Тема 5. Византийская философия V – VII веков.
У истоков византийской философии формируется новый (по сравнению с античностью) тип христианского философского историзма (провиденциалистская концепция истории у Евсевия Кесарийского и др.). На смену циклизму античного временного восприятия приходит телеологическое осмысление истории, когда прошлое оценивается в перспективе грядущего Страшного суда: эсхатологизм Евсевия своеобразно сочетает эллинскую и иудейскую концепции времени. В целом ранневизантийская философия была тесно связана с неоплатонизмом, прежде всего благодаря Проклу и его школе в Афинской академии, а также Аммонию и его школе в Александрии. Прокловская концепция структуры и происхождения мира («геннады», различные уровни божеств и т.п.) была усвоена византийской философией (Марин, Псевдо-Дионисий Ареопагит и др.). В свою очередь критика аристотелевской физики Иоанном Филопоном, в частности определения небесной субстанции и учения о предвечности мира, также оказала влияние на философскую литературу последующих поколений. Закрытие императором Юстинианом в 529 Афинской платоновской академии вынудило многих византийских философов (Симпликий и др.) искать убежище за пределами империи. Значение философии как отрасли университетского образования упрочилось во 2-Й пол. 9 и в 10 вв.; в 9 в. преподаванием философии в Константинополе прославился Лев Математик (или Философ) (ок. 790–869). Энциклопедист, библиофил и богослов-полемист, константинопольский патриарх Фотий составляет сокращенное изложение аристотелевской логики и критикует платоновскую теорию идей как предполагающую иные, чем Бог, причины мироздания. Напротив, ученик и сподвижник Фотия Арефа Кесарийский (после 850–после 932) находился под преобладающим влиянием Платона.
Иоанн Филопон или Грамматик — византийский ученый начала VII в, родом из Александрии; защищал троебожие, осужденное впоследствии собором 681 г., отрицал воскресение мертвых и проповедовал уничтожение нынешнего мира и создание нового. (490—570), философ-неоплатоник и физик, представитель Александрийской школы неоплатонизма, ученик Аммония Гермия1; христианин. Прозван «Филопоном» (трудолюбивым) за усердие в науках. Богословские взгляды Филопона (тритеизм и монофизитство) были преданы анафеме на Константинопольском соборе 680—681 и игнорировались последующие 600 лет. После взятия Александрии арабами (640) И. был близок к Амру, полководцу Омара. Между многочисленными трудами И. известны комментарий к космогонии Моисея; опровержение мнения философа Прокла, что мир вечен; комментарии к некоторым книгам Аристотеля; свод слов с различными ударениями; книги о диалектах, об употреблении астролябии и др. Ряд его произведений еретического содержания (о воскресении мертвых, о природах Христа и т. п.) не сохранился (Брокгауз и Ефрон).
В XIII веке работы Филопона были открыты заново и оказали влияние на арабов. Начиная с 16 в. на европейскую мысль оказывали влияние латинские переводы комментариев И. на Аристотеля и его полемика с Проклом.
Сочинения Филопона насчитывают как минимум 40 названий. Ему принадлежат комментарии на «Введение» Порфирия, на трактаты Аристотеля: «Метафизика», «Категории», «О душе» (I и II), «Аналитики», «Физика», «Метеорология» и др. Более известны его собственные трактаты «О вечности мира» против Прокла Диадоха, «О сотворении мира» против Аристотеля (известный по цитатам и критике Симпликия в комментарии к «О небе»), «Арбитр, или О единстве» (известный по цитатам у византийских авторов и сирийскому переводу), «Об устройстве и применении астролябии».
В работе «О сотворении мира» Филопон подвергает критике неоплатоническую интерпретацию платоновского «Тимея» (творение космоса как вневременной акт), и защищает тезис о начале творения мира согласно ветхозаветной книге Бытия, с которой, как он считал, Платон был знаком.
