Сражение на реке Черной

Наиболее крупным и безоговорочным поражением русской армии на крымском театре боевых действий явился разгром в битве на реке Черной. В русской армии выбыло из фронта 8242 чел., тогда как у союзников лишь 1811 чел. Существенное превышение потерь русских войск объяснялось тем обстоятельством, что медицинский персонал с носилками не был распределен за наступавшими колоннами, и многие раненые, вовремя не вынесенные с поля боя, попали в плен к неприятелю. Произошедшее на реке Черной характеризовалось одним словом – «погром». По его оценке, из строя русских войск выбывало до 14 тыс. человек. Причиной поражения послужило отсутствие тактической координации, выразившейся во вводе частей в сражение одной вслед за другой, и разбиваемых, соответственно, поодиночке.

Ошибочной являлась сама идея генерального сражения в тот период, когда силы неприятеля имели двукратное превосходство. Поражение при сложившихся обстоятельствах представлялось фатальным.

Роковой фигурой в авантюре на Черной стал генерал барон П.А. Вревский, убедивший М.Д. Горчакова предпринять наступление, даже вопреки убеждению самого главнокомандующего в ее бесперспективности. Сменивший А.С. Меншикова на посту главнокомандующего М.Д. Горчаков затевал баталию, не рассчитывая на успех. Сражение было нужно главнокомандующему как оправдание сдачи Севастополя. М.Д. Горчаков мог предъявить ее факт критикам, как свидетельство, что предпринималось все возможное, дабы отстоять город.

Официальная миссия П.А. Вревского заключалась в доставлении военному министру сведений о положении дел в Крыму. Но барону удалось разыграть в Севастополе сценарий из бессмертного «Ревизора». Он внушил руководству армией, что представляет собой особу, которой определена цель комментировать высочайшие предначертанья. По видимому, П.А. Вревский был действительно убежден в необходимости генерального сражения. Существует версия о вероятном самоубийстве барона, увидевшего по результатам битвы к чему привела его инициатива.

Одним из решительных противников битвы, несмотря на свой толерантный характер, являлся Д.Е. Остен-Сакен. В докладе представленном на имя М.Д. Горчакова он доказывал, что лучше уж пытаться вести наступление на Чоргун и Байдарскую долину, но никак не на Федюхины высоты. Еще более предпочтительным Д.Е. Остен-Сакен считал оставить Севастополь вовсе без обреченного на неуспех сражения. Остальные члены совета попросту молчали, по-видимому, разделяя доводы начальника гарнизона, но, боясь навлечь на себя недовольство главнокомандующего. Единственным, кто из членов совета высказался за немедленное наступление, был С.А. Хрулев (который впрочем, вообще был склонен к авантюристическим проектам).

Русская атака не стала для неприятелей неожиданностью. Причину этого Д.Е. Остен-Сакен видит в непростительной болтовне представителей штаба М.Д. Горчакова.

Очередным непонятным приказом было распоряжение М.Д. Горчакова «начинать дело», под чем главнокомандующий подразумевал бомбардировку позиций неприятеля. Вместо этого генерал Н.Д. Реад повел атаку на Федюхины горы. Учитывая рассеянность главнокомандующего вполне допустимо, что он отдал ни тот приказ, который предполагался по диспозиции. Но Н.А. Реад был убит в бою, и потому проверить показания М.Д. Горчакова не представляется возможным.

Преждевременное выступление генерала Н.А. Реада стало следствием неопределенности адресованного к нему приказа. Получив приказание «начинать» он так и не добился разъяснения, что под этим подразумевалось. Винить же генерала следовала не за саму атаку, а ее неумелое проведение. Вверенные в его ведение полки 5-й дивизии атаковали порознь один вслед другому, что уменьшало силу удара и увеличивало потери.

