Нэп: итоги и перспективы. Итоги восстановления народного хозяйства и курс на «социалистическую индустриализацию»

В рамках нэпа удалось достигнуть определенных успехов, однако они лежали в русле восстановительных процессов, в целом завершенных к середине десятилетия. Достигнутые результаты означали достижение довоенного уровня, тогда как в 1913 году Россия отнюдь не принадлежала к числу передовых стран. По истечении 10 послереволюционных лет отставание даже увеличилось, особенно по сравнению с США. Основные фонды российской промышленности были изношены, оборудование устарело, культурно-технический уровень рабочего класса уступал довоенному, а число специалистов на производстве уменьшилось. Гораздо острее, чем до войны, стоял вопрос о внутренних накоплениях и экспортно-импортных операциях. Восстановление означало исчерпание тех ресурсов и возможностей, которые были унаследованы от предыдущего периода.

На повестку дня вышли задачи индустриализации страны, которые в новых условиях оказались сильно политизированными, так как рассматривались как главное условие построения социализма, как ведущая классовая задача, наряду с кооперацией и культурной революцией. Первым шагом на пути индустриализации стали контрольные цифры на 1925/26 хозяйственный год, предусматривавшие рост промышленного производства на 50%. Увеличение промышленных объемов предполагалось осуществить путем продажи за границу хлебопродуктов и сырья и приобретения оборудования. Однако провал планов хлебозаготовок потянул за собой срыв индустриальных планов, обострение продовольственной проблемы и нарушение товарного обмена между городом и деревней.

В российской деревне наметились некоторые позитивные сдвиги: чаще стало происходить выселение на хутора, продолжалось размывание общинных устоев, в ряде мест шел процесс перехода к интенсивным формам хозяйства и к многополью.

Однако деревня унаследовала значительную часть прежних противоречий. «Черный передел» не принес ожидаемых результатов. Политика сдерживания с помощью прогрессивного налогообложения зажиточных элементов и льготы малоимущим вели к осереднячиванию деревни, хотя по российским меркам середняцкое хозяйство тех лет – малотоварное, потребительское, с тенденцией к очень медленному и неустойчивому росту производства. Выдвинутый Бухариным лозунг «Обогащайтесь!» оказался неприемлемым как в русле официальной политики, так и господствующего в обществе эгалитарного менталитета. Ставка на кооперацию предусматривала эволюционный путь развития села, тогда как задачи модернизации страны требовали «переделки» производственных отношений в деревне.

Противоречия советской действительности

В рамках нэпа не удалось решить целый ряд насущных проблем. Так, экономические методы не были доведены до отдельных хозяйствующих субъектов, в результате чего образовался странный симбиоз экономических и административных способов управления под прессом партийного регулирования. Несмотря на все антибюрократические кампании, число служащих в учреждениях в двадцатые годы выросло более чем в 3 раза. Не удалось избежать взяточничества, произвола, распущенности и пьянства, многочисленные факты чего содержались в огромном потоке писем и жалоб с мест.

Введение нэпа, несомненно, помогло восстановить разрушенное хозяйство и улучшить материальное положение людей. Однако эти процессы сопровождались ростом безработицы, сокращением доли средств, идущих на социальные нужды и образование, поэтому нэпом была недовольна значительная часть общества и, прежде всего, воспитанный в духе «революционного штурма» партийно-государственный и хозяйственный аппарат. Отрицали нэп и левацки настроенные интеллигенты. Рост рядов безработных и опасность попасть в их число вызывало недовольство в среде рабочего класса. Не было единства и среди крестьянства. Особенно болезненно воспринимался рост капиталистических элементов и усиление имущественной дифференциации.

Хотя положение рабочих по сравнению с дореволюционным периодом улучшилось, однако далеко не у всех и не столь однозначно. В 1922 году бастовало почти 200 тысяч рабочих, в 1923 году – 156 тысяч, а в 1924 году – 41 тысяча. Но снижение числа стачек было связано не столько с улучшением достатка рабочих, сколько с административными запретами. Качественный состав рабочего класса претерпевал процесс размывания. Те, кто пережили войну, не особенно были склонны возвращаться на производство. В какой-то мере амбициям удовлетворяли два явления двадцатых годов – выдвиженчество и демократизация системы образования. Вузы, пополняемые, главным образом, с помощью созданных в 1919 году рабфаков, стали быстро пополняться отрывающейся от производства рабочей молодежью.

Сдельщина в советской промышленности, декларированная еще осенью 1921 года, носила весьма ограниченный характер. Она проводилась в отношении сравнительно узкого слоя квалифицированных рабочих, да и то не в чистом виде, а преимущественно в комбинации с системой повременных тарифных ставок: в форме сдельного приработка к основной тарифной ставке. Кроме того, сдельный приработок был ограничен определенным процентом. И, наконец, нормы выработки часто пересматривались в сторону повышения, что ослабляло заинтересованность рабочих в повышении производительности труда. Только Постановлением ЦК партии «О политике зарплаты» от 19 августа 1924 года отменялись ограничения сдельного приработка и периодический пересмотр норм выработки связывался с техническими и организационными улучшениями в производстве. Однако эти решения оставались на бумаге, что наглядно проявилось в ходе кампании по проведению «режима экономии».

По мере восстановления промышленности обнаруживалась нехватка квалифицированной рабочей силы, хотя само понятие квалификации оставляло желать лучшего. На производстве преобладал малообразованный рабочий, не умеющий постоять за свои права и неспособный к рабочей демократии. Тем более что право на забастовки было признано только за рабочими частного сектора.

Численность фабрично-заводских рабочих к 1928 году составила 2,7 млн. человек, основным источником роста которых была деревня. До конца двадцатых годов город принял из деревни около 1 млн. человек, тогда как рынок труда в городе не мог обеспечить занятости для этой категории. Количество безработных в 1929 году приблизилось к отметке 2 млн. человек.

Получив от нэпа экономическое облегчение, крестьяне мало что приобрели в политической области. «Пролетарское» государство весьма своеобразно толковало союз города и деревни и не стремилось к расширению политических прав крестьян. Новая инструкция по выборам в Советы 1926 года ввела новые ограничения избирательных прав: вместо опоры на середняка акцент был смещен на бедняков и батраков. В свою очередь, недовольство крестьянства подобной политикой вело к оживлению идеи создания Крестьянского Союза как особой политической организации.

Хотя в деревне 1920-х годов обозначилось явное преобладание середнячества, партийное руководство все более смещало вектор социально-экономической политики в сторону малоимущих слоев, что также резко обострило ситуацию на селе. Особенно нарастают настроения озлобленности против зажиточных элементов, хотя удельный все «кулаков» был невелик. Получившее к концу 1920-х годов широкое распространение отходничество (более 4 млн. крестьян к 1929 году) лишь в малой степени сглаживало социальные противоречия деревни.