⁶ См.: Капке В.А. Указ. соч. С. 160.

⁷ См., напр.: СтепинВ.С, ГороховВ.Г., РозовМ.А. Указ. соч. С,303 и след.

⁸ См., напр.: Щедровицкий Г.П. Методологический смысл оппозиции натуралистического и системодеятельностного подходов // Вопросы мето­дологии. 1991.№2.С.З и след.; Пископпель А.А. Указ. соч. С. 19.

⁹ См., напр.: «Круглый стол» журналов «Вопросы философии» и «На­уковедение», посвященный обсуждению книги B.C. Степ и на «Теоретические знание». // Вопросы философии. 2001. № 1.

10Юдин э.Г. Методология науки. Системность. Деятельность. С. 35.

ти, на понимание особенностей научного познания и отношения к нему методологии.

Это проявляется, например, во взглядах на возникновение науки. Можно указать следующие точки зрения по данному вопросу:

• наука существовала всегда, поскольку «органически присуща» практической и познавательной деятельности человека;

• наука возникла в Древней Греции в V веке до нашей эры, ког­да впервые произошло соединение знания с его обоснованием;

• становление науки начинается в Западной Европе в XII - XIV веках и связано с актуализацией математики и опытного знания;

• наука начинается с XVI - XVII века работами Кеплера, Гюй­генса и особенно Галилея и Ньютона, создавшими «первую теоре­тическую модель физики на языке математики»;

• наука возникает в первой трети XIX века с объединением исследовательской деятельности и высшего образования⁶.

Различные философско-методологические традиции содержат существенно различающиеся видения и в отношении содержания научной деятельности, критериев научного знания. Прежде всего, представления о науке, научном познании и его методах менялись, как известно, в ходе исторического развития. Это соотносят, как правило, с изменениями в основаниях выделения объектов научного исследования, гносеологических установках, способах обоснования научного знания, ценностного отношения к его статусу и т.д. - сло­вом, всего того, что охватывается научным сознанием как сфера науки, укладывается в некоторую «логику» научного познания и что в современной науковедческой литературе объединяют понятием научной рациональности⁷.

В связи с задачами настоящей работы оправданно ограничиться обращением к данной проблематике только в той мере, в какой это необходимо для исследования особенностей генезиса юридической науки, ее гносеологических идеалов и методологических установок. Поэтому все дальнейшие рассуждения касаются анализа лишь на­иболее распространенных представлений о возникновении совре­менной науки, ее гносеологических основаниях и методологии на­учного исследования.

Из перечисленных, наиболее распространенной и обоснованной считается точка зрения, в соответствии с которой современная наука начинается с развитием в XVI - XVII веках натуралистической философии и становлением естественно-научной традиции. С этих позиций, в истории европейской научной мысли, с отдельными ва­риациями, принято различать классическую и неклассическую на­уку (классический и неклассический (постклассический) тип (этап) научной рациональности), становление и смена которых связыва­ются прежде всего с фундаментальными изменениями философско-методологических оснований научных исследований и рассматри­ваются как научные революции, главным образом в естествозна­нии⁸. Временем их исторического становления принято считать XVII век - классический этап, и конец XIX ~ начало XX века -неклассический (постклассический). В последнее время, наряду с классическим и неклассическим типом, в литературе выделяют еще один тип научной рациональности (и, соответственно, этап в развитии науки), сформировавшийся в последней трети XX столетия - «пост-неклассический»⁹.

Переход науки от одного этапа к другому, в таком понимании, есть смена типов научной рациональности и состоит, главным об­разом, в изменении характера научной рефлексии («самосознания науки») как целевого контроля «за ходом, формами, условиями и основаниями процесса познания»¹⁰. Другими словами, исторические изменения представлений о науке, научном познании - это, прежде всего, изменения в представлениях о философско-методологических основаниях научного познания. Следовательно, оправданно считать,

¹¹ Такое понимание, по сути дела, демонстрируют, например, авторы цитируемой «Философии науки и техники». Обсуждая данные этапы как исторические типы научной рациональности, они пишут: «Каждый этап характеризуется особым состоянием научной деятельности, направленной на постоянный рост объективно-истинного знания. Если схематично пред­ставить эту деятельность как отношения «субъект - средства - объект», то описанные этапы эволюции науки, выступающие в качестве разных типов научной рациональности, характеризуются различной глубиной рефлексии но отношению к самой научной деятельности (выделено мной. - Н.Т.)». Степин B.C., Горохов В.Г., Розов М.А. Указ. соч. С. 303.

Особую линию философской методологии в истории философской мысли выделяет А А.Пископпель. При этом исследователь отмечает, что «линия философской методологии играла различную роль в каждый из от­дельных периодов развития мировой философской мысли. Хорошо извест­но, например, что так было в Новое время, когда в борьбе со средневековой схоластикой рождались два основных течения новоевропейской философии -эмпиризм (Ф.Бэкон) и рационализм (Р.Декарт). Разрыв с господствующей философской традицией произошел тогда, прежде всего, по линии метода (Виндельбанд, 1908) (выделено мной. -Я Г)» ПископпельА.А Указ. соч. С. 38.

¹² «Мы видим, таким образом, - пишет Л.С. Выготский, - что научное изучение есть одновременно изучение факта и своего способа познания факта; иначе - что методологическая работа проделывается в самой науке, поскольку она продвигается вперед или осмысливает свои выводы». Вы- готский Л.С. Исторический смысл психологического кризиса. Методоло- гическое исследование//Собрание сочинений Т. 1. М., 1982. С. 368.

¹³ Такое изложение представлений о типах научной рациональности является, безусловно, весьма упрошенным. Однако для прояснения позиции автора, обратившегося к методологической проблематике конкретной науки, оно представляется допустимым и достаточным. Вопросы смены картин мира, категориальных схем, способов обоснования научного знания и т.д. затрагиваются далее только в той мере, в какой это необходимо для обсуж- дения рассматриваемых методологических проблем юридической науки.

Подробнее о типах научной рациональности и этапах развития науки см.,напр.: Степин B.C., Горохов В.Г., Розов М.А. Указ. соч. С. 291 и след.; Юдин Э. Г. Методология науки. Системность. Деятельность. С. 37 и след.

что своеобразие науки, научного познания на каждом этапе истори­ческого развития связано, главным образом, с ее особенностями философско-методологического плана и именно в нем выражено на­иболее отчетливо".

С такой точки зрения генеральная линия развития европейской науки, по крайней мере последние 300 лет, может быть сопряжена именно с изменениями характера философской рефлексии и мето­дологических представлений в научном сознании. Суть этих изме­нений допустимо представить как смену гносеологических идеалов и методологических установок научного исследования. Так, для классической науки, отождествляемой обычно с ньютоновским ес­тествознанием, это выражается в ее объектной ориентации, стрем­лении максимально исключить из процесса научного познания все, что относится к субъекту, средствам и процедурам его познава­тельной деятельности. Соответственно, гносеологический идеал науки данного этапа - объективное, абсолютно истинное знание о природе, наиболее полно воплотившийся в ньютоновской механике.

Неклассический тип научной рациональности уже подразуме­вает соотнесение научного знания с познавательными действиями субъекта, учет влияния форм и средств познавательной деятель­ности на содержание получаемого знания. Это означает, прежде всего, что в структуру научного описания и объяснения включаются не только знания об объекте исследования, но и формы, средства и процедуры познавательной деятельности субъекта. В силу этого неклассическая наука отказывается от ранее существовавшего пря­молинейного соотнесения исследуемого объекта и научного знания о нем признает возможность истинности различающихся теоре­тических описаний одного и того же объекта, что в методоло­гической рефлексии получает оформление через различение объекта и предмета науки. Обращение неклассической науки к вопросам познания как субъект-объектным отношениям, осознание необ­ходимости исследования самого процесса познания как условия по­лучения научного знания позволяет говорить, что на данном этапе окончательно сложилось представление о методологии как о собст­венной сфере науки¹².

Наконец, постнеклассический тип научной рациональности пред­полагает включение в структуру научного познания задач, целей и ценностей не только «внутринаучных», но и социальных. Особенно, как принято считать, это касается прикладных исследований, нередко напрямую зависящих от политических стратегий, «социальных за­казов», форм организации науки, финансирования, подготовки кадров и т.д. Однако в сегодняшней ситуации вполне оправданно распрост­ранить эти представления и на область фундаментальных наук¹³.

¹⁷«Наука-это высоко специализированная деятельность человека по выработке, систематизации, проверке знаний с целью их высокоэффектив­ного использования». КанкеВ.А. Указ. Соч. С. 156.

Как «форма общественной деятельности людей по производству знания с целью предвидения событий и преобразования действительности» наука обсуждается и в юридической литературе. См.: ЧерданцевА.Ф. Понятие и функции юридической науки // Методология советского правоведения. Свердловск, 1978.

¹⁸ См., напр.: Швырев B.C. Научное познание как деятельность М 1984. С. 27.

Значимость рассмотрения науки как «процесса научного познания, природы и строения научного знания», по мнению автора, в том, что «наука была и остается прежде всего средством формирования научного знания, научной картины мира». Там же. С. 23.

¹⁹ См.: Швырев B.C. Теоретическое и эмпирическое в научном позна- нии. М., 1978; ГерасимовЭ.Г. Научное исследование. М., \912;Дзюн Тосака. Теория науки. М., 1983.

²⁰См.: ФонВригтГХ Логико-философские исследования. М., 1986. С.41.

²¹ См., напр.: Швырев B.C. Теоретическое и эмпирическое в научном познании. С. 137 и след.; СтепинВ.С, ГороховВ.Г., РозовМ.А. Указ. соч. С. .32.; Лекторский B.C. Научное и вненаучное мышление: скользящая граница // Разум и экзистенция. М., 1999.

²² См., напр.: Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. М., 1980. С 59 и след.; Швырев B.C. Теоретическое и эмпирическое в научном поз- нании.

¹⁴ Степан B.C., Горохов В.Г., Розов МЛ. Указ. соч. С. 303.