Военные критики в один голос отмечали нелепость как лобовой атаки Федюхиных высот, так и поочередное введение в бой дивизий, без какой-либо связи их друг с другом. Крупнейшей тактической ошибкой в ходе самой баталии явилась концентрация сил на штурме Федюхиных высот, тогда как следовало бы акцентировать наступление на менее укрепленный пункт вражеской обороны – Гасфертову гору. Овладение последней заставило бы неприятеля в свою очередь очистить и Федюхины высоты. Сам М.Д. Горчаков оценивал эти преимущества атаки левым флангом, которой лично намеревался руководить. Но не своевременный штурм генералом Н.А. Реадом Федюхинских высот заставил главнокомандующего перегруппировать войска с акцентом на атаку правым крылом, т.е. обращаясь против сильнейшего пункта неприятельской обороны. Частые не маскируемые рекогносцировки неприятельского лагеря в преддверии сражения привели только к укреплению обороны противником. Несмотря на, казалось бы, столь тщательную подготовку, диспозиция была составлена без какой-либо координации действий подразделений. Так при спуске по одной дороге с Мекензиевых высот, когда авангардные подразделения уже отступали, теснимые неприятелем, резервные части только спускались с горы.

М.Д. Горчаков подал приказ об отступлении сразу же, как получил известие о смерти барона П.А. Вревского. По данным реляций русские войска в битве на Черной потеряли 260 офицеров и 8010 нижних чинов. В приватных источниках сообщалось, что число выбывших из строя достигало 10 тыс. чел. Потери союзников, по весьма сомнительным официальным французским данным составляли 1747 чел., из которых убитыми лишь 196 чел.

Оборона Севастополя

Основной вопрос, на который пытались ответить отечественные исследователи обороны Севастополя в Крымской войне – это выявление причин, каким образом русской армии удавалось удерживать город в течение 11 месяцев осады.

За время осады, обще число потерь французской армии составило 46 тыс. чел., английской – 25 тыс. чел. Определить урон турок и сардинцев за отсутствием какой-либо официальной статистики представлялось ему задачей неразрешимой. Потери русской армии в самом Севастополе составляли 102 тыс. чел., к которым приплюсовывались 26 тыс. чел., выбывших из строя в сражениях при Альме, Балаклаве, Инкермане, Евпатории и Черной, не считая 8455 чел. умерших от болезней. Но поскольку 53262 чел. выздоровевших вернулось в строй, то безвозвратный урон сокращался до 83-85 тыс. чел. Таким образом, потери противоборствующих сторон оценивались как примерно равные. Расчеты о количестве израсходованного пороха, из которых следовал вывод о несравнимо более крупных затратах союзнических войск.

Выявляя причины продолжительности обороны Севастополя, среди историков доминировал взгляд, что главными среди них были «превосходный дух наших войск и искусство наших инженеров». Но кроме этого, выделялся ряд сопутствующих факторов, содействовавших успеху действий обороняющейся стороны. Руководство союзнических войск проявляло крайнюю нерешительность, упустив несколько выгодных случаев овладеть городом: после сражения на Альме, когда им следовало бы штурмовать слабое Северное укрепление; по переходу на Южную сторону, когда город оставался занят малыми силами и был фактически открыт; после первой бомбардировки, когда их артиллерия разгромила 3-й бастион; после второго бомбардирования, когда их войска находились на расстоянии чуть более 70м от ослабленного 4-го бастиона. Тактической ошибкою явились непрестанные и безрезультатные атаки французов Малахова кургана, в то время как гораздо перспективней было бы направить основной удар на 4-й бастион. Севастополь не был блокирован осаждающими, что давало возможность усиливать обороняющийся гарнизон свежими войсками, боеприпасами и продуктами питания. Впрочем, у контролирующих море союзников коммуникационная сеть была налажена несравненно лучше, нежели у русской армии, подвозы к которой чрезвычайно затруднялись неудовлетворительным состоянием дорог. Существенно повысило обороноспособность и то, что Севастополь оказался укреплен боевыми средствами и кадрами Черноморского флота.

Даже решающий штурм Севастополя союзнической армией 27 августа 1855г., приведший к взятию Малахова кургана и последующему выводу русских войск из города не означал поражения. Потери обороняющихся в этот день составляли 12913 чел., атакующих – 10067 чел. Но так как более 2 тыс. чел., из числа защитников города выбыло из строя еще до штурма, во время бомбардировки, то потери союзников оказывались выше, чем в русской армии.

