3. Мужская шовинистическая свинья

Движение за освобождение женщин пред­ставлено различными программами и со­стоит из разнородных групп с разными целями. Аналитический ум может принять некоторые из целей, задач, мотиваций и программ освобождения женщин, отвергнув осталь­ные. Было бы неосмотрительно считать эквивалент­ными множество различных целей и позиций лишь потому, что их сложили в одну. Особенности движения за освобождение женщин можно разделить на четыре основные категории, каждая из которых требует своего подхода.

Принудительные действия по отношению к женщинам

Кроме убийства самым жестоким принудитель­ным действием против женщин является изна­силование. Однако в обществе, где доминируют мужчины, изнасилование не всегда незаконно. Оно не является незаконным, когда его совершает муж по от­ношению к жене.

Вне пределов, «освященных» браком, изнасило­вание незаконно. И все же то, как его рассматривает закон, оставляет желать лучшего. Например, если на­сильник и его жертва были знакомы ранее, то суд пред­полагает, что изнасилования не было. С другой стороны, для доказательства изнасилования во многих штатах до недавнего времени требовалось наличие свидетеля преступления. Более того, если друзья насильника по­клянутся, что вступали с жертвой в сексуальную связь, то пострадавшую можно охарактеризовать как «амо­ральную», что делает осуждение насильника практиче­ски невозможным. Если жертва — проститутка, то до­биться осуждения точно так же невозможно. Аргумент в пользу невозможности изнасилования проститутки с точки зрения закона состоит в смехотворном утвержде­нии о том, что невозможно принудить человека делать то, что он в другое время охотно делает сам.

Одним из самых привлекательных аспектов движе­ния за освобождение женщин является его поддержка в пользу увеличения наказаний за изнасилование, а так­же возмещения жертве.

Раньше люди, занимавшие в политическом спек­тре положение, аналогичное положению большинства современных феминисток (т.е. либералов и леваков), выступали за то, чтобы облегчить наказания для на­сильников и вообще цацкаться с преступниками. На их взгляд, вся преступность, включая изнасилования, обусловлена преимущественно бедностью, распадом семьи, отсутствием инфраструктуры для отдыха и т.д. И на основе этого «озарения» предлагались спаситель­ные меры: повышение благосостояния, увеличение количества парков и игровых площадок для неимущих, консультации, терапия и т.д.

В противоположность этому позиция феминисток, отстаивающих ужесточение приговоров за изнасилова­ние (и более тяжкие преступления), — как глоток све­жего воздуха.

Изнасилование — это наиболее яркий пример того, как государство уступает принудительным действиям против женщин. Однако есть и другие примеры.

Рассмотрим, что означают законы против проститу­ции. Они запрещают торговлю между взрослыми людь­ми по взаимному добровольному согласию. Они вред­ны для женщин, не давая им заработать на достойную жизнь. Если антиженский уклон этих законов до сих пор не очевиден, вспомним о том, что сделка одинаково незаконна как для продавца, так и для покупателя, но мужчину (покупателя) не арестовывают почти никогда, а женщину (продавца) — почти всегда.

Другой пример — это аборты. Аборты ограничены запретительными правилами, хотя в последнее время и на них наконец начинают оказывать давление. И пря­мой запрет на аборты, и действующие ограничения на них отрицают великий моральный принцип самопри­надлежности (self-ownership). Тем самым они представ­ляют собой откат к рабству, которое можно определить как барьер между человеком и его правом распоряжать­ся самим собой. Если женщина владеет своим телом, то она владеет и своими детородными органами, и только она имеет полное и исключительное право определять, заводить ей ребенка или нет.

Многообразны методы, с помощью которых госу­дарство поддерживает принуждение по отношению к женщинам и само активно участвует в нем. До само­го недавнего времени, например, женщины не имели равных с мужчинами прав на владение собственностью или заключение контрактов. Формально до сих пор существуют законы, которые запрещают замужним женщинам (но не женатым мужчинам!) продавать соб­ственность или заниматься бизнесом без разрешения своих супругов. В некоторых государственных универ­ситетах к поступающим женщинам требования жестче, чем к мужчинам. Ужасная система распределения по ка­тегориям в наших государственных школах отправляет мальчиков на «мужские» занятия (спорт и плотницкое дело), а девочек на «женские» (кулинария и шитье).