¹⁵ Говоря словами Л.С.Выгодского, «наука философична до последних элементов, до слов, так сказать, пропитана методологией». (Выделено мной. - ИТ.) Выготский Л.С. Указ. соч. С. 369.

¹⁶ Отсюда, и к самому методу сегодня сложно относиться, например, в духе Декарта. «Под методом же я разумею достоверные и легкие правила, строго соблюдая которые человек никогда не примет ничего ложного за истинное и, не затрачивая напрасно никакого усилия ума, но постоянно шаг за шагом приумножая знание, придет к истинному познанию всего того, что он будет способен познать...» «Весь метод состоит в порядке и размещении тех вещей, на которые надо обратить взор ума, чтобы найти какую-либо истину». Декарт Р. Правила для руководства ума. Соч.: В 2 т. Т.1.М.,1989.С.88,91.

Что же касается распространенного понимания методологии как науки о методах мышления, то, например, по варианту В.М.Розина, оно «когда-то весьма плодотворное, сегодня отходит на второй план, а порой даже затруд­няет дальнейшее развитие методологии». Розин В.М. Методология и фило­софия в современной интеллектуальной культуре. С. 12.

Относительно выделенных типов научной рациональности по­лезно помнить, что безусловное их различение осуществляется прежде всего в плане теоретического исследования. Исторически же между данными типами научной рациональности «как этапами развития науки существуют своеобразные «перекрытия», причем появление каждого нового типа рациональности не отбрасывало предшествующего, а лишь «ограничивало сферу его действия, опре­деляя его применимость только к определенным типам проблем и задач»¹⁴.

Таким образом, ведя активные методологические разработки, современная наука, наряду с объектами окружающего мира, вклю­чает в сферу своих исследовательских интересов широкий круг собственных средств, процедур, форм и условий познания. Научные исследования охватывают сегодня: и основания выделения объекта науки, и организацию ее предмета, и правила соотнесения объекта и предмета науки, и схемы объяснения и процедуры исследования, и субъектов научного познания в системе их средств и ценностно-целевых структур, связываемых с ценностями и целями общества, и вопросы реализации научного знания¹⁵. Преобладают заметно иные, нежели двести или триста лет назад, представления о крите­риях научного познания, основаниях и правилах научной деятель­ности, научном знании и т. д.¹⁶ Однако и современные взгляды на науку и способы оценки научного знания еще далеки от единообразия.

Наиболее распространенным и разработанным является пони­мание науки как вида познавательной деятельности¹⁷, процесса вы­работки нового знания¹⁸. В данном процессе, достаточно условно, принято выделять два аспекта, именуемые эмпирическим и теоре­тическим «уровнем», описательной и теоретической наукой¹⁹. Как правило, первый отождествляется с установлением фактов, второй - с построением научных гипотез и теорий²⁰. В качестве основных черт, отличающих научное исследование от «вненаучных» форм поз­нания, как отмечалось, обычно называют его объективность, пред­метность, воспроизводимость, доказательность, проверяемость и т.п.²¹

Большинство современных исследователей придерживается мнения, что исторически такое понимание научного познания за­рождается в европейской интеллектуальной традиции достаточно поздно и соотносится, главным образом, со становлением в новое время так называемой естественно-научной парадигмы, связывае- j мой прежде всего с философскими разработками Бэкона и Декарта ^ и трудами Галилея и Ньютона²². С философско-методологических .

С. 33 и след.; Филатов В.П. Научное познание и мир человека. М, 1989. С. 65 и след.; Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. М., 1989. С. 41 и след.; Степин B.C., Горохов В.Г., Розов М.А. Указ. соч. С. 68; Щедро-вицкий Г.П. Об одном направлении в современной методологии // Филосо­фия. Наука. Методология. М., 1997. С. 382-383;ПископпельА.А. Указ. соч. С. 20 - 21; Фон Вригт Г.Х. Указ соч. С. 42 - 43.

²³ Это имело определенные гносеологические следствия. «Математика, -замечает В.П.Филатов, - применяемая в познании природных явлений, нередко рассматривается, как мировоззренчески нейтральный язык, который может использоваться в любых формах и видах познания. Между тем в исторической перспективе становится ясным, что введение математического «алфавита» предполагает и неявно содержит в себе специфические и доволь- но сильные допущения о природе исследуемых объектов». Филатов В.П. Указ. соч. С. 62.

²⁴ См., напр.: ШвыревВ.С. Научное познание как деятельность. С. 112 и след.

²⁵ Считается, что само понятие онтологии как самостоятельного учения о бытии, возникло только в XVU веке в рамках господствовавшего метафизи- ческого отношения к миру.

²⁶См.: Розин В.М. Генезис права. М., 2001. С. 23.

²¹ Аристотель. Метафизика. Соч.: В 4т. Т. 1. М., 1976. С. 98.

²⁸ Подробно см., напр.: Филатов В.П. Указ соч. С. 62 и след.

По замечанию Вернера Гейзенберга, интерес того времени к мате­матике и соединение эмпирического знания с математикой «быть может, отчасти был обусловлен возможностью достижения знания таким путем, который совершенно отличен от теологических споров времен Рефор­мации». Гейзенберг В. Указ. соч. С. 42.

²⁹ Филатов В.П. Указ. соч. С. 57 - 58. По замечанию автора, боль- шинство философов и ученых в XVII веке разделяло «тезис о том, что че- ловек может иметь достоверное знание лишь о таких объектах, которые он в состоянии сконструировать или же реконструировать с помощью ме- ханических моделей и геометрических схем». Там же. С. 64.

³⁰ Позднее данное отношение будет распространяться и на социальные исследования. См.: Фон Вригт Г.Х. Указ. соч. С. 42-47.

позиций именно данный этап в истории науки характеризуется как ее классический период (классическая научная рациональность), наиболее принципиальной особенностью которого считается объек­тная гносеологическая установка, стремление максимально исклю­чить из процесса научного познания все, что относится к субъекту, средствам и процедурам его познавательной деятельности, и абсо­лютная математизация научного мышления²³. По мнению ряда ис­следователей, это явилось одной из основных причин того, что с данного периода в европейской культуре начинает доминировать принципиально иной, в сравнении с античностью, тип рациональнос­ти, иной способ познания.

Разумеется, математика стала играть важную роль в процессе познания значительно раньше, еще со времен пифагорейской шко­лы²⁴. Однако даже у Аристотеля, сделавшего науку самодоста­точной сферой, не «встроенной» в другие сферы и виды деятель­ности, познание было главным образом метафизическим постиже­нием мира, осуществляемым, прежде всего, путем построения со­ответствующих онтологии²⁵. По Аристотелю, научное мышление -это рассуждения, подчиняющиеся, с одной стороны, определенным правилам, а с другой - соответствующие определенной онтологии²⁶. Отсюда, возможности математики не рассматривались как уни­версальные, а сфера ее применения имела определенные ограниче­ния. В частности, в «Метафизике» Аристотель указывает, что «ма­тематической точности нужно требовать не для всех предметов, а лишь для нематериальных. Вот почему этот способ не подходит для рассуждающего о природе, ибо вся природа, можно сказать, материальна. А потому надлежит, прежде всего, рассмотреть, что такое природа»²⁷.

В интеллектуальной традиции нового времени математика уже начинает рассматриваться как универсальное средство научного познания мира²⁸. Решающей мировоззренческой предпосылкой это­го, с точки зрения исследователей данной проблемы, является уст­ранение принципиальной для аристотелевской науки грани между естественными природными объектами и искусственной челове­ческой деятельностью, ее продуктами. В частности, как отмечает В.П.Филатов, для античного мировоззрения «техническое устройст­во - искусственный предмет - онтологически, т.е. по уровню своего бытия, выступало качественно иным по сравнению с природными вещами. Согласно Аристотелю, природные вещи обладают первич­ной формой, тогда как вещи искусственные, созданные человеком, имеют лишь вторичную форму»²⁹. Для научного сознания нового времени все объекты принадлежат уже к общей реальности, под­чиняющейся единым законам познания, а господствующая натур­философская гносеологическая установка рассматривается как единственно научная³⁰. В соединении с успехами естествознания это создает благоприятные условия для формирования познаватель­ной традиции, в которой математика становится не просто универ­

³¹ Считается, что в современной физике, возможной только как мате- матизированная физика, математический аппарат-это не просто язык для выражения физических идей, «но одна из сторон физики; законы математики в физической теории приобретают и физическое содержание». Грязное Б.С.,Дынин Б.С., Никитин ЕМ. Теория и ее объект. М., 1973. С. 9.

³² Филатов В.П. Указ. соч. С. 69.

В философском плане, весьма образно характеризует этот период К.Маркс: «Чувственность теряет свои яркие краски и превращается в аб­страктную чувственность геометра. Физическое движение приносится в жертву механическому или математическому движению; геометрия про­возглашается главной наукой». Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. С. 143.

" О математизации научного сознания нового времени см.: Гус­серль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. М., 2000. С. 564 и след.

*⁴ХайдеггерМ. Указ. соч. С.44.

■⁵ Цит. по: Пископпечь Л.А. Указ. соч. С. 21. ¹ -

³⁶ Хайдеггер М. Указ. соч. С.47. Чтобы снять возможные сложности в понимании процитированной мысли автора, приведем его собственное разъяснение. «Под производством, прежде всего, понимают то явление, что наука, будь то естественная или гуманитарная, сегодня только тогда по- читается настоящей наукой, когда способна институировать себя. Однако исследование не потому производство, что исследовательская работа прово- дится в институтах, а наоборот, институты необходимы потому, что сама по себе наука как исследование носит характер производства». Там же. С. 46.

³⁷ Швырев B.C. Научное познание как деятельность. С. 23.

сальным языком и методом, но и критерием науки³¹. Ведущей иде­ей данной традиции становится «идея единой науки, охватывающей все сферы сущего, «универсальной математики», о которой мечтали Декарт, Лейбниц и другие мыслители XVII столетия»³².

