Противоречия развития социальной сферы

Хотя индустриальная реконструкция требовала улучшения некоторых условий жизни, формирования городского образа жизни и повышения общего культурного уровня масс, наглядно просматривался остаточный подход к социальной сфере и уровню жизни.

С 1 января 1935 года были отменены продовольственные карточки, что наряду с возможностью больше зарабатывать стало весомым стимулом повышения производительности труда и, соответственно, улучшения материального положения населения. Однако это привело к обострению товарного дефицита. Одновременно резко возрос разрыв между зарплатой аппарата и рабочих. В 1937 году ежемесячная зарплата инженера составляла 1500 рублей, а квалифицированный рабочий получал не более 200-300 рублей. Председатели и заместители председателей Совета Союза и Совета национальностей получали 300 тысяч рублей в год, а депутаты Верховного Совета – по 12 тысяч и плюс по 150 рублей в день во время сессий.

С 1931 года в СССР была ликвидирована безработица, но официальные цифры затушевывали скрытую безработицу. Доля женщин среди рабочих и служащих выросла с 30% в 1933 году до 39% в 1940 году, но этому не соответствовал уровень социального обслуживания. Колхозники, составлявшие половину всех работающих, не имели отпусков, выплат по болезни, льготных путевок, оплаченного отпуска по беременности и родам, а также пенсий.

15 мая 1935 года в строй вступила 1-я очередь Московского метрополитена, с середины 1930-х годов колбаса стала символом материального благополучия советских людей. В 1934-1936 годах в торговлю и бытовое обслуживание внедряются новые формы: расширяется сеть гостиниц, кафе и ресторанов, парикмахерских и мастерских индивидуального пошива. Увеличилось производство кондитерских изделий, начался выпуск «советского шампанского», принимаются решения о реорганизации мебельных фабрик и строительстве под Москвой завода грампластинок. Однако все эти перемены весьма слабо затрагивали провинцию. Скорее, шло «строительство коммунизма в одном, отдельно взятом городе».

Особенно существенные сдвиги произошли в жилищной политике. Если совсем недавно идеалом социалистического общежития считались дома-коммуны, то в «Плане социалистической реконструкции и развития Москвы», утвержденном в 1934 году, намечалось строительство жилого комплекса на юго-западе столицы, где для каждой семьи предусматривалась отдельная квартира. Но и здесь, конечно, первыми приобщились к этим благам руководящие работники, высшие слои интеллигенции и передовики производства.

Резкий рост городского населения (с 26 млн. в 1926 году до 60 млн. в 1939 году), достигшего перед войной 32% населения страны, нес с собой не только разрыв с прошлым, но и разрушение многих высших проявлений городской культуры: снижался уровень массовой бытовой морали и уровень жизни городского населения, нарушалась привычная анонимность городской жизни.

В целом в 30-е годы престиж образованности и овладения хорошей профессией был необычайно высок. Но на практике складывалась система, препятствующая получению образования, прежде всего высшего и среднего специального, для детей «бывших», раскулаченных, лишенцев, ссыльных и других категорий репрессированных. Да и колхозная жизнь не способствовала получению качественного образования детьми колхозников. Особенно проблематично было продолжить учебу после 4-го класса деревенской школы. В 1938 году более 40% студентов вузов составляли выходцы из семей интеллигенции. А после введения в октябре 1940 года платы за обучение в 8-10 классах средней школы (150-200 рублей в год) и в вузах (300-500 руб. в год) еще больше возрос процент студентов из «хороших домов».

Негативные тенденции в области образования проявлялись не только в «маргинальной» среде, а охватывали все слои светского общества. Конечно, размах школьного строительства и рост числа учащихся в 30-е годы поражают, но периодическая печать середины 30-х годов показывает, что из многих школ поступали сведения о поразительной неграмотности учеников. Особенно много неспособных учеников (до 75%) было именно в новых школах. Кроме того, большое количество учащихся бросало школу. «Правда» сообщала, что в конце 1936 года в Горьковской области не посещало классы около 5 тысяч учащихся. Кроме того, 5984 ученика покинули школу после первого класса, 2362 – после второго и 3012 – после третьего. Вполне обычным делом были задержки в выплате зарплаты учителям. Например, по Куйбышевской области долг государства учителям составлял к весне 1936 года полмиллиона рублей, в Харьковской области – 724 тысячи рублей.

Неблагополучно обстояло дело и в высшей школе. «Правда» 9 февраля 1936 года сообщала о том, как ректор Саратовского университета собрал 30 лучших выпускников, показавших поразительную неграмотность в сфере избранной профессии. Директор Московского института мясной промышленности так отзывался о своих студентах: «40% слабокультурных, 40% – малокультурных, 11% – совсем некультурных и только 9% – относительно культурных». В тридцатые годы популярным был анекдот, в котором встречаются два гражданина, один из которых интересуется, какой вуз закончил его собеседник. Соль анекдота состояла в том, что, услышав отрицательный ответ, спрашивающий интересовался: «Тогда в каком вузе преподаете?»