Севастопольцы использовали тактику вылазок в неприятельский лагерь. Своими вылазками особо прославился матрос Петр Кошка. Устраивались даже своеобразные соревнования удальцов из различных подразделений по осуществлению данных предприятий. Функция вылазок заключалась в создании препятствий осадным работам противников. В одной из ночных вылазок принимал участие Л.Н. Толстой, о чем составил рассказ и направил его в «Современник» Н.А. Некрасову.

Существовал стратегический план Наполеона III о переносе боевых действий в глубь Крымского полуострова, при оставлении на время попыток штурмом овладеть Севастополем. Французский император основывался на донесениях прибывшего в союзнический лагерь в январе 1855г. генерал-адъютанта саперного генерала А. Ниеля, докладывавшего, что штурмовать севастопольские укрепления бесперспективно. Упорство руководителя французского контингента Канробера, не желавшего переносить театр боевых действий в континентальную Россию, пока не взят Севастополь, стоило ему отставки. На его место был назначен «коптитель» генерал Ж.Ж. Пелисье (получивший прозвание после эпизода войны в Алжире, когда он задушил дымом загнанное в пещеру население целой деревни). Но и новый командующий придерживался собственного плана, не имевшего ничего общего со стратегической диспозицией императора. Вместо требования Наполеона вести войска по направлению к Бельбеку, он планировал сосредоточить усилия на взятие Камчатского люнета, а затем Малахова кургана. Тем не менее, за успешную деятельность под Севастополем маршалу Ж.Ж. Пелисье Наполеон III даровал титул «герцог Малаховский».

«Парадоксальнейшей из побед» был назван в английской историографии успех русской армии по отражению общего штурма Севастополя 6(18) июня 1855г. Временем штурма было определено 18 июня – день Ватерлоо, что должно было произвести впечатление на Наполеона III, суеверного в отношении исторических дат и годовщин.

К моменту начала артиллерийской дуэли 17 июня осадные батареи союзников располагали 587 орудиями (421 французских и 166 английских) из которых для отражения возможных вылазок было задействовано лишь 39 орудий, тогда как остальным вменялось в обязанность бомбардировать оборонительную линию. Последние располагали 117000 зарядов, но были ограничены в запасе пороха, крупных ядер, пятипудовых и даже 63-фунтовых бомб. Недостающие средства союзники восполняли не регламентированными способами, заимствуя бомбы с судов и раскапывая ядра застрявшие прежде в земляных сооружениях. Впрочем, запас снарядов на каждое русское орудие оценивался в 3-4 раза меньше, чем на единицу союзнической артиллерии.

По данным, циркулирующий в Петербурге севастопольский гарнизон к моменту штурма имел численность от 125 до 150 тыс. Впоследствии цифра была скорректирована до 80-82 тыс. В то же время, союзники располагали 175 тыс. чел. (106 тыс. французов, 45 тыс. англичан, 15 тыс. сардинцев, 7 тыс. турок). Из них 13500 чел. было брошено на штурм Малахова кургана.

При меньшей численности в живой силе обороняющихся преимущество их в диспозиции заключалось в том, что перед узловыми пунктами линии обороны лежало 200-300 саженей открытого пространства, обрекавшее атакующих на значительные потери. Солдаты из многих союзнических частей, не доверяя военному искусству лорда Ф.Д. Раглана, отказывались идти на штурм. Впрочем, сам английский главнокомандующий признавался, что затевал свою запоздавшую атаку и, не предполагая взятия 3-го бастиона, а дабы избежать нареканий со стороны Ж.Ж. Пелисье.

Многие авторы оценивали решающим фактором овладения неприятелем Камчатским люнетом измену генерала О.П. Жабокритского, ответственного за данный участок обороны. Он не принял надлежащих мер по укреплению линии, а когда была получена от перебежчиков достоверная информация о подготовке наступления противников, сославшись больным, не оставив каких-либо распоряжений, уехал на противоположный конец города. Основания для обвинения в измене усматривались как в воспитании его в католическом монашеском духовном училище, так и сдачу в плен полякам во время одной из стычек 1831г.