Математизация научного сознания, соединенная с эмпиричес­кими исследованиями, экспериментом приводит, в том числе, и к представлениям о необходимости точности в науке и строгой «тех­нологической» организации научной деятельности³³. Смысл такой научной точности очень хорошо выразил Мартин Хайдеггер, кото­рый писал: «Однако, математическое исследование природы не по­тому точно, что его расчеты аккуратны, а расчеты у него должны быть аккуратны потому, что его привязка к своей предметной де­ятельности имеет черты точности»³⁴. Образцом же представления о данной точности и «технологичности» может служить следующая характеристика ньютоновской науки, данная Ампером. «Начинать с наблюдения фактов, изменять, по возможности, сопутствующие им условия, сопровождая эту первоначальную работу точными из­мерениями, чтобы вывести общие законы, основанные всецело на опыте, и в свою очередь вывести из этих законов, независимо от каких-либо предположений о природе сил, вызывающих эти явления, математическое выражение этих сил, т.е. вывести представляющую их формулу - вот путь, которому следовал Ньютон»³⁵.

Выраженная в данном высказывании установка на выведение математического выражения сил, независимо от каких либо пред­положений об их природе, хорошо иллюстрирует еще одну особен­ность сформировавшейся к этому времени научной рациональности -отсутствие характерных для античного познания метафизических полаганий, предопределенности признаков и свойств объектов ис­ходными мыслительными построениями. Образно говоря, форми­рующаяся в новое время наука, в отличие от «рассуждающего» античного познания, становится познанием «исследующим». Пост­роенная на натуралистическом мировоззрении, инструментальной самодостаточности познавательной деятельности, математической нормативности метода, она приобретает те черты, которые мы не­редко воспринимаем как характеристики любого рационального поз­нания: объективность, воспроизводимость, доказательность, точ­ность и т.д. Между тем эти требования сформировались именно в новоевропейском «исследовательском познании», которое сегодня, как правило, и называется наукой. Наукой как формой духовного производства, деятельностью по производству знаний. «Проект и строгость, - отмечает Мартин Хайдеггер, - методика и производст­во, взаимно нуждаясь друг в друге, составляют существо новоев­ропейской науки, делают ее исследованием»³⁶. При этом соответст­вие научно-исследовательской деятельности определенным прави­лам метода рассматривается и как принципиальное условие ее су­ществования, и как гарантия получения объективного, проверяемого, обоснованного, т.е. научного, знания. «Формирование научного зна­ния, - утверждает В.С.Швырев, - предполагает известные нормы и правила, соблюдение которых обусловливает особенности науки как определенного вида духовного производства, как некоторого ти­па общественного сознания. Если науки теряет эту свою функцию, если она перестает осуществлять подобного рода деятельность, то, по существу, перестает быть наукой, вырождается в нечто иное, только по видимости сохраняющее статус и форму науки»³⁷. В тео­

⁴⁰ СырыхВЖ Указ. соч. С. 21 -22.

⁴¹ См., напр.: Ядов В.А. Социологическое исследование. Методология. Программа. Методы. М., 1972; Яновская С.А. Методологические проблемы науки. М., 1972. Данное понимание достаточно широко распространено в юридической литературе. См., напр.: УшаковА.А. Указ. соч.; Общая теория права и государства: Учебник / Под ред. В.В.Лазарева. М., 1994; Нерсесянц B.C. Юриспруденция; Черданцев А. Ф. Теория государства и права. М., 1999.

⁴³ См., напр.: Андреев И.П. Проблемы логики и методологии познания. М., 1972.

⁴⁵ См., напр.: Чупин П.П. Философские основы методологии и логики научного познания. Свердловск, 1975; Его же. Научный метод и методология науки.// Научный метод и методологическое сознание. Свердловск, 1986; Методология в сфере теории и практики. Новосибирск, 1988.

⁴⁴ См., напр: Фон Вригт Г.Х. Указ. соч. С. 42.

⁴⁵ См., напр.: Аверьянов А.Н. Методология, мировоззрение и факторы повышения научной деятельности.//Методологические проблемы совре- менной науки. М., 1979; Антипов Г.А., Фохрутдинова А.З. Методология науки и историко-научное исследование.//Проблемы методологии науки. Новосибирск, 1985.

³⁸ Необходимо подчеркнуть, что такое представление научного позна- ния, имея свои ограничения, правомерно только как его «теоретическая модель» и не исчерпывает всей действительности научно-исследовательской деятельности, которая включает и научную интуицию, и ценностные ори- ентации, и философско-культурные полагания и т.п. Видимо, можно указать и на другие аспекты познания. В.П.Филатов, в частности, говорит о «чело- веческих параметрах познания» См.: Филатов В.П. Указ. соч. С. 189.

Кроме различных точки зрения на признаки науки, могут существовать и различные трактовки данных признаков.

³⁹ ЧерданцевЛ.Ф. Понятие и функции юридической науки. С. 4.

ретическом плане это справедливо и с учетом представлений о клас­сическом, неклассическом и постнеклассическом этапах развития науки, поскольку связь научного познания с ценностно-целевыми структурами общества не отменяет «внутринаучного» отношения к методу и его правилам.

Таким образом, современная наука, в изложенном подходе, мо­жет рассматриваться как исторически возникающая в конкретной социокультурной ситуации, разрабатывающая собственные методы и средства деятельность по производству и организации объектив­ного, достоверного, проверяемого, обоснованного и т.д. знания³⁸. В данном понимании, наукой признается не всякая рационально орга­низованная познавательная деятельность, а только та, которая осу­ществляется по определенным правилам, средствами и методами, позволяющими характеризовать вырабатываемые знания как объек­тивные, достоверные, проверяемые, обоснованные и т.д.

С изложенных позиций полагается, что любая конкретная наука является таковой постольку, поскольку удовлетворяет общим тре­бованиям к научному познанию. Данным положением, в целом, ру­ководствуется в своем самоопределении и юриспруденция. В част­ности, исходя из того, что «наука-сложное и многогранное явление, особая форма общественной деятельности людей по производству знания с целью предвидения событий и преобразования действи­тельности», А.Ф.Черданцев пишет: «Указанное, конечно, относится и к юридической науке, которая представляет собой общественную деятельность людей по производству научных знаний о государстве и праве, на основе которых осуществляется предвидение развития государства и права и целесообразная деятельность в государст­венно-правовой сфере»³⁹.

В этом же духе высказывается В.М.Сырых, отмечая, что «пра­воведение, будучи одной из важнейших отраслей обществознания, выступает таковой в той мере, в какой оно удовлетворяет общим требованиям, предъявляемым к любому научному знанию, незави­симо от его предметной принадлежности к философским, матема­тическим, естественным или социальным наукам»⁴⁰.

При таком отношении к правоведению логично считается, что изучение права должно осуществляться в соответствии со всеми требованиям, предъявляемыми к научному исследованию и приво­дить к результатам, оцениваемым в рамках методологии науки, норм научного знания. Однако сегодняшнее состояние исследований в этой области позволяет говорить скорее о наличии соответствующих проблем, нежели о возможности обнаружить готовые решения.

Практически единодушное признание, что постоянное иссле­дование своих методологических проблем является для науки ус­ловием ее существования как особого способа познания, что мето­дология представляет собой необходимый компонент всякой науч­но-познавательной деятельности, не привели к единству взглядов на понятие методологии науки. По мнению одних авторов, к ней правильно относиться функционально, и поэтому методологические функции способна выполнять любая научная теория⁴¹. Другие отож­дествляют методологию и философию⁴². Достаточно распростра­нены различные вариации в рамках философии - от специальной философской дисциплины⁴³, до философии науки (философии науч­ного метода)⁴⁴ и определенного мировоззрения⁴⁵. Предпринима­

⁵² См.: Камке В.А. Указ. соч. С. 156.

«Дискурс» здесь употребляется по М. Фуко: в смысле принятых спосо­бов видения и интерпретации окружающего мира. См.: Фуко М. Воля к истине. М., 1996. С. 427-428.

⁵³ См., напр.: Самощенко И.С., Сырых В.М. К методологии советского правоведения // Советское государство и право. 1973. № 6. С. 29; Их же. Диалектика и специальные методы правовой науки // Методологические проблемы советской юридической науки. М., 1980. С. 190; Васильев A.M. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы ка- тегорий теории права. М., 1976. С. 67; Керимов Д.А. Общая теория госу- дарства и права: предмет, структура, функции. М., 1977. С. 83 - 84; Его же. Философские основания политико-правовых исследований. М., 1986. С. 30 и след.; Грязин И. Текст права (Опыт методологического анализа конкуриру- ющих теорий). Таллин, 1983. С. 5 и след.; Бабаев В.К. Вопросы методологии российского правоведения // Нижегородские юридические записки: сборник научных трудов. Под. ред. В.М. Баранова. Вып. 3. Право. Власть. Законность. Нижний Новгород, 1997. С. Ъ\Лисюткин А.Б. Вопросы методологии иссле- дования категории «ошибка» в правоведении. Саратов, 2001. С. 9.

⁴⁶ См., напр.: РакитовЛ.И. К вопросу о структуре исторического ис- следования//*!) илософские проблемы исторической науки. М., 1969.

⁴⁷ Подробный анализ см.: ПископпельА.А. Указ. соч.; Разин В.М. Ме- тодология и философия в современной интеллектуальной культуре // Вопросы методологии. 1991. №2.

^4$ ПископпельА.А. Указ соч. С. 43.

⁴⁹ См.: Горский Д.П. Проблемы общей методологии наук и диалекти­ческой логики. М., 1966.

⁵" См.: БлаубергИ.В., Юдин Э.Г. Становление и сущность системного подхода. М., 1973; Юдин Э.Г. Системный подход и принцип деятельности. М., 1978.

⁵¹ См., напр.: Чупин П.П. Философские основы методологии и логики научного познания. С. 167; Методология в сфере теории и практики. С. 62; ПископпельА.А. Указ соч. С. 39.

