302 Н. Л. Полякова

стриальном обществе»⁷.

К сказанному следует добавить еще одно, третье соображе­ние. В течение многих десятилетий тема классового конфликта доминировала в западном обществе. Конфликт между рабочим и боссом (капиталистом или корпоративным управляющим) преобладал над всеми другими конфликтами и был осью, во­круг которой вращались все остальные социальные конфликты общества. В постиндустриальном обществе этот конфликт ото­шел в прошлое. Конфликт между рабочим и менеджером на производстве относительно условий труда, заработной платы и участия в управлении производства стал институционализиро­ванным. Радикальные методы классовой борьбы отошли в про­шлое. Изменилась и сама психология политического поведения и принципа социального взаимодействия между группами. Сферой социального конфликта в настоящее время является сфера взаимодействия «закрытых статусных групп», разли­чающихся по расовым, этническим, лингвистическим, религи­озным и другим признакам. Отношения этих групп друг к дру­гу, их связи и эмоциональная идентичность более значимы в настоящее время, чем классовая идентичность. Именно между этими группами, а не классами разворачиваются основные со­циальные конфликты.

Изменения в характере труда позволяют, как считает Белл, говорить если не об исчезновении, то по крайней мере об уменьшении старого рабочего класса. Основным классом ин­формационного общества является сервисный класс, а новую элиту составляют специалисты, технократы и интеллектуалы. Собственность уже не является критерием членства в высших классах, новые элиты формируются на основе знания и высоко­го уровня образования. Обладание этим образованием является условием вхождения в элиту и ее символом. Знание становится основным ресурсом власти. Власть переходит к группам и ин­дивидам, владеющим знанием.

Первоначально Белл распространил эту позицию на все сфе-

⁷ Bell D. The Coming Post-Industrial Society: A Venture in Social Fore­casting. N. Y., 1973. P. 163.

Гл. 7: Теории постиндустриального общества 303

ры общества, включая и сферу политики. Но затем он скоррек­тировал свою позицию. Интеллектуальная элита обладает вла­стью в пределах институтов, связанных с интеллектуальной деятельностью, т. е. исследовательских организациях и универ­ситетах, но в мире большой политики она обладает не более чем влиянием. Политические проблемы все теснее переплета­ются с техническими, в силу этого «элита знания» может ста­вить и инициировать новые вопросы и предлагать техническое решение для принимаемых решений, но она не обладает вла­стью сказать «да» или «нет». Последнее является прерогативой политиков, а не ученых и экономистов, поэтому Белл считает идею о том, что в будущем «элита знания» может стать новой «элитой власти», крайне преувеличенной.

7. 2. Концепция постиндустриального общества Алена Турена

Как мы уже на то указывали, в рамках исследований постинду­стриального тзбщества не менее значимой, чем теория Белла, была теория А. Турена. Его видение проблем постииндустриализма отличается от тех разработок, которые мы находим в рамках американской социологической мысли, в частности у Д._Белла. Основными объектами интереса для Турена являются соци­альный конфликт, проблемы эксплуатации, власти и доминиро­вания. Более того, по мнению Турена, конфликт - это вообще основной объект социологического интереса. «Центральным объектом социологии, - заявляет он, - является исследование политики, то есть социальных договоренностей, из которых проистекает институционализация конфликтов»⁸.

Именно с позиций исследования главного социального кон­фликта Турен подходит к анализу постиндустриального обще­ства. Он не разделяет точку зрения о конце рабочего класса как социально-профессиональной категории и не согласен с выска-

⁸ Touraine A. The Post-Industrial Society: Tomorrow's Social History: Classes, Conflicts and Culture in the Programmed Society. N.Y., 1971. P. 25

304 Н. Л. Полякова

зываниями о конце тредюнионизма. «Нет причин, - пишет он, -говорить об исчезновении рабочего класса или тредюнионизма. В этом вопросе среди социологов существует всеобщее согла­сие. Сомнение выдвигается в качестве тезиса для полемики, но не как утверждение». Нельзя всерьез заявлять, подчеркивает он, что рабочие становятся ненужной социальной категорией. Экономический рост и сейчас зависит от развития производст­ва. Чистое консумистское общество, в котором сфера производ­ства жестко ограничена, интерес к труду утрачен, а вместо них на повестку дня встали проблемы из сферы досуга и свободного времени, является социологической фикцией. На деле ситуация обратная. Более индивидуализированное потребление предъяв­ляет более серьезные требования к производству. Тредюнионизм потерял свои позиции в некоторых отраслях промышлен­ного производства, однако широко внедрился в третичный, сер­висный сектор.

