Бюрократизация советского аппарата и кризис управления

Единственным социальным слоем, который в послереволюционные годы проявил тенденцию к устойчивому росту, стала новая советская бюрократия. По сравнению с довоенным уровнем к 1921 г. численность служащих государственных учреждений увеличилась вдвое. В условиях острой нехватки грамотных кадров функции управления неизбежно закреплялись за узким кругом работников. Все это вело к отрыву аппарата от массы и узурпации им властных полномочий. Полная национализация средств производства чрезвычайно повышала вес центральных органов, что способствовало формированию громоздких, трудно управляемых структур, аналогичных аппарату ВСНХ. В нем, помимо главков и центров, существовало множество функциональных отделов. В начале 1921 г. в 16 главных управлениях насчитывалось 139 отделов, а в 20 центрах – 134 отдела. Так, согласно положению о Главтопе от 20 октября 1919 г., его структура состояла из 6 производственных отделов и 10 функциональных.

Центральные органы всячески ограничивали инициативу местных властей, пытаясь решать вопросы через непосредственно подчиненные учреждения или через своих комиссаров, которые формально находились в двойном подчинении (центральных и местных органов), но приоритет, несомненно, отдавался первым. Местным советам запрещалось вмешиваться в их деятельность и предписывалось ограничиваться лишь общим надзором.

Такая система управления вскоре обнаружила свою неэффективность, так как управлять из Центра жизнью всей страны оказалось невыполнимой задачей. В течение всей гражданской войны не удалось наладить даже элементарной статистики, учета и контроля, т.к. растущее количество учреждений приводило к волоките из-за непрерывных согласований. Например, прежде чем решение Президиума ВСНХ доходило до предприятия, оно должно было пройти 6-7 звеньев и утонуть в море бумаг. Бумажные планы снабжения и распределения постоянно натыкались на ограниченность ресурсов.

Обозначился и кризис основы власти – советской представительной системы, т.к. реальная власть все больше уходила из рук Советов в сторону аппаратных структур и различного рода «чрезвычаек». Выборы в Советы проводились не везде и не всегда. С апреля 1919 г. во главе ВЦИКа взамен умершего Свердлова был поставлен М.И.Калинин – скорее символическая, нежели реальная политическая фигура. Не удивительно, что в феврале 1920 г. утвержденный на сессии устав о фракциях во внепартийных учреждениях фактически поставил деятельность Советов под контроль партийных комитетов. Постепенно к работе аппаратных структур под контролем партии сводилась и деятельность профсоюзов, кооперации и других общественных организаций.

Весьма сложным было положение и в самой большевистской партии, которая не была ни единой, ни монолитной. За два года (с марта 1919 г. по март 1921 г.) ее численность возросла с 313 до 730 тыс. членов. Причем в ряды правящей партии притягивались самые разнородные элементы, нередко вступавшие в нее ради карьеры. Бывшие рабочие, солдаты и матросы, составлявшие весьма значительную группу в аппарате, редко соответствовали занимаемым постам и должностям. Немало было таких коммунистов, которые впадали в хамство и сводили работу к приказу и команде.

Ярким проявлением кризиса в партии стала развернувшаяся в конце 1920 года профсоюзная дискуссия, где в завуалированной форме нашли отражение все вопросы эпохи: о роли масс в строительстве нового общества, о форме государственного управления и т.п. Участники дискуссии разбились на восемь платформ, что в определенной степени демонстрировало состояние партии. Поэтому на Х съезде, который подвел итоги острой дискуссии, была принята резолюция, содержавшая пункт о временном запрещении платформ и фракций под угрозой исключения из партии.

Последней каплей в чаше проблем стал Кронштадтский мятеж в марте 1921 г., когда против большевиков выступили матросы Балтийского флота и крепости, которые всегда были надежным оплотом режима. Восстание удалось подавить с большим трудом и немалой кровью. Огромные силы под командованием Тухачевского были брошены против 16-тысячного гарнизона крепости. Конечно, восстание в Кронштадте было лишь наиболее тревожным для власти и самым масштабным в цепи подобных стихийных событий: волнений гарнизона в Нижнем Новгороде осенью 1920 г., противоправительственных выступлений начальника 9-й кавалерийской дивизии А.П. Сапожкова, командира бригады 1-й Конной армии Маслакова и т.д. Но урок Кронштадта показал: необходимо менять прежний курс и принимать меры по выходу из глубокого кризиса.