Важно понимать, что у всех этих проблем есть два общих фактора: это примеры агрессивной силы, при­мененной к женщинам, и неразрывная связь с государ­ственным аппаратом. Хотя это и не всеми признается, но это не в меньшей степени относится к изнасилова­ниям и проституции, чем к прочим из описанных дей­ствий и занятий. Что могут означать слова о том, что у женщин нет права на аборт, владение собственностью или создание бизнеса? Лишь то, что женщину, заняв­шуюся этим, остановит государственное принуждение, штрафы или тюремное заключение.

Очевидно, что дискриминировать женщин может не только государство, но и частные лица. Однако права женщин нарушает только государственная, а не частная дискриминация. Когда частное лицо дискриминирует женщину, оно делает это за счет собственных ресурсов и от своего имени. Но когда дискриминирует государство, оно делает это за счет ресурсов, взятых у его граждан и от имени всех. В этом ключевое различие.

Если дискриминацию осуществляет частное пред­приятие вроде кинотеатра, оно рискует потерять день­ги и, может быть, обанкротится. Люди, выступающие против дискриминации, могут не платить деньги или не посещать заведение. Однако если дискриминацию осуществляет государство, у таких людей нет выбора, а риск банкротства отсутствует. Даже если люди выступа­ют против дискриминации в государственном заведе­нии, которому они могут перестать платить (например, студенты в государственном университете), у государ­ства есть альтернатива. За счет налоговых доходов оно может компенсировать сокращение средств, а налоги необходимо платить под угрозой принуждения.

Даже то, что женщин иногда щиплют, неразрывно связано с государственным аппаратом. Сравните, что происходит, когда сексуальное домогательство имеет место в пределах границ частной собственности (на­пример, в супермаркете) и когда оно происходит вне их (на улице, в одном квартале от магазина). Если к женщине пристают в границах частной собственности, то вся сила системы свободного предпринимательства, основанного на прибыли и убытках, приходит на по­мощь. Предотвращать и не допускать оскорбительных действий — в интересах предпринимателя, в против­ном случае он потеряет клиентов.

По существу возникает конкуренция между вла­дельцами магазинов за создание безопасных и ком­фортных условий для потребителей. Те, кому в наиболь­шей степени удастся справиться со щипанием, получат наибольшую прибыль. Те, кому этого сделать не удаст­ся — потому что они игнорируют проблему или неудач­но реализуют свои программы, — понесут наибольшие убытки. Конечно, это не гарантирует, что щипки и про­чие оскорбительные выходки прекратятся. Они будут происходить всегда, пока люди не достигли морального совершенства. И все же эта система с помощью прибы­лей и убытков поощряет тех, кто в наибольшей степени способен контролировать ситуацию.

Однако если сравнить ее с тем, что происходит в сфере общественных учреждений, то частная система начинает выглядеть как само совершенство. В обще­ственном секторе нет почти никаких стимулов решать эту проблему. Нет никого, кто автоматически теряет что-то всякий раз, когда женщину щиплют или как-то иначе подвергают домогательствам. Предполагается, что пресекать это должна городская полиция, но она функционирует в отсутствие автоматической системы стимулирования с помощью прибылей и убытков. Ее зарплата выплачивается за счет налогов и не связана с результатами ее деятельности, так что она не несет фи­нансовых потерь, когда к женщинам кто-то пристает. Теперь ясно, почему большинство случаев подобных до­могательств происходит на улицах, а не в магазинах.

Непринудительные действия по отношению к женщинам

Многие действия по отношению к женщинам, строго говоря, не являются принуждением. На­пример, присвистывание, плотоядные взгляды, насмешки, намеки, нежеланные ухаживания и т.п. (Ко­нечно, иногда трудно заранее сказать, будет ли кокетли­вое замечание принято благосклонно или нет.) Вспом­ним сексуальные призывы, которые постоянно имеют место между мужчинами и женщинами. Хотя для мно­гих людей, и в особенности представителей женского движения, нет реальной разницы между таким поведе­нием и принудительными актами, это различие очень важно. И то и другое может быть неприемлемым для многих женщин, но одно — это акт физической агрес­сии, а другое — нет.

