3.4.11. Мозг и „Дао физики”

С деятельностью мозга связана ещё одна удивительная загадка. Речь идёт о непонятной параллели между неожиданными, парадоксальными выводами современной физики элементарных частиц – с одной стороны, и мистическими учениями Востока, сформировавшимися тысячелетия назад – с другой. На такую аналогию обратил внимание Фритьоф Капра в своей книге „Дао физики” [Капра, 1994].

Несмотря на различия многочисленных философско-религиозных школ Индии, Тибета, Китая, Японии и других стран¹, сведения об устройстве мироздания восточные мистики во всех случаях получали (и получают) в процессе медитации, т.е. при особом состоянии мозга, когда обычное логическое мышление оказывается выключенным. Поскольку наша речь тоже является продуктом логического мышления, мир, воспринятый при медитации, очень трудно выразить словами. Каждый мистик, передающий своё восприятие „увиденного”, подчёркивает, что такие описания всегда неточны и приблизительны.

И уже здесь проявилась параллель с ситуацией в атомной физике. Например, Вернер Гейзенберг писал:

„Проблемы, связанные с языком, действительно серьезны. Мы хотим как-то рассказать о строении атома ... Но мы не можем описать атом при помощи обычного языка … Сложнее всего говорить обычным языком о квантовой теории. Непонятно, какие слова нужно употреблять вместо соответствующих математических символов. Ясно одно: понятия обычного языка не подходят для описания строения атома.” [Heisenberg, 1958]

Но при всех языковых трудностях, сумма неточных и приблизительных описаний мира, „увиденного” восточными мистиками во время медитации, описаний, переданных древними рукописями, легендами, поэтическими образами, парадоксальными лаконизмами, театрализованными танцами божеств и т.п., вырисовывает ряд достаточно определённых положений, которые вполне могут быть сопоставлены с выводами современной физики. Сопоставления оказываются довольно-таки впечатляющими.

Для начала, вспомним основные особенности микромира, отличающие его от окружающего нас мира так называемой „зоны средних измерений” или области нашего обыденного опыта.

* * *

Все началось с открытия Макса Планка, показавшего, что энергия теплового излучения испускается не непрерывно, а в виде отдельных вспышек. Эйнштейн назвал их „квантами” и увидел в них фундаментальный аспект природы. Он был достаточно смел, чтобы утверждать, что электромагнитное излучение имеет две ипостаси – оно проявляется и в виде электромагнитных волн, и в виде квантов. С тех пор кванты света рассматриваются как подлинные частицы и называются фотонами. Это частицы особой разновидности, лишенные массы и всегда движущиеся со скоростью света.

Так, непредвиденным образом, разрешилось противоречие между волновой и корпускулярной природой света. Но революция во взглядах физиков не ограничилась природой света, она распространилась на строение атома. Была поставлена под вопрос сама основа механистического мировоззрения – понятие реальности материи. Внутри атома материя не существует в определённых местах, а, скорее, „может существовать”. Атомные явления не происходят в определённых местах и определённым образом, а, скорее, „могут происходить”. Язык квантовой теории называет эти возможности вероятностями и связывает их с математическими величинами, предстающими в форме волн.

Вот почему частицы могут в то же время быть волнами! Это не „настоящие” трехмерные волны, как волны на поверхности воды. Это „вероятностные волны” – абстрактные математические величины с характерными свойствами волн, выражающие вероятности существования частиц в определённых точках пространства в определённые моменты времени. Однако эта картина распределений вероятностей проявляется в физических экспериментах как вполне реальные волновые свойства элементарных частиц. Все законы атомной физики выражаются в терминах вероятностей. Мы никогда не можем с уверенностью говорить об атомном явлении; мы можем только сказать, насколько вероятно, что оно произойдет.

Квантовая теория вышла за рамки существующих в мире „средних измерений” представлений о твердых телах и о строгом детерминизме природных законов. В субатомном мире на смену твёрдым материальным объектам классической физики пришли волноподобные вероятностные модели, которые, к тому же, отражают вероятность существования не объектов, а, скорее, взаимосвязей.

Современная теория говорит, что атомы, образующие твёрдую материю, если рассматривать их с точки зрения распределения массы, состоят из почти пустого пространства. Но если всё вокруг, да и мы сами, состоим из пустоты, то почему мы не можем проходить сквозь запертые двери? Что придаёт веществу непроницаемость?

Другая загадка – невероятная механическая прочность атомов. Атомы газа миллионы раз в секунду сталкиваются друг с другом, но после каждого столкновения сохраняют прежнюю форму. Никакая система планет, подчиняющаяся законам классической механики, не выдержала бы таких столкновений. Электронные оболочки атома кислорода всегда одинаковы, сколько бы он ни сталкивался с другими атомами. Два атома железа в двух железных брусках абсолютно идентичны, независимо от того, где они находились и как с ними обращались.

Квантовая теория показала, что эти поразительные свойства атомов – результат типичного „квантового эффекта”, обусловленного двойственной (квантово-волновой) природой материи, и не имеющего аналогов в макроскопическом мире.