ются попытки обосновать методологию как самостоятельную науку со своим предметом и методом⁴⁶. В специальной литературе от­мечаются и иные подходы⁴⁷. Такой разнобой свидетельствует, преж­де всего, об отсутствии единства в понимании статуса методологии науки, ее соотношения с философией, теоретическими системами, конкретными науками. Отмечая данное обстоятельство, А.А.Пис-коппель указывает, что наиболее распространенным способом пре­одоления существующих разночтений является «различение в рам­ках методологии (науки) нескольких ее качественных уровней, ха­рактеризующихся разной степенью общности»⁴⁸. Однако представ­ления о количестве таких уровней и их содержании так же весьма разнообразны. Называется от двух (общая и частная методоло­гия)⁴⁹ до четырех (философский, общенаучный, конкретно-научный, методики и техники исследования)⁵⁰.

Определенное совпадение мнений удается обнаружить, пожалуй, только относительно назначения методологической работы. В этой части, стой или иной степенью определенности в основном призна­ется, что, исследуя общие основания, пути и закономерности науч­ного познания, его принципы и методы, методология призвана вы­рабатывать положения, позволяющие выбирать средства и строить процедуры эффективного решения проблем и задач, возникающих в процессе научно-исследовательской деятельности⁵¹.

Таким образом, разрабатываемая в философской литературе современная «общая» методология науки активно дискутирует как собственный статус и «юрисдикцию», так и основные проблемные «фокусы».

Очевидно, что дать строгое определение методологии науки, как и самой науки, удовлетворяющее всем реализуемым подходам и способам понимания, сегодня достаточно проблематично. В то же время это следует сделать, хотя бы в целях «конкретизации то­го, о чем идет речь», необходимой для «вхождения в дискурс» о методологии юридической науки⁵². С учетом сказанного, методо­логию науки допустимо охарактеризовать как осуществляемые на различных уровнях (философский, общенаучный, конкретных наук, методики и техники) исследования общих оснований, путей, зако­номерностей научного познания, его принципов и методов, направ­ленные на разработку положений, позволяющих выбирать средства и строить процедуры эффективного решения проблем и задач, воз­никающих в процессе научно-исследовательской деятельности.

Не меньше проблем с пониманием методологии правоведения в юридической литературе. В процессе соответствующих обсуж­дений разногласия возникали по самым разным аспектам проблемы. В основном, дискутировались соотношения методологии и метода правоведения, теории права и методологии, философских и специ­альных методов юриспруденции⁵³. Пожалуй, наибольшие расхож­дения в понимании методологии юридической науки связаны с представлениями о границах методологических исследований в пра­воведении. Одни авторы ограничивают методологию правовой

науки изучением исследовательского инструментария правоведения, вопросами применения совокупности конкретных методов и средств научного познания к исследованию правовых явлений⁵⁴. Другие дополняют инструментальный подход исследованием самого процесса познания права, его философско-методологических оснований⁵⁵. Третьи, продолжая эту линию, ставят вопрос о рассмотрении гносеологических особенностей правоведения⁵⁶, утверждают, что «анализ правового знания на уровне философской методологии недостаточен и чрезмерно абстрактен для выявления специфики правового (теоретического) знания. Необходима иная, более конкретная методология, занимающаяся не теорией вообще, а той разновидностью теорий, которые наблюдаются в правовой науке»⁵⁷. Наконец, можно отметить фактическое отождествление методологии правоведения со всей совокупностью принципов, средств и методов рационального познания. Последнее, с нашей точки зрения, осуществлено Д.А.Керимовым. Исходя из представ­ления, что «методология как по происхождению и развитию, так и по назначению, роли - это общенаучный феномен, внутренне имма­нентный науке в целом и каждой ее отдельной отрасли в част­ности»⁵⁸, автор пишет: «Методология права есть не что иное, как общенаучный феномен, объединяющий всю совокупность принципов, средств и методов познания (мировоззрение, диалектические мето­ды познания и учения о них, обще- и частнонаучные понятия и ме­тоды), выработанных всеми общественными науками, в том числе и комплексом юридических наук, и применяемых в процессе поз­нания специфики правовой действительности, ее практического пре­образования»⁵⁹.

Приведенные взгляды на методологию позволяют утверждать, что в исследовательской практике юридическая наука сегодня, в той или иной степени, осуществляет методологическую рефлексию всех уровней. Из чего вытекает, что юристы не могут оставаться в стороне от современных философских, общенаучных дискуссий по проблемам методологии научного познания и вынуждены опре­делять свое отношение не только к господствующим концепциям, но и к ключевым проблемам. Одной из них является возможность существования методологии, единой для естественных, социальных и гуманитарных наук⁶⁰. Дискуссии по данной проблеме во многом задавали движение методологической мысли начиная с конца XIX столетия. Без определения своего отношения к этому вопросу, ос­мысления своего места в сложившейся методологической оппозиции наша юридическая наука сегодня вряд ли обойдется хотя бы с точки зрения рефлексии своих философско-методологических оснований⁶⁵.

⁶⁰ В частности, «сомнения выражаются в постановке вопроса о роли общих законов в научном объяснении и вопроса о том, является ли постро- ение теории в естествознании и в гуманитарных и социальных дисциплинах по существу одинаковым». Фон Вригт Г. X. Указ соч. С. 41.

⁶¹ Так, в последние годы заметно возрос интерес правоведов к фило- софской герменевтике. Однако в большинстве случаев обращения к ее иде- ям осуществляется в плане инструментальной методологии без должного критического осмысления соответствующих гносеологических установок.

⁵⁴ См., напр.: Казимирчук В.П. Указ соч. С. 44; Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия. С. 116; Бабаев В.К. Вопросы методологии российского правоведения. С. 3.

³⁵ См., напр.: Самощенко И.С., СырыхВ.М. Диалектика и специальные методы правовой науки // Методологические проблемы советской юриди­ческой науки. С. 190-192.

⁵⁶ См.: Козлов В.А. Указ. соч. С. 68.

⁵⁷ Грязин И. Указ. соч. С. 8.

^5Х Керимов Д. А. Философские основания политико-правовых исследо­ваний. С. 35.

⁵⁹ Там же. С. 39.

2.2. Проблема методологии..

77

¹ До сегодняшнего дня не поставлена точка в дискуссих о понятии гу­манитарных и общественных наук. Одни исследователи считают, что понятие «гуманитарные науки» подчеркивает обращение к духовным явлениям (на­ука о духе) и опоре на духовные ценности. Кроме того, оно более общее, нежели понятие социальные науки, которые направлены на познание только социальных законов. Другие убеждены, что такое разграничение малопро­дуктивно, поскольку весьма условно в плане объекта исследования и фак­тически невозможно в плане метода.

Поскольку в рамках настоящей работы различение социальных и гума­нитарных наук не принципиально, мы будем понимать их обобщенно в духе «наук о культуре» Г.Риккерта.

Любопытно замечание Х.-Г.Гадамера, считающего, что термин «гу­манитарные науки» получил трактовку «наук о духе» главным образом бла­годаря переводчику «Логики» Джона Стюарта Милля, поставившего на мес­то английского («mora) sciences)) (науки о морали) немецкое «geisteswis-senschaften» (науки о духе). См.: ГадамерХ.-Г. Указ. соч. С. 44. ■■"-^ ² См. напр.: Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. М., 1998.

2.2. Проблема методологии естественных и гуманитарных наук: отношение современного правоведения к методологическим традициям

D ышеизложенные представления о науке, методологии LJ научного познания в основном принято относить и к ес­тественным, и к социальным и гуманитарным наукам¹. Правда, счи­тается, что социальные и гуманитарные науки имеют серьезную специфику, обладают, в сравнении с естественными (точными) нау­ками, существенными особенностями, в том числе в плане метода. Однако взгляды на характер данной специфики и методологические особенности социальных наук весьма различны. Основные разногла­сия по этому вопросу связаны главным образом с пониманием приро­ды социальных и гуманитарных наук, их соотношения с науками естест­венными (точными). Данная проблема вновь актуализируется в XIX веке в связи с возрождением представлений о принципиальной разни­це способов познания природы и общества. Как методологическая, она развернуто обсуждается, в частности, неокантианцами². Сущест­вующие в современной литературе разногласия в трактовке природы гуманитарных наук и их соотношения с науками естественными (точными) можно обобщить в рамках двух основных позиций.

Представители первой считают, что независимо от особеннос­тей исследуемого объекта гносеологическая установка, принципи­альные правила исследовательской деятельности, отношение к ме­тоду познания, способы проверки теоретических конструкций и т.д. едины для любого научного познания, идеал которого наиболее полно реализован в естественных науках. Этому идеалу должны следовать и «науки об обществе».

Сторонники оппозиционной точки зрения убеждены, что гума­нитарные науки в'силу принципиального отличия объекта исследо­вания, своих социокультурных контекстов обладают столькарди-нальными особенностями в организации исследовательской деятель­ности и отношении к методу, что могут считаться полностью авто­номными от естественно-научной традиции и не подчиняться сло­жившимся в ней правилам и критериям науки.

³ См.: Фон Вригт Г.Х. Указ. соч. С. 43. «у

⁴ См.: Там же. С.66. , ■-..<

Данные позиции обычно соотносят с двумя основными тради­циями в методологическом мышлении. Первая - уже упоминав­шийся позитивизм, восходящий к истокам натурализма и оформив­шийся, в том числе, в философской программе О.Конта. Наиболее фундаментальными «догмами» данного направления считаются единообразное отношение к научному методу, независимо от области научного исследования, принятие точных естественных наук в ка­честве методологического образца для всех наук, в том числе и гуманитарных, использование в качестве механизма научного объяснения подведение конкретных случаев под общие законы³. Вторая традиция, зародившаяся в конце XIX века как реакция на господство позитивизма, стала его методологическим антиподом и получила широкую известность в середине XX века как герме-невтико-диалектическая философия, или герменевтика⁴. В числе наиболее видных ее представителей обычно называют В.Дильтея, М.Вебера, В.Виндельбанда, Г.Риккерта, Р.Коллингвуда. Сторонники данного направления отвергают идею универсальности научного ме­тода, ограничивая действие позитивистских познавательных уста­новок и средств областью естественных (точных) наук. В социаль­ных науках противопоставляют поиску общих законов изучение ин­

⁵ ГадамерХ-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М., 1988. С. 45-46.