Есть много других видов действий, которые попада­ют в ту же самую категорию. Среди примеров — упо­требление сексуальных вульгаризмов («потаскуха», «ну и задница»), отстаивание двойных стандартов, опре­деленные правила этикета, поощрение умственных способностей мальчиков, а не девочек, позор в глазах общества по отношению к женщинам, занимающимся «мужскими» видами спорта, сексистская реклама и пье­десталы, на которые помещают женщин.

По поводу такого поведения, которое может быть оскорбительным, но не являться принуждением, есть два важных соображения. Первое — что такие непри­нудительные действия невозможно законным путем поставить вне закона. Любая попытка сделать это по­влечет за собой массовые нарушения прав других лю­дей. Свобода слова означает, что люди имеют право говорить то, что им нравится, даже делать предосуди­тельные и грубые заявления.

Второе соображение более сложное и ни в коем слу­чае не очевидное. В значительной степени этим предо­судительным, но непринудительным действиям способ­ствуют принудительные действия государства, которые происходят «за сценой». Например, то, что государство повсеместно владеет и распоряжается землей, парками, тротуарами, дорогами, предприятиями и т.д. Эти при­нудительные действия, основанные на нелегитимном обязательном налогообложении, могут быть подверг­нуты обоснованной критике. Если их устранить, то пре­досудительное поведение, которому они потакают, со­кратится с помощью свободного рынка.

Рассмотрим в качестве примера случай, когда босс (мужчина) осуществляет домогательство по отноше­нию к секретарю (женщине) в предосудительной мане­ре, но без принуждения. Сравним ситуации, когда это происходит в границах общественной и частной соб­ственности.

Для анализа нам необходимо понимать, что специа­листы по экономике труда понимают под «компенсирую­щими надбавками». Компенсирующая надбавка — это сумма денег, необходимая работнику для компенсации психических потерь, сопровождающих работу. Пред­положим, что имеются две вакансии. Одна — в конди­ционированном офисе с хорошим видом, приятными окружающими условиями и приятными коллегами. Другая — в сыром подвале и с враждебно настроенны­ми коллегами. Тем не менее обычно существует некото­рое различие в заработной плате, достаточно большое, чтобы привлечь индивида на менее приятную работу. Точная величина этого различия неодинакова для раз­ных людей, но она существует.

Аналогично тому как компенсирующая надбавка выплачивается работникам, согласным работать в сы­ром подвале, она должна выплачиваться и сотрудникам- женщинам в офисах, где они подвергаются сексуальным домогательствам. Такая прибавка к заработной плате выплачивается из кармана босса, если он частный биз­несмен. Таким образом у него есть сильный денежный стимул контролировать свое поведение и поведение тех, кто на него работает.

Но на государственном или пользующемся госу­дарственной поддержкой предприятии прибавку к за­работной плате платит не босс! Она выплачивается за счет денег налогоплательщика, собираемых по при­нуждению, а не выплачиваемых по результатам предо­ставления удовлетворительных услуг. Поэтому у босса меньше оснований контролировать поведение.

Ясно, что подобные сексуальные домогательства, оскорбительные сами по себе, но не связанные с при­нуждением, становятся возможными вследствие при­нуждения со стороны государства в его роли сборщика налогов. Если бы налоги платились добровольно, то босс даже в государственном учреждении находился бы под осмысленным контролем и терял бы деньги, если бы оскорблял работников своим поведением. Но поскольку ему платят деньги, полученные от принудительного на­логообложения, то работники находятся в его власти.

Аналогичным образом сравним ситуацию, когда группа мужчин присвистывает, насмехается и отпуска­ет уничижительные и обидные замечания о проходящих мимо женщинах. Одна группа делает это на обществен­ном тротуаре или улице, а другая — в частном заведе­нии, таком как ресторан или торговый центр.

При каких условиях более вероятно прекращение этих законных, но предосудительных действий? В об­щественном секторе нет никакого предпринимателя, в чьих интересах было бы положить этому конец. По­скольку, по предположению, подобное поведение за­конно, официальная полиция ничего не может сделать, чтобы его остановить.