Когда частица находится в ограниченном объёме, она начинает усиленно двигаться, и чем меньше объём, тем выше скорость. В атоме на электрон действуют две противоположные силы. Одна из них стремится оторвать электрон от атома и унести в окружающее пространство. Другая – электрическая сила – притягивает отрицательный электрон к положительному ядру. Чем ближе электрон к ядру, тем сильнее притяжение, и одновременно – выше скорость электрона. Она может достигать тысячи километров в секунду. Атом становится похожим на непроницаемую сферу, подобно вращающемуся пропеллеру, который выглядит как сплошной диск. Очень трудно ещё сильнее сжать электронную оболочку атома. Именно поэтому материя оказывается твёрдой и непроницаемой.

В зависимости от своей энергии и скорости движения, электроны в атоме размещаются на разных орбитах, чтобы уравновесилось притяжение ядра и противодействие ему. Ядро с электронами нельзя уподобить маленькой планетарной системе. Это, скорее, не частицы, вращающиеся вокруг ядра, а вероятностные волны, распределённые по орбитам. Производя измерения, можно обнаружить электроны в каких-либо точках орбиты, но нельзя сказать, что они „вращаются вокруг ядра” в понимании классической механики.

Электронные волны формируют на орбитах замкнутые паттерны так называемых „стоячих волн”. Такие паттерны возникают всегда, когда волны ограничены в пространстве, подобно колебаниям гитарной струны или воздуха внутри флейты. В замкнутом пространстве может формироваться только целое число стоячих волн. В случае с электронами внутри атома это означает, что они могут существовать только на орбитах, имеющих определённый диаметр.

Например, электрон атома водорода может находиться только на его первой, второй или третьей орбите, но не между ними. При нормальных условиях он всегда находится на ближайшей к ядру орбите, и в этом случае говорят о „стационарном состоянии” атома. Получив дополнительное количество энергии, электрон может перескочить на более высокие орбиты, переводя атом в „возбужденное состояние”. Возбуждённый атом стремится вернуться в стационарное состояние, испустив дискретное количество энергии в виде кванта электромагнитного излучения.

Атомы с одинаковым количеством электронов имеют одинаковые очертания электронных орбит и расстояния между ними. Поэтому два атома, скажем, кислорода – абсолютно идентичны¹. Приходя в возбужденное состояние из-за столкновения с другими атомами или частицами, все они со временем возвращаются в исходное состояние. Так волновая природа электронов обуславливает идентичность атомов определённого химического элемента и их высокую механическую устойчивость.

Таким образом, в квантовом мире точная определённость заменяется вероятностью существования. В ответ на ограничение в пространстве, частицы увеличивают скорость движения. Становятся естественными внезапные переходы атомов из одного „квантового состояния” в другое. Все стороны явлений прочно взаимосвязаны, а все величины квантового мира – расстояния, массы, порции энергии, электрические заряды – принципиально дискретны. Таковы некоторые черты необычной для нас атомной действительности.

Сила электрического притяжения, действующая между положительно заряженными ядрами атомов и отрицательно заряженными электронами, известна и в макроскопическом мире. Её взаимодействие с электронными волнами порождает широкое разнообразие окружающих нас структур и явлений, отвечает за все химические реакции и за образование молекул – соединений, состоящих из нескольких атомов.

* * *

"Теории квантового поля" преодолели унаследованное от классической физики противопоставление между твердыми материальными частицами и окружающим их пустым пространством. Квантовому полю приписывается самостоятельная физическая природа – природа протяженной среды, пронизывающей или наполняющей всё пространство. Частицы представляют собой лишь точки „сгущения” этой среды, возникающие и исчезающие энергетические узлы. По словам А. Эйнштейна, вещество состоит из таких участков пространства, в которых поле достигает особой интенсивности ... В новой физике не нашлось места одновременному существованию понятий как поля, так и вещества – единственной реальностью оказалось понятие поля.

Герман Уэйл пишет:

"Материальная частица, скажем, электрон, представляет не что иное, как небольшой участок энергетического поля, в пределах которого мощность поля достигает фантастических величин, что свидетельствует о сосредоточении большого количества энергии в очень малом объёме пространства. Такой сгусток энергии … чётко проступает на фоне всего остального поля и, подобно волнам на поверхности водоёма, перемещается в пустом пространстве. Поэтому мы не можем утверждать. что электрон всё время состоит из какой-то определённой субстанции." [Weyl, 1949]

В классической физике масса тела всегда ассоциировалась с неким неразрушимым „материалом”, из которого, как считалось, сделаны все вещи. Теория относительности показала, что масса может не относиться к какой-либо субстанции, а являться проявлением энергии. Но энергия – это динамическая величина, связанная с какими-то процессами. Эквивалентность массы и энергии означает, что частица является динамическим паттерном, процессом, энергия которого и проявляет себя в виде массы.

Начало новому взгляду на частицы положил англичанин Поль Дирак, сформулировавший релятивистское уравнение для описания поведения электронов в атоме. Теория Дирака не только успешно описала сложные подробности строения атома, но также выявила фундаментальную симметрию материи и антиматерии. Из принципа симметрии материи и антиматерии следует, что для каждой частицы существует античастица с такой же массой и с зарядом противоположного знака. Пары частиц и античастиц возникают при наличии достаточного количества энергии, и снова превращаются в энергию при обратном процессе аннигиляции, что сперва предсказал Дирак, а затем миллионы раз наблюдалось в лабораториях.

