ние.

Если бы мы пошли традиционным путем количественного сравне­ния, может быть, этот факт от нас бы укрылся (сама методика Дж.Тапп лишь в одном из пунктов нацелена на выявление внутренних, слабо осознаваемых самим человеком механизмов, а именно в столк­новении двух вопросов: "почему люди следуют закону?" и "почему я. следую?"). Но привычное для рубинштейновского направления (к ко­торому мы принадлежим) внимание к переформулированиям мысли испы­туемого, поиску смыслообразующей темы ("операционной схемы орав-Кения" з]), выявлению динамики ответов и их противоречивости позволили как бы "расшифровать" то, что уже содержалось в работе °-П.Николаевой 51: тема законности - одна из самых болезненных ■ наших соотечественников (имеется в виду - молодое поколение, ^к которому принадлежат участники эксперимента). Объясним это под­робнее.

Несмотря на принципиальные отличия ответов по глуОине, про- сложности, в целом вырисовывается картина слабой ра-

88

боты сознания над осмыслением законов, норм и правил поведения. Об этом свидетельствуют; а) бедность используемых определений, б) незаинтересованность в развертывании самостоятельных тем (т.е. интеллектуальная активность привычно не направлена на законнот-ворческую сферу) в) мало (или нет) детализации (в таких-то случа­ях закон нужно уточнить, как это обычно для западной правовой культуры), но есть ярко выраженная готовность изменить все -вплоть до нарушения закона. И одновременно оказывается, что об­ласть закона - это область, связанная для многих с отрицательными переживаниями. Такой вывод нам позволяет сделать обращение к ди­агностическим показателям методики.

Работы Дж. Тапп (J.Tapp) своим теоретическим основанием име­ют концепцию морального развития Л.Колберга (L,Ко!) 1berg), изучав­шего (вслед за Пиаже) опыт социального взаимодействия. Им было выделено 6 стадий морального развития, составляющих 3 уровня (в кавдом из которых 2-я стадия являлась более организованной формой данного уровня)- 1-й - доконвенциональный уровень (где нормы -это нечто внешнее для человека и он им следует лишь под давлением авторитета или из-за страха наказания); 2-й - конвенциональный уровень (где "конвенция" - поддерживание норм, желание соответс­твовать стереотипам, принятым в обществе, поддерживать отношения доверия, уважения и лояльности); 3-й - постконвенциональный (ко­торого, по словам Колберга, достигает меньшинство взрослых и только после 20-ти лет и где главная ценность - всеобщие права на жизнь и свободу, где лишь на 5-й - т.е. предпоследней - стадии начинают различать моральную точку зрения от правовой и только на высшей - 6-й - следование закону и нормам определяется внутренним законом, т.е. совестью). Таким образом, следование собственным выбранным этическим принципам является высшей (по ЕЮ]) стадией развития морали: если закон противоречит принципам справедливос­ти, равенства человеческих прав, то человек действует в согласий с принципами, а не с законом.

Конкретизация этих уровней и стадий применительно к правово­му сознанию выглядит (по 111) следующим образом.

На 1-м уровне стоят те, кто утверждает: законы предупреждают преступность, обеспечивают физическую безопасность граждан, Ш следуют, подчиняясь власти или во избежании наказания.

На 2-м - утверждают, что законы поддерживают социальный по­рядок. Ценность закона в выполнении правильных ролей в поддержа­нии порядка, в оправдании ожиданий других, считают, что даже в случае несправедливого закона требуется его выполнение до отмени законным путем. Следование законам необходимо во избежание хаоса и анархии.

3-й - "уровень законотворчества". Осознается различие между ценностями социального порядка и общечеловеческой этикой, межДУ конкретными законами и принципами справедливости. Юридические за-

89

_Коны выступают как выражение внутренних моральных принципов. Мо­ральная ценость переносится вглубь личности.

