30. Штрейкбрехер

Одно из самых распространенных мнений о штрейкбрехере — что он никудышный че­ловек. Он неразборчив в средствах и втай­не заодно с боссом. Они вместе строят за­говор, чтобы лишить членов профсоюзов их прав и законных рабочих мест. Штрейкбрехеров на­нимают, чтобы вынудить членов профсоюза согласить­ся на более низкую заработную плату. Когда становится известно, что штрейкбрехеров используют также, что­бы драться с профсоюзниками и пикетчиками, карти­на оказывается практически законченной: штрейкбре­хер — самый большой враг рабочего.

Все эти факты преподаются во многих образова­тельных центрах, и оспорить их можно, лишь рискуя своей репутацией ученого. Тем не менее всю эту чушь необходимо опровергнуть.

Во-первых, работа — это не то, что может принад­лежать работнику или кому-либо другому. Работа — это форма проявления торговли между работником и рабо­тодателем. Работник выставляет свой труд на продажу, а работодатель покупает его по цене, устраивающей обоих. Говоря о «моей работе», мы выражаемся фигу­рально.

Работа - это не то, что может принадлежать работнику или кому-либо другому.

Мы привыкли использовать фразы «моя работа», «мой клиент» или «мой портной», но ни одна из этих ситуаций не предполагает обладания. Для начала рас­смотрим случай с «моим клиентом». Если восприни­мать это выражение буквально, то оно означало бы, что торговец обладает правом собственности на привычки людей, регулярно делающих у него покупки. Он владел бы тем, что клиент регулярно посещает его магазин, и имел бы право возражать в случае, если «его» клиент стал бы пользоваться услугами другого торговца.

Это палка о двух концах. Возьмем ситуацию с «моим портным». Если бы значение этой фразы воспринима­лось буквально, пришлось бы сказать, что портной не может закрыть свой магазин, переместить его или объ­явить себя банкротом без разрешения клиентов. Ведь он «их» портной.

Конечно, в обоих случаях ясно, что притяжательное местоимение не указывает на обладание. Ясно также, что ни покупатель, ни продавец не имеют права настаи­вать на постоянстве деловых отношений — разумеет­ся, за исключением ситуации, когда между ними был подписан долгосрочный контракт. Тогда и только тогда торговец и клиент будут иметь право возражать против прекращения отношений в одностороннем порядке без согласия другой стороны.

Рассмотрим теперь «мою работу». Что имеет в виду работник, говоря, что штрейкбрехер отнимает у него «его работу»? Работник рассуждает так, как будто рабо­та принадлежит ему. Иными словами, он думает, что после определенного времени работа связывает работ­ника и работодателя, как если бы они заключили дого­вор. Однако фактически работодатель никогда не брал на себя контрактных обязательств.

Можно полюбопытствовать, как бы отреагирова­ли работники, если бы работодатель перенял их анти­штрейкбрехерские настроения. Как бы они отнеслись к тому, что работодатели берут на себя право запрещать увольняться тем, кто уже долго работает на них? Что если бы один работодатель обвинял в штрейкбрехер­стве другого, осмелившегося нанять «его» работника! А ведь ситуация абсолютно симметрична.

Становится ясна позиция, утверждающая: люди, до­бровольно начавшие иметь друг с другом дело однаж­ды, впоследствии вынуждены продолжать иметь дело друг с другом. Какой сдвиг в логике превратил добро­вольные отношения в строго недобровольные? Наем человека не подразумевает крепостного права над ним, точно так же как работа на нанимателя не дает права на работу. Должно быть очевидно, что работник никак не «обладает» работой. Работа не «его» собственность. Таким образом, штрейкбрехер ни в чем не виновен, ког­да он получает работу, которой ранее занимался другой человек.

Проблема насилия в отношениях между работни­ками и штрейкбрехерами — отдельный вопрос. Ини­циировать насилие запрещено, и когда штрейкбрехеры применяют силу, они заслуживают нашего порицания. Однако инициирование насилия не является их опре­деляющей характеристикой. Когда они применяют насилие, они действуют как отдельные люди, а не как штрейкбрехеры. В конце концов, иногда и молочник мо­жет прийти в ярость и совершить агрессию против тех, кто не проявляет агрессию сам. Никто не будет считать это доказательством того, что доставка молока — это дурное по сути занятие. Точно так же незаконное наси­лие по стороны штрейкбрехеров не делает штрейкбре­херство незаконным.

В последнее время запутанность и несообразность представлений о штрейкбрехерах становятся все более очевидной. Самые ярые обвинители штрейкбрехеров, либералы, недавно оказались в замешательстве. Они пришли к пониманию того, что штрейкбрехеры почти во всех случаях находятся в худшем положении, чем ра­бочие, которых они замещают. А либералы почти всег­да поддерживали бедных рабочих.

Также был поднят вопрос о расизме. Во многих случаях против белых рабочих (членов профсоюза) выставляются чернокожие штрейкбрехеры, мексикан­цы — против американцев мексиканского происхожде­ния, японцы — против более высокооплачиваемых аме­риканских рабочих.

Ярким примером такой ситуации является кон­фликт вокруг децентрализации в школьном округе Оушэн Хилл Браунсвилль в Бруклине, Нью-Йорк. РодиМаккой, чернокожий администратор школьного совета, уволил нескольких белых учителей по причине якобы имевших место фактов расистского поведения по отно­шению к ученикам. В ответ профсоюз «Объединенная федерация учителей», состоящий преимущественно из белых, устроил забастовку во всей образовательной си­стеме Нью-Йорка, включая Оушэн Хилл Браунсвилль.

Чтобы школьный округ Оушэн Хилл Браунсвилль, расположенный в районе с преимущественно черно­кожим населением, продолжал функционировать, ад­министратор Маккой должен был найти замену бастую­щим преподавателям. Он нашел — естественно, это оказались штрейкбрехеры. В результате левые оказа­лись в затруднительном положении: с одной стороны, они неизменно выступали против штрейкбрехеров, а с другой — против расизма «Объединенной федерации учителей». Так что с их стороны было больше разгово­ров, чем действий.

Очевидно, что репутация штрейкбрехеров была не­справедливо опорочена. Занятость не предоставляет работнику каких-либо привилегий собственника по от­ношению к тому, кто конкурирует с ним за это же ра­бочее место. Штрейкбрехерство и свободная конкурен­ция — две стороны одной медали.