В течение долгого времени в большинстве своем социологи были солидарны в том, что «рабочий класс» - это не просто профессионально-классовая категория, а активный агент, один из главных субъектов в социальной и политической истории индустриального общества. Сейчас, когда эти общества пере­ходят в новую стадию развития и количество рабочих ручного труда в составе рабочего класса быстро уменьшаются, многие думают, что значимость, которая в течение долгого времени приписывалась рабочему классу, была результатом скорее идеологической ориентации, чем точного социального и исто­рического анализа. Однако подобная критическая позиция не находит подтверждения в работах социологов и историков.

Турен задается вопросом: по каким причинам и при каких условиях определенные социальные классы, являющиеся боль­шими, но не составляющими большинство, становятся цен­тральной действующей силой общества, или, более фундамен­тально, как можно определить, какой социальный конфликт является центральным для данного общества? Вопрос об усло­виях появления и последующего исчезновения рабочего класса

9. Ibid. Р. 16.

Гл. 7: Теории постиндустриального общества 305

как центрального социального агента общества - сердцевина современной социологической мысли. Позиции социологов по этому вопросу - не только результат определенных исследова­ний, но и их личный выбор перспективы рассмотрения соци­альной жизни. «Подобно тому как исследование города было ядром анализа торговых обществ XVI-XIX веков, взгляд на ра­бочий класс, на роль профсоюзов и рабочих партий является, возможно, наилучшим индикатором общих позиций, которые противостояли и продолжают противостоять друг другу в со­циологии»¹⁰, - считает Турен. Следует поэтому сначала рас­смотреть причины, по которым рабочий класс играл централь­ную роль в прошлом, а затем - причины, по которым он уско­ренно теряет свое центральное место в постиндустриальном об­ществе. Ведь именно этот процесс трансформирует взгляд на об­щество в целом.

Термин «рабочий класс» подразумевает нечто больше, чем просто большую, непривилегированную социально-профессиональную категорию. Рабочее движение - это не ассоциация, аналогичная предпринимательским, и не профессиональное лобби. Интересы и проблемы рабочего класса, рабочего движе­ния были связаны с обществом, в котором капиталистическое предприятие было ключевым моментом экономики, а рабочее движение - ведущей силой классовой борьбы. Классовая борь­ба пролетариата составляла фокус социального конфликта, главный конфликт индустриального общества. Главным объек­том атаки были и собственность, и власть. «Принципиальное отличие программируемого общества от капиталистического индустриализированого общества состоит в том, что социаль­ный конфликт определяется уже не рамками фундаментального экономического механизма, а совокупностью всех социально-экономических отношений».

Вопрос, таким образом, ставится не о том, могут ли рабочее и профсоюзное движения исчезнуть, а о том, является ли рабо-

¹⁰ Touraine A. The Rise and the Fall of the French Labour Movement. - So­ cial Theory and Social Criticism. L., 1987. P. 232.

¹¹ Touraine A. The Post-Industrial Society. -N.Y., 1971. P. 25.

306 Н. Л. Полякова

чее движение, как и раньше, одной из сторон центрального со­циального конфликта. Ответ на него, как считает Турен, прост. В «программируемом обществе» рабочий класс более не явля­ется привилегированным историческим агентом, но не потому, что рабочее движение ослабело и оказалось подчинено страте­гии какой-либо политической партии или имеет плохих поли­тических лидеров, а потому, что отдельное капиталистическое предприятие не является более центром экономической систе­мы и ее социальных конфликтов, хотя борьба рабочих с систе­мой менеджериального управления и контроля выступает су­щественным элементом системы социальных конфликтов.

В программируемом обществе ни фирмы, ни профсоюзы не являются главными действующими лицами социальной борьбы за власть. Их роль все еще важна, но их конфликт не является борьбой за власть, а связан с проблемами организации произ­водства и принятия административного решения, он носит уже институционализированный характер. Институционализация этого конфликта осуществляется постепенно и остается еще неполной, но ход ее очевиден и неизбежен. Это не значит, конечно, что программируемое общество движется к индустриальному миру. Это означает, что эти конфликты не соотносятся с реальной социальной властью, которая уже не коренится в сфере производства.