Возникновение материальных частиц из чистой энергии – самое необыкновенное следствие теории относительности.

Открытие Дирака по-новому осветило проблему делимости вещества. При столкновении двух частиц с высокой энергией они обычно разбиваются на части, но размеры этих частей не меньше размеров исходных частиц! Так как единственный способ деления субатомных частиц – их столкновение с использованием высокой энергии, мы можем снова и снова делить материю, но не можем получить более мелкие части. Частицы просто возникают из энергии столкновения. Другими словами, субатомные частицы одновременно делимы и неделимы!

В своём большинстве, частицы неустойчивы, по прошествии времени они распадаются на другие частицы, и точно сказать, когда это произойдет, тоже нельзя. Можно только предсказать среднюю продолжительность существования частиц определенной разновидности. То же касается и „способа” распада. Как правило, для частицы доступно несколько вариантов распада, она может распасться на различное число разнообразных частиц, и снова невозможно предугадать, какой именно вариант будет реализован. По отношению к большой выборке можно лишь сказать, например, что шестьдесят процентов частиц распадутся одним образом, еще тридцать – другим, а остальные – третьим.

Статистические формулировки законов атомной и субатомной физики отнюдь не выражают нашего незнания физической ситуации, как при использовании вероятностей страховыми компаниями или игроками в азартные игры. В квантовой теории вероятность является основополагающим свойством атомной действительности, управляющим ходом всех процессов.

Например, нельзя точно сказать, где в конкретный момент находится электрон данного атома. В зависимости от энергии возбуждения и от воздействия других электронов того же атома, для каждого мгновения возникает вероятностная картина местонахождения электрона в различных областях атома.

Всеобъемлющая теория для описания субатомной действительности ещё не найдена. Но все существующие модели говорят о глубинном единстве и подвижности материи. Масса уже не свидетельствует о наличии в объекте материального вещества, а отражает наличие определённого количества энергии.

Любая частица может быть преобразована в другую, энергия может превращаться в частицы, и наоборот. В этом мире бессмысленны такие понятия, как „элементарная частица”, „материальная субстанция” и „изолированный объект”. Вселенная субатомных частиц предстаёт перед нами как подвижная сеть неразрывно связанных энергетических процессов. Квантовая теория представляет нам мир не в виде коллекции физических объектов, а как сложную сеть взаимоотношений частей единого целого.

* * *

В нашем макроскопическом мире силы притяжения относительно слабы, и именно это позволяет считать все вещи состоящими из частей. Крупинка соли состоит из молекул, молекулы соли – из двух разновидностей атомов, атомы – из ядер и электронов. Но на уровне элементарных частиц такой взгляд на вещи уже не отвечает действительности. Теория относительности изменила представления о силах взаимного притяжения и отталкивания частиц. Эти силы стали эквивалентными частицам. Подобную картину трудно представить себе из-за четырёхмерной пространственно-временной сущности субатомной действительности, с которой сложно оперировать вербальному мышлению.

Особенно ярко это проявляется внутри атомного ядра, где силы притяжения протонов и нейтронов столь сильны, или – что, в сущности, одно и то же – скорости частиц столь высоки, что становится необходимым релятивистский подход, при котором все силы одновременно являются частицами. Чтобы при таких скоростях удержать нуклоны в ядре, Природа использует столь мощные силы, или иначе – подвижные энергетические сгустки со столь высокой энергией, что они приобретают характеристики частиц, похожих на нуклоны. Стирается граница между частицами – компонентами ядра и частицами, действующими как силы притяжения (мезонами и др.).

Общность между компонентами ядра и частицами-силами показывает, что любая элементарная частица вовсе не является независимой единицей. Частицу можно описать лишь как набор отношений, связывающих её с внешним миром. [Stapp, 1971]

Сопоставим это с описаниями мировосприятия восточных мистиков. „Вещи получают свое существование и свою природу посредством взаимозависимости и не являются ничем сами по себе.” [Murti, 1955] „Материальный объект … не самостоятельный объект на фоне или в окружении остальной природы, а неотъемлемая часть и сложное проявление единства всего того, что мы видим” [Aurobindo, 1957].

* * *

В одной из новых физических теорий, названной адронным бутстрапом, все частицы атомного ядра (адроны) динамическим образом состоят друг из друга, и отношения между ними характеризуются внутренним соответствием и самосогласованностью. Это трудно передать словами. Ближе всего подходит представление о том, что адроны „содержат” друг друга.

В буддизме Махаяны очень похожее понятие используется по отношению ко всей Вселенной в целом. Космическая сеть пронизывающих друг друга вещей и событий изображается в „Аватамсакасутре” при помощи метафорической сети Индры – огромной мерцающей, пульсирующей и переливающейся сети из драгоценностей, нависающей над дворцом бога Индры.

