25. Искатель сверхприбыли

Очевидно, что прибыль и все с ней связан­ное долгое время подвергались нападкам. Причина этих нападок не столь очевидна.

Можно выделить несколько законо­мерностей. Чаще всего выдвигается воз­ражение о том, что прибыль, в отличие от других ис­точников дохода, таких как заработная плата, рента или даже процент (плата за риск ожидания), является не заработанной. Получение прибыли якобы не связа­но с оправдывающим ее честным трудом или усилиями. Большинство людей не понимают процесс формирова­ния прибыли и предполагают, что при этом происходит что-то неправильное... «Несправедливо получать при­быль без необходимости работать для этого».

Другое часто звучащее возражение против прибыли, и в особенности против сверхприбыли, состоит в том, что она ведет к бедности остального человечества. Идея в том, что общий объем благосостояния конечен, и если предприниматели в случае сверхприбыли получают большую долю, всем остальным остается меньше. Та­ким образом, прибыль не только оказывается не заслу­женной, потому что она якобы не заработана, но еще и вредит людям, уводя деньги от остального общества.

Многим кажется, что прибыль получают, пользуясь беспомощностью других. Этот взгляд представляет со­бой третий тип возражений. Он отражен в полной пре­зрения популярной фразе о том, что сверхприбыли за­рабатываются «на нищете остальных».

Когда «беспомощность» потребителя заключается в его неинформированности, критики особенно громо­гласны в своем осуждении сверхприбылей. Например, особенно досадной считается ситуация, когда прибыль зарабатывается исключительно на том, что клиент не знает, что тот же самый товар продается рядом по более низкой цене. Если же покупатель беден, перекупщика осуждают еще сильнее.

Обычные аргументы в защиту идеи и практики по­лучения прибыли оставляют желать лучшего. Раньше они указывали лишь на то, что получать прибыль — это патриотично, а критиковать ее — значит демонстриро­вать антиамериканский или даже коммунистический настрой. Второй аргумент защитников прибыли заклю­чался в том, что она все равно не особенно велика, к тому же во многих случаях расходуется на благотвори­тельность.

Что и говорить, аргументы не очень впечатляющие. Необходимо рассмотреть роль прибыли в современной экономике и приложить усилия, чтобы более вдохно- веиио отстаивать древнее и почетное стремление к сверхприбыли.

Во-первых, прибыль получают предприниматели, которые видят и ловят возможности, недоступные дру­гим. Конкретные возможности, которыми пользуется предприниматель, варьируются от случая к случаю. Од­нако всякий раз людям предлагают сделки, которые для них выгодны и которые в отсутствие предпринимателя им бы никто не предложил.

В самом обычном примере предприниматель от­слеживает различия в ценах — скажем, на клубнику, по 25 центов за упаковку в Нью-Джерси и по 45 центов в Нью-Йорке. Пока издержки транспортировки (пере­возка, страховка, хранение, порча и т.д.) меньше, чем 20-центовая разница в цене, активный предпринима­тель сможет предложить два набора сделок. Он может покупать клубнику в Нью-Джерси по цене чуть выше 25 центов, а затем предложить этот товар в Нью-Йорке по цене ниже 45 центов за упаковку.

В обоих случаях, если он найдет клиентов, он при­несет им выгоду: либо предлагая за их товары более вы­сокую цену, чем они привыкли получать, либо продавая им товар по более низкой цене, чем они привыкли пла­тить.

Помимо примера с одномоментным различием в ценах есть и вариант с разрывом во времени. Скажем, существует различие между ценами на товары сегодня и в будущем. Возьмем для примера фрисби. Рассмотрим все факторы производства (землю, труд и капитал), ко­торые воплощены в готовом продукте. После того как учтено время, необходимое для превращения этих ре­сурсов в готовый продукт, возникают три возможности.Первая: расхождение между ценами ресурсов и це­ной будущего продукта отсутствует. Вторая: расхожде­ние существует, и цены ресурсов высоки по отношению к цене готового продукта. Третья: расхождение суще­ствует, и цена готового продукта высока по отношению к ценам ресурсов.