В критических комментариях к сочинениям Аристотеля Филопон высказал несколько новых идей о природе движения, в том числе предположил, что свободное движение поддерживает не окружающая среда, как считал Аристотель, а некоторый начальный запас того, что впоследствии было названо «импетус» (impetus). Эту идею впоследствии развили Авиценна и Буридан
Ю. А. Шичалин: «В развитии И. выделяются два периода. Первый представлен комментариями к Аристотелю в духе Аммония: для этого периода (после 517) свойственно традиционное для позднего платонизма представление о структуре универсума, в ряде моментов объединяющее Платона и Аристотеля (сверхбытийное Единое, Ум-Демиург, являющийся и производящей, и целевой причиной, трансцендентные умы, рациональные души, сфера небесная, сфера подлунная, четыре элемента, материя).
Второй период, начинающийся с 529 (времени появления эдикта имп. Юстиниана о закрытии философских школ, что и послужило поводом для декларации новых взглядов), характеризуется упрощенной схемой универсума (личный бог-ум есть высший уровень иерархии, творение мира - результат свободного божественного изволения, мир не является больше божественным). В сочинении «Против Прокла по вопросу о вечности мира» (529) И. подверг критике неоплатоническую интерпретацию платоновского «Тимея» (творение космоса как вневременной акт), истолковав его в духе ветхозаветной книги Бытия, с которой, как он считал - в духе длительной традиции христианских богословов, - Платон был знаком. В сочинении «Против Аристотеля» (со ссылкой на сочинение Прокла «Возражения Аристотеля на "Тимея" Платона», Simpl. In Phys. 31, 7 слл.) противопоставляются учения Платона и Аристотеля, у которого критикуется теория эфира, вечности мира и т. п.). Впоследствии (в соч. «О творении мира»), вероятно под влиянием монофизитов, почитавших Аристотеля, И. смягчается в своем его неприятии (напр., принимает определение души как энтелехии - In Phys. 278, 3, блага как предмета всеобщего стремления - 293, 7 и т. д.), хотя и продолжает подчеркивать неприемлемость его учения о том, что мир не имеет начала (82, 10) и т. п. Здесь же он обсуждает теорию «им-петуса» применительно к возникновнию мира в целом.
Реагируя на полемические выпады И., Симпликий называет его «новичком», представителем «новомодной болтовни» (под которой разумеется христианство), пытающимся привлечь внимание непросвещенной публики, но неспособным понять глубокой согласованности учений Платона и Аристотеля (In De Caelo 42, 17 сл., и др.); душа Филопона, согласно Симпликию, одержима не разумом, а страстями и воображением. Нападки И. на Аристотеля Симпликий сравнивает с акцией Герострата, сжегшего храм Артемиды Эфесской (In Phys. 200, 30 сл.).
Тритеизм и монофизитство Иоанна Филопона
Хотя в собственных работах Филопон выступает с выраженных христианских позиций, ортодоксальным христианином он не является. Симпатии к Аристотелю, выдержанные у Филопона, с одной стороны, не мешают противоречию с платонической концепцией александрийского неоплатонизма, с другой — приводят к таким еретическим взглядам, как тритеизм и монофизитство.
Аристотель признавал только такое единство, которое обязательно является единством множественного. Понимая, что целое отлично от своих частей и в этом смысле выше своих частей, Аристотель, тем не менее, не признавал это целое особой «собственной» субстанцией, которая была бы выше своих частей; то есть целое, по Аристотелю, только и существует в своих частях, как их семантическая совокупность.
Филопон, признавая в божестве три ипостаси (как того и требовало христианство), эту троичность характеризовал просто как трёх разных богов. Такого тритеизма ортодоксальное христианство, конечно, признать не могло, так как языческому политеизму противопоставляло себя как раз в неделимой единичности божества.
Преодолеть такой тритеизм можно было только на основе платонического учения о сверхсущем первоединстве, но уже с новым, а именно персоналистическим пониманием этого первоединства. Александрийский неоплатонизм с самого начала был равнодушен к платоническому учению о сверхсущем первоединстве. В лице Филопона это равнодушие перешло к прямой критике; для триипостасного существа у него не оставалось ничего сверхипостасного, что сливало бы эти три ипостаси в одну и нераздельную личность.