„В небесах Индры … есть жемчужная сеть … посмотрев на одну из жемчужин, узришь в отражении на ее поверхности все остальные. Точно так же любой предмет в этом мире не просто является самим собой, но … связан с любым другим предметом, и воистину является всем остальным миром. „Во всякой пылинке – бесчисленное множество Будд.”” [Eliot, 1969].

* * *

Для европейца, живущего в „зоне средних измерений”, всё вокруг – пол, стены, потолок, мебель, картины, книги на полках – всё выглядит внутренне стабильным и неподвижным. Чтобы переместить любую вещь или, скажем, раскрыть книгу, нужно приложить внешнюю силу. Сами же вещи статичны. Такова и вся окружающая природа. Деревья раскачиваются потому, что на них дует ветер. Ветер возникает под влиянием неодинакового нагрева воздуха Солнцем. Например, бриз – из-за разности температур над сушей и морем. Для европейца источником движения во всех случаях является не внутренняя сущность материи, а какие-то внешние причины. Такому видению мира не противоречат даже живые существа, получающие энергию – источник движения – извне, в виде пищи.

Иным видят мир восточные мистики. Они придают особое значение внутреннему динамизму, органически свойственному материи. Школы восточного мистицизма подчёркивают подвижность, изменчивость всего сущего.

Индуисты воспринимают мир как гармоничный, ритмически растущий и сокращающийся космос, где всё подвержено беспрестанным изменениям, и все устойчивые формы существуют только в качестве иллюзорных понятий.

Наиболее ярким воплощением идеи динамической Вселенной явился образ Шивы – индуистского Космического Танцора. Шива может воплощать много разных самостоятельных аспектов божества, но самым знаменитым является Натараджа, Король Танцоров. В этом образе Шива предстаёт богом созидания и разрушения, в ритме танца которого пульсирует бесконечное дыхание Вселенной. В процессе танца Шивы реализуются многочисленные явления нашего мира, всё сущее объединяется единой пульсацией ритма этого танца, и принимает в нём непосредственное участие.

Идея непостоянства всего сущего стала отправной точкой буддизма.

„2500 лет тому назад Будда создал удивительную философию динамизма ... Будда сформулировал положения философии перемен, исходя из того, что все вещи преходящи, и пребывают в непрестанном становлении и преобразовании. Он стал воспринимать понятия вещества, души, монады, предмета в терминах сил, движений, последовательностей и процессов, и его мировоззрение приобрело динамический характер.” [Radhakrishnan, 1958]

Восточные мистики воспринимают Вселенную как неразрывную сеть, переплетения которой имеют динамический характер. Эта космическая сеть наделена жизнью, она непрестанно движется, растёт и изменяется.

Современная квантовая физика тоже пришла к восприятию мира в виде своеобразной сети взаимоотношений и, подобно восточному мистицизму, постулирует внутреннюю динамичность этой сети. Субатомные частицы нельзя описать в статике, подобно веществам и предметам. Их можно идентифицировать только в терминах перемещений, взаимодействий и преобразований. Кроме квантовой теории, где частицы обладают также свойствами волн, динамичность материи проявляется и в теории относительности, где единство пространства и времени исключает возможность существования материи вне движения (хотя бы во времени).

В квантовой теории частицам соответствуют пучки или „пакеты” волн. Длина волны в таком „пакете” выражает неопределённость нахождения частицы. В каждый момент можно сказать, что частица находится в каком-то районе; а где именно, сказать невозможно. При желании точнее определить местонахождение частицы, то есть ограничить ее движение в меньшем объёме пространства, нужно сжать её „пакет” волн. Тогда изменится длина волны „пакета”, а, следовательно, и скорость частицы. Чем меньше объём – тем выше скорость движения. Увеличение скорости частицы субатомного мира при уменьшении отведенного ей объёма – одно из проявлений фундаментальной подвижности материи.

Таким образом, если тела окружающего нас макроскопического мира выглядят пассивными и мало подвижными, то по мере продвижения в микромир, всё ярче выступает динамическая сущность материи. Чем меньше размеры, тем динамичнее картина. Частицы не покоятся, а находятся в хаотическом движении – они подвижны по своей природе. Согласно квантовой теории, материя постоянно движется, не оставаясь в покое ни на секунду.

Точно так же, и восточные мистики, подчеркивают, что Вселенную надо рассматривать в целом динамической, ибо она движется, вибрирует и танцует; что природа пребывает не в статическом, а в динамическом равновесии. Говоря словами представителя даосской религиозно-философской школы:

„Покой в покое не есть истинный покой. Только тогда, когда покой в движении, только тогда и может проявиться духовный ритм, который наполняет собой Небеса и Землю.” [Leggett, 1972]

* * *

Наиболее характерная черта восточного мировоззрения, можно сказать, его сущность – в осознании единства и взаимосвязанности всех вещей и явлений, в восприятии всех явлений как проявлений лежащего в их основе единства. Все объекты рассматриваются восточными мистиками как взаимозависимые и нераздельно связанные части космического целого, как различные проявления одной и той же высшей реальности. Восточные мистики едины в убеждении, что пространство и время тоже слиты воедино, причём прошлое неотделимо от настоящего, а настоящее – от будущего.