Можно по-разному относиться к изложенной теории, но для нас она - прежде всего тот язык, на котором исследование может быть включено в контекст других работ, проводимых в мире. Когнитивные психологи очень много сделали в области кросскультурных сравне­ний. Так вот. если исходить из уровневой концепции Колберга и тапп, подавляющее большинство наших соотечественников по вопросу пнарушении закона можно диагносцировать как находящихся на з-м уровне морального развития (да еще на 6-й, самой высокой его ста­дии). Но этого нельзя сказать об ответах на другие вопросы.

Еще раньше отмечалась неравномерность диагностического пока­зателя у одного и того же испытуемого в ходе выполнения всего за­дания 5]. в чем истоки такой неравномерности? Анализируя динами­ку ответов, мы заметили, что отвечая на очень "неприятный" для себя вопрос, испытуемый как бы деградирует на уровень (или даже два уровня - по 10]) в своем моральном и правовом развитии (вплоть до сползания с 3-го уровня на 1-й). А иногда вопросы вы­зывали эмоциональный взрыв (что особенно характерно для испытуе­мых-женщин) :

припер (Палелда, 2,2 г ) • "во-первых, сиотря какому закону следовать], а во-вторых, я еще не полная идиотка чтобы забивать о себе как о человеке":

Припер из нужской выборки (Антон. £4 г ) "Я стараюсь выпол­нять те законы, которые удобны «не к другим людям, а если эти за­коны не удобны пне в другим люлям. то я иа ни* плв» и плевать бу­ду"

Мы пришли к выводу, что кроме указанного Колбергом доконвен-ционального уровня существует и до-доконвенциональный. Это те случаи, когда закон по степени участия в жизни становится как бы не существующим.

Можно привести многие другие примеры, где испытуемые, будучи искренни и откровенны, доказывали своими ответами отношение к за­кону как к чему-то, не имеющему самостоятельной ценности. Но были ^и образцы глубочайшего анализа правовой сферы - на них мы остано­вимся позднее, при попытке объяснить особый путь постижения зако­на, который вынуждены проходить наши соотечественники из-за очень специфичного исторического опыта: у нас нельзя было строго соблю- закон и оставаться при этом порядочным человеком.

Наши испытуемые вспоминали процессы над "врагами народа", также многое в своей теории противопоставлял пережитому фашизму {отсюда такой пафос о правах человека), но наш °пыт - длительнее и ... еще продолжается.

пример из протоколов (Маша, яо лет) "Законы не идеальны.

90

они могут не учесть какой-то наличной ситуации, например,

предприятие с замечательными идеями з своей основе не может рабо­тать, т.к для начала налоги слишком велики. Тогда надо как-то скухлевать с деньгами".

Аналогичные примеров можно привести еще: если в упоминании про прежние времена говорится о необходимости солгать на суде, чтобы человека (например, "политического") не засудим (или даже - не убили), то при обращении к настоящему времени - о необходим мости нарушения финансового закона. Что это может значить с пси­хологической точки зрения?

Человек вынужден постоянно решать "задачки¹¹, задаваемые жизнью. Как и при решении любой мыслительной задачи, в процессе сопоставления условий и требований он некоторые из условий делает психологической переменной (по 3]), т.е. то, что он готов мыс­ленно изменить. У нас такой переменной (кроме редчайших исключе­ний) оказывается закон. Причем, этот процесс может быть и вполне осознанным. Так диагностический (по Тапп) вопрос: "Почему ты соб-людаешъ закон?" переформулировался испытуемыми {при доверительной общении): "Почему я не соблюдаю закон?". Более того, этот вопрос действительно может быть для нас диагностическим, однако совсем в другом, чем у Тапп, смысле: как тест на искренность.

Но процесс мышления не может полноценно протекать, если в нем не задействованы константные образования, играющие роль мыс­лительных опор и ориентиров 4]. Таким образованием оказалась со­весть. "Совестью" огорируит, доказывают, убеждают...