После войны между двумя героями севастопольской обороны Э.И. Тотлебеным и С.А. Хрулевым развернулась полемика о фортификациях Малахова кургана. Став начальником оборонительной линии, С.А. Хрулев советовал срыть задние валы бастионов, превратив их из редутов в люнеты. Он указывал, что если противники овладеют курганом с фронта, их невозможно будет оттуда выбить, т.к. и с тыльной стороны редут отделен рвами и укреплениями. Э.И. Тотлебен, опасавшийся в большей степени удара неприятеля с тыла, видел необходимость сохранения редутной системы. Штурм 6(18) июня, когда союзники, прорвавшись через батарею Жерве, вышли в тыл Малахова кургана, но так и не смогли его взять, только укрепил генерала в правоте своего мнения. С.А. Хрулев и его сторонники ссылались на опыт поражения 27 августа (8 сентября), полагая, что если бы курган являлся люнетом, то русские могли штыковой атакой через открытую горжу с тыла выбить оттуда войска противников.

К началу артобстрела, претворявшего решающий штурм города, со стороны русской армии действовало 1200 орудий, с союзнической 300 больших мортир и 800 пушек другого рода. Таким образом, по общему количеству артиллерийских единиц русская армия даже имела некоторое преимущество. Но она не располагала и сотней мортир, уступала по запасам разрывных снарядов и пороха. Нехватка последнего была столь ощутима, что вводился режим жесткой экономики в артиллерийской стрельбе. Экономить приходилось в то время, когда вражеская бомбардировка ежедневно уносило жизнь от 2000 о 2500 чел.

Предвидевший вероятность падения Малахова кургана Э.И. Тотлебен в спешном порядке работал над сооружением минной шахты, с тем, чтобы взорвать ключевой Корниловский бастион, когда противник им овладеет. Но бригаде минеров (120 чел.) не хватило до завершения работ одного или двух дней. Даже в сам день штурма в минных галереях продолжало работать несколько сот человек, в результате захваченные в плен. Было бы союзническое наступление предпринято днем позже, и его последствия могли оказаться иными.

Синдром неточных приказов Крымской войны нашел свое проявление и в событиях решающего штурма Севастополя. В его преддверии случилась досаднейшая ошибка телеграфа, сообщившего вместо сигнала «сильные колонны идут на Корабельную» иную информацию «неприятельский флот идет на Корабельную». К отражению штурма русские войска и вовсе могли быть не готовы, если бы не сами солдаты, обнаружившие, что неприятельские войска одеты по всей форме, сделали выводы о готовящейся атаке.

После взятия Малахова кургана ни Ж.Ж. Пелисье, ни П.Ф. Боске, ни М.Э. Мак-Магон не подозревали о решающем характере этого успеха. Они даже не наделялись удержаться на кургане. Ж.Ж. Пелисье даже распорядился эвакуировать оттуда французские войска, и лишь отказ М.Э. Мак-Магона подчиниться приказу позволил союзникам сохранить за собой эту часть укреплений русских. На прочих бастионах оборонительной линии все предпринятые союзниками атак оказались отбиты.

Особое внимание в событийной канве обороны Севастополя заслуживает маневр отступления русских войск из города. Такие видные его защитники, погибшие во время осады, как Корнилов, Нахимов, Истомин не допускали возможности сдачи. Когда до Нахимова дошли слухи о намерении возводить мост для отступления, адмирал заявил, что сожжет его самолично, т.к. оставить Севастополь – значит, покрыть себя несмываемым позором.

Существовало два варианта вывода русских войск из Севастополя. По первому предлагалось нанести двойной удар по позициям союзников из Севастополя в направлении Сапун – горы и от реки Черной - места сосредоточения русской полевой армии, после чего происходило бы соединение обеих частей. Но средств для столь рискованного предприятия было явно недостаточно (в Севастополе сосредоточивалось 50 тыс. чел., на Черной и того меньше – 40 тыс. чел.). Поэтому М.Д. Горчаков предпочел второй вариант, по которому следовал простой маневр переправы Севастопольского гарнизона на Северную сторону города, оставив неприятелю его Южную часть. При этой переправе возможны были потери от 10 до 16 тыс. Но главнокомандующий рассудил, что лучше гарантированные потери части войск, чем риск лишиться всех.

