Алан Брайан в преисподней «желтого дьявола»

Нью-Йорк – гигантский айсберг из стали и стекла, вытолкнутый на ледяное поле асфальта между двумя реками. Тысячи его небоскребов - это шприцы, впрыскивающие в воздух столько яда, что один знакомый пилот авиалинии сказал мне: «Здесь не нужна летная карта: можно ориентироваться по тому, чем дышишь». Это город будущего, сошедший со страниц научно-фантастического романа; первый, а может быть, и последний город XXI столетия; столица рака; лаборатория, где проходят экспериментальную проверку блеск и нищета нового века.

Недавно, пролетая на Манхеттеном в маленьком, похожем на стрекозу двухместном вертолете, я вновь поразился неправдоподобному великолепию всей этой картины. Эти вавилонские башни цвета слоновой кости, с чьих плоских крыш, подобно жертвенным воскурениям, поднимается к небу серый столб пара и черный столб дыма; стеклянные коробки деловых зданий; домино жилых кварталов с мириадами точек – окон, образующих своим перемигиванием ежесекундно обновляемые калейдоскопические фигуры; знаменитые отели, роскошные фасады которых, исчезая в вышине, ломятся от тяжеловесных барочных украшений; Сентрал-парк, похожий на огромное поле битвы, покрытое трупами – в теплый день ранней весны его газоны усеяны телами спящих людей.

На этот город можно без устали смотреть, но в нем нельзя жить.

Жить и работать здесь - а я проработал в этом городе полтора года в 50-х годах - значит потерять ощущение своего роста. Это храм гигантских идолов: люди снуют как муравьи, у их мощного подножия жужжат, подобно пчелам в бесконечных коридорах без окон. Леонард Фейн – помощник директора объединенного центра по проблемам города при МТИ (Массачусетский технологический институт, Кембридж, штат Массачусетс – одно из ведущих технических высших учебных заведений США – Ред.) и Гарвардском университете пишет: «Житель Нью-Йорка, если только он не сумасшедший, ни одной минуты не чувствует себя хозяином окружения, потому что оно несоизмеримо с человеческими мерками. Этот город - колоссальная машина для подавления человека.

Многие из сотрясающих Нью-Йорк кризисов вызваны исключительно размерами этого города и все возрастающей плотности его населения. Учреждения выкроили себе здесь за последние десять лет больше пространства, чем во многих остальных городах США, вместе взятых. Только в деловом районе города скапливается ежедневно более 600 тысяч машин.

Поэтому можно понять известного социолога профессора Натана Глязера, когда он говорить: «Лондон и Токио жалуются на свои затруднения; мы просто бросили бы шляпы в воздух от радости, если бы их проблемы достались нам взамен наших. Нам грозит опасность полного разрушения общества».

Перенаселенность Нью-Йорка не имеет прецедентов в истории. Напряжение чувствуется в воздухе; оно выпадает в душах людей осадком злобы, нетерпимости, неуверенности, а многих доводит и до настоящего сумасшествия. Занявшись в 1966 году некоторыми проблемами Нью-Йорка, я обнаружил, что полмиллиона его граждан живут на средства, доставляемые общественной благотворительностью. Сейчас эта цифра уже достигла миллиона. Эти подаяния никогда не были особенно щедрыми. В 1947 году уровень заработной платы в Нью-Йорке был самым высоким среди промышленных центров США; в 1960 г. он оказался самым низким.

Совсем недавно впервые после войны были приняты законы, заметно урезывающие государственную помощь беднякам. «Если мы утвердим этот законопроект, то да помилует Господь Бог душу каждого из заседающих в этом зале», - сказал в своей речи член палаты представителей от Манхеттена.

Главное зло Нью-Йорка - это бедность со всеми ее неизбежными последствиями; ростом преступности, вандализма, буйства и наркомании. Более 70 % серьезных преступлений совершается сейчас молодыми людьми в возрасте до 21 года. А преступление в Нью-Йорке - это преступление в самом прямом смысле; если учесть, что каждые 12 часов здесь происходит убийство, причем очень часто оно совершается не ради денег, а из бессмысленной жестокости.

Миллион ньюйоркцев живет в трущобах - в 45 тысячах обветшалых домов, которые уже 70 лет назад считались обреченными на слом. Недавнее обследование условий жизни в негритянских гетто показало, что бедняков грабят белые лавочники, продавая им третьесортные продукты по повышенной цене.

Жители города все более отдают себе отчет в том, что их обманывают, – это было заметно во время последних волнений, когда погромы и грабежи магазинов чинились явно не вслепую, а по обдуманному выбору. Чувства досады и скрытого озлобления, которые часто замечались у низкооплачиваемых работников сферы обслуживания - у служащих магазинов, баров, кафе, автобусных станций, аэропортов, - вызвано тем, что люди не знают, на кого им возложить ответственность за общее неблагополучие.

Нью-Йорк – разделенный город, и делится он не только на черных и белых. Когда наступает вечер, в нем остаются ночевать разве что богачи и нищие.

Даже социологи редко проявляют желание разобраться в вопросе хоть немного поглубже, чем это делает, например, Филипп Хаузер из Чикагского университета. «То, что делается в Нью-Йорке, - пишет он, - лишь логическое следствие из всего развития последнего времени и может в любой момент произойти с любым американским городом. Единственное чему у нас в Америке учат людей, это то как урвать свой кусок, не обращая никакого внимания на других. Для достижения этого каждый готов принять силу, не заботясь о последствиях, о том, что в конечном счете это вернет нас к законам джунглей… Это типично для всей Америки, и Нью-Йорк лишь первая жертва».

Диагноз яркий и, как мне кажется, довольно точный, хотя автор и не предлагает никаких средств для борьбы с болезнью.

Приехав в прошлом году в Нью-Йорк, я почувствовал какое сильное внутреннее давление распирает горло и испытал апокалипсический страх, что эта герметически закрытая кастрюля вот-вот разорвется без предупреждения.

Египетские казни кажутся благословением неба по сравнению с тем, что приходится человеку преодолевать в Нью-Йорке. Хорошо, если жителям этого города удастся найти какой-нибудь выход еще до того, как зараза коснется и нас, иначе слова журнала «Тайм» о Нью-Йорке прозвучат эпитафией всем переросшим самих себя городам: «Из всех враждебных окружений, когда-либо бросавших вызов человеку, лишь немногие отличились такой суровостью, как то, которое человек сам себе создал на 23 квадратных милях Манхеттена».