⁶ Фон ВригтГ.Х. Указ. соч. С. 68.

дивидуального, объяснению через подведение единичного явления под общий закон - понимание явления в его «однократной и истори­ческой конкретности», строят объяснения в терминах не законов, причин и следствий, а целей, намерений, условий. Методологический идеал «антипозитивизма» достаточно отчетливо выражен в следу­ющем высказывании Х.-Г.Гадамера. «Познание социально-истори­ческого мира не может подняться до уровня науки путем примене­ния индуктивных методов естественных наук. Что бы ни означало здесь слово «наука» и как бы ни было распространено в исторической науке в целом применение более общих методов к тому или иному предмету исследования, историческое познание тем не менее не имеет своей целью представить конкретное явление как случай, иллюстрирующий общее правило. Единичное не служит простым подтверждением закономерности, которая в практических обстоя­тельствах позволяет делать предсказания. Напротив, идеалом здесь должно быть понимание самого явления в его однократной и исто­рической конкретности. При этом возможно воздействие сколь угод­но большого объема общих знаний; цель же состоит не в их фиксации и расширении для более глубокого понимания общих законов разви­тия людей, народов и государств, но, напротив, в понимании того, каковы этот человек, этот народ, это государство, каково было ста­новление, другими словами - как смогло получиться, что они стали такими»⁵.

На сегодняшний день противоречия между данными традици­ями настолько глубоки, что, говоря словами Г.Х.фон Вригта, выбор между ними можно характеризовать как «экзистенциальный»-это выбор точки зрения, которая не имеет дальнейшего обоснования»⁶. С позиций конкретной науки считать, что истина находится в лагере одной из сторон, было бы иллюзией. Для правоведения важнее видеть те перспективные моменты, которые обнаруживаются в каждой из соперничающих методологий, их взаимной критике и позволяют на­иболее эффективно решать его собственные исследовательские за­дачи. В то же время, учитывая критику последних лет в адрес по­зитивной юриспруденции, обращение в современных юридических исследованиях к установкам и положениям герменевтики, уточнить возможное отношение юридической науки к названным традициям представляется необходимым не только в прагматическом, но и в теоретическом плане.

Различие гуманитарных и естественных наук .по объекту ис­следования давно стало непреложным фактом нашего сознания. Именно в таком плане, как правило, рассматриваются и особенности правоведения как науки гуманитарной. Связанные с этим особен­ности его метода всегда обсуждались в значительно меньшей сте­пени, поскольку, с одной стороны, известно, что законы научного познания едины, а с другой - традиционно считалось, что особен­ности метода науки определяются спецификой ее объекта. Однако в чем состоит эта специфика, кроме отказа от числовых измерений и математического инструментария естественных наук, насколько далеко она может зайти в отношении гносеологических установок, может ли правоведение, отказавшись от принципиальных методо­логических установок позитивизма, оправдывать себя как науку и относиться к юридическому знанию как научному? Эти вопросы весьма полезно удерживать в поле зрения во всех случаях сегодняшней непримиримой критики позитивизма как «тупикового» направления юридической науки, отжившего свой век и не соответствующего требованиям времени.

⁷ ГадамерХ.-Г. Указ. соч. С.49.

В методологической литературе, надо сказать, даже оппоненты позитивизма отмечают, что «не существует никакого собственного метода гуманитарных наук», а проблематизируется только вопрос, «в каком объеме здесь употребляется понятие метода и не влияют ли на стиль работы в гуманитарных науках некоторые связанные с ними условия в большей степени, нежели индуктивная логика»⁷. Для исследования методологии правоведения отношение к позити­вистской традиции может предстать, например, как проблема эпис­темологического статуса юриспруденции. Иначе говоря - является правоведение наукой с точки зрения соответствия критериям науч­ной рациональности в смысле позитивизма или в смысле герменев­тической традиции. Вопрос, вроде бы, не самый актуальный для насущных прикладных задач юриспруденции. Однако это в том слу­чае, если не учитывать следствий его решения, которые неизбежно распространяются и на область прикладных юридических иссле­дований. От ответа на данный вопрос зависит, в том числе, вправе ли юристы обсуждать свои теории, результаты исследований, юри­дическое знание в категориях истины, как это присуще позитивной

⁸ Такой подход достаточно развернуто представлен, например, в работе А.Ф.Черданцева «Понятие и функции юридической науки».

⁹ По данному поводу Г.Риккерт писал: «Есть науки, целью которых яв­ляется не установление естественных законов и даже вообще не образова­ние общих понятий; это исторические науки в самом широком смысле этого слова. Они хотят излагать действительность, которая никогда не бывает общей, но всегда индивидуальной, с точки зрения ее индивидуальности; и поскольку речь идет о последней, естественно-научное понятие оказывается бессильным, так как значение его основывается именно на исключении им всего индивидуального как несущественного». РиккертГ. Указ. соч. С. 74.

¹⁰ ФеврЛ. Бои за историю. М., 1991. С. 70. " Там же. С. 22.

¹² Наибольшее признание познавательные идеалы герменевтики полу­чили, кажется, в истории. Вот как пишет об этом видный представитель современной французской исторической школы Марк Блок: «Поколения последних десятилетий XIX и первых лет XX века жили, как бы завороженные

науке, или это следует делать в стиле, например, герменевтической традиции в терминах цели и намерений, так называемых финалистс-ких представлениях. Это, в свою очередь, влечет разное отношение к юридическим понятиям. В частности, являются ли юридические понятия выражением законов правовой реальности или имеют статус простых конвенций, нормирующих юридическое отношение к дейст­вительности т.д. Меняется и понимание теоретических законов юриспруденции. Если в позитивистской идеологии юриспруденция претендует на открытие объективных законов социальной реаль­ности, теоретическое объяснение состояния правовой сферы об­щества и предсказание ее развития и т.д.⁸, то при герменевтическом подходе она должна принять установку, например, на понимание пра­вовой сферы, права «единичного», исторически конкретного общест­ва⁹. В этом случае цель исследования будет усматриваться «не в открытии законов, а в понимании сути явлений»¹⁰. Формулируемые же общие положения уже могут быть оценены не как универсальные законы, а, главным образом, как «некие общие формулы, которые, группируя дотоле разрозненные факты, слагают их в определенные серии»".

В юридической науке, очевидно, продуктивны оба подхода. Можно предположить различную степень их применимости в тех или иных областях юриспруденции, однако тотальный переход пра­воведения от позитивизма к герменевтической методологии сегодня представляется маловероятным¹². Хотя, в исследованиях проблем правоприменения, толкования, конкретной отраслевой проблематики герменевтический подход может получить определенное признание. Так что речь должна идти не о выборе «методологического знаме­ни» юридической науки, а о необходимости, учитывая, в рамках ка­кого подхода осуществлено исследование, адекватно интерпрети­ровать его результаты и, следовательно, осуществлять всесторон­нюю разработку проблем методологии самого правоведения.

В таких очертаниях проблема самоопределения современного правоведения относительно господствующих методологических традиций и в области гуманитарных наук явно утрачивает сложив­шийся в нашем сознании образ чисто академических «интеллекту­альных упражнений» и приобретает прямые практические смыслы.

Надо признать, что отечественная юриспруденция традиционно предпочитала не углубляться в данную область методологической проблематики, считая ее прерогативой официальной философии. Тем не менее, и в юридической литературе при обращении авторов к принципиальным вопросам можно обнаружить фактически выра­женное с той или иной степенью определенности отношение к наз­ванным позициям и традициям методологического мышления.

очень негибкой, поистине контовской схемой мира естественных наук. Рас­пространяя эту чудодейственную схему на всю совокупность духовных бо­гатств, они полагали, что настоящая наука должна приводить путем неопро­вержимых доказательств к непреложным истинам, сформулированным в виде универсальных законов. То было убеждение почти всеобщее... Они действительно считали возможной науку об эволюции человечества, которая согласовалась бы с этим, так сказать, «всенаучным» идеалом, и не щадя сил трудились над ее созданием... умственная атмосфера нашего времени уже не та... мы ныне лучше подготовлены к мысли, что некоторая область поз­нания, где не имеют силы евклидовы доказательства или неизменные законы повторяемости, может, тем не менее, претендовать на звание научной. Мы теперь гораздо легче допускаем, что определенность и универсальность -это вопрос степени. Мы уже не чувствуем своим долгом навязывать всем объектам познания единообразную интеллектуальную модель, заимство­ванную из наук о природе, ибо даже там этот шаблон уже не может быть применен вполне. Мы еще не слишком хорошо знаем, чем станут в будущем науки о человеке. Но мы знаем: для того, чтобы существовать - продолжая, конечно, подчиняться основным законам разума, - им не придется отказы­ваться от своей оригинальности или ее стыдиться». Блок М. Апология исто­рии, или Ремесло историка. М., 1986. С. 12 -14.

Принято считать, что подавляющее большинство юридических исследований сегодня выполняется в рамках позитивизма, явля­ются, безусловно, позитивистскими. Однако для целей нашего ис­следования данное утверждение нуждается в определенных уточ­нениях. Прежде всего необходимо добиться достаточной ясности в представлениях о позитивизме, уточнить, что в случае такого рода квалификаций понимается под позитивизмом.

Неоднозначность употребления термина «позитивизм» позво­ляет выделить различные смыслы, которые могут придаваться ему в юриспруденции. Выше уже затрагивался вопрос о целесообраз­ности различения юридического позитивизма в смысле установки профессионального сознания и позитивизма как методологии юри­дической науки. При этом отмечалось, что их смешение способно приводить к существенным методологическим и теоретическим недоразумениям, вносить искажения в оценки конкретных юриди­ческих исследований. Однако представляется, что и в отношении юридического позитивизма недостаточно ограничиться его предс­тавлением как классификаторской и интерпретаторской деятель­ности, обращенной к действующему (позитивному) праву, в целях его практического применения, являющейся только предметом юри­дической науки и не осуществляющей собственно научного иссле­дования права (Ф.В.Тарановский). На наш взгляд, сводить всю дан­ную сферу, именуемую автором положительной догматической юриспруденцией, только к систематизации и толкованию позитивного права исключительно в целях его практического применения - значит недооценивать ее роль в праве и правопознании.

