Глава 4

установки, которая обязательно возникает у всякого слушателя, зрителя и читателя, когда он настраивается на восприятие того или иного художественного произведения, исполняемого выбранным им самим музыкантом или актером на вполне определенном музыкаль­ном инструменте, актера в конкретной роли, читателя произведения конкретного писателя и т.п.

Свето-зрительные ассоциации, подкрепленные внутризримыми образами ярких созерцаний, занимали первое место в символике высших переживаний, поэтически описанных и философски ос­мысленных вупанишадах³³.

Отметим только, что ранние и более поздние упанишады разли­чаются: первые — большей чувственной направленностью, а вто­рые — познавательно-рациональной, мыслительной, но эстетиче­ской направленностью.

В ранних упанишадах с большой силой и красотой выразилось дерзновенное стремление древнего человека к совершенной свобо­де, беспредельному знанию, наивысшему блаженству, стремление к тому, что более всего в жизни было достойно почитания, по­стижения и достижения. И, конечно, для мудрецов, сложивших упанишады, не было ничего прекраснее Брахмана — этого универ­сального идеала, представление о котором ассоциировалось с ве­личием и великолепием самых важных и лучших вещей в жизни древних индийцев, прежде всего со светом и цветами солнца, с его животворными лучами и теплом, с разноцветным пламенем жертвенного огня и с жаром костра, с сиянием месяца и всех не­бесных и земных светочей, с блеском золота и видом драгоценных украшений, а также со звуками орошающего сухую землю дождя, с журчанием реки и т.п.³⁴

Чтобы понять это пространное и в целом противоречивое, на первый взгляд, изречение, следует представить, что для индийцев

³³ Там же. — С. 121.

³⁴ Там же..

108

ИСТОРИЯ СТАНОВЛЕНИЯ И РАЗВИТИЯ ЭСТЕТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ

крылось и кроется до сих пор за словом "брахман". Это: "гимн восхваления", "сила заклинания", "священное знание", "блаженное освобождение", "целомудрие", "богатство" (выделено нами. — Н.К.). И это богатство представлений, крывшихся в одном, столь значимом для индусов слове, позволило упанишадам провозгласить, что Брах­ман — это все: это универсум, единое начало всего сущего, абсолют; под Брахманом разумеется нечто величайшее и основанное на самом себе, и дающее опору всему прочему в мире и самому миру.

Для мудреца Брахман — "предмет устремлений" (Ке IV, 6), то есть в определенном смысле духовный идеал³⁵. С эстетической точки зрения познание Брахмана возможно только на путях света и красо­ты. Получается, что Брахман для индийцев, особенно для их мудре­цов, означает больше, чем для древних египтян бог солнца Ра, Амон или Атон, ибо Брахман — светоч светочей, образ блаженства, бес­смертия, что сияет, это прекраснейшее и блаженное созерцание, большее, чем счастье людей. Для погружения во все это и чувствова­ния, даже для понимания всего этого не обязательно читать все упанишады, достаточно внимательно вчитаться в великую поэму "Рамаяна", от которой все современные индийцы приходят в не меньший восторг, чем их далекие предки. Достаточно указать на то, что в течение 20 лет в Индии конца XX века еженедельно шли с не­изменным успехом фильмы, поставленные почти по каждому эпизо­ду поэмы "Рамаяна".

И можно быть уверенными, что просмотры этих фильмов рожда­ют в современной! Индии все больше "пурушей" — людей, зани­мающихся углубленным самопознанием, созерцанием собственного внутреннего Я - Атмана, или внутреннего человека, и становящихся духовными личностями. И это высокая культура для масс, возвы­шающая их, а не. массовая культура, низводящая массы к прагмати­ческой и бездуховной жизни.

³⁵ Там же.

109