Вторая позиция Филопона также еретична с точки зрения ортодоксального христианства (и для александрийского неоплатонизма не менее характерна). Новая религия без исключений требовала признания в Христе двух субстанций, божеской и человеческой. Так как субстанция Бога принципиально отличается от субстанции человека, было необходимо признать такое присутствие божества в материи, при котором в своей субстанции не теряло бы ни само божество (иначе собственно монотеизм был бы утрачен), ни материя (иначе явления Бога в мире и, прежде всего, реального воплощения Бога в мире не существовало бы).
Признание двух разных субстанций в одной субстанции богочеловека значило бы привлечение старого платонический принципа сверхсущего первоединства. Филопон, увлеченный формальной логикой Аристотеля против диалектики Платона, по этому пути пойти не мог и, соответственно, выводил положение о наличии во Христе только одной, именно божественной, субстанции. Христос — только Бог, и человеком в то же самое время не является; когда говорится о богочеловечестве Христа, говорится, с точки зрения Филопона, только в переносном смысле.
Богословские взгляды Филопона осуждены на Константинопольском соборе 680—681.
Натурфилософия Филопона
Большое значение для развития науки и философии имела дискуссия Филопона с перипатетиком и неоплатоником Симпликием. Главным объектом дискуссии был фундаментальный тезис христианства о сотворении мира Богом, однако в её ходе был затронут и ряд натурфилософских вопросов, главным образом, связанных с физикой Аристотеля[1]. Так, Филопон подверг уничижительной критике аристотелеву концепцию «естественных мест», приблизившись к представлению об абсолютном пространстве, и вопреки Аристотелю считал возможным существование пустоты. Объектом его самой резкой критики было аристотелево учение о делении мира на две части, «подлунную», для которой характерны движения вверх-вниз, имеющие начало и конец, и «надлунную», характеризующуюся вечными круговыми движениями. Он полагал, что это учение противоречит основному тезису христанства, согласно которой вечным является только Бог. Соответственно, с точки зрения Филопона, не существует и особого небесного, пятого элемента — эфира: материя «неба» в принципе не отличается от земной; всей материи присуща та или иная степень тяжести. Конкретно, Филопон полагал небесные тела состоящими из элемента, встречающегося на Земле — огня.
Симпликий на это возражал, что если бы состав материи земли и неба был бы одинаков, на небе должны были бы заметны признаки постепенного старения мира. В ответ Филопон привел примеры из жизни: на Земле разные объекты изменяются с разной скоростью (например, одни животные живут дольше других), причем срок жизни больших объектов в среднем больше, чем малых (это он показывает на примере океана) — а ведь небесные тела являются самыми большими объектами в природе. Наконец, для всемогущего Бога не составило бы труда замедлить старение небесной материи.
Значителен также вклад Филопона в механику, особенно в решение проблемы движения брошенных тел. Проблема заключалась в том, почему брошенное тело продолжает двигаться после прекращения контакта с рукой. По мнению Аристотеля, рука сообщает воздуху способность передавать движение: воздух как бы разрезается движущимся телом, обтекает со всех сторон и толкает сзади.
Филопон предложил другое решение этой проблемы. По его мнению, рука сообщает брошенному телу некоторую вложенную силу (так называемый импетус), которая и движет тело после прекращения контакта; постепенно эта сила исчерпывается и тело останавливается. Филопон применил теорию импетуса также и к движению небесных тел. По его мнению, при создании мира Бог сообщил небесным телам мощный импетус, благодаря которому их движение продолжается до сих пор.
Теория импетуса является «промежуточным звеном» между теорией движения Аристотеля и современным представлением об инерции. Существенные различия связаны с тем, что в средневековой теории состояние покоя считалось чем-то первичным, и требовалось объяснять его прекращение, то есть приведение тела в движение, появление у тела скорости. В одних случаях причиной движения была, например, тяжесть, в других — импетус, который считался некоторой особой силой. В современной науке покой является всего лишь частным случаем движения, и объяснению подлежит смена состояния движения, то есть ускорение.
Натурфилософские идеи Филопона развивали выдающиеся мыслители Средневековья, Ренессанса и Научной революции: Герсонид, Авиценна, Бонавентура, Жан Буридан, Николай Орем, Пико делла Мирандола, Галилео Галилей.