Несмотря на тактически грамотный маневр отступления, при его реализации не обошлось без недоразумений. Не была сожжена «Корабельная», оправданием чему служил довод, что пожар осветил бы противнику отступающие войска. Затоплена полевая артиллерия, возможность предварительной эвакуации которой из Севастополя оказалась упущена.

В послевоенной литературе споры шли по вопросу, кто последним из севастопольских защитников оставил город. Установилась точка зрения, что ими являлись генерал А.П. Хрущов и капитан Воробьев.

Кавказский театр боевых действий

При акцентировке внимания на Кавказском театре боевых действий общая оценочная интерпретация войны оказывалась более перспективной для русской армии. Установление значительности успехов русского оружия на Кавказе сглаживало впечатление от фиаско Крыма. Сам термин «Крымская война» суживал пространственные рамки конфликта, привнося в его освещение пораженческую тенденциозность.

Фактор внезапности вторжения турецких войск для русского кавказского командования явился причиной первоначальной неблагоприятной диспозиции и отсутствия стремительной победы. Дипломатические тайны были сокрыты настолько глубоко, что даже наместник Кавказа М.С. Воронцов не допуская возможности военного конфликта в 1853г. Следствием такой неосведомленности явилось незначительная концентрация русских войск на турецкой границе. Напротив, турки сосредоточили в Закавказье крупные силы.

Военные кампании не сводимы к боевым операциям регулярных войск. Понятие «война фронтиеров» подразумевает участие в конфликте гражданского населения. Тем более, это актуально для Кавказа, где грань между воинами и мирными жителями весьма условна Прилежащие к российской границе пашалыки были преимущественно заселены христианами, прежде всего армянами, и, отчасти, греками, терпевшими в Османской империи существенные притеснения, а потому традиционно находившиеся в оппозиции к власти. Отношение к Порте мусульманского населения приграничных пашалыков, состоящее из карапапахцев, лазов, курдов, аджарцев и небольшого числа турок, не являлось однозначным. Порта в Закавказье могла опираться только на Анатолийскую армию, в случае разгрома которой, продолжение борьбы посредством сопротивления местного населения было бы не возможно. Правда, горная природа предоставляла турецким регулярным силам огромные выгоды для ведения оборонительной войны. Кроме того, непроходимый Аджарский хребет разрывал коммуникацию русской армии. Войска, наступавшие в направлении к Батуми, были изолированы от двигавшихся на Карс и Эрзерум.

По общей оценке, закаленная в боях с горцами Кавказская армия, была более других соединений русских войск подготовлена к войне. Правда, и ей приходилось адаптироваться в действиях под сильным артиллерийским огнем. На вооружение Шамиля находилось всего несколько пушек и потому Кавказская война, подобной практики не предоставляла.

За время Крымской войны Шамиль дважды пытался организовать нападение на Кахетию. Но данные предприятия не оказали существенного влияния на общий ход боевых действий. Пассивность Шамиля столь разочаровала союзников, что среди них даже муссировались слухи о его соглашении с Россией.

Султан Абдул-Меджид назначил Шамиля своим наместником в Грузии. Находясь уже в Калуге, Шамиль признавался, что первоначально намеревался идти на соединение с войсками Омер-паши, но в силу частных расхождений, оскорбившись, занял более пассивную позицию. Постоянные письменные контакты с турками осуществлялись через посредничество паломников идущих в Мекку.

Из боевых операций на Кавказском театре военных действий особое внимание заслуживали сражения под Кюрук-Дара, Ахалцыхе, Баш-Кадыкляре.

