13. Нечестный полицейский

Герой известной книги и кинофильма «Сер- пико» — ренегат, бородатый полицейский- хиппи, который отказывается подчиняться неофициальному кодексу его коллег: «Не ра­ботай против полицейских». Как заявляет Серпико: «Я давал только одну клятву — служить зако­ну, и в ней ничего не говорилось о том, что для других копов надо делать исключение».

Сюжет прослеживает развитие Серпико, начиная с его мальчишеского стремления стать хорошим офице­ром полиции. Он выявляет его первоначальную наив­ность относительно коррупции среди полицейских, его одинокие и безуспешные попытки привлечь к ситуации внимание полицейских шишек, презрение и ненависть, которые он ощутил со стороны своих коллег, и его разо­чарование в финале.

На протяжении всего фильма очевидно противо­поставление хороших и плохих парней. Хорошие пар­ни — это Фрэнк Серпико и один-два полицейских, оказавших ему небольшую помощь в его стремлении к справедливости и наказанию взяточников. Плохие парни — те самые взяточники и те, кто защищает их от преследования. Именно эту позицию и необходимо поставить под вопрос.

Серпико и азартные игры

Важная часть истории о Серпико связана с кон­вертом, в котором лежит 300 долл. Конверт был доставлен посыльным от некого еврея Макса, влиятельного дельца игорного бизнеса. После много­численных попыток Серпико так и не сумел заинтере­совать никого из старших офицеров попыткой взятки.

Почему еврей Макс пытался вручить подарки и деньги Серпико, который их не желал? Да потому что еврей Макс, предоставляющий услуги по организации азартных игр взрослым людям с их добровольного со­гласия, был одной из предполагаемых жертв Серпико и других «честных» полицейских в отделе по борьбе с игорным бизнесом. Они собирались преследовать, за­хватывать и похищать (т.е. сажать в тюрьму) всех, кто с этим связан. Публике сообщается, что агрессивное насилие со стороны офицеров необходимо, потому что азартные игры находятся вне закона, а защищать закон — их долг. Однако самый закоренелый нацист- убийца в концлагере мог бы выдвинуть в свою защиту тот же самый аргумент.

В другом инциденте живущая в гетто женщина по­жаловалась Серпико, что ее сына вовлекли в незакон­ные азартные игры. Его просят положить этому конец. Едва ли кто-то будет возражать против попытки защи­тить ребенка от опасного для него занятия.

И все же прекращение деятельности, правомерной для взрослого, на том основании, что в ней принима­ет участие ребенок, очевидно, недопустимо. Решение в подобном случае заключается в том, чтобы не по­зволить ребенку участвовать в ней, а не в том, чтобы уничтожить подобную деятельность как таковую. Секс, употребление алкоголя или вождение автомобиля вряд ли станут запрещать лишь на том основании, что они вредны или опасны для детей.

Серпико и наркотики

В конце концов Серпико получает ранение, пыта­ясь вломиться в квартиру наркоторговца, хотя клялся защищать права граждан. Объяснение, конечно, таково: торговля наркотиками запрещена за­коном, и хотя он поклялся защищать права индивидов, он поклялся защищать и закон. В этом случае, как и во многих других, при возникающем противоречии он вы­бирает второй вариант. Само его участие в работе от­дела по борьбе с наркотиками показывает, что верность Серпико закону перевешивает все остальное.

Однако запрет на торговлю наркотиками неизбеж­но повышает цены на них, в результате чего наркозави­симые люди сталкиваются с трудностями, добывая нар­котики. Соответственно они вынуждены совершать все больше преступлений в поисках денег. Таким образом, запрет на продажу наркотиков ставит под угрозу этих граждан. Реализация этого запрета, которой занимает­ся Серпико, означает, что защита закона стоит выше за­щиты граждан.

Серпико и сон в машине

Большая часть требуемых от полицейского действий опасна для общества. Из этого следует, что чем ме­нее активен полицейский, тем меньше будет угро­за для общества в целом. Большинство полицейских, ве­роятно, ощущая это, действуют так, чтобы не допустить вреда обществу, т.е. уклоняются от своих обязанностей.

Чем менее активен полицейский, тем меньше угроза для общесва.

Вместо того чтобы быть на ногах и нарушать пра­ва людей, многие полицейские находят достойный выход — подремать в патрульной машине в укромном месте во время службы. Подобная ситуация привела Серпико в ярость. В лучших традициях навязчивого не­поседы, которому до всего есть дело, Серпико настаивал на том, чтобы постоянно быть на улицах, останавливая проститутку здесь, подкарауливая игрока там, охотясь на наркоторговца везде.

Невозможно отрицать, что Серпико был и силой, действующей во благо. В конце концов, он выслеживал насильников, уличных грабителей, воров, убийц и на­рушителей спокойствия. Более того, он выполнял свои обязанности крайне изобретательно. Нарядившись хасидом, хиппи, рабочим с бойни, бизнесменом или наркоманом, он крался по улицам города и раскрывал его тайны лучше, чем кто-либо из коллег-полицейских, одетых в костюмы, галстуки, пальто, черные туфли и белые носки. И все же Серпико добивался успеха ровно настолько, насколько он был готов выйти за рамки за­кона и порядка.

Возьмем случай с молодым насильником. Серпи­ко остановил акт изнасилования, несмотря на сопро­тивление своего напарника, который возражал против того, чтобы выяснить происхождение подозрительных звуков — на том основании, что они доносились с тер­ритории, не относящейся к их зоне патрулирования. Серпико настоял на своем и остался глух к столь благо­видному предлогу. Он сумел задержать лишь одного из трех насильников. Доставив его в участок, Серпико был в ужасе от жестокого (и неэффективного) обращения, которому подвергли задержанного. Перед тем как его должны были перевести в другое место, Серпико уго­стил его кофе и несколько минут по-доброму с ним раз­говаривал. С помощью мягкого убеждения ему удалось узнать имена двух сообщников насильника.