Косьма Индикоплов
Ко времени Юстиниана относится замечательный литературный памятник, сообщающий драгоценные сведения как о географии бассейнов Красного моря и Индийского океана, так и о торговле с Индией и Китаем: это – «Христианская топография» Космы Индикоплова, написанная в середине VI века.
Родившись в Египте, вероятно в Александрии, Косма с ранних лет занялся торговлей, но, не довольствуясь торговыми операциями в родной стране, предпринял ряд дальних путешествий, во время которых посетил берега Красного моря. Синайский полуостров, Эфиопию (Абиссинию) и, может быть, доезжал до Цейлона. Будучи христианином, вероятно, несторианином, он после разнообразной жизни окончил свои дни в монастыре монахом. Прозвание Космы Индикопловом (по-гречески «Индикоплевст»), встречается уже в древних списках его сочинения.
Для нас не важна основная цель «Христианской топографии», доказывающей христианам, что, вопреки системе Птолемея, земля имеет не форму шара, а вид продолговатого четырехугольного ящика, наподобие жертвенника в ветхозаветной скинии Моисея; вся же Вселенная уподобляется общему виду скинии. Для науки имеют громадное значение, как отмечено выше, географические и торговые сведения Космы. Автор добросовестно оповещает читателя о своих источниках и дает им соответственную оценку; он различает свои личные наблюдения, как очевидца, сообщения других очевидцев и, наконец, сведения, полученные им понаслышке. Он в качестве очевидца описывает дворец абиссинского царя в городе Аксуме (в так называемом Аксумском царстве), дает точное описание нескольких интересных надписей на берегу Красного моря и в Нубии, а также индийских и африканских зверей, и, что особенно надо отметить, сообщает ценнейшие сведения об острове Тапробане (Цейлоне) и выясняет его торговое значение в эпоху раннего «средневековья. Из его описания явствует, что Цейлон в VI веке был центром мировой торговли между Китаем, с одной стороны, и восточной Африкой, Персией и через нее с Византией, с другой стороны. По словам Космы, «Служа посредником, остров принимает многочисленные корабли, приходящие со всей Индии, Персии и Эфиопии». Жившие на острове персы-христиане, т. е. несториане, имели там свою церковь и штат духовенства.
Интересно, что, несмотря на почти полное отсутствие примеров прямых торговых сношений Византии с Индией, византийские монеты эпохи Константина Великого появляются на индийских рынках, проникая туда, очевидно, не через византийских купцов, а при посредстве персов и абиссинцев (аксумитов). Монеты с именами императоров в Византии IV, V и VI веков – Аркадия, Феодосия, Маркиана, Льва I, Анастасия I, Юстиниана I, были найдены в южной и северной Индии. В международной экономической жизни VI века Византия играла настолько крупную роль, что, по свидетельству того же Космы, «все народы вели торговлю при посредстве византийской золотой монеты (номисмы или солида), которая принимается повсюду от одного края земли до другого, служа предметом удивления для всех людей и всех государств, так как такой монеты в других государствах не было».
