2.2. Отграничение хищения либо вымогательства оружия от смежных составов преступления

Рассмотрим некоторые вопросы, связанные с отграничение хищения либо вымогательства оружия от смежных составов преступления.

Так, предметом дезертирства с оружием должны признаваться только табельные (штатные) образцы огнестрельного и иного оружия, находящиеся на вооружении, имеющие боевое предназначение и вверенные военнослужащему по службе.

Дезертирство военнослужащего с оружием по ранее действовавшему законодательству квалифицировалось как совокупность преступлений - дезертирства и хищения огнестрельного оружия. Однако в судебной практике не признавались хищением оружия случаи дезертирства с оружием, совершенные без намерения распорядиться оружием в ущерб общественной безопасности (присвоить, сбыть, использовать для совершения преступлений и т.п.).

В настоящее время на практике квалификация дезертирства с оружием по ч. 2 ст. 338 УК РФ, как правило, вызывает некоторые трудности, обусловленные проблемами отграничения данного преступления от смежных составов преступлений, предусмотренных ст. ст. 222 и 226 УК РФ, которые существенным образом ограничивают возможность применения ч. 2 ст. 338 УК РФ. Кроме того, имеющиеся разъяснения и комментарии по применению данной нормы отличаются некоторой аберрацией.

Прежде всего, известные сложности вызывают вопросы уголовно-правовой оценки при дезертирстве изъятия оружия, вверенного по службе, которое не образует состава хищения или незаконного приобретения оружия. Например, если умысел на совершение дезертирства возник у военнослужащего во время несения караульной, пограничной или других видов специальных служб с вверенным ему оружием либо при нахождении в командировке с оружием и он, реализуя свое намерение уклониться от военной службы, тем не менее не бросил вверенное ему оружие, а принял меры по его сохранению и возвращению в воинскую часть, совершенное дезертирство подпадает только под признаки ч. 2 ст. 338 УК РФ и такие действия не образуют состава хищения оружия. Однако, как правило, дезертирство с оружием, вверенным военнослужащему по службе, почти всегда содержит также состав хищения оружия, который имеет самостоятельный объект посягательства и не охватывается составом дезертирства с оружием.

С учетом рассмотренных положений при квалификации дезертирства с оружием необходимо руководствоваться следующими правилами:

1) дезертирство с оружием, вверенным по службе, во всех случаях необходимо квалифицировать по ч. 2 ст. 338 УК РФ, при этом цели и мотивы виновного и иные объективные и субъективные признаки, относящиеся к изъятию оружия, не учитываются;

2) при наличии признаков хищения вверенного по службе оружия действия дезертира подлежат квалификации по совокупности ч. 2 ст. 338 и ст. 226 УК РФ³⁷;

3) совершение дезертиром иных противоправных действий в отношении оружия, вверенного по службе (передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение; умышленное или неосторожное уничтожение или повреждение; утрата; нарушение правил обращения; применение для совершения преступлений и т.д.), влечет необходимость дополнительной квалификации по соответствующим статьям УК РФ (ст. ст. 222, 346 - 349 УК РФ и др.);

4) только по ч. 2 ст. 338 УК РФ подлежат квалификации ограниченные случаи дезертирства с оружием, вверенным по службе, не образующие состава хищения оружия и не создающие угрозы общественной безопасности, определяемые в теории как «временное заимствование» оружия, когда объективные и субъективные обстоятельства побуждают дезертира забрать с собой вверенное оружие без намерения присвоить его себе, передать другому лицу, а равно распорядиться им по своему усмотрению иным образом;

5) дезертирство с оружием, которое не вверялось военнослужащему по службе, при наличии признаков его хищения не может быть квалифицировано по ч. 2 ст. 338 УК РФ, а подлежит квалификации по ч. 1 ст. 338 и ст. 226 УК РФ .

Представляется, что соблюдение данных правил квалификации будет способствовать обеспечению единообразной и надлежащей уголовно-правовой оценки правоприменительными органами случаев дезертирства военнослужащих с оружием, вверенным по службе.

Понятие хищения оружия с использованием своего служебного положения (п. «в» ч. 3 ст. 226 УК РФ) дано в п. 15 Постановления Пленума³⁸. При этом предлагается считать хищение совершенным с использованием служебного положения как лицом, действительно наделенным какими-либо служебными полномочиями, так и субъектами, такими полномочиями не обладающими (часовыми, постовыми милиционерами, инкассаторами и т.п.). В данном случае, на наш взгляд, это понятие следует толковать применительно к ст. 160 УК РФ, содержащей идентичный квалифицирующий признак и по которой сложилась практика квалификации хищений, совершенных путем присвоения лицами с использованием своего служебного положения (п. «в» ч. 2 ст. 160 УК РФ).

Указанный вопрос и в дальнейшем нуждается в апробировании на практике, обсуждении и более детальной проработке.

Поэтому нельзя не остановиться на некоторых важных проблемах, поднятых в докладе и выступлениях на Пленуме, но не нашедших отражения в тексте постановления.

Представляется возможным уточнить понятие «хищение оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ», так как судьи на практике толкуют его по-разному.

Причиной тому, видимо, является несоответствие названия ст. 226 УК РФ, в котором говорится о хищении, объекту данного преступления, которое хотя и затрагивает отношения собственности, но главным образом посягает на общественную безопасность (об этом свидетельствует нахождение упомянутой статьи в главе УК РФ о преступлениях против общественной безопасности).