Для целей данного исследования представляется допустимым обозначить два аспекта рассмотрения юридического позитивизма.

Первый - прикладные, главным образом «технические», разра­ботки действующего (позитивного) права. Сюда можно отнести все разработки, касающиеся построения и оформления юридических текстов, систематизации законодательства, юридического докумен­тооборота, организационных схем и процедур профессиональной юридической практики и т.п. При этом, как правило, оставляются за рамками рассмотрения социокультурные контексты позитивного права, его отношение к культурно-историческим традициям, а ос­новные исследовательские смыслы связываются с текущей поли­тической и юридической практикой.

Второй - осмысление положительного права с точки зрения «юридической догмы». Обычно говорят, что юристы имеют дело с

«догмой права». По мнению С.С.Алексеева, здесь «имеется в виду не что иное, как специфический предмет юридических знаний, осо­бый сектор социальной действительности - юридические нормы, законы, прецеденты, правовые обычаи, обособленные в соответст­вии с потребностями юридической практики в качестве основы ре­шения юридических дел»¹³. При этом слово «догма», считает автор, призвано отразить отношение к позитивному праву как непререка­емому основанию поведения людей, действий государства и вы­носимых им решений¹⁴. В рамках предпринимаемого различения, такое понимание догмы права, догматической юриспруденции тя­готеет к первому аспекту юридического позитивизма. Поэтому для наших целей важнее обратить внимание на другой план рассмот­рения догмы и догматики в юридическом позитивизме, который у С.С.Алексеева обнаруживается при оценке культурно-историчес­кого значения пандектистики. Она, по оценке автора, является «пер­вой в истории универсальной системой юридических знаний, а по­ложения юридической догматики (нашедшие воплощение в германс­ком гражданском уложении, в российских законопроектах по граж­данскому праву, в современном гражданском законодательстве) -одним из наиболее высоких достижений юридической мысли, кото­рое вполне обоснованно находит признание как феномен наднаци­онального порядка»¹⁵. При таком взгляде догма права получает представленность в юридической мысли, а основанием отношения к ней как юридической догме становятся не только императивы позитивного права, но и авторитет правовой культуры. В силу этого, юридическую догму оправданно рассматривать как социокультур­ный феномен и понимать как фундаментальные правовые установ­ления и конструкции, средства и методы правового регулирования, формы и правила юридической деятельности и т.п., формирующиеся в процессе исторического развития права и воплощающиеся в кон­кретных правовых системах. Таким образом, юридический пози­тивизм может рассматриваться в плане как юридической практики, так и правового мышления, юридической культуры.

¹³ Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2001. С. 12.

¹⁴ См.: Там же. ^,5Тамже.С31. ;

Кстати говоря, наша теоретическая наука традиционно недо­оценивала догматический аспект позитивной юриспруденции, отно­сясь к нему как чисто инструментально-техническому, и в этом

¹⁹ В специальной литературе данное положение, фактически, обще- признанно. См., напр.: Блауберг И.В., Юдин Э.Г. Становление и сущность системного подхода. С. 81.; Садовский В.Н. Основания общей теории сис- тем. М, 1974. С. 29 и след.; Методология в сфере теории и практики. С. 21.

²⁰ По замечанию А.А. Пискшпеля, взгляд на научное мышление как объект методологии утвердился еще с Абеляра и Декарта. См.: ПископпельА.А. Указ. соч. С. 40.

²¹ В философской литературе, например, отмечается, что «одной из важнейших проблем философии права в ее современном развитии является исследование универсалий правового мышления, юриспруденции в целом». Малиново И.П. Указ. соч. С. 4.

¹⁶ Важно иметь в виду, что к различению «естественного» и «искус­ственного» здесь следует относиться не по подобию противопоставления физического мира и человеческой деятельности, а как к противоположности естественного и искусственного в истории и обществе, которая «внутренне присуща всему процессу формирования и развития человечества». Нерсе-сянц B.C. Юриспруденция. С. 19.

"Алексеев Н.Н. Указ соч. С. 29.

^|Х См. Арчер П. Английская судебная система. М., 1959. С. 27.

смысле занималась не столько его научным исследованием, сколько именно технической, «инженерной» разработкой без обращения к социокультурным основаниям догмы права. С учетом вышеизло­женного, допустимо полагать, что именно юридическая догма, пред­ставленная как «овеществленная» правовая культура, как собствен­ное содержание права, может рассматриваться и как реализованная догматическая юриспруденция, объективированное юридическое мышление. При таком подходе положения юридической догмы, с одной стороны, как бы «оестествляются» т.е. начинают требовать к себе отношения как к определяемым его природой естественным свойствам права, а с другой - являются материалом для научной реконструкции способов юридического мышления¹⁶. В этом смысле не исключено, что обнаружение собственных, не зависящих от конк­ретного общества закономерностей права, его собственных осно­ваний становления и развития может состояться именно на пути теоретического исследования правовой догмы, догматической юриспруденции. Надо сказать, что вопрос о собственной природе и собственных основаниях развития права, в тех или иных контекстах, поднимался в юридической литературе. Так, полемизируя с предс­тавителями социологической школы, Н.Н.Алексеев отмечал, что «право, вырастая на почве общественных отношений, может и не сливаться по своему существу с общественными явлениями, мо­жет обладать своей собственной, вовсе не социальной при­родой»*¹. О развитии права из самого себя писал Питер Арчер¹⁸. Думается, что анализ становления и развития юридической догмы как юридического мышления и теоретического правоведения явля­ется ключевым подходом к обсуждению данной проблематики.

В связи с этим юридическая догма может быть представлена в виде специально-юридического метода познания права. Здесь, как действующее юридическое мышление со своими единицами и соб­ственной юридической «логикой», она должна быть осмыслена в плане ее своеобразия, той специфики, которая, позволяя отличать юридическое мышление от любого другого, и делает право эле­ментом культуры, а юриспруденцию - самостоятельной сферой об­щества. Теоретическое исследование данного аспекта догмати­ческого правоведения не менее, а возможно, более актуально, не­жели практического. Однако данное исследование уже должно носить не столько предметно-научный, сколько рефлексивно-мето­дологический характер. Это означает, что поскольку методоло­гическое исследование в области науки направлено, прежде всего, на сам процесс научного познания¹⁹ и, в этом смысле, на познающее научное мышление²⁰, то рассматриваются не позитивные проблемы права, а проблемы средств и методов исследования проблем права, т.е. в качестве предмета исследования выступает само юриди­ческое мышление. Не исключено, что результатом усилий юристов в данной области может стать, например, достаточно обоснованная гипотеза о правомерности обсуждения юриспруденции как особой рациональности, а юридической науки - как имеющей существенное методологическое своеобразие в сравнении не только с естествен­ными,, нр и с гуманитарными науками²¹.

Как известно, в отечественном правоведении господствовало принципиально иное отношение к праву и правовой науке, диктовав­шееся методологическим влиянием модели «базис-надстройка». В советское время, с исследовательских позиций, находящихся в жестких рамках экономического детерминизма, право ставилось в безусловную зависимость не только от экономического базиса, но и зачастую от иных социальных факторов. Все это приводило и к таким крайним позициям, когда праву отводилась в обществе просто служебная роль. В частности, Д.А.Керимов писал: «Общая теория государства и права в тесном сотрудничестве с другими отраслями научного знания формулирует научные законы, понятия и определения государственных и правовых явлений, которые позволяют не только познать сущность, содержание и формы государства и права, со­вершенствовать их служебную роль в общественной жизни (вы­делено мной. - Н.Т.), но и использовать государство и право в целях революционного преобразования общества»²².

Вряд ли есть смысл оспаривать данную методологическую ус­тановку и теоретическое представление по их основаниям, тем более что критики по данному поводу в современной литературе вполне достаточно. В конечном счете, это простое следствие принятия оп­ределенной философской онтологии. Другое дело, что в эвристи­ческом отношении данная позиция, по сути, закрывала исследования собственного содержания права, специфики исследовательских ме­тодов правовой науки и ее собственной методологии. Важно и по­нимание социальных последствий такой парадигмы. Думается, по­добная научная позиция отечественных юристов сыграла не пос­леднюю роль в формировании такого профессионального юриди­ческого сознания и социального статуса юридической профессии, когда правоведы, по сути дела, видели свою профессиональную за­дачу в обосновании идеологических установок и оформлении поли­тических действий власти.

Надо сказать, что идея социально-экономической детерминации права весьма серьезно внедрилась в наше научное правосознание. Определенные следы ее обнаруживаются и в сегодняшних теоре­тических работах, причем явно тяготеющих к поискам нового взгля­да на правовую проблематику и привлекающих современные мето­дологические представления. Так, исследуя правовую культуру, А.П.Семитко исходит, в частности, из того, что форма собствен­ности закономерно порождает массу достаточно определенных и весьма однозначных последствий практически во всех сферах жизни общества²³.

Подчеркнем, что изложенное отношение касается не влияния экономики на право, а установки экономического детерминизма, зак­рывающей перспективы исследования собственной природы и ос­нований развития права. Отрицать же влияние экономических (как и многих других) факторов на право, его становление и развитие, разумеется, нелепо. Признание зависимости права от социальных и, прежде всего, экономических факторов имело место в нашей юри­дической мысли в начале XX века. Возможно, подобное видение места права в социальной действительности предопределяется, в частности, и традиционным вниманием исследователей к его фор­мальным качествам. Так, например, еще в начале XX века Б.А.Кис-тяковский, относя право к духовной культуре, расценивая его имен­но как наиболее совершенную развитую форму, хоть и «отчасти», но связывал его содержание с изменчивыми «экономическими и социальными условиями»²⁴. Можно сказать, что и В.С.Нерсесянц, разрабатывая «либертатно-юридическую» концепцию правопонима-ния, характеризует ее как формально-юридическую, в том числе потому, что считает право «формой отношений равенства, свободы и справедливости»²⁵. В силу такой традиции подход к праву как форме разработан в нашей литературе почти исчерпывающе.