Однако на частном предприятии у любого предпри­нимателя, который собирается нанимать на работу жен­щин и продавать им товары (или мужчинам, которые выступают против плохого обращения с женщинами), есть сильный финансовый стимул прекратить такие про­явления. Поэтому не случайно, что подобное почти всег­да происходит на тротуаре или на улице и практически никогда — в магазине, ресторане, торговом центре или другом заведении, которое стремится к получению при­были и заботится о состоянии своих финансов.

Мужская шовинистическая свинья как герой

Следует рассмотреть несколько подробнее две при­скорбные ошибки, совершаемые сторонниками освобождения женщин. Мужскую шовинистиче­скую свинью можно считать героем именно за здравый смысл в противостоянии этим программам.

Законы, требующие «равной оплаты за равную рабо­ту». Вопрос, конечно же, состоит в том, как определить «равную работу». Если понимать ее буквально, то она охватывает все аспекты производительности работни­ка как в краткосрочном, так и в долгосрочном периоде, включая психологические различия, дискриминацию со стороны клиентов и других работников, способность ра­ботника мириться с симпатиями, антипатиями и други­ми индивидуальными особенностями предпринимателя. Короче говоря, все эти компоненты необходимо взвесить, если равная работа означает в точности то же самое, что и равная прибыльность для предпринимателя. Только тогда на свободном рынке работники с равными способ­ностями будут получать одинаковую заработную плату.

Если бы, например, женщинам платили меньше, чем мужчинам, при том что они были бы столь же хорошими работниками в этом смысле, то будут действовать силы, которые в конце концов обеспечат равную оплату. Как? Работодатель сможет заработать больше денег, заменив работников-мужчин работниками-женщинами. Спрос на работников-мужчин сократится, что приведет к сниже­нию их заработной платы, а спрос на работников-женщин увеличится, что повысит их заработную плату. Каждый работодатель, заменивший мужчину на женщину, полу­чит конкурентное преимущество над тем, кто отказался это делать. Работодатели, максимизирующие прибыль, будут постоянно получать большую прибыль, чем те, кто осуществляет дискриминацию. Первые будут продавать по более выгодной цене, чем вторые, и при прочих рав­ных в конечном счете доведут их до банкротства.

На самом же деле сторонники равенства заработ­ной платы за равную работу не имеют в виду настолько строгое равенство. Их определение «равенства» — это равное количество лет обучения, одинаковые навыки, одинаковые дипломы и, возможно, одинаковые баллы на квалификационных тестах. Однако индивиды, явля­ющиеся практически идентичными по этим критериям, могут иметь крайне различные способности приносить прибыль своим работодателям.

Рассмотрим, например, двух работников — мужчи­ну и женщину, идентичных по таким параметрам, как тестовые баллы и дипломы. Неоспоримый факт, что в случае беременности женщины гораздо более веро­ятно, что она останется дома и будет растить ребенка. Не имеет смысла рассуждать о том, справедливо это или нет. Имеет значение лишь то, происходит ли это в дей­ствительности. Если женщина остается дома, преры­вая работу или карьеру, для работодателя ее ценность сократится. В этом случае, хотя и мужчина, и женщина, претендующие на работу, могут иметь одинаковую ква­лификацию, в долгосрочном периоде мужчина окажет­ся более производительным, чем женщина, и потому бу­дет представлять большую ценность для работодателя.

Парадоксально, но множество свидетельств, указы­вающих на неодинаковую производительность мужчин и женщин, исходит из самого движения за освобожде­ние женщин. Существует несколько исследований, в ко­торых мужчин и женщин тестируют в группах, изолиро­ванно друг от друга, а затем всех вместе, в конкуренции друг с другом. В некоторых случаях при изолированном тестировании женщины четко демонстрировали более высокие природные способности, чем мужчины. Но при непосредственной конкуренции между двумя группами мужчины показывали однозначно лучшие баллы, чем женщины.

Следует снова подчеркнуть, что речь здесь не о спра­ведливости этого, а о последствиях. Суть в том, что в мире работы часто оказывается, что женщины конкурируют с мужчинами. Если они постоянно уступают мужчинам и не могут наилучшим образом проявить себя в конкуренции с ними, они в меньшей степени способны обеспечить дохо­ды для предпринимателя. Если женщины равны с мужчи­нами по тестовым баллам и уступают, когда дело доходит до максимизации прибыли, то закон о равной плате за равную работу окажется для них катастрофическим.