Профсоюзное движение также далеко от того, чтобы быть революционной силой или социальным движением, активно вовлеченным в борьбу за власть. Социальное неравенство, час­тый отказ государства или управленцев идти на уступки - все это делает важным и необходимым рабочее сопротивление, од­нако не является достаточным для того, чтобы считать рабочее или профсоюзное движение центральной силой в новых соци­альных конфликтах. Основной социальный конфликт совре­менного общества - это не конфликт по поводу собственности, это конфликт индивида и общества в целом и формулируется он в терминах организационного конфликта.

Суть позиции Турена состоит в том, что социальное доминирование в современном мире имеет глобальный и нерасчлененный характер, экономическая, социальная, культурная и

Гл. 7: Теории постиндустриального общества 307

другие сферы здесь настолько взаимопереплетены, что понятие эксплуатации, лежащее в основе Марксова анализа, представ­ляется неадекватным для современной ситуации. «Мы еще про­должаем говорить об «экономической эксплуатации», - пишет Турен, - хотя все труднее и труднее вычленить ее и изолиро­вать от других форм доминирования. Термин потерял свое объ­ективное значение. Ситуация в современном мире скорее пере­дается термином «отчуждение», «чем эксплуатация»«¹². Экс­плуатация обозначает экономическое, а отчуждение - соци­альное отношение.

Человек оказывается отчужденным, когда его связь с соци­альной и культурной жизнью общества определяется единст­венно системой доминирующих отношений, навязываемых господствующим классом. Отчуждение означает ликвидацию социального конфликта посредством создания системы зависи­мого участия. Любая деятельность только тогда обретает смысл, когда она осуществляется в соответствии с устремле­ниями доминирующих групп. Современное общество, пишет Турен, является обществом отчуждения не потому что оно по­вергает человека в нищету или навязывает политические огра­ничения, а потому, что оно подкупает, манипулирует и навязы­вает конформизм.

Постиндустриальное общество демонстрирует совершенно новые социальные конфликты. Эти новые конфликты уже не являются просто конфликтами между трудом и капиталом, но конфликтами между структурами экономического и политиче­ского принятия решения и теми, кто принужден к зависимому участию. Другими словами, это конфликт между центральными и периферийными, или маргинальными, сегментами общества.

Будучи материально обеспеченными, члены современного общества не отрицают технический прогресс и экономический рост, а выступают против подчинения рациональной, но имперсональной силе, которая требует от них такого же имперсонального участия в прогрессе. Турен выделяет три основные формы социального доминирования в постиндустриальном обществе.

¹² Ibid. Р. 7

308 Н. Л. Полякова

Социальная интеграция. Экономический прогресс навязыва­ет его участникам свой стиль жизни, свои цели и свою систему власти. Индивид просто принуждается к участию, не только как трудящийся, но и как потребитель, как участвующий в систе­мах социальной организации и власти, которые определяют це­ли производства. Система производства, в которой каждый имеет свое место и свою систему ролей в рамках регулируемо­го, иерархизированного коллектива, интересующегося преиму­щественно проблемами эффективности и сплоченности, обра­зует нерасторжимое единство со всеми другими социальными подсистемами, поддерживает и укрепляет их.

Культурное манипулирование заключается в контроле над потребностями и культурными стереотипами потребления и стиля жизни прежде всего через школу и систему образования, которая уже давно перестала быть семейным и стала общест­венным делом.

Навязывание политического поведения. Постиндустриальное общество контролируется крупными политико-экономическими организациями, цель которых - не просто власть и строгий по­литический контроль над собственным функционированием и окружением. Наблюдение за функционированием этих органи­заций показывает их тотальные империалистические претензии на контроль за всей социальной жизнью.

В этих условиях перед рабочим классом встает вопрос о том, как он вновь может занять если не центральное, то безусловно значимое место в социальной и политической жизни.

В постиндустриальном обществе влияние рабочего класса ослабляется тем, что политическое и профсоюзное рабочие движения все более отдаляются друг от друга. Более того, Ту­рен считает, что повышение роли профсоюзов приводит к уменьшению роли политического рабочего движения. Проф­союзы играют значимую роль в борьбе с безработицей, в разра­ботке мер по поддержанию безработных, по переподготовке кадров и т. п. Профсоюзное движение стало не столько соци­альным движением, сколько агентом экономической политики. Этот тип действия, известный как «социальный контракт», обеспечил участие профсоюзов в советах компаний, занимаю-

Гл. 7: Теории постиндустриального общества 309

щихся формированием экономической политики. Это приводит к ослаблению рабочего класса как центрального исторического агента и одновременно с этим - к появлению такого типа соци­альной демократии, которая не отличается по своему характеру от существующего политического режима, но одновременно умножает каналы профсоюзного влияния. Рабочий класс теряет свою автономию.