Косма рассказал весьма интересную историю, которая показывает глубокое уважение в Индии к византийской золотой монете (номисме):
«Однажды один из местных торговцев по имени Сопатр – умерший, как мы знаем, тридцать пять лет назад, – прибыл для торговых дел на остров Тапробану. Случилось так, что и из Персиды корабль бросил якорь. Люди Адулиса, с которыми был Сопатр, сошли на берег, сошли и персы, с которыми был и посол персов. Затем архонты и сборщики налогов их приняли и отвели к царю. Царь принял их, и после того, как они пали ниц, разрешил им сесть. Тогда он их спросил: 'Каковы ваши страны и каковы ваши дела?'. Они ответили: 'Хорошó. Потом, среди других вопросов, царь спросил: 'Который из ваших царей лучше и сильнее?' Перс вскричал: 'Наш более могущественный, более великий, более богатый, и он – царь царей. И если он чего хочет, он – может этого добиться́. Сопатр молчал. Тогда царь обратился к нему: 'А ты, ромей, тебе нечего сказать?'. Сопатр же: „Что мне сказать, когда перс говорит такие вещи? Если ты хочешь узнать правду, ты имеешь здесь обоих царей. Рассмотри каждого из них и ты увидишь, кто из них более блистателен и могущественен'. Царь, удивившись этим словам, сказал: 'Как же я имею здесь обоих царей?'. Сопатр ответил: 'Ты имеешь монеты обоих – от одного номисму, от другого – драхму, то есть миллиарисий. Посмотри на изображение каждого и ты узнаешь правдý Царь, похвалив и одобрив (предложение), велел доставить обе монеты. Номисма была из чистого золота, блестящая и хорошей чеканки. Дело в том, что туда доставляют монеты лучшего образца. Миллиарисий же был серебряной монетой, и этого достаточно, чтобы его невозможно было бы сравнивать с золотой. Царь, покрутив обе монеты, их изучил и, похвалив номисму, сказал: 'В самом деле, ромеи блистательны, могущественны и мудры́. Он приказал оказать большой почет Сопатру и, посадив его на спину слона, приказал возить по городу в сопровождении барабанов, с большим почетом. Это нам рассказал Сопатр и его спутники с Адулиса, прибывшие на остров. Они также говорили, что перс от всего случившегося был очень унижен».
Кроме историко-географического и бытового значения, труд Космы имеет и крупное художественное значение благодаря многочисленным рисункам (миниатюрам), которыми был украшен его текст; может быть, некоторые рисунки были исполнены самим автором. Рукописный оригинал VI века до нас не дошел; но сохранившиеся позднейшие рукописи «Христианской топографии» содержат копии первоначальных миниатюр и поэтому являются ценным источником для раннего византийского, специально александрийского искусства. «Миниатюры рукописи Космы, – говорит Н. П. Кондаков, – характеризуют византийское искусство в эпоху Юстиниана лучше, чем всякий другой памятник этого периода, за исключением некоторых мозаик Равенны».
Сочинение Космы впоследствии было переведено на славянский язык и пользовалось большим распространением. Существует много русских списков «Христианской топографии» с приложением портрета самого Космы Индикоплова.
Косма Индикоплов
Автор книги «Христианская топография» (около 547), ознаменовавшей отход европейской космологии от достижений античной системы Птолемея и сыгравшей большую роль в распространении в средневековой астрономии и географии схоластических представлений, отвергавших идею шарообразности Земли. К.И. находился под влиянием воззрений несториан. Обитаемый мир он представлял в виде продолговатого прямоугольника, окруженного океаном и стенами с небесной твердью в форме двойной арки; выше располагал «царство небесное». Смену дня и ночи К.И. объяснял движением Солнца вокруг конусообразного возвышения в северной части земной плоскости.
Из библиотеки Якова Кротова
В Византии еще с конца VI в. появилась рукопись купца из Александрии, по торговым делам предпринимавшего путешествия, а позднее сделавшегося монахом, Космы Индикоплова, т. е. пловца в Индию, под названием "Христианская топография". В этой книге Косма сделал попытку изложить представление о системе мира на основании священного писания. В самой Византии эта книга не пользовалась особой популярностью. Патриарх Фотий писал болгарскому царю Михаилу о ней как не заслуживающей внимания, указывал на абсурдность заключенных в ней представлений о небе и видел в авторе "более рассказчика басен, чем повествователя истины". Тем не менее книга эта получила в средние века широкое распространение в Западной Европе, а на Русь проникла еще в домонгольский период и приобрела потом широкую популярность среди богобоязненных русских книжников. Это была как раз та книга, которую так хотелось иметь "невысокоумствующему", чуждому "еллин-ских борзостей философии" русскому читателю. В ней он нашел ответы на все свои недоуменные вопросы, касавшиеся мироздания. С XIV в. книга Индикоплова становится как бы обязательным чтением в христианских семьях. В русских списках она носит название "Книга, нарицаемая Козма Индикоплов, избранна от божественных писаний благочестивым и повсюду славимым кир Козмою". В XVI и XVII вв. книга Космы еще пользовалась на Руси значительным авторитетом и вошла даже в состав Четьи-Минеи Макария под 23--31 августа, а в так называемой Кирилловой книге, где были приведены списки полезных и вредных книг, книга "Кир Космы" была внесена в список "свято отеческих творений".