Если расхождения в цене нет, то успешный предпри­ниматель не будет ничего делать. Но если цены ресур­сов сравнительно высоки, то предприниматель прекра­тит производство. Будет расточительством расходовать сравнительно дорогие ресурсы на готовый продукт, ко­торый сравнительно дешев.

Предприниматель мог бы продать принадлежащие ему акции компаний, занимающихся таким производ­ством. Если у него нет акций, он может заключить кон­тракт на их продажу в будущем по сегодняшней высо­кой цене (пока еще не отражающей производственную ошибку, при которой фрисби изготавливают из ресур­сов, стоящих дороже, чем готовый продукт).

Он может уравновесить эту продажу покупкой того же количества акций в будущем, когда, по его предпо­ложению, их цена будет ниже вследствие производ­ственной ошибки. Многих людей озадачивает этот процесс, который часто называют «короткими прода­жами». Их интересует, как можно продать что-то, что тебе не принадлежит, в будущем, но по сегодняшним ценам. Строго говоря, нельзя продать что-то тебе не принадлежащее. Однако, вне всякого сомнения, мож­но пообещать продать в будущем что-то, что тебе еще не принадлежит, исходя из понимания того, что мож­но купить это в будущем, а затем обеспечить поставку, выполняя контракт на продажу. Чтобы проверить пони­мание этой концепции, зададим вопрос: кто согласит­ся купить акции в будущем по сегодняшней цене? Это будут те люди, которые ожидают повышения цены по сравнению с сегодняшним уровнем, но не хотят инве­стировать деньги сейчас.

С другой стороны, если предприниматель полагает, что цена готового продукта будет выше, чем суммарная стоимость факторов производства, то он будет действо­вать противоположным образом. Он будет производить фрисби или инвестировать в компании, занимающиеся таким производством.

Третий неочевидный вариант действий не связан с наличием разницы в ценах ни в рамках одного отрезка времени, ни в разных периодах. Он связан с продукта­ми, которые еще не были произведены и поэтому пока не имеют цены.

Рассмотрим в этом контексте фрисби до того, как они были произведены или изобретены. В этот момент нет никаких гарантий, что они будут приняты публи­кой. В таких случаях предприниматель предчувствует, думает или угадывает: есть нечто, что будет высоко оценено потребителями, стоит только рассказать им о его существовании и убедить в его замечательных свойствах. Таким образом, предприниматель играет роль няньки для идеи, проводя ее через процесс изобре­тения, финансирования, продвижения и предпринимая прочие всевозможные шаги, чтобы добиться принятия ее публикой.

Рассмотрев некоторые виды деятельности, которы­ми занимаются предприниматели для получения при­были, оценим результаты этой деятельности.

Один из них виден сразу — это сбор и распростра­нение информации. Информация о не производимых ранее продуктах — очевидный и яркий пример. Одна­ко, как мы видели, знание, порожденное поведением, ориентированным на прибыль, ни в коем случае не ограничено такими экзотическими ситуациями. Пред­приниматель в поисках прибыли ежедневно и посто­янно выбрасывает на рынок информацию о различиях цен — в рамках одного отрезка времени и между разны­ми периодами.

Это знание очень выгодно для всех участников. Без него люди в Нью-Джерси съедали бы клубнику, кото­рую могли бы продать, если бы нашли кого-то, кто был бы готов купить ее дороже, чем по 25 центов за упа­ковку. То есть жители Нью-Джерси съедают свои ягоды только потому, что не знают о наличии людей, ценящих клубнику дороже, чем они сами. Кроме того, без этого знания люди в Нью-Йорке не ели бы клубнику, предпо­лагая, что единственный способ ее достать — заплатить по 45 центов за упаковку, в то время как, оказывается, можно заполучить ее дешевле.

