Единицы общественного устройства.

История использует чаще всего понятия, которые включают в себя совокупность конкретных индивидов и фигурируют в дискурсе историка как множественное единственное число, как коллективные действующие лица: общество, буржуазия, рабочий класс, страна, народ.¹

Нельзя рассматривать группы людей как отдельные лица. Если историк говорит о рабочих и их требованиях он имеет в виду их требования как социальной группы. Мы действующих лиц имплицитно создаёт коллективную сущность, которую и использует историк. Для признания законным такого перенесения индивидуальной психологии на коллективные сущности Поль Рикёр предлагает понятие деятельностной, или соучаствующей, принадлежности: рассматриваемые группы состоят из индивидов, которые участвуют в группах, входя в их состав, и имеют относительно смутное сознание такой соучаствующей принадлежности. Именно эта косвенная и имплицитная соотнесённость и позволяет рассматривать группу как коллективное действующее лицо. В этом отношении язык истории не отличается от повседневного языка. Понятия позволяющие мыслить историю, которую пишут историки, – это те же самые понятия, с помощью которых описывается живая история, происходящая на наших глазах.²

Историзировать понятия истории.

Пьер Бурдье: Брать понятия историческим пинцетом.

«Парадоксальным образом историки явно в недостаточной степени являются историками, когда речь идёт об осмыслении тех инструментов, с помощью которых они мыслят историю. Понятия истории (или социологии) всегда следует брать историческим пинцетом […] мало составить историческую генеалогию слов, взятых по-отдельности: чтобы по-настоящему историзировать понятия, нужно составить социоисторическую генеалогию различных (исторически сложившихся) семантических полей, в которые в каждый момент времени оказалось включённым каждое из слов, и тех социальных полей, в которых они производятся и в которых обращаются и употребляются».³

Понятия истории надо «историзировать», помещать их в историческую же перспективу. Делать это надо потому, что всегда есть расхождение между понятием и реальностью, в рамки которого её заключают. Понятие – не вещь, а название вещи, её изображение. Второй смысл данного утверждения состоит в том, что историзация понятий является одним из элементов реконструкции времени истории. Прошлое значение слов требует перевода на язык, который мы были бы в состоянии понять сегодня, так же, как и значение современных понятий, должно быть пересмотрено, если посредством них мы намереваемся переводить прошлое. Историк, таким образом, учитывает диахронную глубину понятий, их историю, их историю.¹ Неизменность слова не означает неизменность его значений, а изменение значений слова вовсе не всегда совпадает с изменением обозначаемых им реалий. И наоборот, изменения в терминологии не являются достаточным признаком материальных изменений, ибо часто должно пройти время, прежде чем материальное изменение приведёт к возникновению у современников ощущения того, что необходимы новые термины.

Семантика понятий для филолога – вопрос второстепенный, для историка, наоборот, имеет основополагающее значение. «Определение границ каждого понятия предполагает учёт противоположных и родственных понятий, а в рамках одной парадигмы и учёт возможных альтернативных понятий. Такой подход позволяет вместе с плотностью социальной реальности измерить всю совокупность темпоральностей разного уровня. Одна и та же реалия, как правило, может мыслиться и называться посредством нескольких понятий, имеющих, однако, разный ракурс и принадлежность к разным временным траекториям. Историзировать понятия, значит, устанавливать к какой темпоральности они принадлежат. Это – способ улавливать современность несовременного»².

«Наука, которая стремится предложить наиболее реалистичные критерии истинности, не должна забывать, что она лишь фиксирует некое состояние в борьбе классовых делений, то есть некое состояние в соотношении материальных и символических сил между приверженцами того или иного варианта классового деления, которые, так же как и она (наука), нередко апеллируют к научному авторитету для обоснования, онтологического и рассудочного, того произвольного членения (общества), которое они собираются узаконить».³

Понятия истории проистекают часто из незримой борьбы, посредством которой действующие лица пытаются добиться победы имеющихся у них представлений о социальном: определения и разграничения социальных групп, установления иерархии влияния и прав. Понятия – это инструменты, с помощью которых современники, но также и историки, стараются добиться преобладания какого-либо варианта упорядочения реальности и сообщить прошлому его специфику и его значения. Они не находятся где-то вне реальности, но и не приклеены к ней как знаки, совершенно адекватные вещам; между ними и реалиями, которые они называют, всегда определённое расхождение, напряжение, в котором и разыгрывается история. Являясь отражением реального, они в то же время служат его оформлению за счёт того, что его называют. Это перекрёстное отношение делает историю понятий как необходимой, так и интересной. Подобно тому, как история есть одновременно работа над временем, и работа времени, она есть также работа над понятиями и работа понятий.⁴

История как понимание.