Косма Индикоплов является ярым противником птолемеевой системы мира, поскольку в этой системе утверждалась шарообразность Земли и неба; Косма непримирим в отношении этой "круглообразной ереси" и самым решительным образом отрицает существование "противноходцев", т. е. антиподов. В своем сочинении Косма поместил даже иронический рисунок -- Землю в виде шара и четырех человек с четырех ее сторон, с надписью "что всуе излагаете от внешних противноходци, како убо мощно прияти сия лжая изложения?" В тексте Косма говорит: "ноги бо человеку инем ногам человека исподе противно прикасаеми, како обрящутся обои прави? Како убо един просто по естеству стоит, другий же чрез естество стоит, долу главою обретаяся -- аще бо стремглав хожение".
По мнению Космы, учение о "круглообратности" небесного свода ведет начало от вавилонского столпотворения. С верху вавилонской башни первым людям могло, действительно, казаться, что "ово убо звезды приходяще (из-под земли), ово отходяще (под землю), и мнеша первии: кругло-обратно быти небеси!" Но если небо кругло, то, следовательно, оно не имеет конца, рассуждает Косма, а в Писании сказано: "от конец небес исход его (бога) и сретение его до конец небес". Ангелы при втором пришествии будут созывать трубным звуком народы также "от конец небес до конец их". Далее, если небо "круглообратно" и, следовательно, не прикасается краями к земному шару, то как же тогда люди при всеобщем воскресении будут всходить от земли на небо, в будущую жизнь, уготованную им в небесном раю? Этими по-детски наивными аргументами Косма думал сокрушить учение о шарообразности Земли и "круглообратности" неба.
Славянский переводчик книги Космы осыпает последователей "круглообразной" ереси всякими нелестными эпитетами: "кощунами", "нечестивыми", "невеждами", "льстящимися христианами". Учение же Космы предлагается как единственно правильное мировоззрение, согласное с духом священного писания.
Вселенная Космы Индикоплова -- несложный механизм. Земля имеет форму прямоугольника, длина которого между востоком и западом вдвое больше ширины -- между севером и югом. Сверху прямоугольник Земли возвышается в гору, верхушка которой наклонена к северо-западу, и по склону этой земли-горы от севера до юга живут разные народы. Между прочим, на севере живут гипербореи, а несколько южнее "великая русь". Восточные страны находятся у подошвы земли-горы; солнце, шествуя в своем дневном пути вокруг земли-горы и склоняясь к югу, проходит ближе к южным, нежели к северным странам; поэтому первые "зело согреваеми суть". Северные же и западные страны, расположенные на верхушке земли-горы, "далече от солнца стояще, студена суть, тем и телеса тамо живущих бела суть от студени". По той же причине --"не вся земля живо-ма есть; северные убо части до конца студены неживома есть, и полуденные страны от зельные теплоты неживома остала".
Кругом земли-горы обтекает море, "зовомое океян", с четырьмя "пучинами", вдающимися в сушу. Это, во-первых, море, "от греческой земли исходящее до западной" (Средиземное море), во-вторых, "Иаровейское море, нарицаемое Чермное" (Красное море), в-третьих, "Перское море Ливанские земли" (Аравийское море) и, в-четвертых, "от северные страны, нарицаемое Каспийское", "Окрест же окея-на, идеже живяхом человецы на востоке, прежде бывшего потопа при Ной рай есть".
Таким образом, Земля делилась океаном на две части -- землю-гору, "на ней же живем ныне вси человецы", и землю заокеанскую, где находится рай. И благочестивый москвитянин, слушая в церкви молитву священника: "Упование всех концов земли и сущих в море далече", понимал землю совсем не так, как понимаем ее мы, -- в смысле материков и островов, а воображал ее четырехсторонней площадью с райским островом, находящимся где-то недоступно далеко за морем-океаном.