Принципиальное единство Вселенной является и одним из откровений современной физики. В частности, теория относительности показала неразрывную связь пространства и времени, которые в физике прошлых столетий рассматривались сугубо раздельно. Физика пришла к необходимости оперировать общим четырёхмерным пространственно-временным континуумом.

Принципиальное единство мира проявилось и на уровне атома, становясь всё более очевидным по мере углубления в мир субатомных частиц. Различные модели субатомной физики показывают, что составные части материи и явления, в которых они принимают участие, взаимосвязаны, родственны и взаимозависимы, что они не могут иметь разную природу, и должны рассматриваться как части единого целого. Хотя подтверждается, что материя состоит из частиц, тем не менее, они не похожи на „строительные кирпичики” в понимании Демокрита и Ньютона. Дэвид Бом говорит:

„Возникает новое представление о неразрывном единстве, отрицающее классические понятия, будто мир можно разложить на самостоятельные, не зависящие друг от друга части ... Наиболее фундаментальной реальностью стало неделимое квантовое единство Вселенной, а относительно независимые составные части – лишь частные единичные формы внутри этого единства.” [Bohm, Hiley, 1975]

* * *

В восточном мистицизме эта вселенская взаимопереплетённость всегда включает и человека-наблюдателя вместе с его сознанием. Но это же можно сказать и об атомной физике. На уровне атома „объекты” могут быть поняты только в терминах взаимодействия между процессами подготовки и наблюдения. Конечным звеном цепочки всегда будет человеческое сознание. Измерения – это такие взаимодействия, которые порождают определённые „ощущения” в нашем сознании – например, зрительное ощущение вспышки света или темного пятнышка на фотографической пластинке – а законы атомной физики указывают, с какой вероятностью атомный объект будет порождать определённое ощущение, если мы позволим ему взаимодействовать с нами.

„Естественные науки не просто описывают и объясняют явления природы; это часть нашего взаимодействия с природой.” [Heisenberg, 1958].

Определяющей чертой атомной физики является то, что человек-наблюдатель необходим не только для наблюдения свойств объекта, но и для того, чтобы дать определение этим свойствам. В атомной физике невозможно говорить о свойствах объекта как таковых – они приобретают смысл только в контексте взаимодействия объекта с наблюдателем. По словам Гейзенберга, „то, с чем мы имеем дело при наблюдении, это не сама природа, но природа, доступная нашему методу задавать вопросы”. [Heisenberg, 1958] В атомной физике наблюдатель решает, каким образом он будет осуществлять измерения, и, в зависимости от принятого решения, получает ту или иную характеристику наблюдаемого объекта. При изменении условий эксперимента свойства наблюдаемого объекта тоже изменяются.

Можно измерять, в частности, положение субатомной частицы и ее импульс – произведение массы на скорость. Принцип неопределённости Гейзенберга говорит, что эти две величины нельзя одновременно измерить с высокой точностью. Если мы получим точные сведения о местонахождении частицы, то почти ничего не сможем узнать о ее импульсе (а, значит, и скорости), и наоборот. Если же мы непременно хотим узнать одновременно обе величины, и та, и другая будут охарактеризованы грубо и неопределённо. Это не связано со свойствами измерительных приборов, а является проявлением принципиальной неопределённости, лежащей в природе субатомного мира. Когда известно точное местонахождение частицы, она просто не имеет определённого импульса, а при определённом импульсе – она не имеет точного местонахождения.

Поэтому в атомной физике ученый не может играть роль стороннего наблюдателя. Он обречён быть частью наблюдаемого мира до такой степени, что сам воздействует на свойства наблюдаемых объектов. Он должен сам решить, что измерять – импульс или местонахождение электрона. Если ориентировать эксперимент на измерение одной из этих величин, то другая величина станет в это время принципиально неопределённой. Получается, что процесс измерения изменяет состояние самого электрона, а в более широком смысле – изменяет состояние Вселенной! После измерения параметров электрона Вселенная в какой-то мере становится иной, не такой, какой она была раньше.

Некоторые физики полагают, что активное участие наблюдателя является самой важной особенностью квантовой теории, и предлагают заменить слово „наблюдатель” словом „участник”. Квантовый принцип разрушает представление о мире, „бытующем вовне”, когда наблюдатель отделён от объекта наблюдения толстым стеклом. Даже чтобы наблюдать электрон, приходится разбить стекло, забраться под стекло, разместить там свои приборы.

Но если современной физикой идея „соучастия вместо наблюдения” была сформулирована совсем недавно, то она давно принята последователями восточного мистицизма. Более того, для мистицизма Востока понятие участника является ключевым. Человек не может приобрести мистическое знание путем простого наблюдения – он должен участвовать в процессе постижения истины всем своим существом!

При помощи глубокого погружения в медитацию мистики Востока достигают состояния, при котором отличия наблюдателя от наблюдаемого исчезают, не оставляя малейшего следа, а субъект и объект сливаются в единое неразделимое целое. По мнению мистиков, наблюдатель и наблюдаемое, субъект и объект не только не могут быть разделены – они просто неотличимы друг от друга.