Автопортрет историка в образе ремесленника.

История как ремесло.

Истории учатся также, как учатся столярному делу, работая в мастерской подмастерьем. Историком можно стать, только занимаясь историей.¹ Сложность истории как практики является отражением сложности её объекта.

Люди – объекты истории.

История изучает людей в обществе. Люсьен Февр: Люди, единственные подлинные объекты истории. «Люди, единственные подлинные объекты истории … истории, которая не интересуется каким-то абстрактным, вечным, неизменным по сути своей человеком, всегда подобным самому себе, но людьми, рассматриваемыми в рамках общества, членами которого они являются, членами этих обществ в определённую эпоху их развития – людьми, обладающими многочисленными обязанностями, занимающимися всевозможными видами деятельности, отличающимися различными склонностями и привычками, которые перемешиваются, сталкиваются, противоречат одна другой, но в конце концов приходят к компромиссному соглашению, устанавливая некий modus vivendi, который называется жизнью».²

1) Объект истории человечен. 2) Это коллективный объект. История изучает человеческие общества, организованные группы. 3) Объект истории конкретен.³ «Настоящий историк похож на сказочного людоеда. Где пахнет человечиной, там, он знает, ждёт его добыча».⁴ История изучает людей во времени.

Люсьен Февр: «История – это научный способ познания различных сторон деятельности людей прошлого и их различных достижений, рассматриваемых в соответствии с определённой эпохой в рамках крайне разнообразных и всё-таки сравнимых между собой обществ (это аксиома социологии), заполняющих поверхность земли и последовательность веков».⁵

История и жизнь.

Люсьен Февр: «Чтобы творить историю, повернитесь спиной к прошлому. Прежде всего – живите. Вмешивайтесь в жизнь. Во всё многообразие духовной жизни»⁶.

Понимание и рассуждение по аналогии.

Объяснение и понимание.

Разница между науками о духе и науками, о природе. Науки о природе объясняют вещи, материальную реальность, науки о духе позволяют понять людей их поведение. Объяснение направлено на поиск и подтверждение законов. Объяснению свойственнее детерминизм: одни и те же причины всегда должны производить одни и те же следствия – именно это и устанавливают законы. Гуманитарные науки не могут подразумевать тот же самый тип рассуждения. Человеческая деятельность есть выбор средств в зависимости от цели. Её нельзя объяснить причинами и законами, но её можно понять.¹ Данная идея впервые была высказана Дильтеем и развита во Франции Р.Ароном в его диссертации (1938 год).²

Наука занимается только общим, только событиями, которые повторяются, а история изучает оригинальные события, исключительные ситуации, никогда не встречающиеся дважды в том же самом виде.³ Лакомб П.: «событие, исторический факт, рассматриваемый с той стороны, который делает его особенным, не подчиняется науке, поскольку последняя является констатацией сходных вещей. … Философия истории потерпела неудачу в своих попытках именно потому, что не поняла антинаучного характера события и хотела объяснять его так же, как она объясняет общественные институты».⁴ Уже тогда появились признаки отказа от сциентизма, свойственного XIX веку. Представление о том, что наука устанавливает законы, что она ведёт к воцарению строгой предсказуемости типа «если произойдёт событие А, то непременно произойдёт и событие В» стало достоянием истории науки. Определение науки через закон не вполне правомерно. Научные законы утратили чисто детерминистский характер, да и современная физика стала вероятностной. Тем не менее, физика продолжает описывать реальность через строгие процедуры проверки/опровержения, на которые неспособна история, как впрочем, и другие социальные науки. Ясно, что история не может быть наукой того же плана, что и химия. Она на это и не претендует. Тут проявляется истинное значение понимания. Она имеет целью обособить некую форму познания, которая, отличаясь значительным своеобразием, не являясь в силу этого менее строгой или менее истинной в своём роде, на уровне своего порядка обобщений, нежели объективное познание наук о природе.⁵