На краю заокеанской земли, по учению Космы, возвышается твердая, но прозрачная стена небесного свода, она непосредственно соединена с землей --"край с краем связана, друг с другом совокуплена и неподвижно пребываста". Так как земля четырехугольна, то и прилегающее к ней небо имеет вид комары -- четырехстороннего шатра: "кома-рою сотворь широты край земли и небеси, от долу до высоты стену сотворь и загради вместо дом".
Этот небесный шатер является первым небом, созданным в первый день. Второе же небо - твердь, создано во второй день. Оно имеет вид кожи, простирающейся над первым небом. Косма об этом повествует так: "Исайя поставль небо, яко комару, и распрострь яко сень пребывати; ово убо, яко комару -- о первом небеси, а еже распростер яко сень -- о втором небеси: являя яко дом, идеже живут; и паки Давид, прострый небо, яко кожю, о тверди глаголя, яко покрывания сверху покрываема на сени, якоже аще суть или власяны ризы -- кожа бо в истину наричается".
Поверх тверди, по словам Космы, находятся воды, отделенные от тех, которые остаются на земле: "и бысть твердь посреде воды, разлучающи воду, иже бе над твердию, от воды, иже бе под твердию".
Немного ниже тверди помещаются небесные светила -- Солнце и Луна. Солнце движется с востока на запад, затем скрывается за землей-горой и тем "творит нощь, дондеже, окружая вверху океяна по северным странам, приидет паки на востоки".
Солнце является "присно светящимся". Луна же "овогда облачается светом, овогда совлагает доброту света. Луна не сама по естеству убывает, но зрак света своего спряты-вает, егда бо приступает к солнцу, отступая же паки являет виден". Тут можно подумать, что Косма правильно объясняет фазы Луны, всегда наполовину освещенной Солнцем, но нам кажущей только часть своей освещенной половины, кроме дня полнолуния. Однако дальше оказывается, что Луна светит вовсе не отраженным от Солнца светом, а каким-то мифическим "светом первого дня творения", который бог в четвертый день, при создании небесных светил, создал, "размесив -- светлейшее в солнце, прочее же в луну и звезды".
Солнце, Луна и звезды, по воззрениям Космы и вообще авторитетов седой церковной старины, "от словесных сил течение и чин совершает", т. е. движутся при помощи ангелов: "хождение звездам кругоносно от невидимых ангел строимо".
Вселенная, по представлениям Индикоплова, соответствовала в точности скинии Моисея, которая была своего рода моделью и масштабом мироздания,-- "яко образ и написание быша всему миру". Моисей, располагая так или иначе предметы в устроенной им скинии или соблюдая известные относительные размеры их, руководствовался, по мнению Космы, планом вселенной. Завеса, отделявшая святилище от святое святых,-- это царство небесное, помещающееся над твердью небесной. Святилище скинии -- это вся поднебесная. Здесь стояли, как известно, в южной стороне светильник с семью лампадами "по чину недельному, образ имуща светил (т. е.семи известных древним планет, соответствующих дням недели) и светящих над трапезою, лежащею на севере, еже есть на землю, на ней же повелевает положить дванадесять хлеба предложения, по чину дванадесять месяцев на кийждо край трапезы по три хлеба" -- это 12 месяцев и четыре времени года. Трапеза была окружена венцом -- это символ годового круговорота; "благословиши венец лета благости твоея, господи" -- этими словами древние люди московские встречали новолетие 1 сентября каждого года. Трапеза в скинии имела длину в два локтя и ширину в один, потому что Земля, говорит Косма, имеет форму прямоугольника, длина которого вдвое больше ширины. Кругом трапезы Моисей устроил "ограждение: се множество вод, сиречь океян", обтекающий Землю.
Такова была вселенная в представлении Космы. Основной принцип устройства этой вселенной -- неподвижность Земли и неба, под сводами которого течение светил управляется ангелами. Ангелы, по представлениям старины, управляли механизмом вселенной. Ветрами четырех главных румбов заведовали, по словам Космы, также четыре ангела или эола, которые, дуя в трубы, производили ветер. Один из этих ангелов-эолов находится у пролива, ведущего от океана на восток, в рай, и своим дуновением не пускает тех, кто пытается проплыть в запретную райскую страну.