Конечно, предприниматель не выдает эти знания как учитель. Он не разъезжает по сельской местности, открыто расставаясь с информацией. Вообще говоря, когда он сделает свою работу, люди в Нью-Джерси и Нью-Йорке могут даже и не узнать о соотношении цен на клубнику на своих рынках. Предприниматель обе­спечивает, чтобы в разных районах ощущались эффек­ты от знания цен. Предприниматель не распространяет знания напрямую; он распространяет клубнику, кото­рая, в отсутствие знания цен, не была бы распределена таким образом.

Итак, совершенно верно, что предприниматель пользуется невежеством других людей. Если бы они об­ладали необходимыми знаниями, то предприниматель вряд ли смог бы заработать, поставляя клубнику из Нью-Джерси в Нью-Йорк. Это правда, но вряд ли заслу­живает упрека. Любой, чья функция — продавать товар, должен продавать его тем, у кого его нет. Отсутствие то­вара не становится менее реальным только потому, что оно является следствием незнания. Предприниматель «использует» отсутствие знаний у своих клиентов точно так же, как фермер «использует» голод своих покупате­лей, — обеспечивая их тем, чего у них нет.

Таким образом, прибыль предпринимателя воз­никает не за счет кого-то еще. Неправда, что где-то в экономике должны быть потери, равные его выгоде, поскольку неверно утверждение, что он ничего не соз­дает. Предприниматель создает. Он создает возмож­ность кооперации между совсем разными, а во многих случаях еще и весьма отдаленными группами. Он бро­кер или посредник в создании возможностей. Его зада­ча — следить, чтобы взаимовыгодные возможности не упускались. Почему эти усилия называют «нечестным делом» — за пределами разумного.

Помимо того что предприниматель концентрирует и распространяет знания, он несет выгоду людям, пред­лагая им выбор, которого у них бы не было без его уча­стия.

Очевидным примером этого является ситуация, в которой предприниматель предлагает публике совер­шенно новый продукт. Так происходит и в более при­земленном случае межвременных различий в ценах. Общество выигрывает от того, что ценные ресурсы не тратятся на производство продуктов, менее ценных, чем сами ресурсы. Они могут быть использованы в про­изводстве более ценных конечных продуктов — тех, ко­торые выше ценятся потребителями.

Необходимо иметь в виду, что все предпринима­тельские операции являются строго добровольными. Люди, с которыми предприниматель имеет дело, воль­ны принять или отвергнуть его предложения. Если они соглашаются на сделку, то лишь потому, что предпола­гают получить выгоду от нее. Они могут раскаяться в своем решении и думать, что им стоило бы сделать по­купку по более низкой цене или продать свой товар по более высокой. Однако это не оспаривает утверждения, что предприниматель предлагает сделку, которую на момент предложения все участники считают выгодной для себя.

Это важное утверждение, и оно хорошо характери­зует предпринимателя. Применительно к операциям государства этого сказать нельзя, потому что их нельзя считать полностью добровольными.

Другим результатом процесса получения прибыли является то, что после осуществления на любом отдель­ном рынке возможность для его продолжения сокра­щается. Успех сеет семена его заката. После того как предприниматель обнаружил возможность и восполь­зовался ею, его задача выполнена. Как одинокий рейнд­жер ушедших времен, «одинокий предприниматель» должен двигаться дальше возделывать другие поля. Од­нако если дисбаланс цен возникнет снова, предприни­матель вернется.

Стимулом для его попыток связать разрозненные части экономики, конечно же, является прибыль, ко­торую он надеется в результате получить. Это превос­ходный пример благотворных эффектов системы при­былей и убытков. Успешный предприниматель (тот, кто получает прибыль) объединяет экономику, снижая раз­личия в ценах.

Однако предприниматель, покупающий, когда надо продавать, и наоборот (который вместо сокращения ценовых различий и объединения экономики увеличи­вает эти различия и способствует дискоординации эко­номики), теряет деньги. Чем больше ошибок он делает, тем меньше его способность продолжать свою деятель­ность. Мы не можем надеяться на полное избавление экономики от ошибок. И все же механизм, который автоматически улучшает эффективность предпринима­телей в каждый момент времени, не стоит отбрасывать так легко.