Состав современного рабочего класса сложен, в частности, большой процент в нем составляют неквалифицированные ра­бочие-иммигранты, а также женщины, имеющие очень ограни­ченный опыт индустриального труда. Комбинация этих факто­ров и объясняет очень резкое падение политического влияния и сужение социального кругозора рабочих. «В этом очень кон­кретном смысле слова индустриальные страны начиная с XIX в. движутся от индустриального общества к новому типу общест­ва, в котором новые группы наемных работников - «белые во­ротнички», техники и менеджеры среднего уровня - очень бы­стро набирают в количестве и влиянии»¹³. Самые радикальные и продуктивные движения формируются в экономически наиболее развитьгх и продвинутых областях и группах: исследовательских центрах, среди профессионалов, обладающих знаниями и квали­фикацией, но не подключенных к системам власти, в университет­ских сообществах.

Однако ни одно социально-политическое движение, сколь бы развито и сильно оно ни было, не сможет добиться успеха, если не включит в себя рабочий класс. Завтрашняя борьба, под­черкивает Турен, не будет ни повторением, ни модернизацией вчерашней. Она возможна только на совершенно новой солидаристской основе для взаимодействия различных социальных групп. Современное рабочее движение может задать свое по­нимание современного социального конфликта только через объединение с другими социальными группами на основе об­щезначимых культурных ценностей. Апелляция к общим куль­турным ценностям придаст рабочему движению значимость,

¹³ Touraine A. The Rise and the Fall of the French Labour Movement. - So­cial Theory and Social Criticism. - L., 1987. P. 241.

310 Н.Л.Полякова

которая выйдет далеко за рамки простой защиты своих интересов. Формулируя позицию А. Турена по поводу того, что такое система социального неравенства в целом и каково место и роль рабочего класса в постиндустриальном обществе, следует указать на то, что методологической основой его анализа явля­ется рассмотрение положения рабочего класса не с точки зре­ния типа его труда, а с точки зрения его места в общей сис­теме распределения власти и доминирования, с точки зрения интерпретации главного социального конфликта. Главный кон­фликт постиндустриального общества носит организационный, а не классовый характер: это конфликт индивида и общества в целом. Социальное доминирование носит целостный и нерас-члененный характер и описывается в терминах отчуждения. В этих условиях перед рабочим классом стоит задача объедине­ния с другими социальными группами - «белыми воротничка­ми», техниками, менеджерами среднего уровня, профессиона­лами и другими - на основе общедемократических ценностей.

Социальные движения как форма репрезентации групповых социальных интересов в постиндустриальном обществе В 70-х года в социологии в рамках теорий постиндустриализма появилось утверждение о том, что современный социальный конфликт локализуется в сфере распределения, а не производ­ства. Речь уже не может идти и не идет о борьбе за капиталистическую собственность и за «командные высоты в экономике», борьба идет за потребление, его уровень, стиль жизни, за жизненные шансы в широком смысле слова, за гражданские (право на образование, медицинское, пенсионное и другие виды права. В силу этого следует отказаться от концепции класса и классовой системы социальной дифференциации и предложить другую, более адекватную для описания системы социальной дифференциации и социальных интересов в постиндустриаль­ном обществе.

Для характеристики классовой структуры постиндустриаль­ного общества, как считает Турен, можно использовать не­сколько понятий. Во-первых, это понятие социального класса,

Гл.7: Теории постиндустриального общества 311

которое применяется при анализе отношений власти и домини­рования в обществе в целом. Во-вторых, это понятие заинтере­сованных групп, или групп социального интереса, используемое при анализе отношений внутри организаций и коллективов. В-третьих, это понятие группы давления, которое применяется при исследовании конфликтов в сфере потребления и имеет слабое отношение к политическому действию.

Очевидно, что вычленение этих социальных групп и их стратификация соответствует стратификации основных соци­альных интересов в обществе. Принятие подобной социальной стратификации позволяет Турену утверждать, что «рабочий класс во все большей степени замещается федерацией групп социального интереса, а группы, организованные для защиты локальных или региональных интересов, - традиционные при­меры групп давления - становятся видом класса»¹⁴.

Социальный класс или классовое движение всегда старается задать свои цели или оказать влияние на группы социального интереса и группы давления. Социальная политика становится сложнее, поскольку объединения, которые являются инстру­ментом осуществления политики класса, групп специального интереса или групп давления, очень часто приписывают себе какую-то особую роль, даже когда в действительности они только направляются интересами этих классов и групп. В то же время они могут изменить процесс взаимодействия с «базовой» социальной группой или классом и «стать провозвестниками новых социальных сил».