Судя по собственноручной записке Николая I от 10 февраля 1855г., у русского командования существовали довольно пессимистические прогнозы развития боевых действий на Кавказе. По оценке царя, одерживая верх над турками, войска могли оказаться в весьма затруднительном положении при переброске в данный регион англо-французских сил. «Самой важной невыгодой» войны на Кавказе он считал ненадежность путей сообщения, соединяющих Закавказский край и Россию. Николай I даже рассматривал как вероятный сценарий потерю Тифлиса. Поэтому он предлагал сосредоточить основные силы по линии Дербент-Баку, превратив ее в ведущий укрепрайон. При этом указывалось также на необходимость разыграть карту антитурецких настроений населения Дагестана. Но и такой план, по мнению царя, мог быть реализован лишь в том случае, если в войну не вступит Персия. Таким образом, победа Н.Н.Муравьева в Закавказье была тем значимей, что не входила в стратегические расчеты командования.

Наиболее крупным предприятием Анатолийской армии являлся десант Омер-паши в Мингрелию. Перед турецким командованием имелось два варианта контрнаступления идти на выручку к осажденному Карсу или попытаться осуществить вторжение в Грузию и угрожать Тифлису. Движение через Мингрелию было менее опасно, но зато и успеху на этом направлении не могли существенно повлиять на действия армии Н.Н. Муравьева. Находясь в Анатолии, Омер-паша мог бы рассчитывать на содействие местного мусульманского населения, в то время как в Грузии ему приходилось сталкиваться с сопротивлением христиан. Медлительность самого Омер-паши привела и без того немобильную турецкую армию в тяжелых условиях дождей и распутицы к парализации, предопределив поражение.

Кульминацией противостояния на Закавказском театре боевых действий явилось взятие русскими войсками Карса. В этом успехе содержалась немалая личная заслуга главнокомандующего генерала Н.Н. Муравьева. В снятие осады и отправление на зимовку под Александрополь были убеждены как русские офицеры, так и противники, Английские наблюдатели приняли транспортировку раненых в Александрополь за начало отступления русских.

Назначение на пост командующего Кавказской армией бывшего командира гренадерского корпуса, мотивировалось тем, что никто из видных военачальников не соглашался ее возглавить без существенного усиления гарнизона. Для не столь знатного как его предшественники Н.Н. Муравьева выдвижение на пост наместника Кавказа являлось счастливой улыбкой фортуны, и от такого предложения он не мог отказаться. Проблема же численных сил была решена им за счет кооптации иррегулярных соединений, таких как закавказская милиция.

В стане противников имелись противоречия турецких военных с европейскими советниками, осуществлявшими фактическое командование. Карским гарнизоном, помимо номинальной фигуры турка Вассиф-паши, де-факто руководил английский полковник У.Ф. Вильямс. Турки в Карсе даже подняли мятеж против У.Ф. Вильямса.

Первый штурм Карса русскими войсками окончился неудачей. Мотивы авантюрного штурма заключались в эмоциональной реакции на падение Севастополя. Преобладающим настроением было желание мести неприятелю. Батарейный огонь со стороны турок и масштабные земляные укрепления Карса, при отсутствии резерва, а также технического обеспечения (необходимого количества лестниц и фашин) у русских внесли свои коррективы. Лишь половина штурмующих добралась до вражеских позиций.

Изнуренный осадой Карс в конечном итоге капитулировал. Капитуляционные оговорки подразумевали, сохранение воинской чести гарнизона. Комплекс выдвинутых условий включал такие пункты, как освобождение венгров, поляков и других иностранцев, плененных в крепости, отдача турецкой армии воинской чести, сохранение за офицерами шпаг, процедура сдачи в плен при полном вооружении и символике.

Значение занятия Карского пашалыка обнаруживалось в нескольких разноплановых аспектах. В военном отношении взятие Карса означало уничтожение 30 тысячной Анатолийской армии (из состава которой лишь 3 тыс. смогли пробраться в Эрзерум). Стратегическая перспектива заключалась в открытие русской армии пути на Эрзерум. В случае взятия последнего становился вероятным план азиатского наступления на Стамбул. Экономически карский пашалык был весьма ценен из-за плодородия почвы и изобилия сенокосных лугов и древесной растительности. В политическом отношении, русская армия преграждала важную артерию английской торговли с Персией через Трапезунд и Эрзерум.

Есть основания считать, что если бы в Крыму воевала закаленная в боях Кавказская армия, исход кампании мог быть иным.