„Буддист не верит в существование независимого или самостоятельного внешнего мира, динамические силы которого воздействуют на людей. Для него внешний мир и внутренний мир его души – единое целое, две стороны одной материи, в которой нити всех сил и всех явлений, всех форм сознания и их объектов сплетаются в неразделимую сеть бесконечных, взаимно обусловленных отношений” [Aurobindo, 1957].

* * *

Более двух тысячелетий считалось, что евклидова геометрия отражает истинную сущность пространства. Теория относительности заставила признать, что законы геометрии не присущи природе изначально, а являются продуктом деятельности интеллекта. Только с признанием этого факта наш рассудок может отказаться от прежних представлений о времени и пространстве, исследовать возможности их нового определения и избрать ту формулировку, которая наиболее соответствует наблюдениям.

Теория Эйнштейна „ … отрицает объективный характер пространственно-временной системы координат … утверждает, что пространственные и временные координаты – лишь элементы языка, которым пользуется наблюдатель, описывающий окружающую среду.” [Sacks, 1969].

Точно так же, и восточная философия, в отличие от греческой, всегда утверждала, что пространство и время являются порождениями ума. Восточные мистики относятся к пространству и времени так же, как ко всем другим интеллектуальным понятиям – как к относительным, ограниченным и иллюзорным.

„О монахи, Будда учил, что ... прошлое, будущее, физическое пространство ... и личность, все это – лишь имена, формы мышления, общеупотребительные слова, попросту искусственная, вымышленная действительность.” [Murti, 1955].

* * *

Таким образом, налицо многочисленные совпадения между взглядами различных школ восточных мистиков и самыми современными физическими теориями. Это не может не удивлять. Ведь взгляды физиков ХХ столетия формировались на базе сложнейших экспериментов, в которых использовались, например, ускорители частиц, для сооружения которых приходилось объединять усилия ряда стран, а мировоззрение восточных мистиков сложилось тысячелетия назад, без всяких приборов, в процессе медитации, напрочь отключающей в мозгу аппарат логического мышления.

Соответствия между взглядами физиков и мистиков так многочисленны и подробны, что не могут быть результатом случайного совпадения! Но тогда перед наукой возникает серьёзная проблема. Выявленный феномен бросает вызов современной науке и, прежде всего, физиологии мышления. Почему отключение логического мышления помогает проникновению в глубочайшие таинства материи и Вселенной? Каким образом медитация может дать сведения об удивительных и тяжело познаваемых законах квантовой механики, теории относительности, о других физических откровениях?

Возможно несколько гипотез, но все они – одна фантастичнее другой. Может, всё-таки существует пресловутое „семантическое поле мэона” (см. гл. 3.1.1.), содержащее информацию обо всей Вселенной, включая подробности её микромира, а мозг связывается с этим полем в процессе медитации? Или же законы Природы допускают некий синтез телепатии с проникновением сквозь время, и человек в состояние медитации может получить сведения из мозга физика, который только родится через несколько тысячелетий?

По моему мнению, вероятнее третий вариант разгадки, но прежде, чем говорить о нём, нужно отметить характерную особенность того совпадения, которое нужно объяснить.

Законы науки, как правило, относительны и приблизительны. Обычно закон проявляет высокую точность и достоверность только в определённой зоне условий. Например, законы ньютоновской механики точны в нашем мире „средних измерений”, но неприменимы к объектам, движущимся с околосветовыми скоростями. В последнем случае нужно использовать теорию относительности.

Есть и другая причина, по которой закон бывает целесообразно использовать только в определённой зоне параметров. Это – бесполезность его использования из-за малого влияния на результат расчётов. По этой причине в физике элементарных частиц не принято учитывать силы гравитации.

Или другой пример. Теория относительности точно выполняется в нашем мире „средних измерений”. Но учитывать её, например, при конструировании автомобиля, расчёте метеорологического прогноза или прокладке курса морского судна – дико и нелепо. Это лишь немыслимо затруднило бы решение задач, но никак не сказалось бы (при реальной точности расчётов) на конечных результатах.

Вернёмся, однако, к законам со строго очерченными границами применения. Для них „выход за пределы” ведёт уже не к бесполезному усложнению расчётов, а к грубым ошибкам. Сюда относится не только ньютоновская, но и квантовая механика. Для последней мир размеров ограничивается расстояниями некоторых квантовых взаимодействий. Поэтому простой перенос законов квантового мира на наш обыденный мир, а тем более, на Космос – несёт опасность принципиальных ошибок.

Мальчик видит, что собака на мостовой не замечает мчащуюся машину. Он в ужасе закрывает глаза, будто ему знаком принцип микромира – участие наблюдателя в событиях. Мол, не станет наблюдателя – и ход событий должен измениться, собака не должна погибнуть. Но это – грубая ошибка! Нужно было окликнуть собаку! Правила микромира не действуют в нашем размерном диапазоне, в нашем мире „средних измерений”!

Аналогично, при выборе параметров квантования цифрового телевизионного сигнала инженеры грубо ошиблись бы, полагая, что уровни квантования заложены в аппаратуру самой природой материи, как уровни электрона в атоме. Параметры информационной системы должны выбираться из иных соображений. Здесь тоже правила микромира не переходят в наш мир „средних измерений”!