Если в 70-е годы под новыми социальными силами имелись в виду, прежде всего, студенческое движение, различного рода потребительские ассоциации и группы, связанные со «свобод­ным временем и досугом», то 80-е годы стали свидетелями не­бывалого прорыва к равенству и демократии, различного рода гражданских инициатив и движений за «социальное участие». Добровольные ассоциации появляются как требование «уча­стия», возникающее со стороны «культуры обездоленных» в государстве всеобщего благоденствия, или как поиск «общи-

¹⁴ Touraine A. TJie Post-Industrial Society. -N.Y., 1971. PP. 67-68

312 Н. Л."Полякова

ны», обеспечивающий человеку идентичность, принадлеж­ность, единство, участие. Добровольные ассоциации продемон­стрировали, что хотя классические элементы классовой борьбы и исчезают, однако социальный протест и напряжение, а также уровень политического участия растут.

В связи с этим одной из основных форм социальной борьбы становятся городские социальные движения, преследующие, как правило, три основные цели: обеспечение коллективного потребления (материальные интересы); общность и поиск идентичности; гражданское движение и борьба за локальную власть. Движение должно осознать свое место как городского социального движения, оно должно быть связано политически с остальным обществом посредством средств массовой коммуни­кации, профессионалов и политических партий. Организацион­но и идеологически оно должно быть автономно по отношению к любой политической партии, поскольку городские социаль­ные движения функционируют преимущественно на уровне социального, а не политического процесса, а это различные уровни действия. При этом городские социальные движения являются не столько агентами„социального изменения, сколько реакциями на сложившуюся систему доминирования. Они, как — правило, оказываются не в состоянии реализовать свои проекты.

Как то показали исследования последнего времени в отличие от более ранних, большинство ассоциаций взаимодействует с государством и его агентами. Такое взаимодействие может ос­новываться на консенсусе и на конфликте, чему соответствуют два типа политической деятельности: лоббирование и кон­фликт. Представители средних классов делают ставку на лоб­бирование, представители рабочего класса, лишенные возмож­ности неформально контактировать с представителями власти, вынуждены прибегать к протесту и конфронтации.

Можно выделить три типа взаимодействия государства с добровольными ассоциациями: инкорпорация - ассоциация ин­тегрируется в аппарат государства, но может продолжать функ­ционировать как частично независимая; отвержение - ассо­циация не достигает своих целей и при том, что она продолжает отстаивать свои требования, само отсутствие успеха ставит под

Гл. 7: Теории постиндустриального общества 313

сомнение ее жизнеспособность; сосуществование - ассоциация утверждает свою независимость, а ее частные успехи способст­вуют активизации деятельности ее членов.

В течение долгого времени политические партии левого крыла, как правило, противостояли «коммуналистской» дея­тельности различного рода социальных движений, считая, что она отвлекает силы от действительной классовой борьбы. Од­нако теперь они поддерживают это действие, полагая, что доб­ровольные ассоциации способствуют поднятию гражданского сознания, дают политический опыт и знание структур власти в обществе. Тем не менее в силу того, что добровольные ассо­циации функционируют в сфере конкурентных отношений, а не отношений солидарности и единства, городские движения все­гда фрагментарны, локальны, стратегически ограничены и изо­лированы.

Резюмируя предложенную общую реконструкцию теории по­стиндустриального общества А. Турена, следует еще раз указать на то, что эта реконструкция была осуществлена в совер­шенно определенной перспективе, имеющей целью выявить оригинальность и специфику подхода Турена. Выработанный им подход позволяет зафиксировать новое качество системы социальных взаимодействий в постиндустриальном обществе, указать на основные тенденции переструктурирования общест­венной жизни, изменение типов и уровней социального кон­фликта, подвижек в ценностных ориентирах. Главным направ­лением социального развития становится фрагментирование социальной структуры, следующее путем утверждения плюра­лизма социальных элементов. Фрагментирование во всем - в нормах и ценностях, в стилях и образах жизни, в экономиче­ских, социальных, личностных структурах, Фрагментирование социальных интересов и целей соответствующим образом ме­няет систему социальной дифференциации, но не ликвидирует сам социальный конфликт и его напряжение. Конфликт смеща­ется в сферу потребления в широком смысле слова и приобре­тает форму конфликта с общественным устройством в целом.