Поскольку объектом данного преступления является, прежде всего, общественная безопасность, думается, что решение вопроса об отнесении тех или иных действий к хищению оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ нельзя формально, только из-за применения термина «хищение», ставить в зависимость от того, имеются в указанных действиях все признаки имущественного хищения или нет. Подтверждает такой вывод и судебная практика: почти треть всех хищений огнестрельного оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ совершается по бескорыстным мотивам (для совершения других преступлений, самообороны и т.д.). К тому же использование в примечании к ст. 158 УК РФ в качестве обязательного признака корыстной цели, а не корыстного мотива не бесспорно и справедливо критикуется в науке уголовного права.

Военными судами нередко рассматривались дела в отношении лиц, незаконно изымавших оружие из мест хранения лишь на время, для совершения других противоправных действий, и после использования возвращавших его назад.

Как указывалось выше, объектом посягательства преступлений с оружием является общественная безопасность. Подобные действия должны расцениваться как хищение оружия, так как налицо посягательство на охраняемые законом правоотношения - с похищенным оружием совершается другое преступление. Последующая добровольная сдача оружия не является основанием для освобождения от уголовной ответственности за его хищение. Эта позиция нашла свое отражение в абз. 2 п. 13 Постановления.

Тем не менее многими высказывается и иная точка зрения о том, что последующее возвращение оружия в подобных ситуациях исключает квалификацию по ст. 226 УК РФ.

Изложенное свидетельствует о том, что необходимо дальнейшее исследование вопроса об обязательности для данного состава преступления таких признаков имущественных хищений, как корысть, безвозмездность и безвозвратность.

Допустима и ситуация, когда в УК РФ могут содержаться две нормы об изъятии оружия (как это имеет место применительно к угону транспортных средств в целях их хищения или при отсутствии такой цели).

В практике возникает вопрос о том, когда хищение оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ следует считать оконченным.

Хищение указанных предметов может быть совершено любым способом. Однако в отличие от преступлений против собственности специфика объекта данного состава преступления обусловливает, как представляется, и иной момент окончания этого преступления. Его следует считать оконченным с момента противоправного завладения оружием и иными предметами данного состава преступления с намерением присвоить, передать их либо распорядиться ими иным образом, когда это создавало угрозу общественной безопасности. Именно с момента противоправного завладения оружием с этими преступными намерениями возникает конкретная угроза общественной безопасности, в действиях виновного появляются все необходимые для наличия данного состава преступления объективные и субъективные признаки, а потому хищение должно признаваться оконченным. Все же последующие действия, совершенные с помощью похищенного оружия, независимо от места их совершения, должны получить самостоятельную юридическую оценку.

Лишь в случае разбоя, когда законодатель с учетом повышенной опасности указанного способа хищения перенес момент окончания преступления на более раннюю стадию, на момент нападения, он и является моментом окончания хищения оружия.

Такое понимание вопроса в наибольшей степени отвечает сути данной нормы закона и проблеме борьбы с этим видом преступлений.

Поэтому в п. 13 Постановления разъясняется, что по смыслу закона под оконченным хищением оружия следует понимать противоправное завладение им любым способом с намерением лица присвоить похищенное либо передать его другому лицу, а равно распорядиться им по своему усмотрению иным образом, поскольку данные действия действительно создают угрозу общественной безопасности.

Применение Федерального закона «Об оружии» требует решения в следственной и судебной практике ряда сложных вопросов.

Например, в Российской Федерации на складах Минобороны на сегодняшний день имеется значительное количество пришедших в негодность и не могущих быть использованными по прямому назначению патронов к ручному стрелковому оружию времен Великой Отечественной войны, поставленных в свое время СССР более 50 лет назад по ленд-лизу либо захваченных в качестве трофеев (калибров 7,92 мм, 11,43 мм и др.).

Такие патроны, имеющие экспансивную свинцовую пулю, с позиции Закона об оружии (ст. ст. 1 и 6) не могут рассматриваться в качестве боеприпасов к боевому ручному огнестрельному оружию (по признаку отсутствия в патронах пуль разрывного или зажигательного, трассирующего либо бронебойного действия). Образцы их в России и большинстве стран сертифицированы и находятся в обороте в качестве патронов к охотничьему и спортивному оружию. Однако действующее российское законодательство, к сожалению, позволяет существовать различным точкам зрения на данную проблему.

С названным вопросом тесно связана и проблема достаточности оснований для отнесения патронов к боевым по признаку принятия государственными военизированными организациями на вооружение гражданского и служебного оружия и патронов к нему (п. 10 Постановления). Пленум указал, что это основание не является достаточным для подобного вывода. На наш взгляд, суды при решении упомянутого вопроса должны учитывать, помимо прочего, проведение сертификации (патронов), их соответствие требованиям Брюссельской конвенции по взаимному признанию испытательных клейм ручного огнестрельного оружия 1969 года.

Как видно, проблемы с квалификацией имеют место в силу противоречивого характера отдельных положений последней редакции Закона об оружии, на что обращалось внимание и в научно - практической литературе. Так, анализ содержания уже упоминавшихся ст. ст. 1 и 6 данного Закона свидетельствует, что патрон не всегда является разновидностью боеприпаса, а может быть самостоятельной категорией. Хотя в п. 4 Постановления Пленума вновь подтверждено, что любые виды патронов к огнестрельному оружию (кроме тех, которые не имеют поражающего элемента и не предназначены для поражения цели) являются боеприпасами, очевидно, что проблема все же остается и без законодательных изменений здесь не обойтись.

Подводя итог, отметим то, что принятое Пленумом Верховного Суда РФ Постановление способствует правильному и единообразному применению уголовного закона, а значит, и решению актуальнейшей задачи борьбы с распространенными и опасными видами преступлений.