А как мы посмотрели бы на министра сельского хозяйства, который, строго в соответствии с законами квантовой механики, решил бы вырабатывать сельскохозяйственную продукцию прямо из энергии, получаемой по проводам Минэнерго? И так далее.

Многие закономерности субатомного мира, свойства его объектов и явлений резко отличаются от закономерностей и свойств знакомого нам мира „средних измерений”. Это не просто разница взглядов – здесь проявляются естественные границы действия некоторых законов, обусловленные, например, максимальной длиной пробега мезонов. За пределами этой длины процессы, в которых участвуют мезоны, невозможны, а, значит, перестают действовать некоторые законы квантовой теории, и мир становится иным.

Субатомный мир и наш мир „средних измерений” оказываются сильно отличающимися по своей сущности, хотя сущность у них, как ни парадоксально, одна. Разгадка в том, что эта единая сущность по-разному проявляется в разных размерных диапазонах. В частности, частицы субатомного мира уже не являются инертным веществом, с каким мы встречаемся в „зоне средних измерений”. При взгляде из мира субатомных размеров, эти частицы вдруг оказываются локализованными процессами, энергетическими сгустками, стоячими волнами, вихрями и т.п., энергия которых и проявляет себя в виде массы.

В мире „средних измерений” мы не сталкивались, не привыкли к той невиданной внутренней динамичности, к тесной взаимосвязанности, к единству природы всех объектов и явлений, которые характерны для мира субатомных частиц. Субатомный мир отличается от мира „средних измерений” также иным, непривычным характером детерминизма, где при строго одинаковых условиях событие может произойти – или не произойти. А если оно произойдёт – то неизвестно по какому из нескольких возможных сценариев.

В отличие от мира „средних измерений”, в субатомном мире принципиально иной оказывается роль человека-наблюдателя. Здесь он, при всём желании, не может оставаться „посторонним наблюдателем”, так как любое получение сведений из субатомного мира отчасти изменяет состояние Вселенной! Человек, наблюдающий за субатомным миром, становится прямым участником событий.

Различий между свойствами обычного и субатомного миров никак не устранить, не избежать. Учёный не может просто переносить закономерности субатомного мира в наш мир „средних измерений” (или наоборот), так как это может привести к ошибкам. Вещи и сооружения нашего мира не столь динамичны, не столь взаимосвязаны, не столь едины по своей природе, как частицы субатомного мира, т.е. паттерны энергии. Объекты нашего мира по своей внутренней природе статичны. Они легко отделяются друг от друга, мы сплошь и рядом не обнаруживаем их внутреннего природного единства (скажем, внутреннего единства паруса и ветра).

Итак, стремление преодолеть относительность и приблизительность научных законов путём распространения каждого из них на все мыслимые области параметров обычно не улучшает, а ухудшает соответствие между Природой и её научным описанием. Как правило, в узкой зоне параметров, для которой теория разработана, она точнее совпадает с реальностью, чем в чуждой для неё области.

К сожалению, есть учёные, не видящие ограничений при переносе законов Природы из одного размерного диапазона в другой. Иллюстрацией их действий стали отдельные работы в русле теории „физического вакуума”. На основе правильных положений квантовой теории о так называемых „нулевых флуктуациях” вакуума и о возникновении „виртуальных частиц”, которые из-за кратковременности существования не регистрируются приборами, некоторые учёные сделали вывод о возможности спонтанного выхода из любой точки вакуума неограниченного количества частиц вещества и бездонного океана энергии. Так они пытаются объяснить происхождение вещества и энергии при Большом Взрыве, якобы создавшем нашу Вселенную (см. гл. 4.6.1.). Это – типичный случай некорректного переноса свойств микромира на макромир.

Существенно то, что отмеченные Фритьофом Капрой совпадения между новейшими физическими откровениями и древними учениями Востока коснулись не всех разделов современной науки, а только специфического диапазона размеров – недоступной непосредственному восприятию области квантовой механики, субатомной физики. Более близкой нам области размеров, расстояний и интервалов времени, соответствующей размерам нашего тела, характеристикам наших рецепторов – эти параллели не затронули.

Сходства картины мира с представлениями восточных мистиков не обнаружилось как раз в тех разделах науки, объекты которых доступны нашим органам чувств. Ни в ньютоновской механике, ни в геофизике, ни в кристаллографии, ни в астрономии, ни в других подобных дисциплинах такого разительного сходства не видно.

Иначе говоря, при медитации вырисовывается мир, построенный по законам субатомной физики, но сознание почему-то переносит его свойства на макромир, для которого характерны совершенно иные характеристики. Такой перенос выглядит странным и неестественным. Если медитация и даёт богатую информацию о Вселенной, то она одновременно искажает её, навязывает характеристики одного размерного диапазона другому. Разгадка феномена, описанного в „Дао физики”, какой бы она ни была, только тогда будет убедительной, когда объяснит эту странную особенность явления.