Отстаивая благотворный эффект прибыли, мы не говорили о сверхприбыли. Это важно сделать, потому что многие скажут, в духе аристотелевской «золотой середины», что умеренные прибыли приемлемы и даже полезны, но экстремизм в погоне за прибылью одно­значно вреден.

Слово «сверхприбыль» всегда использовалось в дис­кредитирующем контексте. «Прибыль» плюс «я нена­вижу этого сукиного сына» равняется «сверхприбыль» точно так же, как «твердость» плюс «я думаю, что он не прав», равняется «упрямству». (Бертран Рассел, ил­люстрируя эту мысль, говорил: «Я тверд, вы упрямы, а он — свиноголовый сукин сын».) У нас нет эквивалент­ного термина, чтобы негативно охарактеризовать ра­ботника, требующего «заоблачной» или «немыслимой» заработной платы. Вероятно, это связано с тем, что «об­щественное мнение» (т.е. средства массовой информа­ции) благосклонно относится к высокой зарплате, но не к высоким прибылям.

Оставим семантику. Очевидно, если прибыль несет пользу нашему обществу, то сверхприбыль — еще боль­шую. Возможность получить прибыль, как было пока­зано, знак того, что в экономике есть нестыковки, из-за которых люди не заключают взаимовыгодные сделки. Актуализация прибылей показывает, что с этими упу­щенными возможностями что-то делается (предприни­матели следят за тем, чтобы «клубника распространя­лась как надо»).

Однако если возможность получить прибыль озна­чает наличие нестыковок, то возможность получить сверхприбыль означает наличие еще больших разрывов в экономической ткани. Если одна лишь прибыль ука­зывает, что экономическое лечение идет своим чере­дом, то погоня за сверхприбылью — признак масштаб­ных действий, направленных на исправление ситуации. Вместо того чтобы считать умеренную прибыль при­емлемой, а сверхприбыль — «эксплуататорской», мы видим, что чем больше прибыль и сверхприбыль, тем лучше состояние экономики.

На ум приходит медицинская аналогия. Если лейко­пластырь — это «хорошо», потому что им можно лечить тело, то хирургия («погоня за сверхприбылью») — луч­ше, потому что она показывает, что лечат гораздо более нуждающегося в этом пациента.

Самый важный аргумент в защиту погони за прибы­лью основан на политической свободе.

В сущности, есть только два способа управлять экономикой. Первый — добровольный, свободный, с децентрализацией, использованием цен, системы при­былей и убытков для выявления информации и стиму­лов. Второй — принудительный, с центральным плани­рованием, экономическими приказами и директивами, опорой на инициативу экономических диктаторов и подчинение всех остальных. Это диаметрально проти­воположные системы. Все прочие — это перестановки и сочетания двух «чистых» типов.

На первый взгляд, принудительная, или командная, экономика — сама простота. Руководители экономики просто решают, что, кому и как производить, кто полу­чит выгоду от этого производства.

Напротив, добровольная или свободная рыночная экономика довольно сложна. Индивиду необходимо принять решение о том, что производить и как произ­водить. Стимул — его собственное удовлетворение от продукта и от того, что он может получить, торгуя им с другими людьми. Как мы видели, свободная рыночная экономика координируется не экономическими дирек­тивами, а механизмом прибылей и убытков.

Теперь посмотрим на парадокс. Те, кто яростнее всего критикует предпринимателей, гонящихся за сверхприбылью, и всю систему свободного рынка, за­частую громко выступают в защиту децентрализации и индивидуальных прав в личных вопросах. В то же вре­мя, атакуя прибыли и сверхприбыли, они нападают не только на право индивидов свободно действовать в эко­номической сфере, но и на сами основы свободы во всех остальных областях человеческой жизни.

В своих нападках на прибыли и сверхприбыли, на все «прибыльные» начинания, они оказываются в одной лиге с деспотами и диктаторами.