Следует отметить, что в современной литературе появляются исследования, проблематизирующие идею экономического детер­минизма, как одно из предельных методологических оснований на­шей науки, с позиций сегодняшнего дня. В частности, И.С.Скловский пишет: «Освобождение права от экономического детерминизма, рав­но как от идеологии прогресса, и предоставление самому себе, собственным ценностям, превращение права из средства в цель заставляют переоценить роль основного инструмента, используе­мого на правах заимствования, - логики и соответственно заново взглянуть на рациональность права»²⁶. При этом, провозглашая ос­вобождение права от идеологии детерминизма, автор идет дальше, ставит вопрос о переосмыслении представлений рациональности от­носительно права. Обсуждая проблему в терминах закономерности и случайности, естественного и искусственного в праве, исследо­ватель, по сути дела, усомневает безусловную ценность логической организации права и догматического правового мышления. Тем са­мым полагается ценность естественности в праве, неявно отож­дествляемая с идеалом римской и современной англо-американской юриспруденции, предполагающей иной тип рациональности, нежели наша континентальная традиция.

²⁴ Кистяковский Б.А. Указ. соч. С. 615. ²ⁱ НерсесянцB.C. Юриспруденция. С. 5.

²⁶ Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. М., 1999. С. 30.

²² Керимов Д.А. Общая теория государства и права: предмет, структура, функции. С. 13.

²³ См.: Семитко A.I7. Развитие правовой культуры как правовой про- гресс. Екатеринбург, 1996. С.156.

²⁹ О кризисе западной традиции права см.: Берман Г.Дж. Указ. соч. С. 48 и след.

³⁰ Здесь необходимо оговориться, что обсуждение понятия права или способов правопонимания не входит в задачи настоящей работы. Поэтому, находясь в методологической позиции, автор использует термин «право» скорее номинативно, для обозначения того, что в литературе называют пра-

²⁷ Скловский К.И. Указ. соч. С. 37.

²⁸ Пухпга Г.Ф. Указ. соч. С. 5. Не находится ли это обстоятельство, под- меченное мыслителями и юристами, в числе факторов, инициировавших идею правового государства?! Здесь важно помнить, что рецепция римского права осуществлялась как раз в логически завершенном системном виде, приданном ему глоссаторами и постглоссаторами.

Как исследовательский подход, данная установка безусловно интересна и, видимо, эвристически перспективна, если не упускать из виду разницу интеллектуальных традиций, касающихся не только права, но и культурного типа мышления, сознания в целом. Однако категорические суждения в данной области явно способны привести к существенному упрощению проблемы. Так, по видению И.С.Скловского, «искусственность строго рационального права -вещь, очевидно, небезобидная. Напор и победительность логическо­го подхода с первых же шагов обнаруживают себя в допущении насилия, а затем и в опоре на силу как единственный метод. Это, вообще говоря, парадокс: почему истина, доказанная с непрелож­ностью арифметического правила и претендующая, стало быть, на очевидность, никого не убеждает и почти без промедления вынуж­дена прибегать к насилию?»²⁷.

Нетрудно заметить, что в данном рассуждении тип организации сознания странным образом связывается с пространством соци­ального действия. Тем более, что с точки зрения социальной поли­тики значение имеет не доказанность любого положения, а его «при-нятость» в качестве ценности. Поэтому считать, что логическое мышление в большей степени предполагает насилие, нежели ес­тественное сознание - значит делать весьма сильное допущение. Во всяком случае, историческое оправдание данного постулата -дело не слишком простое. В отношении же права можно привести свидетельства, явно расходящиеся с обсуждаемым автором тези­сом. По этому поводу чрезвычайно интересно замечание Пухты, который говорит об имевшем место в Европе сопротивлении рас­пространению римского права в связи с возникшим убеждением, что оно будет слишком способствовать укреплению верховной влас­ти. «Мнение это имело сторонников и между германскими учеными; однако ложность его блистательно доказала история, опровергнув­шая множество других теоретических заблуждений; обыкновенный ход исторических событий был таков: с возрастанием значения римского права уменьшалась сила верховной власти» (выде­лено мной. - Я. Г.)²⁸.

Наконец, при обсуждении данной проблематики вряд ли стоит онтологизировать методологическую конструкцию «естественного-искусственного», поскольку, строго говоря, любой социальный про­цесс характеризуется не как естественный или искусственный, а как естественно-искусственный или искусственно-естественный. Таким образом, излишняя однозначность в выводах, особенно ка­сающихся социально значимых последствий, способна скорее зат­руднить, нежели продвинуть обсуждение проблемы освобождения права от идеологии детерминизма и постановку вопроса об особом типе правовой рациональности.

Для большинства исследователей вопрос о собственных осно­ваниях и закономерностях права продолжает оставаться не слишком популярным. Одна из причин этого состоит, видимо, в неясности его перспектив и значения для решения стоящих перед юриспру­денцией конкретных прикладных задач. Однако не связан ли об­суждаемый кризис, например, западной правовой традиции, не говоря уже о России, с господствующим отношением к праву как способу оформления ценностей современной цивилизации?²⁹ Данная неяс­ность, вполне вероятно, может быть в некоторой степени устранена, и если предположить, что в современном обществе право, как и наука, религия, техника, приобрело иное социокультурное значение, нежели 200 - 300 лет назад. В этом случае сложившийся спектр отношений к нему как форме общественных (прежде всего - эко­номических) отношений или как к этическому минимуму или форме социальной свободы сегодня имеет право, по меньшей мере, на рас­ширение. Действительно, при обращении к истории становления и развития права можно выделить периоды, в которые право преимущественно воспринималось обществом с какой-либо одной стороны. С определенной долей огрубления можно сказать, что для Рима право было прежде всего инструментом и регулятивной прак­тикой. В Средние века доминирует религиозно-этический план. Но­вое время, формирующее в европейском обществе институт лич­ности, связало право с социальной свободой³⁰. Данная идея про­

³³ Мы ограничиваемся указанием на исследование права, поскольку данная работа посвящена методологии научного исследования права, кото­рое императивно ограничено рамками предмета правоведения. В то же время, нельзя исключить возможность применения юридических представ­лений и в более широких исследовательских контекстах. И если признано, что представления естественных наук ощутимо повлияли на современную философскую картину мира, то логично считать возможным подобное вли­яние и со стороны правовой науки. Правда, подобные исследования автору, к сожалению, неизвестны.

³⁴См.:Несесянц B.C. Юриспруденция. С. 115- 118.

вовой действительностью, правовой реальностью. См., например: Козлов В.А. Указ. соч. С. 15. Поэтому в данном контексте термин «право» удовлетворяет любому из существующих в юридической науке понятий, безотносительно его содержания, истинности и пр. Другими словами, «право» в данном случае—это просто понятие права, например, как эпистемологическая еди­ница предмета юридической науки.

³¹ Правда, в философской герменевтике таковыми обозначаются и иные понятия: образование, здравый смысл, способность суждения, вкус. См.: Гадам ер Х.-Г. Указ. соч. С. 50 и след.

³² КистяковскийБ.А. Указ. соч. С. 617.

должает оставаться ведущей и в современной юриспруденции. В европейской истории идеи свободы, равенства, справедливости при­обрели такую тотальную привлекательность, что могут расцени­ваться как ведущие понятия европейского сознания с эпохи просве­щения³¹. Как общепризнанные идеи, как базовые ценности совре­менной цивилизации они неоспоримы. Поэтому, для сегодняшнего правосознания само собой разумеющимся является, например, от­ношение к идее свободы как содержанию права, а праву как форме свободы. «Правда, - оговаривается Б.А.Кистяковский, - это сво­бода внешняя, относительная, обусловленная общественной средой. Но внутренняя, более безотносительная, духовная свобода, возмож­на только при существовании свободы внешней, и последняя есть самая лучшая школа для первой»³².

Несмотря на доминирование в различные эпохи различных идей права, можно заметить, что все они ставили право в зависимость от иных сфер общества. Если попытаться выйти за рамки данного представления, то гипотеза об изменении социокультурного статуса права в современном обществе может быть вполне мыслимой. С методологических позиций, не касаясь обсуждения конкретных те­оретических идей, здесь интересен, например, вопрос о корректности рассмотрения права как «равноправной» социальной сферы, нахо­дящейся с иными сферами общества (экономика, политика и пр.) не в отношениях зависимости или инструментального обеспечения, а как минимум, взаимовлияния и взаимообусловленности. Данное полагание оправдывает, и отношение к догматической юриспруден­ции, при котором она может рассматриваться уже как специальное, собственно юридическое исследование права.

Итак, если попытаться теперь кратко обобщить все изложенное по поводу позитивистского характера нашего правоведения, то мож­но выделить, по меньшей мере, три смысла, которые могут прида­ваться термину позитивизм в юриспруденции.

1. Прикладные разработки дёисТйуютцегТГ(позитивного) права в целях обеспечения и воспроизводства текущей юридической прак­тики.

2. Исследование права в системе юридических представлений и собственно юридическими «догматическими» методами³³.

3. Исследования права с позиций научного позитивизма, посколь­ку, отождествляя себя с научным способом познания, правоведение не может не обращаться к данной методологии, особенно в теоре­тической области. Позитивистскими в этом смысле, в отличие от догматического юридического исследования, могут рассматривать­ся, например, социологические исследования права.

Таким образом, для обеспечения предметных содержательных дискуссий все современные претензии к нашему правоведению по поводу царствования в нем духа позитивизма должны получить бо­лее точный адрес.

Изложенные представления содержательно близки к некоторым взглядам в рамках современной аналитической юриспруденции, ко­торая, в отличие от традиционного позитивизма, наряду с юриди­ческой догматикой обращается и к социальным контекстам права, и к рефлексии оснований правовых наук³⁴. В то же время, с мето­дологических позиций, учитывая ранее изложенные соображения о перспективах в современном правоведении гносеологического и ме­тодологического плюрализма, нет достаточных рациональных ос­нований полагать данный методологический подход единственно пригодным для юридической науки, равно как и считать его в сов­ременных условиях, как это иногда делается, устаревшим. Тем более проблематично подвергать, в современной ситуации, подобным од­нозначным оценкам конкретные юридические исследования, пос­

³⁶ Судя по всему, на сегодняшний день это действительно так. Однако в чем причины такой особенности юриспруденции? Объяснение одной при­надлежностью по основанию объекта исследования к гуманитарным, со­циальным наукам явно неудовлетворительно. Тем более что известны гу­манитарные науки (психология, социология), которые имеют достаточно «технологически» разработанные методики исследования и способы фор­мализации результатов.