Затем Серпико в полной мере ощутил масштаб бюрократической волокиты в департаменте полиции. Он выяснил, где находятся сообщники, и доложил об этом руководителю участка, но в ответ ему сообщили, что детектив, назначенный на это дело, в отпуске. Ко­мандир настоял на том, чтобы Серпико не арестовывал сообщников, хотя он наблюдал за ними из телефонной будки. Серпико вновь не подчинился законному прика­зу командира и арестовал двух этих мужчин. Когда он привел их в участок, разъяренный командир сообщил ему, что этот арест ему не зачтут! Достойное заверше­ние истории.

Именно такие ситуации превратили Серпико в ге­роя всех времен, и именно они объясняют массовую популярность книги и фильма. Вместе с тем этот же пример выявляет основное противоречие в характере

Серпико. Его атаки на проституток, дельцов игорного бизнеса, торговцев наркотиками, которые участвуют в сделках между взрослыми людьми по добровольному со­гласию, показывают его абсолютную преданность зако­ну. Вспомним, ведь в его мальчишеской мечте стать по­лицейским речь шла о защите закона. Однако в случае с насильником Серпико совершает доброе дело только потому, что он готов нарушить закон. И в каждом слу­чае, когда его поведение можно считать героическим, в его действиях присутствует тот же самый принцип.

Если рассматривать битву Серпико против других, «нормальных» копов (которых он считает коррумпиро­ванными), то становится очевидно, чт.е. два типа по­лицейских: первые отказываются преследовать людей, вступающих в добровольные, но незаконные сделки и берут у них деньги; вторые — требуют деньги у этих людей.

В первом случае, если предположить, что деятель­ность правомерна, хотя и запрещена законом, то брать деньги за то, чтобы ее разрешать, вполне допустимо. Принять деньги и принять подарок — два логически не­различимых действия, а просто принять подарок — это не является незаконным.

Однако есть те, кто занимает противоположную по­зицию, утверждая, что нельзя делать исключений даже в случае дурно понятных законов; что «просто» инди­виды не должны иметь свободы выбора, а должны под­чиняться закону. Нарушение закона — это зло само по себе; кроме того, если нарушение допустить как преце­дент, наступит хаос.

С идеей, что нарушение закона — это обязательно зло, согласиться трудно. Действительно, если Нюрн­бергский трибунал нас чему-нибудь и научил, так это прямо противоположному. Урок трибунала состоит в том, что некоторые законы есть зло сами по себе и под­чиняться им нельзя.

Столь же трудно понять идею, что избирательное нарушение закона создает прецедент, ведущий к хаосу. Единственный прецедент, создаваемый такими дей­ствиями, заключается в том, что можно не соблюдать противоправные законы. Это не означает наступления хаоса и убийств направо и налево. Это подразумевает наличие морали. Будь такой прецедент твердо установ­лен, когда нацисты пришли к власти, то охрана концла­герей могла бы отказаться подчиняться законным при­казам убивать несчастных жертв.

Наконец, идея, что «просто» индивиду нельзя вы­бирать закон, который он будет соблюдать, абсурдна. «Просто» индивиды — это все, что у нас есть.

Итак, поскольку время от времени нарушение за­кона может быть легитимным, полицейские, время от времени допускающие это, действуют совершенно вер­но. Поэтому нападки Серпико на таких офицеров абсо­лютно необоснованны.

Теперь рассмотрим второй тип офицеров полиции, порицаемых Серпико, — тех, кто не просто допускает незаконную деятельность или берет деньги, если их предлагают, но требует у людей плату. По словарю, это вымогательство, что означает «получать силой или при­нуждением; вырывать, вытягивать с помощью физиче­ской силы, насилия, угроз, злоупотребления властью, любыми незаконными способами; взыскивать деньги у кого-либо, аналогично тому, как завоеватели требуют контрибуции у побежденных».

Вымогательство обычно презирают, и эта оценка приемлема. Однако означает ли это одобрение нападокСерпико на полицейских, занимающихся вымогатель­ством? Нет, потому что роль Серпико даже хуже вымо­гательства! Рассмотрим четыре варианта возможной реакции полицейского на поведение, которое абсо­лютно морально, но незаконно. Он может: 1) игнори­ровать его; 2) взять деньги за то, чтобы игнорировать его; 3) требовать деньги за то, чтобы игнорировать его (вымогательство); 4) прекратить его.

Из четырех возможных вариантов наименее жела­телен четвертый, потому что он единственный полно­стью запрещает моральную деятельность — просто по­тому, что она оказалась незаконной.

Если бы Серпико был охранником в нацистском концлагере, он бы считал своим долгом выполнять при­казы пытать заключенных — как и все остальные, кто считает основной ценностью закон и порядок.

Если бы он непреклонно отстаивал свою позицию, то он бы чувствовал себя вынужденным искоренять «коррупцию» в концлагере, выдав тех своих товарищей, кто действовал бы по одному из вариантов: 1) отказы­вался бы выполнять приказы; 2) отказывался выполнять приказы и брал плату у заключенных; 3) отказывался выполнять приказы и требовал плату (вымогательство). Действительно, вымогать деньги у заключенных за то, чтобы не пытать их, аморально; но, конечно, хуже этих денег не брать, а пытать их, выполняя приказ.