Если бы они добились своего и прибыли были бы жестко ограниченны или полностью запрещены, при­нудительный коллективизм укрепился бы до этой сте­пени. Личные свободы были бы смыты потоком при­казов сверху. Индивид не может быть свободен, если его экономическое существование основано на указе экономического диктатора, оспорить который никак нельзя. На свободном рынке, если вы бросаете работу, работник уходит от вас, клиент отказывается покупать у вас, а поставщик — продавать, т.е. другие реальные или потенциальные начальники, подчиненные, клиен­ты или поставщики. Но в контролируемой экономике альтернативы нет. Отклонения, оригинальность или необычные склонности не допускаются.

Глашатаи гражданских свобод прекрасно пони­мают и поистине гуманно формулируют принципы, усердно применяемые ими в сфере сексуальной мора­ли — «Между взрослыми людьми по добровольному согласию допустимо все», и (неявно) «недопустимо все помимо того, что происходит между взрослыми по до­бровольному согласию».

Однако они твердо отказываются использовать это правило для любой другой сферы, кроме сексуальной морали! В частности, они отказываются применить его к экономике. И все же такой гуманный принцип должен применяться ко всем сторонам человеческой жизни, включая искателя сверхприбыли, так же как и любителя сексуальных извращений, предпринимателя, так же как и фетишиста; спекулянта, так же как и са­домазохиста.

Доказательство того, что извращенцы и прочие не­справедливо очерняются, составляет основную смысло­вую нагрузку этой книги. Поэтому нас нельзя обвинить в том, что мы быстро и мимоходом коснулись любите­лей сексуальных отклонений. Но ведь относиться к со­обществу предпринимателей, преследующих сверхпри­были, как к париям настолько же несправедливо.

Последним критическим уколом в адрес сверхпри­былей и свободного рынка является точка зрения, в соответствии с которой в далеком прошлом, в аграр­ной экономике, когда «жизнь была проще», система свободного предпринимательства, возможно, и была жизнеспособна. Сегодня то, что могло быть пригодным для фермеров и мелких торговцев, просто не подходит. В нашем сложном индустриальном обществе нельзя по­зволить оставлять дела на откуп анахронистским прихо­тям индивидов. Необходим жесткий централизованный контроль со стороны планирующего органа, а из сделок необходимо исключить прибыль и сверхприбыль.

Эта точка зрения распространена. В определенных кругах она считается «самоочевидной». Однако анализ прибылей, тесно связанный с отсутствием знаний, дол­жен приводить к противоположному взгляду. Институт прибыли — бесценный помощник в сборе и распростра­нении информации. Он важен и для того, чтобы знания имели эффект. Если что-то можно взять в качестве при­знака «сложной современной неаграрной экономики», то это то же самое отсутствие экономических знаний и их использования.Отсюда следует, что система прибыли становится более ценной по мере усложнения экономики. Для та­кой экономики существенна информация, предостав­ляемая действующей автоматически системой цен, прибылей и убытков. Экономическая диктатура, если она в принципе жизнеспособна (что не так), является таковой только в простой экономике, которой может управлять одна группа бюрократов.

В заключение необходимо провести существенное резкое и четкое различие между прибылью, которую можно заработать на рынке, и прибылью, которую мож­но «заработать» на государственных субсидиях и влия­нии, т.е., иначе говоря, через систему государственно- корпоративного капитализма. На рынке любая передача средств должна быть добровольной. Поэтому прибыль должна опираться на добровольный выбор экономи­ческих агентов, показывать и порождать решения для экономических потребностей. Поэтому утверждение о том, что возможность появления прибыли показывает масштаб несовершаемых сделок, а ее реальное получе­ние указывает на заполнение этих пробелов, примени­мо только к рыночной экономике.

В отсутствие свободного рынка такие утверждения делать нельзя. В «смешанной экономике» (включающей элементы свободного рынка и принуждения) прибыль может быть обусловлена одним лишь запретом конку­ренции. Например, тариф на импорт повысит спрос на продукцию внутреннего производства, и прибыли в национальной промышленности вырастут. Однако из этого едва ли можно сделать вывод о выявлении какой- то новой информации или повышении удовлетворен­ности потребителей. Верно как раз противоположное. Связь между прибылью и благосостоянием разорвется, и выводить второе из первого больше будет нельзя.