Глава третья

Статьи 96—156 регламентируют порядок определения на­казаний, обстоятельства, устраняющие уголовную ответствен­ность, отягчающие и смягчающие вину, назначение наказания за различные стадии совершения преступления, при coyчастии, право суда определять меру наказания в зависимости от различных обстоятельств. Статья 96 содержит важнейший принцип, типичный для буржуазного уголовного пра­ва, — наказание за преступления и проступки должно опре­деляться не иначе как на точном основании закона. Но от этого принципа сделано много отступлений, обусловливаю­щих практически широкий административный и судебный произвол. Юридическое несовершенство закона, казуальность, неопределенность санкций, наличие аналогии, прямо преду­смотренная законом (например, примечанием к ст. 61) воз­можность применения административных мер — все это про­тиворечило принципу, определенному ст. 96, и предопределя­ло его нарушения.

Статья 97 формулирует другие очень важные положения, так­же типичные для буржуазного уголовного законодатель­ства, — доказанность преступного деяния и виновность как не­обходимые основания наступления уголовной ответственности. Статья повторяет определение стадий совершения преступления и говорит о наказании (в случаях, если на это прямо указано в законе) голого умысла, приготовления к преступлению к поку­шения на преступление. Как уже отмечалось, ранее действовав­шее в России законодательство (и Свод законов в том чи­сле — ст. ст. 109—111 т. XV) разрешало оставлять подсудимо­го в подозрении и применять к нему в этом случае определен­ные меры наказания (отдача в военную службу, ссылка на посе­ление и др.).

Статья 98 впервые в уголовном законодательстве России дает перечень всех обстоятельств, устраняющих наступление уголов­ной ответственности. Последующие статьи (99—109) подробнее раскрывают содержание указанных в ст. 98 уголовно-правовых институтов. Первый пункт ст. 98 устраняет наказуемость слу­чайного деяния, об этом говорит и ст. 99. Случайное деяние как ненаказуемое давно известно российскому законодательству. Соборное уложение 1649 года, Артикул воинский довольно чет­ко отличали случай от неосторожности. Статья 6 т. XV Свода законов различала деяния умышленные, неосторожные и слу­чайные. Но формулировка Уложения юридически более точна,

ступлений (стечение преступлений) было известно Своду зако­нов: ст. 123 т. XV рассматривала его в связи с обстоятельства­ми, увеличивавшими вину, и в ряду с другими, например реци­дивом. Уложение впервые формулирует этот институт достаточ­но точно. По мнению специалистов, требование определять на­казание по высшей мере, установленной законом, приводило к неоправданно тяжким приговорам, когда наказание не соответ­ствовало тяжести содеянного*1. В дальнейших редакциях Уло­жения это требование закона было несколько изменено, но оста­валось чрезвычайно сложным.

Статья 116 раскрывает понятие неосторожной вины примени­тельно преимущественно к должностным лицам. Наказание уве­личивается, если преступник в силу своей должности или по другим обстоятельствам обязан был действовать с особой осмо­трительностью. В принципе же неосторожная вина влекла уста­новление значительно более мягкого наказания по сравнению с умышленной. Так, ст. 1939 указывала на следующие наказания за неосторожное причинение смерти: заключение в тюрьму (от 3 до 6 месяцев), кратковременный арест (от 3 дней до 3 меся­цев) или строгий выговор в присутствии суда; умышленное убийство (ст. 1925) влекло за собой лишение всех прав состоя­ния и каторгу на срок от 12 до 15 лет (и дополнительно для лиц, не изъятых от наказаний телесных, наказание плетьми). Неосторожность наказывалась только в случаях, прямо преду­смотренных законом.

Статья 117 устанавливает наказание за обнаруженный умы­сел как стадию совершения преступления. Закон делает оговор­ку, указывая, что это не общий принцип уголовного законода­тельства. Ответственность за голый умысел должна быть прямо предусмотрена законом (Уложение наказывает умысел на совер­шение государственного преступления).

Статья 118 говорит о другой стадии совершения преступле­ния ■— о приготовлении к совершению преступления. Наказание за него могло быть установлено лишь в случаях, прямо указан­ных в законе, или тогда, когда сам характер приготовительных действий был противозаконен4^.

В ст. 119 регламентируется институт добровольного отказа от совершения преступления. Добровольный отказ в этом случае означает ненаказуемость и приготовления, и покушения. Нака­зание могло быть установлено лишь тогда, когда приготовление к преступлению или покушение на его совершение сами по себе были деяниями, рассматриваемыми как преступления. Добро­вольный отказ от совершения преступления был известен рос­сийскому законодательству и ранее, но в Уложении он получил четкую юридическую характеристику.