Он будет убийственным, потому что стимулы к мак­симизации прибыли будут перевернуты. Рынок не будет оказывать твердое давление в сторону увольнения муж­чин и найма женщин. Вместо этого у работодателей бу­дет стимул увольнять женщин и нанимать мужчин на их места. Если он вынужден платить мужчинами и женщи­нам одинаково, даже если их производительность раз­личается, прибыль вырастет до той степени, до какой мужчины-работники заменят женщин. Работодатели, склонные к феминистским взглядам и настаивающие на сохранении работников-женщин, испытают сниже­ние прибыли и потеряют свою долю рынка. Процветать будут те работодатели, которые не нанимают женщин.

Следует подчеркнуть, что тенденция к равенству зар­платы с мужчинами для женщин, которые по-настоящему равны им по производительности, существует только на свободном рынке с его прибылями и убытками. Только при свободном предпринимательстве есть финансовые стимулы нанимать высокопроизводительных недоопла- чиваемых женщин, «пользоваться» их положением и тем самым повышать их заработную плату.

В государственном и некоммерческом секторах эти стимулы отсутствуют по определению. Поэтому едва ли случайно, что практически все реальные нарушения прав женщин происходит в государственной и неком­мерческой сфере — школах, университетах, библиоте­ках, фондах, на социальной работе и в бюджетных услу­гах. Обвинений в том, что женщинам недоплачивают в области компьютеров, рекламы или медиа, звучит со­всем немного.

Законы, требующие отсутствия дискриминации

«МcSorleys» — это бар в Нью-Йорке, который обслуживал исключительно мужчин до тех пор, пока не был «освобожден». Под знаме­нами нового антидискриминационного закона в штате Нью-Йорк женщин обслужили впервые в истории заведе­ния. Либеральные и прогрессивные группировки, сторон­ники освобождения женщин провозгласили это великим прогрессивным шагом. Философия, лежащая в основе закона и сопутствующего освобождения «McSorley's», по- видимому, состоит в нелегитимности дискриминации потенциальных потребителей по половому признаку.

Если изъяны такой философии неочевидны, мож­но их показать, доведя этот подход до абсурда. Если бы этой философии четко придерживались, то не были бы сочтены дискриминацией отдельные туалетные комна­ты для мужчин? А отдельные общежития для мужчин? А как насчет мужчин-гомосексуалистов? И разве жен­щины, выходящие замуж за мужчин, не дискриминиру­ют других женщин?

Конечно, это нелепые примеры. Но они соответ­ствуют философии антидискриминации. Если они не­лепы, то потому, что нелепа и эта философия.Важно понимать, что все человеческие действия связаны с дискриминацией в единственно разумном определении этого слова, смысл которого так часто ис­кажают: выбор того из имеющихся вариантов, который лучше всего служит его или ее интересам. Те, кто не мо­жет соответствовать этой максиме, не предпринимают никаких действий.

Мы дискриминируем, выбирая зубную пасту, сред­ство транспорта, будущего супруга. Дискриминация, которую осуществляет гурме или дегустатор вина, явля­ется и может являться только той же самой дискрими­нацией, которой занимаются все. Поэтому любая атака на дискриминацию представляет собой попытку огра­ничить набор вариантов, открытых всем индивидам.

А как быть женщинам с вариантом выпить в «McSorley's»? Нарушалось ли их право на выбор? Нет. Они испытывали то же чувство, что и мужчина, когда жен­щина отвергает его сексуальные притязания. Женщина, которая отказывается встречаться с мужчиной, не вино­вата в нарушении его прав, поскольку его права не под­разумевают взаимоотношений с ней. Они существуют как возможность, но не право (если только она не его ра­быня) . Точно так же мужчина, который намерен выпить в компании других мужчин, не виноват в нарушении прав женщин. Потому что права женщин не включают право выпивать с людьми, которые с ними пить не хотят.

Это выглядит иначе только в рабовладельческом об­ществе. Только в рабовладельческом обществе хозяин может заставить раба действовать по своему приказу. Если антидискриминационные силы успешно навязы­вают свою философию всему обществу, то они навязы­вают ему дьявола рабства. В той степени, в какой муж­ская шовинистическая свинья сопротивляется этим тенденциям, его следует рассматривать как героя.