³⁷Хайдеггер М. Указ. соч. С. 44.

вященные специальным проблемам права. Задача юристов, как уже говорилось, не столько в присоединении одной из методологических традиций, сколько в их осмыслении с точки зрения собственных исследовательских задач. Избрание же в данном исследовании ли­нии, развиваемой в философии и методологии науки, направления юридической мысли, обобщаемого в современной литературе как аналитическая юриспруденция³⁵, связано с убеждением автора, что возможности этой методологической традиции правоведы не только не исчерпали, но и не реализовали в должной мере. Особенно, учи­тывая гуманитарный характер правоведения и особенности юри­дического исследования.

Оправданно заметить также, что возможные отрицания перс­пективности позитивизма как научной методологии и, следователь­но, методологии юриспруденции должны учитывать, что иной ме­тодологии науки, в строгом смысле, на сегодняшний день просто не существует. Отсюда, если считать позитивизм методологией, неприемлемой для правоведения, то придется «выводить» право­ведение из числа наук. В принципе, такое развитие юриспруденции можно помыслить, но сложно принять как ее перспективу. Тем более что все упреки в адрес нашей науки по поводу ее позитивистской ограниченности, если разобраться, формулируются не столько в научном, сколько в философском пространстве. Причем современное науковедение, как отмечалось, большинство из них фактически переосмыслило за счет введения представлений о неклассическом и постнеклассическом типах научной рациональности. В этой связи, прежде чем разворачивать сегодня борьбу с позитивизмом в право­ведении, видя в этом залог принципиального ухода от всех наших предыдущих трудностей, разумно обстоятельно проанализировать, насколько данная методологическая традиция реально влияла на нашу исследовательскую деятельность и каковы ее перспективы для правопознания в неклассической и постнеклассической трак­товках. Тем более, насколько нам известно, советскими юристами такая работа практически не проводилась.

³⁵ См.: Алексеев С.С. Восхождение к праву. С. 5.

Вообще, надо сказать, что к позитивизму как научной методо­логии правоведы всегда относились достаточно свободно. Приняв установку на выведение научного теоретического знания о праве путем обобщения и анализа эмпирических фактов, мы практически оставили без внимания сами методы построения наших теорий, за­менив их в большинстве случаев следованием образцам или опорой на авторитеты. А чтобы избежать обвинений в произвольном ус­мотрении, метафизических полаганиях, ссылаемся на специфику пра­воведения как гуманитарной науки, где уже сам объект не позволяет формализовать ни процедуры, ни результаты исследований. Отсюда полагается, что метод юриспруденции как система особых, строгих правил научного мышления по поводу права в нашей науке сущест­вовать не может³⁶.

В литературе подобная точка зрения широко распространена как в теоретическом, так и в прикладном плане, причем, чаще всего, без специального обоснования. Однако в некоторых теоретических работах, когда параллельно с предметным содержанием излагается методологический план исследования, можно встретить и соответст­вующую аргументацию отказа от строгих правил теоретического мышления в правовой науке. Так, например, строит свое исследо­вание А.П.Семитко, который стремится раскрыть методологичес­кие основания принципиальных теоретических положений. В отно­шении гуманитарных наук автор, в частности, опирается на мето­дологическую идею М.Хайдеггера о том, что в отличие от мате­матического естествознания, являющегося строгой наукой в силу точной «привязанности» к своей предметной сфере, «все гумани­тарные науки и все науки о жизни именно для того, чтобы остаться строгими, должны непременно быть неточными», и в этом смысле «неточность исторических гуманитарных наук - не порок, а лишь исполнение существенного для этого рода исследований требова­ния»³⁷. Таким образом, неточность гуманитарных исследований (в сравнении с естественно-научными) принимается не только как их характеристика, но и как одно из методологических обоснований избранного способа работы. Усилив свою позицию тезисом, что нель­зя мыслить точно и о человеке как существе, обладающем свободой воли, автор заключает: «В гуманитарных науках нельзя быть од­

³" СемишкоЛМ. Указ. соч. С. 126.

^?ч Об этом говорит и опора на позицию М.Хайдеггера, видевшего ме­тодологический идеал гуманитарных наук в герменевтической традиции.

позначным и нетерпимо бескомпромиссным. Необходимо всегда сверять систему ценностных и целевых координат исследования, учитывая уникальность и многообразие вплоть до бесконечности общественной жизни и культур разных эпох, времен и народов, не забывая, конечно, и об универсальности, общечеловечности куль­туры, выходя на анализ самых глубинных, фундаментальных и в какой-то мере бесспорных базовых ценностей человеческого су­ществования: свободы, независимости, достоинства личности»³⁸. В целом очень привлекательная и бесспорная по своему гуманис­тическому пафосу, эта позиция, с методологической точки зрения, все-таки нуждается в некоторых уточнениях.

Легко заметить, что здесь соединено несколько по сути разно­плановых требований к гуманитарному исследованию. Прежде всего -этическое, в части нетерпимости и бескомпромиссности, ибо если интерпретировать его как методологическое, то неясно, как отно­ситься к точности, определенности научной позиции и последова­тельному ее отстаиванию. Упоминаемые ценностно-целевые коор­динаты исследования в соединении с базовыми ценностями чело­веческого существования тяготеют к постнеклассическому пони­манию науки, а бесспорность базовых ценностей человеческого су­ществования говорит, скорее, о философских основаниях. Наконец, самое для нас важное требование - учитывать уникальность и мно­гообразие, вплоть до бесконечности, общественной жизни и культур разных эпох. По существу, это указание на исследование не научного в собственном смысле, а герменевтического типа³⁹, где методоло­гической нормой является как раз установка на уникальность и бес­конечное многообразие общественной жизни. Однако, в этом смыс­ле, здесь неизбежна проблематизация применимости общих законов и научных абстракций к социальным явлениям. Думается, именно это обстоятельство побудило автора упомянуть о требовании не забывать универсальности, общечеловечности культуры, что уже явно тяготеет к методологии позитивизма. Подробный методоло­гический анализ данного фрагмента преследует единственную цель: показать, что методологические установки позитивизма в юриди­ческих исследованиях не являются тотальными, а размываются уже за счет привлечения правоведами идей его оппонентов. Свои результаты в юриспруденции сегодня, как отмечалось, способны принести и традиционные научные (позитивистские), и герменевти­ческие, философские методы. Важно, может быть, только более строго различать их в процессе применения и понимать как эврис­тические возможности, так и статус результатов соответствующего исследования.

И еще одно замечание. Все изложенное А.П.Семитко, бесспор­но, важно и актуально при построении рамок правового исследова­ния, однако к собственно юридическому исследованию имеет от­ношение постольку, поскольку последнее характеризуется автором как гуманитарное исследование, т.е. такое же, как психологическое, педагогическое и пр. Такое отношение к проблеме является в се­годняшней юридической литературе доминирующим. Конституируя себя как науку гуманитарную, наше правоведение не слишком об­ращает внимание на свою методологическую специфику, неявно по­лагая в этом отношении некую очевидную общность всех гумани­тарных наук. В то же время, указание на методологические осо­бенности правоведения как гуманитарной науки может оказаться недостаточным для понимания его своеобразия. Не случайно, ка­саясь методов своей науки, теоретики всегда непринужденно и дос­таточно развернуто обсуждали диалектический, исторический, конк­ретно-социологический и т.п. методы теории права и, как правило, испытывали определенные сложности относительно характеристики собственно юридических методов.

На сегодняшнем уровне разработанности обсуждаемой проб­лемы говорить о методологической специфике юридической науки приходится, главным образом, в гипотетическом плане. Вполне воз­можно, что в будущем соответствующие исследования приведут к выводу об отсутствии методологических особенностей правове­дения, помимо традиционно отмечаемой специфики его объекта. Однако нельзя исключить и обратное - выявление своеобразия науки права не только в сравнении с гносеологическим идеалом естествен­но-научных исследований, но и познанием в иных гуманитарных об­ластях.

С учетом изложенного, представляется исключительно важным обратить внимание в современных исследованиях на два подхода к методологической проблематике юридической науки.

Генетический, позволяющий, в частности, акцентировать вни­мание на юридическом мышлении, рассматривать его как фактор правовой культуры, говорить об относительной самостоятельности

движения юридической мысли, преемственности достижений юри­дической науки, вне прямой зависимости от смены экономических и политических эпох в истории человечества.

Системный - в нашем понимании связанный с системным от­ношением к предмету и методу правоведения. Что и потребовало, в частности, рассмотрения проблем методологии юридической нау­ки в соотнесении с соответствующей проблематикой иных наук, ме-танаучными разработками, гносеологическими конструкциями. Вы­деление данных подходов из ряда прочих вызвано не усмотрением, скажем, их какой-то особой органичности для правоведения⁴⁰. Прив­лекает иное. С одной стороны, возможность выйти за рамки предс­тавлений ортодоксального детерминизма, утвердить отношение к праву и юридической науке как самостоятельным факторам исто­рической судьбы общества, условиям существования цивилизации. С другой - углубить наше осознание особенностей правоведения в контексте современных представлений научного познания.

Понятно, что в отдельном конкретном исследовании малове­роятно прийти относительно высказанных гипотез к завершенным выводам. Тем более, в форме точно сформулированных теорети­ческих положений или конструкций. Более реально рассчитывать приблизиться к ним через обозначение актуальных методологичес­ких проблем современной юридической науки, в первую очередь -проблем ее предмета и метода. Одним из условий обоснованного их рассмотрения является, как нам представляется, обращение к вопросу становления и развития современной юридической науки, юридического мышления.