Статьи 120 и 121 рассматривают другой случай: преступление остановлено не по собственной воле подсудимого, а по не зави­севшим от него обстоятельствам. Здесь возможны два варианта ответственности: если подсудимым сделано все, что он считал нужным для приведения своего намерения в действие, то он должен быть наказан как за совершенное преступление; если

пет. то суд мог уменьшить меру наказания на одну или две сте­пени.

( татья 122 предусматривает ответственность за покушение по правилам совокупности в том случае, когда покушение само по себе было самостоятельным преступлением.

Статьи 123—134 трактуют ответственность при соучастии и прикосновенности к преступлению, о которых уже говорилось в гт. ст. 13—17. Интересно положение ст. 134: наказание за недо­носительство, предусмотренное законом, не устанавливается дли ближайших родственников и супруга преступника. Нака­зание за недоносительство для свойственников и некоторых особых категорий близких преступнику лиц может быть умень­шено или вовсе не применено. Положение этой статьи не рас­пространялось на случай совершения государственных пре­ступлений.

В ст. ст. 135 —139 определяются обстоятельства, отягчающие вину и увеличивающие наказание. Статья 135, в значительной мере основанная на положениях Свода (ст. ст. 120—124 т. XV), указывает на свойства вины (чем больше умысла и об­думанности в действиях преступника, чем больше жестокости и т. д.), личность виновного (его сословная принадлежность, степень образованности), тяжесть содеянного, поведение на следствии а суде как на обстоятельства, которые суд должен учесть при вынесении приговора. Формулировка статьи крайне неопределенна и давала широкие права суду при выборе меры наказания, что специально обозначено в ст. 136. Последующие статьи (137—139) говорят о рецидиве и совокупности престу­плений как об обстоятельствах, увеличивающих вину и меру на­казания.

Статьи 140—150 определяют обстоятельства, уменьшающие вину и наказание. Основой для них послужили ст. ст. 125—131 т. XV Свода законов. Обстоятельства, указанные в ст, 140, раз­нообразны и имеют различное юридическое содержание. Это и поведение подсудимого на следствии и суде, и совершение пре­ступления по легкомыслию или слабоумию, крайнему невеже­ству, в состоянии аффекта43, в состоянии крайней нужды, и отказ от доведения преступления до конца по добровольному своему побуждению и др.

Суд имеет право (ст. 141) с учетом означенных, а также дру­гих обстоятельств, имевшихся по делу, уменьшить меру наказа­ния, но не выходя за пределы ограничений, установленных в ст. ст. 151—154 и ст. 157 (гл. IV).

Статьи 142—130 посвящены малолетству и несовершенноле­тию как обстоятельствам, уменьшающим вину и строгость нака­зания. Как уже указывалось, редакция ст. 143 позволяла сде­лать вывод о том, что возрастом наступления уголовной ответ­ственности считалось не семь (ст. 100), а десять лет. Статья 143 давала также суду право устанавливать, с разумением или без разумения действовал малолетний в возрасте от 10 до 14 лет. Если выяснялось последнее, то наказание практически не опре­делялось (дети отдавались родителям или благонадежным род­ственникам для строгого за ними присмотра). Постановка во-

проса о действии малолетнего с разумением или без него была характерна уже для Свода законов (ст. 125) и типична для многих западноевропейских кодексов того времени (например, французского 1810 года)44. Статьи 144—147 определяют для несовершеннолетних разных возрастных групп (от 10 до 14 лет, от 14 до 21 года) смягчение наказания в разных степенях. За преступление, совершенное по неосторожности, несовершенно­летний в возрасте от 14 до 21 года подвергался лишь домашне­му исправительному наказанию (ст. 148). Для несовершенно­летних преступников предусматривалась изоляция их в местах лишения свободы от других осужденных. Статья 150 предусма­тривает применение общих наказаний для малолетних и несо­вершеннолетних, совершивших повторно равное или более тяж­кое преступление. К ним могли быть применены даже телесные наказания (не плетьми, а розгами через полицейских служи­телей).

Статьи 151—154 устанавливают права суда в определении меры наказания с учетом обстоятельств, смягчающих или отяг­чающих вину. Суд был связан рамками закона, рамками статей, определяющих наказание за то или иное преступление. Но в этих пределах он вправе был избрать конкретную меру наказа­ния с учетом обстоятельств дела. Вместе с тем полной свободы выбора у суда не было — он должен был подчиняться сложным правилам, предусмотренным в комментируемых статьях '.

Статья 155 дает право судам действовать по аналогии, т. е. приговаривать виновного к наказанию, установленному за сход­ное преступление4*1. Приговор при этом должен был предста­вляться (до приведения его в действие) на рассмотрение Сена­та. Свод законов (ст. 104 т. XV) содержал менее четкое поло­жение об аналогии.

В ст. 156 еще раз определяется ответственность за совокуп­ность преступлений: виновный приговаривался к тягчайшему из наказаний и высшей его мере.