* * *

Разные школы восточных мистиков используют разные способы достижения состояния медитации. Но все они имеют определённую общность. Человек на какое-то время отключается, отрешается от внешнего мира. Его глаза открыты, но он ничего не видит, уши открыты – но он ничего не слышит. В медитацию, как правило, не погружают детей. С её техникой знакомят только достаточно зрелых и подготовленных предшествующими упражнениями людей, мозг которых уже содержит немало различной информации.

Не привлекая дополнительных гипотез об информационном поле или „семантическом поле мэона”, о ясновидении, божественном озарении и т.п., можно утверждать, что при медитации мозг человека оказывается наедине с самим собой и, благодаря отключению внешних раздражителей, достигает высокой чувствительности.

Разгадка в том, что в состоянии медитации „отрешённый” мозг человека становится его Вселенной. Мозг анализирует сам себя, познаёт свою собственную природу, собственные законы, извлекает информацию из собственной памяти. Не случайно отмечено, что при погружении в медитацию отличия наблюдателя от наблюдаемого исчезают без следа, субъект и объект сливаются в единое целое. Не случайно, по мнению мистиков, наблюдатель и наблюдаемое, субъект и объект не только не могут быть разделены – они просто неотличимы друг от друга!

Фактически, мозг представляет собой единую нейронную сеть, при чём активность, предыстория, память каждого нейрона, так или иначе, связана с активностью, предысторией и памятью всех остальных нейронов. Как не провести параллель с огромной мерцающей, пульсирующей и переливающейся жемчугами сетью над дворцом бога Индры, где каждый узелок (жемчужина) содержит отражение всех остальных жемчужин?! Какая прекрасная метафора, и как точно она передаёт именно природу мозга!

Нельзя забывать, что мозг является информационно-вычислительным устройством квантово-механического уровня. Для возбуждения рецепторной клетки глаза достаточна одна субатомная частица – фотон. По нервному волокну сигнал возбуждения передаётся от одного перехвата Ранвье к другому под действием калий-натриевых насосов, в итоге переносящих немногочисленные субатомные частицы – электроны. При передаче сигнала через синаптическую щель та же задача решается единичными молекулами нейромедиатора. Вся динамика работы мозга основана на тонких операциях с субатомными частицами, отчего главными законами мироздания для мозга оказываются законы квантового мира.

Это объясняет все стороны феномена, замеченного и описанного Фритьофом Капрой. Становится понятно, почему в отрешённом состоянии человек ощущает себя слившимся со всей Вселенной. Это не ошибка, не иллюзия, он, действительно, слит с представившейся внутреннему взору Вселенной, потому что эта Вселенная – его собственный мозг.

Не удивительно, что в этой Вселенной действуют законы совсем другого диапазона параметров, существенно отличающегося от обыденного мира „средних измерений” – в работе мозга на первый план выходят законы субатомного мира.

Не удивительны также подчёркнутый динамизм и глубинная общность природы этой Вселенной, так как суть жизни мозга – это всегда активность нейронов, объединённая в прихотливые волны нервного возбуждения. Каких бы объектов или аспектов ни коснулась работа мозга – это всегда проявление активности нейронов, всегда волны возбуждения, пробегающие по нервным тканям.

Не удивительны информационная глубина, богатство мира, воспринимаемого человеком во время медитации – благодаря обострению чувствительности „внутреннего зрения” при заторможенности связей с внешними рецепторами, перед ним открываются такие глубины памяти, какие доступны, разве что, под гипнозом.

И, конечно же, понятны трудности словесного описания всего „увиденного”, так как эта информация не прошла логической обработки, не упорядочена аппаратом логического мышления. Понятно, почему „Будда учил, что ... прошлое, будущее, физическое пространство ... и личность, все это – лишь имена, формы мышления, общеупотребительные слова, попросту искусственная, вымышленная действительность.” [Murti, 1955]. Действительно, всё то, что воспринимает человек во время медитации, нереально. Всё это существует лишь в его мозге.

* * *

Какой вывод может быть сделан из материалов этой главы? Насколько ценна медитация, как способ получения научно значимой информации?

Нет сомнений – изучение медитации способно дать новую и очень интересную информацию о мозге, о сознании, о бессознательном и о человеке в целом. С другой стороны, нужно быть очень осторожным при переносе представлений, возникающих в процессе медитации, в нашу обыденную жизнь. Данные субатомной физики и коррелирующие с ними выводы восточных мистиков, с философской точки зрения, конечно, очень важны. Но в практической жизни нашей машинной цивилизации важнее диапазон размеров, скоростей и интервалов времени, близких к параметрам нашего тела, а это – область преобладания механистических законов науки.

Простое распространение законов микромира на макромир и Космос бессмысленно. Оно не ведёт к абсолютной точности описания мироздания во всех размерных диапазонах. Научное описание Природы ещё надолго останется приближённым, и нужно искать такие варианты описания, которые улучшали бы это приближение.

В таком смысле, применение законов микромира – в микромире, механистической физики – в нашем мире „средних измерений”, а законов астрофизики – в Космосе, даёт неизмеримо лучшее приближение описания к действительности, чем простое распространение законов микромира на все размерные диапазоны Вселенной. Другими словами, в практической деятельности нужно каждый раз конкретно определять, какие законы имеет смысл учитывать в данном диапазоне параметров, а какие применять не следует.